Сокровище страны Бохай

Очён внимательно выслушал длинное послание, ему не требовался переводчик. Его лицо не меняло выражения, он только пристально всматривался в лицо китайского посла, который был сосредоточен при чтении.

Слушая послание, Верховный правитель перевёл взгляд на своих подчинённых и отметил для себя их яркое отличие от лиц китайских послов. Было удивительно и не совсем понятно, почему китайцы так хотели найти «родственные» черты с бохайцами? В 698 году независимые мохезские племена объединил легендарный воин Цзо-Шун – предок Очёна. Он положил начало династии, которую продолжал Верховный правитель Очён.

«Нет, у нас, бохайцев, совсем другой разрез глаз, да и кожа более смуглая», – отметил про себя правитель Бохая.

Наконец посол закончил читать, но Очён не спешил его пригласить сесть за стол, а стал задавать вопросы.

– Благодарю Великого императора государства Тан за такое любезное послание, – начал свой ответ Верховный правитель. – Как его здоровье, как идут дела в стране наших друзей и соседей?

Китайский посол плохо знал бохайский язык, и ждал, когда переводчик переведёт слова правителя, который намеренно не говорил с ним по-китайски. Все присутствующие советники должны были знать, о чём идёт речь. Этот разговор был важен для Верховного правителя, на лице его появилась глубокая сосредоточенность. А вот лицо посла нервно передёрнулось, когда переводчик начал переводить слова правителя, но он быстро справился с волнением под внимательным взглядом Очёна.

– Великий император чувствует себя хорошо, его государство процветает и богатеет, расширяя свои границы. Всем своим помощникам в присоединении новых земель он присваивает титул «ван», в знак укрепления дальнейших взаимоотношений между императором и его союзниками. Вашим предшественникам и Вам, Верховный правитель, он тоже присвоил титул «ван».

Верховный правитель невозмутимо продолжал слушать длинные речи посла, чувствуя внутреннюю готовность ответить на любые вопросы. Готовясь к встрече с китайским послом, Очён десятки раз проигрывал в уме ситуации, которые могли возникнуть при обсуждении послания императора Тан. Он сразу нашёл ключевое слово в речах посла и включился в беседу:

– Я рад, что Великий император считает Бохай своим союзником. Мы выполняем свои обязательства как союзники, обеспечиваем мир на границах земель и прокладываем торговые пути с империей Тан. Пусть император поможет нам отразить набеги кочевников-киданей, если мы союзники…

Китайский посол прищурил и без того узкие глаза и быстро заговорил после прослушивания перевода слов Очёна. Он тоже был готов к ответу.

– Нет, император не будет отправлять свои войска против киданей! Вы сами должны с ними разобраться…

– Но нам нужна ваша помощь! Мы не проявляем враждебности к племени киданей, это они приходят каждый год с набегами, грабят наши поселения. Мы не вторгаемся в пределы их земель, – с напряжением в голосе высказался Верховный правитель.

– Нет! И ещё раз – нет! Таким будет окончательный ответ моего императора, – визгливым голосом ответил посол.

– Может Великий император и предводителю киданей Тайкану присвоил титул «вана»? – язвительно спросил Верховный правитель, сдерживая своё негодование.

– Император жалует титул тому, кому пожелает, – резко ответил посол.

– Титул «вана», присвоенный мне императором, – высокий титул, – Верховный правитель дал понять, что переговоры окончены. – Я благодарен за эту оказанную мне честь и могу заверить вашего императора, что мы никогда не будем воевать с его страной. Но если император не хочет помочь нам, своим союзникам, в борьбе против киданей, то мы считаем, что титул «вана» не обязывает нас платить какую-либо дань императору или налагает на нас какие-то обременительные обязанности по отношению к стране Тан. Так было со времён правления Цзо-Шуна, так будет и сейчас…

Очён подал знак рукой, и его помощники проводили посла на его место за столиком, тот опустился на мягкий ковёр, не поднимая глаз, вид у него был очень недовольный.

Зазвучала тихая музыка, и целая вереница слуг внесла различные угощения гостям. Они проворно расставляли на столы кувшины и чашки и удалялись за новыми блюдами. Начался большой пир. Зал наполнился ароматами свежеприготовленной пищи, большое количество ягодного вина затуманило головы гостей, а ячменный пенящийся напиток расслабил ноги.

Под звуки бохайской свирели вонта в середине зала появились танцующие девушки, потом громко зазвучали струны жаде и раздались глухие удары большого ритуального барабана, его сопровождали барабаны поменьше. Ритуальный барабан Бохая состоял из деревянной круглой основы и натянутой на ней выделанной шкурой, мехом вниз. По нему били деревянными палками, тоже обтянутыми кусками шкур. Звук получался глухой, но достаточно сильный. Играть на таком барабане могли только искусные музыканты. Ритуальные звуки имели особое значение, и эта музыка передавалась из поколения в поколение.

В тронном зале, где разгорался пир, гостей окружали работы мастеров Бохая – небольшие скульптуры из камня и дерева, они изображали людей, зверей, птиц. Некоторые из них были отделаны драгоценными камнями.

Во дворце висело много картин. Полотна привозили из Японии и Китая, художники – бохайцы копировали в своём творчестве учителей из этих стран, учились у них. Поэтому во дворце висело множество картин с изображением эпизодов из жизни японского и китайского императоров. Секреты изготовления красок бохайским мастерам не раскрывались. Картины считались предметом роскоши в Бохае, они украшали только дворец Верховного правителя.

В стране были не только музыканты, но и поэты, в основном из монашеского сословия. Стихи их были философские, краткие и лаконичные.

Верховный правитель любил слушать музыку и стихи, он сам любил философствовать в кругу своих советников. Особо любимыми темами его были тайны бытия и бессмертия души. Верховный правитель тоже сочинял стихи, подражая японским «хокку» и «танка». И на этом пиру Очён старался под звуки музыки углубиться в свои мысли, хотя вокруг трона грациозно танцевали девушки, приковывая к себе взгляды разгорячённых пьянящими напитками мужчин. Многие протягивали к танцовщицам руки, стараясь прикоснуться к краям их одёжды, но девушки уклонялись от них в ритме танцев. Движения их были спокойными и плавными.

Очён чувствовал себя неуютно на таких пирах и не испытывал никакого удовольствия от пьянящих напитков. Неприятно было наблюдать и за гостями, постепенно теряющими человеческий облик. Мысленно Верховный правитель уносился куда-то далеко и старался не смотреть на людей, теряющих во время пира рассудок и совершающих странные поступки. Настроение Очёна ухудшилось, но покинуть пирующих ему было непозволительно.

На этом празднестве в дальнем углу тронного зала расположились Нурва и Токау, правители двух городов Бохая. Они не были друзьями и редко встречались на приёмах у Верховного правителя. Однако этот случай, когда их столики оказались рядом, стал поворотным в их судьбах. Нурва был правителем города Тупон, который располагался южнее, в двух днях конного перехода от столицы Бохай. А Токау руководил городом Тсёо, находившегося тоже на юге страны, в трёх днях конного перехода от столицы. Оба правителя городов были уже зрелыми мужчинами, за сорок лет, оба грузные, с отвисшими животами. Их облик явно указывал на праздный образ жизни, а не на удаль воинов, хотя они были в полном боевом снаряжении.

Обильное распитие горячащих кровь напитков сблизило их и развязало языки. Нурва и Токау рассказали друг другу о своих жизненных устремлениях, даже о самых потаённых. Пир продолжался долго, и времени поговорить им хватило. Глядя в сторону Верховного правителя, Токау угрюмо сопел и, подливая себе вина, недобро ухмылялся. Нурва заметил это и, не выдержав, тихо спросил:

– Почему ты скрежещешь зубами, когда смотришь в сторону трона?

Токау закрутил головой, желая убедиться, что их никто не подслушивает. Нурва поймал его тревожный взгляд, но продолжал говорить, хотя язык его плохо слушался:

– Не бойся, у Верховного правителя нет шпионов, он этим пренебрегает. Он всех нас любит и прощает. Так что говори, не бойся.

– Лучше ты скажи что-нибудь, – зло отрезал Токау.

– А что мне говорить? Я предпочитаю не говорить, а действовать против этой разукрашенной птицы, сидящей на троне.

Нурва приблизился вплотную к Токау, с явным желанием добавить ему что-то «на ухо». Тот оторопело поспешил отодвинуться от Нурвы и, почти отрезвев, взглянул в его глаза, прикрытые пьяной поволокой. Но неожиданно Токау решился выплеснуть всю затаённую злость, без всякой осмотрительности.

– Да, и я считаю, что править Бохаем должен более достойный, а не этот слизняк с женским лицом, – гневно прошипел он.

Никто не мешал наместникам изливать всю затаённую годами ненависть к Верховному правителю. Все вокруг пировали, не подозревая о том, сколько злобы и зависти рождается в головах этих двух людей. Наместники продолжали шептаться, удивляясь, совпадению мыслей и намерений. Почему они до сих пор не смогли понять друг друга? Судьба странным образом сводит людей, похожих друг на друга, искушает их, рождает желания, а потом заставляет расплачиваться за содеянное… Но часто она и разводит пути людей, которые долгое время находились рядом, особенно если совершается чёрное дело – предательство.

Чем дольше перешёптывались Нурва и Токау, тем больше их затягивал тёмный омут низменных чувств – злобы и зависти, и уже нельзя было что-то изменить. Так появился в Бохае замысел заговора против Верховного правителя…

– Ты говоришь, что предпочитаешь действовать, а не сидеть, сложа руки? – спросил Токау, чтобы убедиться в серьёзности намерений Нурвы.

– Да, я считаю, что Верховного правителя надо убрать с трона. Благо, у него нет преемника, – ответил уверенно Нурва.

– Но Верховный правитель ещё не стар, и у него может появиться наследник? У Очёна отменное здоровье, – засомневался Токау.

– Надо помочь ему оставить трон и уйти из жизни, – прошипел Нурва, – тогда и делу конец.

– А кто возглавит страну? – продолжал сомневаться Токау, встряхивая головой, чтобы избавиться от опьянения.

– Тебя возведём на трон! – подтолкнул своего неожиданного помощника Нурва и оглядел зал. – Скоро все они будут целовать твои ноги.

– Меня?! Правителем? – недоверчиво вскрикнул наместник и, сразу протрезвев, прикрыл ладонью рот, оглядываясь вокруг.

– Ну, если ты не хочешь, то буду я Верховным правителем Бохая, – самоуверенно произнёс Нурва.

– Я думаю, что мы как-нибудь поделим власть, – согласился Токау и, осторожно оглядевшись, продолжил, – только как помочь правителю уйти туда, где живут его предки?

– У меня есть план, но он дорого стоит, – ответил Нурва. Было заметно, что он отрезвел от такого разговора. – Давай разберёмся, кто и чем займётся, чтобы этот план осуществить. Поделим всё поровну…

– Как поделим?

– Очень просто: я ищу человека во дворце, который поможет правителю уйти к праотцам, а ты платишь за эту услугу. Или всё будем делать наоборот – ты ищешь нужного нам человека, а я с ним рассчитываюсь? – изложил свой замысел Нурва.

Подошедшая служанка, менявшая блюда на столах, прервала разговор заговорщиков. Они с нетерпением ждали, когда она отойдёт, и сразу продолжили приятную для них беседу. Опьянение наместников медленно уходило, они не были намерены продолжать пир вместе со всеми, их уже ждали важные дела. Когда обсуждение плана закончилось, один из них поднял голову и произнёс:

– Посмотри, друг, появился добрый знак – трон-то пуст…

Другой тоже глянул на трон, который недавно оставил Верховный правитель, уставший от сборища опьянённых напитками людей, хотя этим он нарушал правила дворцового этикета.

– Значит, так тому и быть, – тихо произнёс наместник Токау, перестав сомневаться.

Глава 9

Сердце – вместилище Небесного, успокой егоИз ума уйдут все привязанности,а душа твоя не принадлежит земному миру.

Память полностью вернулась к Путагу сразу, как только он открыл глаза. Всё тело вздрогнуло. Юноша застонал, освобождаясь от оцепенелости неподвижного тела. Широко раскрытыми глазами он огляделся и первое, что увидел, – заплаканное лицо юной девушки, склонившейся над ним. Радость вспыхнула в её прекрасных глазах и осушила слёзы, от умиления Нолай сложила руки на груди, словно не зная, куда их деть. Дыхание девушки, низко склонённой над постелью, было нежным, как благоухание диких цветов.

– Доброго дня тебе, Нолай! Где я нахожусь? – тихо спросил юноша, едва шевеля пересохшими губами.

Его вопрос вывел девушку из состояния радостного оцепенения. Она присела рядом на скамью, держась за её края, словно боясь упасть от волнующего головокружения.

Путагу с удивлением осматривал просторную комнату, единственным убранством которой была небольшая скамья, на которой сидела девушка. Юноша продолжал вспоминать о том, что с ним случилось. Он помнил летящую стрелу, сильную боль в груди… Онемевшими руками Путагу попытался поднять край покрывала, но это ему долго не удавалось. Наконец, он откинул покрывало и с изумлением посмотрел на свою оголённую грудь – не было даже шрама. Но ведь он помнил момент, когда стрела вонзилась в тело!?

«Была стрела, я точно помню это. Как странно!» – подумал молодой воин. Он попытался вспомнить дальнейшие события, но они запечатлелись в его памяти, как прекрасный сон. Он сомневался, было ли это наяву? Путагу вспомнил яркий свет, много ослепительного света, его окружали странные существа. Они заботились о нём, читали какие-то заклинания над его неподвижным телом, едва касаясь его. По телу разливалось приятное тепло, а на душе было такое умиротворение, словно он всё-таки вернулся в свой родной дом. Кто они были – эти существа, которые лечили его? Ему даже показалось, что они чему-то учили его…

Нолай напомнила о своём присутствии, она постепенно приходила в себя.

– Откуда ты знаешь моё имя, воин? – с удивлением спросила девушка.

Пересохшие губы юноши тронула улыбка, оживляя его неподвижное лицо, он попытался приподняться на своём ложе.

– Даже после долгой разлуки я смог вспомнить имя девочки, с которой провёл рядом всё детство. Наверно, потому, что я всегда вспоминал её, как и далёкую родину…

– Путагу!? – Нолай уткнулась лицом в плечо юноши, не позволяя ему шевелиться. – Прости меня, прости! Ты так повзрослел и стал воином. Все считали тебя погибшим, поэтому я не узнала тебя… Отдыхай, Путагу, а я останусь рядом. Пусть вернутся к тебе силы!

– Кто лечил мою рану? Где я? – снова спросил взволнованный юноша.

– Мы находимся у шуби. Ты же помнишь этот народ? Это они тебя исцелили, ответила Нолай. – Когда я жила в Китае, я слышала многое о них, и родители мне рассказывали, но встретилась с ними впервые. Вся их жизнь покрыта таинственностью, они как волшебники…

– Шуби? Никогда не слышал о них, и отец мне не рассказывал, – с трудом вспоминал Путагу. – Но то, что они меня излечили, это настоящее волшебство. Это точно. Даже следа от раны не осталось. От такого ранения воины не поднимаются на ноги… Но как ты оказалась в повозке? Кто были твои преследователи?

– Родители отправили меня в Китай учиться, – поудобнее устраиваясь на жёсткой скамье, начала свой рассказ Нолай. – Я училась живописи, музыке, пению, танцам, правилам дворцового этикета. Кроме этого, изучала китайские иероглифы, училась их писать. Верховный правитель оплачивает обучение юношей в Китае, но за моё обучение платил мой отец. Мне было оказано особое внимание, – гордо добавила она. Потом Нолай замолчала, словно не хотела о чём-то вспоминать. Лицо её помрачнело, но девушка продолжила свой рассказ:

– В меня влюбился сын важного китайского сановника, хотя повода я ему никакого не давала. Он очень своенравен и не привык, чтобы ему отказывали. Мне и моим слугам пришлось тайно бежать из страны, чтобы вернуться домой. Нам удалось благополучно прибыть в Бохай, но преследователей это не остановило. Мы надеялись, что на чужой земле они не посмеют нас тронуть, но нас продолжали преследовать. Если бы не ваше вмешательство, меня бы схватили и вернули обратно.

У девушки перехватило дыхание от волнения, она представила со страхом эту картину, потом добавила:

– Сын сановника сам участвовал в преследовании и был убит прошлой ночью. Я видела… Его убил кинжалом Мацумото после того, как он ранил тебя. Но ведь он хотел убить меня?!

Девушка постаралась избавиться от тяжёлых воспоминаний и продолжила:

– Ираз – ваш проводник, – из народа шуби. Он привёл нас сюда, в храм. Жрецы храма ночью тебя исцелили, но я не знаю как. Шуби – необыкновенные люди, я слышала легенду о том, как они появились на нашей земле. В те времена, когда на древней земле было ещё мало людей и мир был просторен и тих, у подножия гор жило небольшое племя. Народ этот понимал язык зверей и птиц. Среди окружающей их густой тайги племя чувствовало себя одиноко, и обратились люди к Небу с просьбой помочь им найти других людей на Земле, чтобы стать большим племенем. Небо услышало их мольбу, и спустились к ним крылатые существа. Они выбрали в племени женщину и, соединившись с ней, создали на Земле новый человеческий род – шуби. Благодарные люди расселились по этому краю, а летающие люди не покинули их, помогая и оберегая. Они подсказывали шуби, где лучше строить селения, как находить золото, как лечить людей и скот. Прошло много времени, и племя снова стало небольшим, теперь оно смешалось с нашим народом…

Нолай закончила свой волнующий рассказ. Путагу смотрел на неё, не отрывая восхищённого взгляда. Девушку смутил взгляд юноши, она тоже была взволнована встречей:

– Ты повзрослел, стал воином. Меня спас! – с глубоким чувством благодарности произнесла Нолай. – Хочу сообщить тебе, что отец твой жив и здоров. Он продолжает помогать Верховному правителю в делах государства. Твой приезд будет для него большой радостью!

– А где мои спутники – самураи? – забеспокоился Путагу.

– Они ждут твоего выздоровления и даже поочередно охраняют храм, хотя нам больше никто не угрожает. Мы ведь на своей земле!

В приоткрытую дверь сначала заглянул Дзитуки, а потом и все самураи вошли в полном боевом снаряжении. Их сдержанность не позволяла выплескивать чувства наружу, но суровые лица японцев смягчала в этот день радость возвращения их юного спутника из мира теней. Они склонили головы в знак приветствия.

Первым заговорил Мацумото:

– Жрец этого храма объявил нам, что завтра тебе будет разрешено ходить. Мы будем ждать, пока ты не восстановишь силы. В столицу поедем вместе, ты нам нужен там… А пока набирайся сил, почаще погружайся в сон, много крови вытекло из тебя…

Самураи снова поклонились и быстро вышли, за ними поспешила и Нолай. Путагу был огорчён своим одиночеством, ему хотелось побыстрее встать на ноги.

Когда за окном уже темнело, в комнату вошёл один из жрецов шуби и поставил перед Путагу чашу с каким-то сладковатым напитком. Воин осушил её и почувствовал прилив сил. Длинные часы ожидания, когда он сможет снова ходить, уже не казались такими тяжёлыми. Но он продолжал оставаться под тщательным надзором жрецов. В углу был зажжён светильник, его свет медленно угасал пред взором Путагу: это напиток начал своё действие. Юноша быстро погрузился в глубокий сон.

Рано утром в сумраке комнаты появился жрец Арну. Он разбудил Путагу коротким словом:

– Идём.

Юноша встал, чувствуя слабость в ногах, и последовал за ним. Голова кружилась, очень хотелось поскорей вдохнуть струю свежего воздуха. Внезапно он почувствовал прикосновение руки жреца, которая его поддерживала. Молодой воин хотел воспротивиться этому, но не смог, руки и ноги были ещё слабы. В молчании они вышли из храма. На улице ещё не развеялся предрассветный туман. Голова Путагу закружилась от влажного таёжного воздуха, а выпитый им ночью напиток путал мысли. Всё происходящее казалось ему сном. Вдруг он услышал рядом голос Нолай, его переполнило чувство неизъяснимой нежности. Лицо девушки было плохо видно в густом тумане, но облик девушки был для Путагу лучезарным. Казалось, что всё осветилось после её появления.

– Путагу, ты уже ходишь? Позволь мне продолжить с тобой путь в столицу, когда ты окрепнешь?

Её нежная рука коснулась его плеча, и всё тело юноши загорелось внутренним жаром, сила которого превзошла всякий зной, испытанный им до этого момента.

– Скажи, мне можно отправиться с тобой? – повторила девушка.

– Да, мы отправимся завтра же, – ответил Путагу, не желая показать оставшуюся слабость в ногах. Жрец Арну прервал их разговор:

– Пойдём со мной, пойдём! Тебе надо погулять, размять ноги и руки. Утренний воздух освежит твою голову и вернёт силы.

Юноша медленно пошёл за своим проводником по широкому двору храма, а Нолай жрецы увели в комнату, где проходила утренняя трапеза. Всегда молчаливый Арну вдруг заговорил с ним:

– На душе твоей лежит тяжёлый долг. Для его выполнения ты вернулся из мира мрака. Если ты в чём-то будешь сомневаться, найди меня, и я подскажу тебе путь, по которому ты должен идти. Когда мудрость проникает в глубину души человека, ему чужды сомнения, в нужное время он в состоянии принять правильное решение. Слова и советы других людей очень важны, но не всем ты должен раскрывать глубину своей души. О душе твоей будут судить не по словам, а по делам….

Помолчав, словно в чём-то сомневаясь, мудрец-шуби добавил:

– Если даже отрубить человеку голову, он некоторое время может ещё что-то сделать. Славное имя его будет завершать дела на Земле.

При этих словах по телу Путагу пробежала лёгкая дрожь, он вспомнил о той ночи, когда мог не увидеть больше восход солнца…

После одного круга по двору, жрец вернул Путагу в его комнату. Рядом с постелью на маленьком столике уже стоял кувшин с козьим молоком и рисовая лепёшка. Два молодых жреца помогли юноше опуститься на низкую скамью. Путагу чувствовал себя неловко перед ними: он не привык, чтобы ему прислуживали. Жрецы, пока он ел, оставались в комнате, разговаривая о чём-то между собой сдержанным шёпотом. Путагу уловил на их лицах робость, словно он был причастен к какому-то таинству… Слабость, которую юноша чувствовал во всём теле, уменьшилась. После завтрака ему захотелось снова встать, но один из жрецов выступил вперёд и знаком руки остановил Путагу.

Юноша подчинился, хотя ему нетерпелось увидеть прекрасный сияющий мир, в котором он жил в своих мечтах. Ведь это была его родная земля, где уже сияло солнце, а прошлые испытания казались невообразимым кошмаром.

Следующий день Путагу тоже начал с прогулки. Его сопровождала красавица Нолай. Юноша был счастлив и не переставал восхищаться грациозностью девушки, её умением поддерживать интересный разговор. Он больше молчал и завороженно слушал. Нолай рассказывала ему о том, что произошло в стране за долгие годы его отсутствия. Путагу задавал вопросы о своей семье, особо его интересовали люди, которые его спасли, – шуби. Ему хотелось поговорить с ними, поблагодарить и задать много вопросов, но жрецы храма были сдержанны в общении, только выражали своё почтение. Путагу попросил проводника о встрече с главным жрецом. Арну появился в сопровождении двух молодых жрецов, он был рад видеть молодого воина уже вставшего на ноги после тяжелого испытания. Его самого не переставало удивлять чудесное исцеление юноши, как и каждая встреча с плупонами. Арну понял, что Путагу позвал его не только для того, чтобы выразить благодарность, и дал знак оставить их вдвоём.

– Арну, скажи мне, как тебе удалось излечить меня так быстро после тяжёлого ранения? Я буду благодарен тебе всю свою жизнь! Но я никогда не смогу сам понять, как удалось вернуть меня из мира мрака? На теле не осталось даже шрама… Это странно и непонятно, – юноша без лишнего любопытства выпалил всё, что его очень волновало.

Арну не спешил дать прямой ответ. Он долго обдумывал те слова, которые дойдут до глубины души юноши и останутся там навсегда, как незыблемые истины.

– Чувствуешь ли ты, Путагу, какие-то изменения в себе? Может, ты по-другому видишь наш мир, чувствуешь его? – спросил жрец, глядя прямо в глаза молодому воину. Казалось, он пытался заглянуть прямо в душу Путагу.

Молодой воин мгновенно почувствовал, что в нём действительно произошли и происходят какие-то важные изменения. Голова его полностью прояснилась

– Да, Арну. Это так, я стал видеть мир по-другому. Изменилось и моё чувствование. Я считал, что нахожусь под действием напитка, который мне давали, но теперь всё понял… Ираз мне сказал, что теперь у меня будет особый Путь?

– Сын мой, Небо не только вернуло тебя, но наградило открытыми очами. Мужественно пользуйся эти даром, и ты будешь светочем, который засияет во мраке, спускающемся понемногу на нашу землю. Наш несчастный народ ждут тяжёлые испытания. Чья-то слепая ненависть и дикая ярость обрушатся на эти земли, я видел бурую от пролитой крови траву и разрушенные поселения…