Иллирия. Свет утра

Мама покачала головой.

– И ты никого из нас не потеряла! – рассержено возразила я. – Мы все живы. Отец, Рамиель, я, Майя! Да, то, что происходило с нами – опасно, сложно, больно, но мы стали сильнее. Я понимаю, выбор Астрель стал для тебя последней каплей…

– Выбор Астрель? – тихо спросила мама.

Я прикусила язык. Значит, Астрель ей еще не сказала, что она собирается уйти с Ариоком и превратиться в георгика…

– Но как насчет меня? Ты же мечтала о том, что я останусь с Макковеем, выйду за него замуж. И твоя мечта исполнится через два дня. К тому же, тебе не кажется, что папе пора перестать опекать Рамиеля? Он уже большой мальчик. Роза не смогла защитить Изру, ты думаешь, отец сможет защитить Рамиеля? Ему пора вернуться сюда, к тебе.

– Отец – не Роза! – с досадой воскликнула мама, и, всплеснув руками, ушла в дом, вероятно посчитав этот разговор законченным.

А я ведь никогда не придавала значения тому, что волосы Рамиеля были краснее наших. Тому, что в его глазах не было зеленых крапинок, и он был скорее похож на мага огня по рождению…

Все это время меня окружали георгики, а я жила в блаженном неведении о происходящем вокруг.

Я ,стараясь справиться с вновь нахлынувшими чувствами и мыслями, отправилась на полянку с камнями, туда, где меня спас фиолетовый дракон.

Не успела я додумать эту мысль, как в голове странно зазвенело. Голова закружилась, и я даже слегка потеряла ориентацию и споткнулась. Конечно же, получение двух уровней не могло пройти незаметно.

Время шло к вечеру, и воздух уже начал остывать. Я встала в центр поляны, сняла ботинки. От ощущения мягкого, влажного мха и травы под ногами мое тело мгновенно покрылось мурашками, но я продолжила. Мне хотелось напомнить себе, что, несмотря на то, что происходило снаружи, я – всегда буду я.

Вдохнув запах влажной земли, я спустила вниз одну лямку сарафана. А за ней и другую, уже смелее. Платье цвета ягодного варенья с легким шелестом опало вниз.

Я протянула руку, и из-под моих пальцев потянулись темно-зеленые лозы глицинии. Они обвивали мои ноги, талию, сплетаясь в живой, причудливый корсет. На них распускались один за другим розовые бархатные цветы. Моя Земля.

Затем я призвала тепло внутри себя. Ту самую крошечную искру Lumen Aurorae – рассвета. Искра разгорелась, затопила меня изнутри золотисто-лиловым цветом и выплеснулась наружу. Лепестки цветов замерцали в рассветных лучах. Тончайшие нити чистого солнечного света сплелись вокруг цветов в ажурный узор, делая платье объемным и сияющим. Моя Заря.

И, наконец, я отпустила самое сокровенное – ту часть себя, которая соединяла меня с Анорионом. Я выдохнула, и мой выдох превратился в сияющую дымку. Крошечные бриллиантовые пылинки эфира закружились вокруг меня, оседая на волосах и плечах, не тая. Они создали легкий, полупрозрачный ореол, окутывающий мою кожу. Мой Эфир.

– Я никогда не видел ничего прекраснее, – прозвучал тихий, полный изумления голос.

Я вздрогнула и резко обернулась. Между елей, на входе на полянку стоял Анорион. Он смотрел на меня так, словно чувствовал настоящее благоговение. Словно я впервые показала ему звездопад.

– Ты… Как ты… – Я вспомнила, что еще пару минут назад стояла здесь абсолютно обнаженной, и моя рука инстинктивно прижалась к цветам на груди. – Разве ты не должен быть в Страже Эфира?

Его губы тронула улыбка, но взгляд не стал менее серьезным.

Он медленно подошел ко мне, будто боясь спугнуть видение. А потом протянул руку – к сияющей эфирной дымке, окружавшей меня. Его пальцы прошли сквозь мерцающие частицы, и они вспыхнули ярче, словно узнав его. Я задрожала. Это было приятно. Очень приятно.

– Я почувствовал странный всплеск. И решил проверить, – Анорион покачал головой, не отводя от меня взгляда. – А это оказалась ты. Ты просто напомнила вселенной, как она прекрасна.

Я замерла, чувствуя, как пылают мои щеки. Вот уж где наверняка сейчас разливался рассвет.

– Я просто хотела отвлечься, – тихо пробормотала я.

– О, дорогая моя, это – не “просто отвлечься”. Это – расцвести посреди бури. И смотреть на это… Большая честь, – голос Анориона прозвучал с неподдельной нежностью и восхищением.

Мне показалось, или в его взгляде я разглядела надежду? Правда, уже в следующую секунду глаза Анориона игриво сверкнули.

– А переодевания еще сегодня будут? – промурлыкал он бархатным голосом, и я вся мгновенно снова покрылась мурашками, а сердце застучало так быстро, словно внутри топала ножками целая армия крохотных оловянных солдатиков.

Я хитро прищурилась.

– На какие цветы изменить?

Анорион ненадолго задумался.

– На ипомею пурпурную. Знаешь такие?

– Конечно! Обижаешь! – фыркнула я, и глицинии начали превращаться в ипомею.

– Не-а, – ответил Анорион. – Можешь быть уверена: я никогда тебя не обижу.

Я не знала куда деть себя с полянки от такой внезапной откровенности.

Анорион прочистил горло и протянул мне руку:

– Можно пригласить вас на танец?

– Но… Здесь же нет музыки, – смутилась я.

Анорион достал из кармана резонатор.

– Сейчас будет. Резонатор может работать и как ретранслятор.

Анорион подвесил вертушок на одну из ветвей ближайшей к нам ели и подошел ко мне. Почему-то я представляла, что он подхватит меня за талию, и мы будем кружить под вальс по поляне, но музыка, которая начала разливаться вокруг, подразумевала совсем другое. Медленная, трепетная, чувственная, плавная, лиричная мелодия. Скрипки, альты, виолончели и тихие переливы арфы – словно туман над водой на рассвете или тихое, мерцающее сердцебиение…

Анорион чуть наклонился, чтобы заглянуть мне в глаза, и снова протянул мне руку, в которую я, неотрывно смотря в его глаза, вложила свою.

Анорион тут же притянул меня к себе. Близко. Так близко, что наше дыхание перемешалось.

Мое сердце теперь громыхало где-то в голове, а в животе порхали те самые бабочки, что не давали мне уснуть ночью. Правая рука Анориона теперь едва касалась моей талии. Мы не кружились, мы медленно покачивались, говоря друг с другом только взглядами. Наше движение было настолько плавным, что казалось, будто мы парим, а не танцуем. И в этом парении я вдруг осознала простую и пугающую истину: я больше не представляла своего будущего без этого чувства. Без него. Не знаю, сколько прошло до того момента, когда я наконец решилась сказать:

– Кажется, ты теперь останавливаешь время?

Анорион тихо рассмеялся.

– К сожалению, только на пару секунд.

Больше всего на свете я сейчас хотела, чтобы он меня поцеловал. Но я не имела права подталкивать его к этому. Желание коснуться его губ своими губами стало почти невыносимым.

Эфирное сияние поднялось крохотными звездочками с моей кожи и теперь парило вокруг нас. Мы плавно раскачивались, боясь испортить магию момента, который у нас был.

Музыка смолкла так же внезапно, как и началась, оставив после себя лишь звон в ушах и гулкую тишину, наполненную биением наших сердец. Анорион не отпускал меня. Его рука все еще лежала на моей талии, а пальцы другой сжимали мои. Он смотрел на меня так проникновенно, что мне казалось, что он чувствует каждую мою мысль, видит каждую вспышку страха и надежды, которые, как волны, накатывали на меня.

– Боюсь, мои скромные способности стихии Времени иссякли, – произнес он наконец, и его голос, низкий и бархатный, гулко прокатился по поляне. – Кажется, вселенная требует свои секунды назад.

Он медленно, словно нехотя, разжал пальцы. Сияющие частицы эфира, кружившие вокруг нас, стали медленно оседать на траву, как алмазная пыль.

– Спасибо за танец, Солнце, – сказал он, и в его голосе снова зазвучали те нотки, от которых по спине бежали мурашки.

– И тебе, – выдохнула я, чувствуя, как жар заливает щеки, а правую ладонь покалывает иголочками.

Я сделала шаг назад, и цветочное платье мягко зашелестело лепестками, напоминая о том, что я все еще стою перед ним почти обнаженной, одетая в одну лишь магию.

– Я… Мне пора, – тихо сказала я.

Если не уйду сейчас, абсолютно точно сделаю какую-нибудь глупость, потому что желание творить глупости выросло на сто процентов. Попробуй-ка остановить такую лавину!

Анорион кивнул, его взгляд стал отстраненным, почти холодным. И это меня больно кольнуло.

– Конечно. Послезавтра – важный день, и тебе наверняка нужно готовиться к обряду, – эти простые, донельзя логичные слова обожгли меня ледяным ветром.

Вероятно, этот танец… То, что сейчас между нами было… Анорион хотел попрощаться со мной. Окончательно и бесповоротно. Это был прощальный танец. Мои пальцы инстинктивно сжали цветы на платье, и оно на мгновение погасло, выплескивая вовне мой всплеск боли.

– Да, – прошептала я, опуская глаза. – Ты прав.

Я собралась было повернуться, чтобы уйти, потому что комок снова подступал к горлу, а реветь на глазах даже у Анориона мне не хотелось. Но его тихий голос снова остановил меня.

– Аврора.

Он подошел ближе. Дистанция между нами снова сократилась до опасной.

– Я хочу, чтобы ты помнила этот танец. И чтобы помнила, что даже самая хрупкая красота может быть сильнее тьмы.

Частицы эфира взмыли вверх, поднимаясь с травы и соединяясь в эфирный шар. Анорион коснулся его рукой, и в уголках его глаз заплясали знакомые чертики.

– И что ты, как минимум, в тысячу раз прекраснее, чем любая роза в садах Иллирии. Цветы увядают. Их красота – мимолетна. А ты… Я бы сказал, что ты – как солнце, несешь в себе рассвет, но это было бы неправдой. Потому что ты и есть Солнце, Аврора. И бросать такой свет в объятия тьмы – величайшая ошибка, которую только может совершить этот мир.

От его слов у меня перехватило дыхание.

– Почему ты мне это говоришь? – прошептала я. – Зачем?

Его лицо стало еще серьезнее.

– Я говорю это, чтобы ты знала. Чтобы ты помнила, кто ты, когда станет трудно. Чтобы ты не позволила никому – никому – убедить тебя в обратном, королева. Даже ему. Особенно ему.

Он снова посмотрел на меня с такой нежностью, что я почувствовала головокружение.

– А теперь иди. И попробуй поспать. Тебе нужны силы.

Он повернулся, чтобы уйти, и на этот раз его окликнула я, не в силах сдержаться.

– Анорион!

– Да, Солнце?

– Ты правда больше не сможешь принимать форму?

В глазах Анориона промелькнула тень, но он тут же скрыл ее под улыбкой.

– Иллиан ошибся. Я все еще могу принимать облик.

Анорион подмигнул мне.

– Не волнуйся. Я еще покажу тебе, как можно летать. Когда-нибудь.

И прежде, чем я успела что-то ответить, пространство вокруг него исказилось, и он растворился в воздухе.

На этот раз он точно ушел.

А во мне снова бушевала буря. Надежда и отчаяние, восторг и страх – все смешалось в один клубок, который душил меня и заставлял сердце биться с безумной скоростью.

“Ты и есть солнце”.

Эти слова горели во мне ярче любого огня. Они были лекарством и ядом одновременно. Анорион дал мне силы и окончательно лишил покоя.

Я стояла одна посреди поляны. В висках стучало, а по щекам текли предательские слезы. И все из-за этого противоречивого вихря эмоций, раздирающего меня на части.

Когда я, наконец, взяла себя в руки и, развеяв платье из ипомеи, надела свой сарафан, пошла домой, я все еще не могла не вспоминать то, как Анорион держал руку на моей талии, прижимая меня к себе. И внутри, вопреки всем доводам разума, все еще теплился тот самый трепет.

Глава 29

Весь день никто не тревожил меня, и лишь на закате пришли три женщины из Стража Земли. Они набрали ванну. Я смутно помнила по рассказам сестер о том, как именно эти женщины будут готовить меня к свадьбе, поэтому ледяная вода в ванне стала для меня сегодня первым неприятным сюрпризом, напоминая об эксперименте Иллиана.

– Сними с себя прошлое, – сказала, по видимому, старшая из женщин, заставляя нажатием на мое плечо погрузиться в воду.

Когда я погрузилась в воду, все трое начали резво, до красноты натирать мою кожу пемзой, и сыпать в воду сушеную полынь и еловый пепел. По ванной быстро распространился горький, удушливый запах.

– Да будет выжжен из тебя дух непокорности! – произнесла вторая, совсем юная девушка.

По ее лицу было невозможно понять, сочувствует она мне или откровенно завидует. Из меня вырвался нервный смешок. На моем месте желало оказаться большинство девушек Стража Земли. И я бы с удовольствием уступила им это самое место.

Когда я вышла из ванной, на кровати уже лежал грубый, небеленый балахон, колючий на ощупь, и веревочный пояс, чтобы перевязать его на талии. Этот балахон я должна буду сменить на “настоящее”, красивое свадебное платье сразу после обряда слияния, которое буду надевать и на последующие три дня празднества.

Теперь у меня оставалось время лишь до рассвета, и внутри меня начало потряхивать. Причем, совершенно точно, в этом была не виновата ледяная вода, в которой я сидела десятью минутами ранее.

Я чувствовала себя скорее ягненком, которого ведут на заклание, но уж точно не счастливой невестой Магистра Стража Земли.

Видимо, я до последнего не верила, что наша свадьба состоится, и поэтому теперь меня накрыло не только осознанием. Все чувства, что я пыталась сдерживать до этого момента, сейчас обрушились на меня с тройной силой. Мне хотелось выть от несправедливости. Что я и сделала.

Женщины странно посмотрели на меня, потом переглянулись между собой, видимо, приняв сей выпад за обычный предсвадебный мандраж.

Во всем этом плане на будущее, предстоящей свадьбе, было слишком много Макковея и катастрофически мало меня.

Я надела на себя мягкий халат. Очень хотелось забраться с ногами в постель, но я не стала этого делать, потому что мало ли какие еще планы имели на меня помощницы Макковея.

Дверь распахнулась, и я подпрыгнула от неожиданности, а мое сердце упало. Потому что, оно, глупое, надеялось на встречу с Анорионом, но на пороге стоял Макковей, которого я предпочла бы не видеть до самого рассвета.

– Оставьте нас, – сухо сказал он женщинам, и они направились к выходу.

Та, что была старше остальных, что-то проворчала себе под нос, вроде:

“Даже вам, Магистр, здесь сейчас находиться не положено”, за что Макковей наградил ее ледяным взглядом.

Как только женщины вышли, он сделал шаг ко мне. Я еле удержалась, чтобы не выставить вперед руку.

– Завтра ты наконец займешь подобающее тебе место, – мягко сказал он. – Не пытайся позорить меня своим сопротивлением. Ты же понимаешь, что наш брак нужен как минимум для стабильности Стража. Если ты подорвешь мой авторитет…

Из меня опять вырвался нервный смешок.

– И на что я надеялась? Что ты изменился? – я скрестила руки на груди. – Вряд ли. Но угрозы – это явно последнее, что хочет слышать девушка перед свадьбой от своего жениха.

– Ты – не все. Я пытался с тобой по-хорошему. Но ты не хочешь по-хорошему.

Он взял меня за плечи и встряхнул.

– Ты даже в глаза мне не смотришь, Аврора!

– Ох, не волнуйся, во время обряда наши глаза все равно будут завязаны, так что все будет выглядеть достаточно убедительно, – съязвила я.

– Мы знаем друг друга с детства, Аврора. И я никак не могу взять в толк, почему ты не можешь просто выбрать меня.

– Потому что “знать друг друга с детства” для меня недостаточно для того, чтобы выбрать тебя. К тому же, “с детства” я знала скорее Эйвана, чем тебя.

Макковей скривился.

– Хватит упоминать Эйвана! – взвился он. – Он мертв! И как бы тебе не хотелось отрицать свою вину, она во всем произошедшем, несомненно есть!

Я интинктивно затянула край халата сильнее. От его напора у меня закружилась голова.

– Проклятье, Аврора! Почему ты не можешь просто смириться с тем, что ты – моя? – Макковей вздохнул, заглянув в мои глаза.

Меня затошнило.

– Просто сделай то, что нужно.

Мои глаза расширились, и я поднесла руку ко рту, унимая тошноту.

– Мне надо отдохнуть, – наконец сказала я и уставилась на дверь.

Макковей проигнорировал эти слова, продолжив:

– Ты родишь мне сильного наследника, и твои чувства ко мне изменятся.

Он сделал еще шаг, и провел рукой по моей спине.

Меня замутило с новой силой, и я зажмурилась. Почему я ничего не могла сказать ему в этот момент? Казалось, я бесконечно молчала, молчала, молчала, падая в свои мысли. Конечно же, я не рожу ему наследника. Не рожу. Я пыталась успокоить себя, но выходило отвратительно.

Макковей поцеловал меня в макушку. Мне хотелось сказать ему, чтобы он убирался из моей комнаты и никогда больше не только не притрагивался ко мне, но и не приходил.

– Я этого всего не хочу, – глухо ответила я, задрожав.

– У меня больше нет ни времени, ни желания с тобой нянчиться, Аврора. Никто в Страже Земли не спрашивает согласия. Ты в курсе традиций наших предков. Нравится тебе или нет, хочешь ты того или нет, но на рассвете ты станешь не только женщиной. Моей женщиной. Но и моей женой.

Макковей повернулся и вышел, громко хлопнув дверью. Я застыла на месте, не в силах пошевелиться. Тошнота медленно отступала. Часы, отсчитывающие время до необратимого, тикали где-то в глубине сознания, и с каждым ударом сердца их звук становился все громче.

Я подошла к окну. За ним уже было совершенно темно, лишь редкие звезды мерцали в чернильно-черном небе.

Помощницы Макковея вернулись. Я сидела на кровати, а они стояли вокруг и пели гимн Земли. Не знаю, сколько длились эти песнопения, но к тому времени, когда они, наконец, оставили меня одну – у меня сильно болела голова.

Оставаться у себя в комнате, пропахшей полынью, у меня не было никакого желания.

Сейчас меня тянуло в другую комнату – к Майе. Там тоже пахло травами, но другими. Я тихо вошла и прикрыла за собой дверь. В прошлые разы мне было не до разглядывания комнаты. Но сейчас я заметила, что на мольберте застыл незаконченный пейзаж, а слегка завядшему букету из роз, фиолетовых настурций, астр, орхидей и ирисов, пришла пора сменить воду. Чем я и занялась в первую очередь. Я подняла вазу, и поняла, что она стоит на сложенном пополам, исписанном с двух сторон, листке.

Наверное, не стоило этого делать, но я взяла его и развернула. Часто бывало, что Майя записывала на таких, отдельно лежащих листках свои видения, и я подумала, что там могло быть одно из них. Мне стало любопытно.

Но мое любопытство мгновенно сменилось шоком, когда я увидела свое имя, написанное размашистым почерком сестры.

“Аврора,

Если ты читаешь это, значит рассвет близок, и стены сомкнулись. Знай: то, что происходит, лишь первый акт пьесы, а не ее финал. Сестра, ищи не там, где светло, однако, задумайся: истинного спасителя видно лишь в первом свете. И помни: тебе стоит выбрать мир без стен”.

Конечно же, Майя ничего не писала просто так, но я понятия не имела, что все это значит. Я перевернула лист. С другой стороны была записана нотами какая-то мелодия. Все, что я смогла из них понять, что ноты “до”, “ми” и “си” повторялись в довольно навязчивой связке не один раз.

Мой взгляд упал на подоконник. Там были разложены призматические кристаллы разной формы, величины и цвета. Майя обожала их, и папа специально привозил их для нее. Папа… Знает ли он о том, что произошло? Как скоро эти новости дойдут до них с Рамиелем? Приедут ли они на… Свадьбу? Думаю, да. Скорее всего, Макковей об этом позаботился.

“Истинного спасителя видно лишь в первом свете”, – слова Майи никак не хотели уходить у меня из мыслей.

В детстве, когда мы все вместе играли во саду, у нас была любимая считалочка:

“Первый свет – луч на заре!

Второй свет – солнце на дворе!

Третий свет – луны творенье,

А тебе водить, нет сомненья!”.

Я резко вдохнула и снова посмотрела на кристаллы из Стража Эфира.

Они не были совсем обычными. После игр в саду, мы возвращались домой, и, когда Майя зажигала свечи, эти кристаллы начинали отбрасывать тени существ, которых, как нам тогда казалось, и вовсе не бывает на свете.

Я помотала головой, отгоняя навязчивую догадку. А потом, вздохнув, выпустила яркие нити рассвета, заливая его красками комнату.

Я перестала дышать, когда на стене, слева от окна, появилась тень дракона.

Значит, Майя знала, что это произойдет с ней? Что Ариок спасет ее? Учитывая ее слова про рассвет, она также знала, что я увижу все это лишь сейчас. Но почему? Почему она хотела рассказать мне об этом именно сейчас? Может быть, она не хотела, чтобы я сопротивлялась тому, что принц Ариок попытается ее забрать с собой в Страж Звезд?

Скрипнула половица, и я резко обернулась.

– Прости, не хотел тебя пугать, – Ариок перевел взгляд на кристаллы. – О-о-о, – многозначительно протянул он.

– Ничего, я уже собиралась идти к себе. Завтра, вроде как, сложный день, и все такое, – я неловко посмотрела на дверь. – Я могу только надеяться, что моей сестре не придется проходить через то, через что прохожу я.

Эх, а я ведь больше не собиралась откровенничать с Ариоком.

– Не придется, – заверил он меня, пристально смотря мне в глаза. – Подожди, – попросил он, и я замерла у двери. “Карманный рассвет” погас. – Учитывая, что ты тоже одна из немногих связана Древним Договором, я припас, так сказать, “обратное любопытство”.

Мои брови взлетели вверх.

Я буду тебе премного благодарен, если ты расскажешь подробнее, как это случилось у тебя? Понимаю, ты наверняка повторила эту историю уже не меньше тысячи раз, но…

– Я понимаю, почему ты спрашиваешь.

Я вздохнула.

– Да? И почему же?

– Ты хочешь разобраться в том, что это все из себя представляет, и как это работает. Я тоже, поначалу, хотела.

– Почему поначалу?

– Потому что Древний Договор никак себя не проявляет. Ну или я за все время не сделала ничего такого, чтобы почувствовать… Если это вообще можно почувствовать. По крайней мере мне так кажется.

Ариок нахмурил брови.

– Но я тебе расскажу о том, о чем ты просишь. Может быть, у меня просто не хватило мозгов во всем этом разобраться. А у тебя получится. Ради нее, – я кивнула на Майю. – Правда, мне кажется, она вовсе не была бы против уехать с тобой, если бы могла говорить.

– Думаешь? – робко спросил Ариок. В этот момент он был так похож на обычного соседского мальчишку, что я улыбнулась.

– Ага.

– Я хочу, чтобы ты знала, что я забираю ее потому, что пока она не рядом, я не смогу ее защитить. Даже не смотря на то, что там все под контролем Шариана… А оставаться здесь я больше не могу.

Я снова вздохнула, а потом хлопнула его по плечу и села на край кровати.

– Ладно, слушай. Мы с Эйваном, братом Макковея, договорились, что пойдем посмотреть на Разлом.

Ариок удивленно вскинул брови.

– Зачем?

– Это долгая история. Если вкратце, я хотела насолить Макковею, а Эйван – Астрель.

Когда я пришла туда, Эйвана еще не было. Или уже не было… – Я вздохнула и сделала паузу.

– В-общем, я шагнула к Разлому и в следующую секунду поняла, что лечу вниз. Возможно, кто-то меня столкнул, или я оступилась… Не знаю. Глубинники летели возле меня. Их было очень и очень много. А потом вместо тьмы – вспышки света. И меня уже несет Макковей. А затем меня отправили из Стража Земли в Страж Зари. Там я провела три года, и спустя это время приехал… Изра, чтобы забрать меня. Дестериан не хотел меня отпускать. Они с Изрой громко кричали друг на друга. Его Высочество был уверен, что Макковей не сможет забрать меня. Уж не знаю, что такого сказал Дестериан Изре, но в итоге ему пришлось отпустить меня с ним.

– А потом?

– Что потом? – не поняла я.

– Ну, когда Макковей тебя спас?

Я пощелкала перед лицом Ариока пальцами.

– Ты что, уснул с открытыми глазами и не услышал часть того, что я сказала? – Я покачала головой. – Я даже не заметила!

– Да нет, Ав… Я имел ввиду, когда именно Макковей тебя спасал? Расскажи мне, пожалуйста, об этом.

– А, то есть, после моего возвращения? – Я задумалась и начала пожевывать нижнюю губу. – Если так подумать, то только от Некротесса, и то я не уверена, что…

– Не уверена, что что?

– Что не справилась бы сама. – До этого момента я не хотела признаваться в этом даже себе.

Ариок нахмурил брови.

– Майя знала, что ты спасешь ее, – я кивнула на призматические кристаллы. – И почему-то она хотела, чтобы об этом узнала я.

– Дар прорицания – это не детальные инструкции, Аврора, – голос Ариока стал еще мягче. – Это скорее карта с размытыми контурами. Ты видишь горы и реки, но путь между ними приходится прокладывать самой, рискуя сорваться в пропасть или заблудиться в лесу. Она дала тебе подсказки. Как ты ими распорядишься – зависит только от тебя.

Ариок еле заметно повел плечами.

– Тебе пора. До рассвета осталось всего ничего. Попробуй поспать.

Я кивнула.

– Спасибо тебе за все, – прошептала я и вышла.