Разговор с внуком

Это светлое чувство прошло через всю мою жизнь и сохраняло меня в самые трудные минуты. Военные годы разлучили нас, но чем больше я отдалялся на расстоянии, тем сильнее мне хотелось быть вместе с Катюшей. Когда я приезжал к ней в короткие часы увольнений, мне хотелось поговорить о нашей будущей жизни, учебе, найти в ней настоящего верного друга, и я чувствовал в ее словах отклик моим мечтам. Тогда я впервые понял, какое это прекрасное чувство – любить кого-то!

Потом были письма. Простые солдатские письма-треугольники, от которых веяло переживаниями, тревогой друг за друга, горечью неудач и первыми радостями побед.

В мае 1944 года, в самое трудное время, когда еще шла война, мы стали мужем и женой и прожили вместе полвека. Мы были 64-й парой, заключившей брак в мае. Под этим же номером нам и было выдано свидетельство Липецкого городского отдела регистрации актов гражданского состояния.

Та первая любовь – последняя. Наше светлое чувство любви мы не расплескали по дороге жизни, бережно и осторожно пронеся его через годы. В память о ней, о нашей совместной жизни я написал такое стихотворение. Послушай его:

Сорок лет мы с тобою вместерука об руку, плечо к плечу,тебе не пришлось, как сегодня невесте,быть разодетой в шелка и парчу.Не было дворцов, где браком сочетаются,не было музыки для в зал входящих,не было главного, как сейчас считается, —стоглазой толпы, обо всем судящей.Не было лентами «Волг» разувешанных,не было криков «Горько!», «До дна!»,и подарков не было свадебных, бешеных,что на поднос кидают спьяна.Не дарили ключей нам от комнат роскошных,не дарили ковров нам персидских, ярких,свой первый барак, вовсю перекошенный,мы в сердце храним как лучший подарок.

Мальчики из 10-го «А»

Сколько лет прошло с тех пор, как я окончил школу, но время учебы в ней память хранит очень крепко. Иногда кажется, что я помню каждый день, проведенный в ее стенах. Я учился в разных школах – в Ростове, Мариуполе, – но ни об одной из них не мог сказать: она лучше моей липецкой. И вот почему: наши наставники были не просто воспитателями, «урокодателями». Настоящими старшими товарищами, друзьями молодежи. Вместе с ними мы, мальчишки и девчонки, помогали строить вторую доменную печь, вместе с ними сажали сады и парки, вместе с ними веселились. Очень хорошо помню кружки, которыми они руководили. Географический, литературный, драматический и самый любимый – «Ворошиловский стрелок», где мы учились стрелять и скакать на коне.

Как ни хотелось верить в войну, но все мы чувствовали, что может наступить грозное время для нашей страны. Поэтому в 1938 году, когда комсомол бросил клич: «Дадим стране миллион летчиков», все до одного мальчишки нашего 10-го «А» записались в аэроклуб.

Я уже тебе говорил, что я тянулся к ребятам старше моих лет. Был у меня такой товарищ Ваня Кукишев, года на два-три меня старше, уже самостоятельный. Он учился на электрика в школе при заводе «Свободный сокол». С ним у меня установились отношения старшего брата с младшим. Ваня был главный заводила всех наших приключений, неистощимый на выдумки забавник. Он первым проторил дорогу в небо: по любознательности записался в аэроклуб. Следом потянулись остальные ребята из нашей компании и мои одноклассники. Вместе с его братом Сашей, кстати, меня призывали в армию, в 6-ю школу ВВС. Ваня хранил в сердце верную и горячую любовь к авиации, мечтал стать летчиком-истребителем. Перед войной он поступил в Борисоглебскую военную авиационную школу пилотов. Весной 1941 года перед отправкой на службу в Ленинград он заезжал на побывку в Липецк. Ваня много и увлекательно рассказывал о своей учебе в Борисоглебске, так что я сам загорелся желанием попасть именно туда. Во всем Ваня был первым. Погиб он тоже одним из первых в декабре 1941 года…

Липчанам, особенно юным, теперь трудно представить, что на месте нынешних стадиона и парка Сокольских металлургов было летное поле. Именно там и совершались первые шаги в небо липецкой молодежи. Летали курсанты на «уточках» – учебных самолетах У-2. Полеты, как правило, проводились с четырех утра. К семи курсанты уже торопились в цеха заводов или на занятия в школы…

Большой популярностью у нас, тогдашних старшеклассников, пользовались школьные кружки: планерный, парашютный и другие. Первые свои прыжки осоавиахимовцы, в том числе и я, совершали с парашютной вышки, что стояла в скверике на площади Революции, возле кинотеатра «Октябрь».

Никогда мне не забыть тех дней, когда мы, комсомольцы, в осоавиахимовской форме (она была очень красивая – ладно пригнанная на каждого), с винтовками, к которым полагалось по 25 холостых патронов, и другим снаряжением, с красным знаменем четко печатали шаг по улицам своего города. Маршрут следования проходил через реку Воронеж, по дамбе, по деревянным мостам в лес, который в те времена подступал к самой реке. Там проходили «сражения» между «красными» и «синими».

Часто у нас в школе проводились лыжные марш-броски, звездно-пешие военизированные переходы. Во время походов, лыжных переходов и «боев» мы пользовались противогазами, которые надевали по команде «Газы!».

Да, война началась. На следующий день после нашего выпускного вечера.

Когда меня спрашивают, кто кем из нашего класса стал, я прежде всего говорю о том, что все до одного представителя мужской половины имели военную специальность. Этого потребовала война. Я – летчик-истребитель, Николай Шабалин [15] – авиационный техник, Алексей Мещеряков [16] – военный инженер, и так далее.

Как мы воевали? Мои одноклассники Вячеслав Маркин [17] и Иван Сидоренко [18] стали Героями Советского Союза, Николай Пронин умер от тяжелых ран в 44-м году [19]. Сева Евтихов служил на Дальнем Востоке, воевал с японцами, демобилизовался в том же году, что и я [20].

На глазах Бори Иванова погибли два моих школьных друга – Миша Шкатов [21] и Яша Ермолов [22]. Жизнь Миши оборвалась в бою под Воробьевкой Воронежской области, а Яша погиб 1 мая 1945 года – за день до капитуляции фашистского гарнизона Берлина!

Борис Васильевич Иванов, Боря – участник войны, кавалер ордена Славы III степени, получивший семь ранений, выжил каким-то чудом [23]. Боря очень здорово рисовал. На этой почве мы с ним сошлись и подружились в школе. Даже на фронте Боря умудрялся делать зарисовки. Много лет спустя, на встрече выпускников, он рассказал мне, как все произошло с Яшей. В минуты затишья они сидели с Яшей и разговаривали. Было им весело от предстоящей победы, вспоминали одноклассников и мечтали, как все вместе опять соберемся в родной школе. Яша приблизился к Борису, чтобы прикурить от папиросы, как из-за угла раздался выстрел снайпера. Яша был сражен наповал…

В тот день, когда мы всем классом пришли в военный комиссариат с просьбой взять нас на фронт, на обратной стороне фотографии, на которой были сняты все вместе, Борис написал: «Отмечу дату победы над фашистами 25 мая 1945 года».

Он немного ошибся. Мы победили раньше. А эту фотографию Боря донес до Берлина. От Липецка до столицы фашистской Германии и Китая пролегли фронтовые дороги мальчишек из 10-го «А».

Выпускной

Война поделила жизнь моего поколения на две половины. Это деление будет существовать для нас, пока мы живы, и сегодня мы часто говорим: «Это было до войны… Это было после войны».

В субботу, 21 июня 1941 года, я, как участник духового оркестра, выступал в парке. Еще в школе меня научили играть на слух. Там я получил свою блестящую трубу – корнет-а-пистон. Инструмент вроде бы маленький, но голосистый, мелодичный, его партия располагается в партитуре обычно под партиями основных труб духового оркестра. Свой последний липецкий концерт мы отыграли успешно. И в этот же день мне, первому из класса, пришла повестка в армию.

Узнал я об этом, вернувшись домой, перед выпускным вечером. Это сейчас школьники идут на выпускной, словно на показ мод, а тогда девочки шили нарядные платья, потому что их сложно было купить. Мы тоже старались не подкачать: наглаженные рубашки, брюки со стрелкой, все пуговицы на месте, носки заштопаны, башмаки начищены. Собралось много гостей, директор вручал нам аттестаты и жал руки как взрослым под аплодисменты.

После небольшой концертной программы – нескольких стихотворений и песен (все, естественно, на патриотическую тематику) – стулья и столы были быстро сдвинуты к стенам, вынесли патефон, и начались танцы. Танцевали бессмертные вальсы и пытались танцевать танго. Я танцевал со многими девушками, но душа уже тогда была отдана единственной – моей Катюше.

Запомнилось, что все двери и окна были настежь открыты. От дуновения июньского ветра полупрозрачные белые шторы развевались, то приближаясь, то отдаляясь…

Впереди бессонная, счастливая и немножко грустная ночь. Мы, вчерашние десятиклассники, бродили, взявшись за руки, по сонным улицам города, строили планы на перспективу, шутили, смеялись. Боря Иванов жалел, что не успел сфотографировать всех нас вместе. Он планировал на следующий день после выпускного поехать в магазин за фотопленкой. Ему очень хотелось запечатлеть на память наш класс и учителей. Пленку он так и не купил. По дороге услышал о том, что началась война…

К утру компания стала разбредаться. Остались несколько самых верных друзей. Решили купить пару бутылок вина и какой-нибудь немудреной закуски, посидеть, поговорить в тесном мужском кругу. В итоге, подсчитав имеющиеся скромные денежные ресурсы, остановили свой выбор на портвейне «Три семерки», или, по-народному, – «Три топора». Этот так называемый портвейн был далеко не самым качественным продуктом алкогольной промышленности Наркомпищепрома Азербайджана, зато пол-литра «с посудой и пробкой» стоили в рознице всего 10 рублей с копейками.

И вот на столе, точнее на пеньке в Нижнем парке, появились две бутылки портвейна «Три семерки», стаканы и селедка на старой газете вместо скатерти. Мы пировали и пили за нас, за учителей и родителей, за туманное будущее. Оно казалось мне ясным и безоблачным – летная школа. В горвоенкомате я уже прошел мандатную и медицинскую комиссии и был отобран среди других кандидатов для службы в авиации.

Дома появился только под утро. Сплю и сквозь сон слышу, как в комнату вбегает мама и прямо с порога громко кричит: «Сынок, вставай – война…»

«Повзрослели ребята – и ничего больше личного»

Безусый парнишка, наголо подстриженный, с круглой головой, торчащими ушами – таким я был после похода в военкомат.

Помню: были спешные сборы, слезы матери, а отец, прошедший войну, был серьезен и немного угрюм.

На следующее утро провожали меня всей семьей: пришла Катя и одноклассники. Сборный пункт военкомата находился в районе площади Победы, неподалеку от кинотеатра «Спутник» – тогда окраины города. Оттуда воинские эшелоны в основном отправлялись на Воронеж, в сторону Орла или на сортировочную станцию Грязи. Шли мы долго пешком. По дороге мне бросилась в глаза явная абсурдность текстов рекламных афиш о «последних трех днях смеха» – представлениях труппы Госцирка и гулянии в Парке металлургов Новолипецкого завода с фейерверком.

…Одиночки и небольшие группы призывников и добровольцев заполняли всю площадь вокзала. Я не сразу нашел свою группу – таких же выпускников аэроклубов, направляемых липецким горвоенкоматом в распоряжение 6-й Воронежской школы ВВС.

Вскоре послышалась команда: «Строиться!» Люди стали выстраиваться вдоль вагонов на перроне. Из них формировались команды и моментально распределялись по вагонам. Если из вагонов раздавались бодрые голоса будущих бойцов, звуки гармоники, то с перрона слышался душераздирающий плач детей, жен и матерей. Слез было слишком много. Как мог я бодрился, хотя на душе от такой сцены скреблись кошки. Настал наш черед. На прощание целуюсь с родными и Катей, что-то обещаем друг другу. Все, надо торопиться. К нам подходит офицер и командует: «Эта группа направо, на посадку в вагон шагом марш!»

Почти все ребята были мне хорошо знакомы по аэроклубу: все липчане или из области, кроме одного паренька из Белоруссии со странным именем Леверий. Всего нас было 13 человек, почти ровесники, максимум год – два разницы. Не каждого сейчас назову. Все же почти семьдесят лет прошло…

Вот кого помню: Петя Полозов, Жора Стукалов, Леша Мещеряков, мой одноклассник, Саша Кукушев, Петя Зачиняев, Ваня Стибихин… Еще кто-то, чьи имена уже стерлись по давности лет. С Петей Зачиняевым мы вместе перешли в Борисоглебскую школу летчиков. Он окончил ее на год раньше меня – в 1944-м. Воевал. Погиб в самом конце войны в авиакатастрофе на аэродроме в Венгрии [24]. В бою годом ранее был тяжело ранен и умер от ран Ваня Стибихин [25], служивший воздушным стрелком…

Но все это будет потом. А пока судьба свела нас всех вместе в одной команде, в одном вагоне. Мы не знали в ту минуту, что ждет нас впереди, и томились неизвестностью, поглядывая в окна, за которыми мелькали бесконечные поселки и полустанки. Казалось, нет конца этой дороге, ведущей нас, вчерашних мальчишек, на войну… Как в одном моем стихотворении: