30 причин, чтобы не любить

Тоску прерывает звонок. Это папе. Он кивает мне с вежливой улыбкой и тоже выходит, якобы на разговор, но я понимаю, что уже не вернется.

И остаюсь совсем один. Со своим никому не нужным днем рождения.

Не знаю, через сколько времени, заходит Даша. Заглядывает так осторожно, будто боится наткнуться на что-нибудь неприглядное. И я принимаю это на свой счет. После всего тут сказанного таким себя и чувствую – неприглядным, мерзким, грязным, оттого и одиноким.

– Мне показалось, ужин закончен, – говорит Даша деликатно, не решаясь проходить в комнату, но смотрит на меня с жалостью. Она уже который год подряд наблюдает эту картину, как все расходятся, а я остаюсь наедине с собой. – Думала, ты тоже ушел.

– Сейчас уйду, – вздыхаю я. Мне не нравится, как она на меня смотрит, и вообще не нравится, что она все это видит.

Но мы такая семья. Вся наша грязь выходит публичной. Хотя никакие мы не звезды. Просто и у папы, и у мамы много знакомых, которые всегда в курсе и все обсуждают. Папа маме изменял, не шибко скрываясь. Мама, кажется, специально сделала свою единственную измену скандальной. И мое предательство брату все тоже наверняка смакуют.

– С днем рождения, – улыбается Даша. – Это тебе от ресторана.

Она вручает мне десерт, заранее уложенный в красивую коробочку с прозрачной пластиковой крышкой. Внутри кофейный торт с надписью «Нашему любимому гостю в его особенный день».

– Как мило, – усмехаюсь я. – Спасибо, Даша.

Я ее обнимаю, просто потому что хочется кого-то почувствовать. Она замирает сперва, но потом сама меня к себе прижимает.

– Оставайся собой, Дима. И будет тебе счастье.

Ее поздравление звучит как не очень мудрое напутствие, но я его принимаю с улыбкой.

Торчать здесь больше не могу, поэтому хватаю свои подарки с вискарем и выхожу за стеклянную дверь, в потусторонний мир, где каждый снова сам по себе.

Вагину сразу кидаю на заднее сиденье, а мамин конверт решаю открыть. Все-таки любопытно, какое впечатление она послала меня получить в этот раз. В конверте лежит подарочный сертификат на:

«Мастер-класс для двоих по изготовлению помолвочных и обручальных колец».

Ну, мама! Хуже тети Аллы. Стоило заикнуться о девушке, она уже о свадьбе размечталась. Еще бы в роддом путевку купила, блин.

Бросаю конверт к вагине, как ненужный, и долго сижу, не заводя мотора. Изучаю альбом Воронцовой. На ее фотках отец всегда мило улыбается или искренне смеется. Иногда они даже дурачатся вместе на селфи, и Воронцова выглядит счастливой. Кажется, ректор в самом деле не такой суровый, каким его все считают. Он корчит рожи, фотографируется со смешными статуями, где-то даже гонится за котом. Его много в альбоме Воронцовой.

Но еще чаще там мелькает молодая женщина азиатской внешности. Вряд ли мать. Потому что ни одной похожей черты в Воронцовой нет, от матери ей бы по-любому что-нибудь да передалось. И разница в возрасте у них, кажется, не такая большая. Делаю вывод, это мачеха, с которой Воронцова тоже неплохо ладит.

Мачеха прикалывается похлеще отца. Иногда даже такие позы себе позволяет, которые и меня смущают. Под одной есть надпись: «Вот как бушуют гормоны. Милка, Милка». А там эта Милка седлает бронзового козла, то есть пытается, перекинув лишь одну ногу, при этом платье неприлично задирается. А дело происходит на людной площади, но наездницу явно ничего не смущает.

Забавно. От этих фотографий веет теплом. Семейным. Дружеским. Искренним. Хочу в них окунуться, присвоить и запомнить. Сделать частью себя, чтобы заполнить ту пустоту, которая воет внутри.

Свои фотографии с родителями я даже не знаю, где храню. Кажется, что-то было в облаке, старое, когда я был совсем мелким. И счастливым.

Альбом Воронцовой заканчивается на фотографии Брусевича с выколотыми глазами. Фотка до этого датировалась январем. То есть она забросила свой альбом почти два месяца назад. Интересно, почему? Неужели только ради Брусевича его вела?

Я лезу дальше в шопер, не знаю, зачем, просто… не хватило. Там осталась всякая канцелярия и еще парочка листов с фото. Они соединены скрепкой и, видимо, к альбому так же крепились, но выпали.

Эти фотки – типа портреты с короткими описаниями. Большинство лиц не узнаю, кроме Зефиркиного. Причем она сфотографирована в нашей с Бархом компании в библиотеке. Мы сидим в креслах на любимых местах. Барх – спиной к фотографу, а мы с Зефиркой – полубоком. Все смеемся.

Под фото Воронцова написала: «Лера Палкина». И совсем другим почерком, кривым и поспешным, приписано: «Красавец и Чудовище». От «красавца» стрелочка ведет ко мне, от «Чудовища» – к Зефирке. А приписка к Барху где-то между других фоток затерялась, но по стрелке я ее быстро нахожу – «Иван-дурак».

Мда. Вот как мы выглядим со стороны, значит. Зефирке эту схему я показывать не хочу. Ее наверняка обидит. Не столько «чудовище», сколько то, что Барх – Иван-дурак, а я – красавец. Но особенно это «и» между нами.

Других своих одногруппников Воронцова тоже запечатлела в разных местах и позах. К каждому добавила имя, а кто-то за нее приписал дурацкие эпитеты, в основном оскорбительные. И только под фото тех самых парня и девушки, которые буквально звездят в этом альбоме, написано: «Уля Гурская и Матвей Брусевич», и стоят три жирных сердечка.

Сильно сомневаюсь, что все эти цепочки рисовала сама Воронцова, однако ничего не зачеркнула, видимо, согласна с описаниями. Не такая уж она правильная, выходит? Вдруг реально отчислила Брусевича тупо за то, что он полюбил не ее? Обозлилась и нажаловалась папане, а тот ради счастья любимой дочери на все готов. И меня не пощадит, если что. Бля.

Завтра надо как-то проявить свои ухаживания за этой Царевной Несмеяной, а то Великий князь Воронцов меня четвертует. Я спрашиваю у Зефирки, к какой им паре. И мне не везет. Нам ко второй, а им к первой. Но решаю встать пораньше и встретить Воронцову у подъезда с букетом.

Часть 9

Перебдел. Кажется, приехал сильно раньше. Зефирка сказала, Воронцова приходит четко к началу пары, явно и сегодня торопиться не станет. Зато точно ее не пропущу. Спокойно подожду. Благо, есть чем заняться.

Мне же надо сделать Вована счастливым, поэтому берусь изучать личную жизнь Риммы Семеновны. Вдруг за что-то зацеплюсь и преподнесу ее брату на блюдечке с голубой каемочкой.

Первым делом я ищу профиль Риммы Семеновны в «ВК». Быстро нахожу ее в друзьях Вована и сразу лезу в альбом. Сразу на аве стоит свадебная фотография, правда, лица плохо видны, пара целуется, все по классике. В альбоме много свадебных фотографий и не только. На многих они с мужем обнимаются. Но все эти фотки старые, двухлетней давности. Ава вообще трехлетняя.

Супруг у Риммы Семеновны – самый обычный мужик. Не красавец, семи пядей во лбу не видно, лицо вообще простецкое и прическа наистандартнейшая – ежик. Словно у него задача по жизни – не выделяться. Наверняка какой-нибудь клерк средней руки.

По отметкам на фото перехожу в его профиль. Зовут Виктор Барсуков. У него тоже последние совместные фото двухлетней давности. И на аве та же самая фотка со свадьбы. Милота.

Ха, Вован у нас в общих друзьях. Значит, они друг друга знают. И учился этот Барсуков в АСИ, закончил в тот же год. Видимо, из общей студенческой тусовки. Но вряд ли с первого курса друг друга знают. Вован же брал академ, чтобы в Питер на год уехать. Значит, они познакомились уже после его возвращения. Где-то год вместе проучились. Хотя могли и раньше подружиться.

При этом до самого выпуска Римма Семеновна оставалась девственницей и хотела, чтобы именно Вован был ее первым. А потом вдруг воспылала чувствами к старому другу? Что-то здесь неладно. Из френдзоны ведь не выбираются.

Свадебные фотографии трехлетней давности, даже больше, три с половиной года назад сделаны. Так, это получается, Римма Семеновна замуж выскочила почти сразу после выпуска? Если они с Вованом вместе учились, то закончили четыре года назад. Слишком резко. Вован с Инной сколько лет встречались, и то пожениться решили лишь после ее беременности. Детей у Риммы Семеновны вроде нет. По крайней мере, в декрет она не уходила все те годы, что я учусь в академии.

Может, она назло ему сыграла свадьбу с другом?

Надежда мерещится на горизонте.

Бля, как только проверить гипотезу? Не спрашивать же напрямую у Риммы Семеновны, любит ли она своего мужа. Или спросить? Отчаянная ситуация требует отчаянных мер?

Переслав все доводы Зефирке, получаю ответ почти сразу.

Зефирка: «Хм. Римма Семеновна только строит из себя всю такую строгую и рассудительную. На мой взгляд, она больше подвержена эмоциям, чем хочет показаться. Легко могла влюбиться по уши и выйти замуж хоть через неделю после знакомства. А тут – целых полгода. Вполне допускаю такой вариант. Другое дело, что он ее друг. И тут согласна, из френдзоны выбраться тяжко, но ничего невозможного. Вдруг он сделал для нее что-нибудь такое эдакое, и чувственное сердце Риммы Семеновны растаяло. Вован же ее отшил, еще неизвестно, в какой форме. Может, вообще, нагрубил. Короче, спроси у Риммы Семеновны напрямую. Чего тебе стесняться?». И хитрый смайлик.

«Ну спасибо! Помогла», – шутливо закатываю глаза.

«Не за что», – в тексте и то слышится издевка. Следующий эмодзи с ухмылкой подтверждает ее сарказм.

Выдохнув, я решаю поделиться своим мини-расследованием с братом. Если они все втроем общались, он может знать гораздо больше.

Звоню по громкой связи. Долго слушаю его любимую мелодию вместо гудков, которая, кстати, неплохо качает. Наконец, в динамике раздается вальяжный голос.

– Чего тебе?

Я сразу теряюсь. Не так рассчитывал начать.

– Чем занимаешься? – спрашиваю, лишь бы что-то ответить.

– Хороню свое радио.

– В смысле?

– А че еще с ним делать? – брат вздыхает. Я слышу, как он глотает из бутылки. Характерное бульканье его выдает. – Без папиной поддержки мы загнемся уже в следующем месяце.

Бля. Хочется выдать моментально великую идею, но в башке шаром покати. Нихера в бизнесе не понимаю, а тем более в радио.

– Я ему говорил, что с регионов надо начинать, – ворчит Вован. – В Москве нехер было даже пытаться. Все уже забито. Мы еле волну для вещания выскребли. А в регионах просторы. Но папа настоял, типа, надо сперва столицу покорить. Мне Москва эта нахер не сдалась. В Питер свалю к хуям.

– Опять бросишь меня здесь? – слетает с языка без фильтра.

– В смысле? – он икает и снова булькает у самого микрофона.

В последнее время я вообще себя плохо контролирую. Старые обиды вылезают наружу некстати. Об этой брат даже не в курсе. Я сам долгое время не понимал, что она есть, точнее, на что именно эта обида. Лишь теперь, когда столько дров уже переломано, начинаю в себе копаться и осознавать многие вещи.

Тогда, пять лет назад, когда Вован уехал в Питер на целый год, я остался совсем один. И до сих пор обижаюсь на это, даже если прекрасно понимаю, почему он так сделал. Ему, действительно, было невыносимо. Папа хотел заставить его работать на себя, чтобы брат начал вникать в бизнес, а затем его возглавил. Маме не нравилась Инна, и она капала Вовану на мозги ежедневно, требовала с ней расстаться. К тому же, у родителей был самый кризис отношений. Мы все жили на одной территории и чувствовали себя как на войне. После каждого их столкновения все горело. А осколки летели в меня.

Вован умотал в Питер, и все затихло. Война из горячей переросла в холодную. Папа мог месяцами не появляться дома. На редкие встречи приходил бухой и каждую новую пассию просил считать новой мамой. А мама ушла в работу и подсела на таблетки, с которых до сих пор не может слезть. Мы с ней ходили по огромной квартире, как призраки, не замечая друг друга. Точнее, она не желала меня видеть. Я ей слишком напоминал отца.

Иногда мне кажется, если бы не то душное одиночество, я бы Инне так легко не дался. Но она единственная, кому я тогда был интересен, даже если исключительно для секса. Она меня хотя бы ласкала. Словами. И не только. Мне нужно было это тепло, эта близость, хоть с кем-то.

Сейчас я уже не так одинок и не так зависим. У меня есть Зефирка, которой я могу высказать все переживания. Она меня поддержит. Без всякого сексуального подтекста. И это успокаивает. Внушает уверенность. Приятно знать, что есть человек, которому ничего от тебя не нужно, но который все равно с тобой. Когда-то таким человеком для меня был брат.

У Вована такого человека нет. Ни с кем так близко, как мы с Зефиркой, он не дружит. Точно. Наверное, настала моя очередь стать для него опорой. Пусть он мне не доверяет все свои мысли, но должен знать, что может на меня положиться. А я тут в него старыми обидками кидаюсь. Уебан.

– Неважно, – улыбаюсь вполне искренне.

Так приятно становится от мысли, что я кому-то нужен. Даже если Вован думает, что это не так. Возможно, я вообще последний человек теперь, у которого он попросит помощи, но я первый ее окажу. И мгновенно рождается идея, как по волшебству.

– Так это, зачем все хоронить? Давай привлечем средства фандрайзингом12. Сколько тебе нужно?

Вован смеется.

– Ты думаешь, много таких дебилов, которые захотят убыточный проект спонсировать? Даже папе это надоело.

– Ну, ты же говоришь, если выйти в регионы, то он перестанет быть убыточным.

Я воодушевлен. Уверен, что всегда можно найти энтузиастов, готовых поддержать. Сам сколько донатил на всякие инди-игры и проги.

– Не факт, – возражает брат. – Никто не будет вкладываться, если увидит наши финансовые показатели. Нам на текучку только миллиона полтора в месяц требуется. Минимум. А на выход в регионы все десять.

– Так давай объявим краудфандинг13. На радио кинем клич. Пусть слушатели донатят. Барха попросим. Его фанаты – тоже твоя аудитория. Я в академии могу сбор организовать. На текучку хотя бы хватит. Чисто на плаву держаться. А там, может, и большого спонсора найдешь. Или папа уступит.

– Краудфандинг? – Вован повторяет задумчиво. У него даже голос трезвеет и, кажется, приободряется. – Ну, можно попробовать, конечно. Только сколько это по времени займет? Нам на текучку здесь и сейчас надо.

Пытаюсь вспомнить, сколько из тех кампаний, которые я поддерживал, хоть что-то выгорело. Я много донатил и плохо следил. Забивал со временем, потому что сборы шли долго. Проекты так и не выпускались. Но парочка успешных точно наберется. В одну игру до сих пор иногда залипаю.

– Если пригрозим закрытием, думаю, наберем, – скалюсь себе в зеркало.

Если что подстрахую. Продам «инфишку». Зачем она мне, когда теперь такая крутая «бэшка» есть? Ляма два, может, выручу, раскидаю деньги по знакомым, пусть переводят, а Вован будет думать, что ему донатят разные люди. Шикарный план. Да я гений!

– Ладно, надо обмозговать – брат запивает икоту. – До связи.

– Погоди! – сам кидаюсь к телефону в панике. – Я это… Вов, про вчера… про мисс АСИ и ректорскую дочку. Короче, не думай, я ни с кем не встречаюсь. Там просто ситуация…

– Ой, Дим, ебись с кем хочешь. Меня не касается, – он так устало звучит, будто я это уже в тысячный раз говорю.

– Да не ебусь я ни с кем!

– Мне похуй, – ставит точку, но трубку не бросает.

– Я еще про Римму Семенову хотел спросить.

– Ты заебал, – Вован зажигается раздражением, как спичка, вмиг. – Оставь Римму в покое.

– Да я…

Не успеваю договорить, мне отвечают короткие гудки.

Понятно. Брат мне в этом деле не помощник. Придется самому все узнавать. Не бойся, Вова, я не сдамся, пока не устрою твое счастье. Никакой Барсуков мне тут не помеха. Я чую, что Римма Семеновна не о нем мечтала.

Возвращаюсь в ее профиль, изучаю его досконально, мало ли что полезного смогу найти в музыке или видео. Заглядываю в подписки. Там много благотворительных фондов и всяких больниц. Она типа волонтерством увлекается? Или что это значит? Просматриваю по-быстрому каждый. В основном, все эти фонды помогают людям с лейкозом. И больницы все – не простые поликлиники, а специализированные институты и академии, которые оказывают высокотехнологичную медицинскую помощь.

Хм. У меня сразу связывается в голове: официантка в «Анастасии» и лейкоз. У нее кто-то болеет? Для этого она подрабатывает? Лечение наверняка недешевое. Лейкоз – это хуево. Вряд ли Римме Семеновне в такой ситуации новая интрижка нужна. Бля. Как быть?

Сначала узнаю побольше.

Оторвавшись от телефона, вижу, как мимо проезжает такси с шашечками на крыше и останавливается рядом. Что-то мне подсказывает, оно за Воронцовой. Ага, значит, царевна скоро выйдет. Я нацеливаю все внимание на дверь подъезда.

Часть 10

Глава 1

Все утро я воюю с Милкой за сохранение своего первозданного вида. Она носится вокруг меня в ванной и норовит измазать косметикой.

– Хотя бы глаза подкрась! – возмущается натурально. – Ну что это такое? Вон посмотри, какой мистер АСИ ухоженный! И ты такой должна быть.

– Ты смотрела его фотку с конкурса. Конечно, он там ухоженный. В жизни он не такой. У него вчера вообще нос был разбит! – я отмахиваюсь, как могу и взъерошиваю волосы, которые она почти прилизала своими поглаживаниями.

– Ну и пофиг. А ты будь, – Милка топает ножкой и скрещивает руки. В одной держит кисточку для рисовки бровей, а в другой сжимает пудреницу.

У нее самой лицо всегда покрыто толстым слоем штукатурки. Она любит краситься под гейшу, хотя по национальности якутка.

– Ты же сама говоришь, что у меня естественная красота, – закатываю глаза.

– Которую надо подчеркивать!

Хочу выйти. Милка преграждает мне путь. Я выше, но худее, а она коренастая с сильными ногами. В борьбе мы неравны, и я сдаюсь.

– Лааадно, только глаза.

– Отлично! – она вытаскивает из косметички палетку с тенями.

Там все цвета радуги собраны, и она выбирает бирюзовый, потому что сама любит этот цвет. По ощущениям, мои веки потяжелели – не меньше трех слоев этих теней на них осело. А Милка еще ресницы тушью обильно покрывает. Мне даже моргать неудобно становится.

– Во! Красавица! – она с гордым выражением лица разворачивает меня к зеркалу.

Еле сдерживаю себя от порыва смыть этот клоунский грим. Я похожа на плохо нарисованную анимешку. Мало того, что тени яркого сине-зеленого цвета, так они еще и с блестками. И нанесены обильно, по самые брови, которые Милка тоже подрисовала. А ресницы вообще стали похожи на распушившийся веник.

– Теперь иди! И улыбайся! – Милка выпихивает меня из ванной, не дав «налюбоваться» собой.

Я не сопротивляюсь, но решаю по пути в академию все стереть. Средства для снятия макияжа у меня нет, а Милка свое надежно спрятала, но я обойдусь салфетками. Лучше буду ходить с красной рожей, чем с этой кукольной мордашкой.

В комнате уже ждет бежевое шерстяное платье в облипку, подвешенное на карниз. Это Милка мне его подарила на Новый год, чтобы я завоевала сердце Матвея. И я, как дура, проходила в нем весь январь перед сессией и даже поперлась в клуб. Почти поверила, что выгляжу в нем хорошо, ведь он сделал мне комплимент. Хотя оно ужасное. Гурская после его отчисления мне все высказала. И платье это не забыла упомянуть, показать, какая я в нем убогая.

Больше я это платье не надену, но Милка и тут меня сторожит. Закрыла за мной дверь и встала как гренадер. И ведь не выпустит, даже если я буду опаздывать, упрямая.

– Давай, давай. Не стесняйся. Я не смотрю, – она кивает на окно, в котором страшной тенью висит мое проклятие на этот день. – Это твое единственное платье. Поэтому пока придется носить его. Но ничего, мы затаримся.

– Что? – я хмурю брови. Даже не знаю, эти нарисованные двигаются или выглядят статичными. – Не надо ничем затариваться. У меня все есть.

– Ничего у тебя нет. Так что поедем шопиться.

– Не надо. Я все равно сбегу.

– Ладно, тогда я куплю на свой вкус. И больше не буду прикрывать твои прогулы спортивной ходьбы, – Милка хлопает дверью.

Черт! Знает, чем меня пронять. Я хватаю платье и выбегаю в коридор для демонстрации.

– Вот! Все! Надела! – поправляю задравшийся подол.

– И шопиться поедешь? – она выгибает тонкую бровь.

– И шопиться, – вздыхаю, как узник Азкабана14, без всякой радости, которую до капли из меня высосала дементор15 Милка.

Под платье приходится искать колготки. Я нахожу самые теплые, сто пятьдесят ден16, только они белого цвета. Но все остальные, черные, я покупала под джинсы, поэтому они тоньше. Приходится брать эти. Вкупе с уггами шерстяное платье почти телесного цвета и белые толстые колготки смотрятся убого. И еще этот макияж.

Я начинаю подозревать, что Милка жаждет моей скоропалительной кончины от стыда. Правда, не понимаю пока, что ей это даст.

– Прекрасно. Еще бы волосы в косу… – она прикладывает указательный палец к щеке и мечтательно качает головой.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

АСИ (Академия современных искусств) – вымышленное высшее учебное заведение

2

Дарт Вейдер – персонаж киновселенной «Звездные войны», который был покалечен и носил шлем-маску на лице, через которую тяжело дышал

3

Сасный (от англ. sassy – дерзкий, нахальный) – сексапильный, привлекательный, соблазнительный

4

Строка из песни «Ресницы» группы «Братья Грим»

5

Casual style – повседневный стиль одежды

6

Small talk (англ.) – это короткие, непринужденные беседы, ведущиеся на общие, неспецифичные темы. Он используется для установления контакта, поддержания дружеской атмосферы и для оживления неловкого молчания. Small talk обычно касается таких тем, как погода, новости, хобби, или общие интересы.

7

Фотошоп (PhotoShop) – программа компании Adobe для редактирования фотографий

8

«Малефисента» (англ. Maleficent) – американский фэнтезийный фильм 2014 года режиссёра Роберта Стромберга, снятый по мотивам сказки «Спящая красавица».

9

Вкрашиться (сленг – от англ. crush – авария) – влюбиться, как правило, тайно и/или безответно

10

Зумить (от англ. zoom) – приблизить/отдалить, увеличить масштаб изображения

11

«Адольфыч» – из книги «Transhumanism Inc.» Виктора Пелевина

12

Фандрайзинг – это сбор пожертвований на работу какой-либо компании.

13

Краудфандинг – сбор средств для конкретной цели, вид фандрайзинга

14

Азкабан – вымышленная тюрьма во вселенной «Гарри Поттера» Джоалин Роулинг

15

Дементоры – фантастические существа, которые питаются человеческими положительными эмоциями и вводят человека в уныние во вселенной «Гарри Поттера» Джоалин Роулинг

16

Денье (сокращенно ден, DEN или D) – это единица веса нитки пряжи, характеризующая ее плотность. Чем выше число ден, тем более плотными, непрозрачными и теплыми являются колготки, и наоборот.