Асимметрия эго

– Они знают, каким способом мы передвигаемся, – произнесла Октябрина, – и решили отрезать нам все пути, в том числе и с воздуха.

Февралина ей не ответила. Тогда Октябрина обернулась и увидела, как Февралина, обнимая и тихо глотая слезы, уткнулась в плечо пристегнутого рядом мужчины.

– Апрель… мёртв, – дрожащим голосом произнесла Февралина.

– Соболезную, – Октябрина потупила взгляд.

Тут обе почувствовали беличью дрожь. Зверёк чувствовал, что его ждёт, и трясся от страха.

– Они в любом случае убьют нас, – с трудом взяв себя в руки, сказала Февралина, – так почему же вместе с нами должны умирать невинные?

– Что ты предлагаешь?

– Сдаться, – зажмурившись, стиснув кулаки, сквозь страх и боль ответила Февралина, – с условием остановить пожар и не губить остаток леса и его жителей.

Октябрина отвела взгляд. Прямо перед ней, съёжившись от непонимания и страха, сидел маленький рыжий зверёк. Он отчаянно пытался закрыться своим пышным хвостом, чтобы спрятаться. Чтобы не видеть, не слышать беспощадный треск всепожирающего огня и вой таких же, как он, ни в чём неповинных животных.

– У меня отняли счастливую жизнь. Отняли семью, любовь… – Февралина нежно прикоснулась к лицу, казалось, спящего Апреля, – меня лишили всего. Последнее, что осталось – умереть так, как хочу я, а не так, как решат эти сволочи. Если мы можем спасти хотя бы невинных зверей…

Уверенным движением Октябрина нажала нужную кнопку. Ремни щёлкнули, и клипса отстегнулась, освободив животное. При падении включилась вакуумная подушка, которая смягчила удар клипсы о землю. Оказавшись внизу, клипса приняла свои естественные размеры. Включив систему оповещения, девушки дали знать, где они находятся, и вышли навстречу бегущим в панике вглубь леса животным.

В небе распахнулась голограмма с одним из раторов, который вперил в них свои безжизненные «глаза», взирая с небес.

– Мы готовы сдаться без боя! – вскричала Октябрина. – В обмен на это вы остановите пожар.

Ратор просто «смотрел», ничего не предпринимая.

– Эй, железная башка, ты её понял? – прокричала Февралина, сложив ладони у рта. – Кивни, если понимаешь человеческую речь!

Но ратор всё так же просто смотрел.

– Октябрина, они же могли… настроить это пламя таким образом, чтобы оно не тронуло ничего, кроме нас?

– Ты же знаешь, мы сильно отстаём от их технологий. Достоверно на такой вопрос тебе смогла бы ответить только Майя. Будь она жива. И то не факт.

***

Огонь беспощадно палил животных, захлебывающихся воем и стонами от нестерпимой боли. Пожираемые пламенем деревья несуразно валились друг на друга. Отравленный дым душил растения и цветы, намазывая слои сажи на листья и лепестки ярких красок. Октябрина и Февралина, насколько это возможно, бежали вглубь, сопровождаемые ежами и ящерицами, кабанами и зайцами, лисами и волками. Жертвы и хищники позабыли о распрях, ведь страшнее голода была только смерть, наступающая на пятки. И если звери повиновались инстинкту, только предчувствуя опасность, но не понимая её, то девушки прекрасно осознавали, на что способен этот огонь. Особенно после того, как увидели, что он сотворил с клипсой. Как не оставил от стальной кабины даже огарков.

– Октябрина! – закричала Февралина, когда соратница оступилась, не заметив канаву, и повалилась в болотистую топь.

Бросившись к ней, она помогла ей выбраться, когда огонь уже слизывал траву всего в паре метров от них. В этот момент рядом с ними, неистово крича, пронесся лось. Большое и величественное животное, объятое пламенем словно мифическое создание, выглядело как огненный призрак, бегущий в свой последний путь. Девушка едва успела поставить на ноги Октябрину, когда пламя уже перекинулось на рукав её спецовки. Мгновенно сброшенная, она истлела всего за минуту, в то время как девушки еле успели убежать. Вскоре те животные, что обогнали их, удирая от огня, стали снова встречаться на пути, только теперь они бежали в обратную сторону. Гонимые неистовством синей стены, цепляющиеся за жизнь, они искали спасение, которого не суждено было найти.

Животные метались по периметру стремительно сжимающегося огненного кольца. Звери выли, огонь ревел. Нестерпимый жар прибивал к земле. Девушки жались к друг другу спинами, взявшись за руки, когда огонь уже смыкался вокруг них. Тут же были и медвежата, несколько оленей, тетерева и ежи. У ног девушек вились змеи вперемешку с зайцами и детёнышами лис. На плечах теснились птицы, распевая свои последние трели, и щемились ящерицы, отбрасывая хвосты. По рукам взбирались кузнечики и жуки. Пушистые и когтистые, пернатые и чешуйчатые, милые и пугающие – все они вжимались в девушек, ища защиты. Под спецовку Февралины забилась та самая белка, на которой они прежде пытались уйти от погони.

Треск огня был похож на хруст исполинских челюстей, разжёвывающих мир. Языки пламени дрожали от нетерпения впиться в очередную плоть, воздух обжигал лёгкие, а всё вокруг было покрыто беснующимся маревом. И вот оно вцепилось своими зубами в последний островок жизни этого леса, всего за минуту не оставив ничего, кроме эха погибающей жизни. Последние язычки дожевали органику и иссякли. Над огромным пустырём всё так же нависало изображение техноратора. Убедившись, что от ополченцев ничего не осталось, его образ растворился в воздухе.

***

– Н-е-ет! Нет, нет, нет!

– Августина, её уже не спасти.

Мужчина склонился над девушкой, которая обнимала бездыханное тело мёртвой союзницы. Девушка не слушала, только до хруста суставов стискивала пропитанную кровью ткань.

Двое мирных раторов показались из-за холодильника. Мужчина молниеносно среагировал, наставив на обоих коррозивную пушку. Раторы не шелохнулись. Мужчина выдохнул чуть свободнее.

– Я не могу оставить её здесь, – сдавленно произнесла Августина.

– Придётся. Послушай, я понимаю, потерять ещё и…

Чувство на уровне инстинкта пронзило мужчину. Он успел только обернуться, когда увидел, как один из «мирных» запустил в них ножом.

– Берегись!

Он едва успел прикрыть собой Августину, как нож вошёл ему в спину.

– Ноябрь! – взревела она и, выхватив у него пушку, спустила всю обойму в раторов.

Пока те догнивали под действием ускоренной в тысячу крат коррозии, Августина оттащила Ноября подальше от выхода с кухни.

– Нормально, похоже протоколы мирных тоже уже переписаны, – морщась от боли, сказал тот. – Я могу сам, помоги только встать.

Запрокинув руку Ноября себе на плечи, Августина помогла ему подняться.

– Быстро, уходим!

– Кровь. У тебя сильное кровотечение.

– Позже разберемся, залепи пока глиной. Сейчас явятся каратели.

Девушка стиснула зубы.

– Апрель… – произнёс Ноябрь и сильно закашлял, – Апрель должен был уже вывести Октябрину и Февралину. Если не успеем, отправка состоится без нас. Брось меня и иди.

Девушка не выдержала и отвесила мужчине мощную оплеуху. Ноябрь тут же скривился от боли, хватаясь за спину.

– Прости! – извинившись, Августина подстраховала Ноября, чтобы тот не упал. – Как же вы, мужики, любите погеройствовать! Пожалуйста, заткнись и не склоняй меня больше к насилию.

– Больше раторов я боюсь только тебя, – едва слышно произнёс Ноябрь.

– Что?

– Говорю, боюсь, будем медлить – не успеем. Ладно, вперёд.

Кое-как они добрались до вестибюля. Августина оставила Ноября около стойки рецепции, где он не разбираясь разрядил оружие во всех мирных раторов, попавшихся на глаза.

– Сколько? – спросил он её, медленно съезжая по стенке.

Девушка достала небольшую прозрачную колбу, ссыпала из-под посеребрённой крышки немного какого-то порошка и, макнув туда палец, жирным слоем принялась втирать его в сетчатку своего глаза. Как только слёзы увлажнили глаз, она выглянула за дверь и направила в ближайшее здание луч своего зрения. Она могла изменять его направление, управляя веком, что позволяло огибать любые преграды и наблюдать даже то, что происходит за зданием. Когда взгляд её достигнул искомого, она произнесла:

– Две гряды не дотянули. Их спрятали в памятнике изобретателю закромахи.

– Отлично!

– Только нас должно было быть около полусотни, теперь же только двое. Сомневаюсь в наших перспективах.

– Выбора всё равно нет. Предлагаю не рассусоливать и пойти ва-банк. Возможно, остальные уже там и ждут нашего сигнала.

– А возможно, как и моя сестра, уже мертвы, – горько заключила Августина.

На проворство и ловкость у них не было сил, потому как только они покинули здание, в котором скрывались от раторов, то тут же напали на проходящий мимо павильон. Оказавшись внутри, они положили имевшихся там раторов и лишили как их, так и павильон, связи с Единством. Исключив возможность удалённого переписания протоколов, Ноябрь решил, что прятаться теперь бесполезно и что пришло время действовать в открытую.

– Выжмем из этой каракатицы всё до отказа! – задорно воскликнул он, чуть прищурившись от боли, затем обернулся в предбанник, где среди толпы обездвиженных раторов сидела Августина. – Пристегни ребят, чтоб не ударились.

Августина скривилась на его каламбур. Дверь распахнулась и шесть технораторов пинком отправились в полёт. Некогда людской транспорт рванул что было сил, растаптывая всё, что было под ногами. Павильон, сшибающий всё на своём пути, сразу привлёк внимание, однако нагнать его сумели только когда он на полном ходу снёс тот самый памятник.

Когда раторы вскрыли павильон, внутри уже никого не оказалось. Тут оптика одного из раторов выхватила движение прямо у себя под ногами. Асфальт, состоящий полностью из ресурса, разверзся, и рука, протянутая прямо из глубины этой высокотехнологичной субстанции, утянула его за собой. Со стороны это выглядело, будто некое хищное водоплавающее напало на ничего не подозревающую рыбу, утащив ту на глубину. Когда ратор ушёл вниз, ресурс сомкнулся и размозжил его.

– Это оно? – вопросил один из раторов, наблюдавший содеянное со стороны.

– Вероятно, да. Кроме Нулевого на подобное никто не способен, – ответил другой.

Осознав это, раторы немедленно разделились на наблюдателей и противостоятелей. Наблюдатели, используя солнечные угли, взмыли в воздух, противостоятели попытались рассредоточиться вокруг памятника на земле. Из головы каждого наблюдателя проклюнулся куполообразный набалдашник – оптика с обзором в триста шестьдесят градусов, которая принялась сканировать местность.

Внизу тем временем шероховатая твердь всплеснулась десятками щупалец и каменными плетьми обрушилась на головы раторов, сразу уничтожив большую часть противников. Пока одни машины прекращали своё существование под тяжёлыми отбойными ударами, другие с воздуха пытались понять, как работает данная технология. Выискивая слабые места, они подключали все свои мощности. Въедливо следили за каждым движением: за формой щупалец, за их эластичностью и податливостью, за фактурой, которая то и дело норовила смениться. Сомнений не осталось: люди не просто вернули себе контроль над ресурсом, но и научились управлять им без помощи громоздких станций, используя лишь какой-то маленький мобильный пульт. Оставалось только понять, до какого поколения простираются их возможности.

Ближайший к одному из щупалец техноратор, являвшийся наблюдателем, ударил по нему струёй сжиженного воздуха, но то мгновенно изменило свою форму, превратившись в щит, который не только отразил удар, но и защитил от него другие щупальца, после чего контратаковал, удлинившись настолько, что для замещения собственной массы ему пришлось поглотить часть памятника. Когда щупальце всё же достигло ратора, то пронзило его насквозь, а затем увлекло за собой вниз и впечатало в мощёнку. Плитка, о которую разбился ратор, сразу после удара размякла и будто болото стала затягивать в себя его тело. После такого наблюдатели увеличили разделительную дистанцию.

Наблюдая за тем, как в момент перевоплощения из щупальца в щит дрожали чешуйки и какой интенсивности свет испускали, вычислительные мощности одного из раторов позволили сделать предположительный расчёт:

– То, что управление формой происходит посредством воображения – очевидный факт, – озвучил он. – Вопрос в другом: как координируется управление?

В ответе не было необходимости. Остальным и так стало понятно: чтобы обеспечивать такую точность атак, где-то должен быть оператор, наблюдающий за всем со стороны. Сканирование с помощью тепловизоров не дало результатов, тогда как оптика одного ратора зафиксировала глаза, полностью состоящие из потрескавшегося цемента, на фасаде ближайшего здания между кладкой. Как только они были обнаружены, оборвалась связь с Единством. И неспроста – прямо под этим памятником пролегал основной узел, отвечающий за питание блока, раздающего сигнал, в работу которого уже вмешались люди. Теперь коммуницировать можно было либо утверждённым способом – посредством языка, как люди; либо по беспроводной передаче сигнала – типичной для машин, находящейся, однако, под строжайшим запретом, о чём люди, естественно, были осведомлены.

– Сто сорок пятый по горизонтали кирпич от восточного торца здания евклидового хранилища, – произнёс 256689-й, – семнадцатый от подножья.

Раторы направили взор своих оптик в указанную точку.

– Пятьдесят четыре метра до цели, – пояснил ратор номер 908785.

– От цели до края предполагаемой подконтрольной ему области двадцать шесть метров сорок четыре сантиметра.

– С учётом того, – начал ратор номер 574567, – что они смогли сбить 678922-го на высоте тридцать два метра семьдесят два с половиной сантиметра, нужно вычислить максимальный радиус охвата. 478984–й, – обратился он к ближнему ратору, – займи позицию в тридцать три метра.

478984-й безропотно подчинился. Как только он спустился на указанную высоту, тут же был захвачен, а после раздавлен ресурсной тяжеловесной гранитной кувалдой. Пока одни наблюдатели следили, чтобы цель не меняла своего местоположения, попутно выявляя её слабые места, другие той же группы добровольно шли на «смерть», каждый раз увеличивая расстояние ровно на метр, выдавая стратегию расчёта за банальное подкрепление. И только шестнадцатый по счёту ратор оказался нетронутым. Расстояние в сорок восемь метров оказалось вне зоны досягаемости людской технологии. Для дальнобойных орудий – не проблема. Проблема в неизвестности месторасположения второго субъекта, а так же скорости внутрислойного перемещения. И самое главное – в отсутствии контроля всего поля ресурса на занятой территории. Возможность перевоспроизвести павших раторов из массы городской инфраструктуры была недоступна для того поколения, которым могли управлять эти раторы. Люди создали немало проблем, и ситуация начинала всё больше усугубляться.

Глава 3. Знак

Впервые за столько лет появилась технология, способная противостоять искусственному интеллекту. Ни одна стратегия не могла противопоставить что-то достойное человеческой непредсказуемости, мгновенно воплощавшейся посредством воображения. Щупальца сменялись бушующим мини-цунами коррозивного яда, лианы алмазных бензопил расчленяли всех раторов, стягивающихся с районов на помощь искусственным сородичам. Бетонные львы и тигры выпрыгивали из-под земли, набрасывались на незадачливые машины и начинали драть их. Фонарные столбы туже натягивали стальную паутину, внутри которой сидели небольшие, но очень опасные медные пауки, защищающие собой тыльную область схватки. Пара великанов комкала в своих огромных лапах дюжины раторов, точно вылепляла огромный снежок, а по периметру асфальта как по водной глади курсировали десятки акульих плавников, чьи хозяева то и дело стаскивали в свои недра воинственных раторов, где учиняли над ними расправу.

В центре уже образовалась глубокая яма, масса которой ушла на воссоздание всех этих существ. Хлопки, треск и свист, скрежет лязг и хруст. Всё билось и рвалось. Происходило немыслимое: технораторы проигрывали. Всего два человека – а может, и один – противостояли целой армии роботов и делали в этом большие успехи.

Всё так же наблюдая за этим со стороны, 574567-й понимал: если так дальше продолжится, поставленная перед ними задача будет не выполнена. Прибегнуть к тому, что свойственно человеку – кричать прибывающим на помощь раторам, чтобы выдерживали дистанцию в сорок восемь метров – глупо и малоэффективно, ведь субъект может сместиться в люблю сторону, следовательно, сместится и радиус поражения. А вот передать одной командой нужное сообщение – то, что нужно. Проблема лишь в том, что вне Единства это запрещено.

574567-й долго не думал. Исходя из целесообразности он подключился к закрытому, не зависящему от городского питания, но действующему только в пределах города каналу и передал всем кодированное послание. Раторы немедленно прекратили жертвовать собой. Но проблемы это не решило. Такие убогие и хрупкие люди вдруг стали неуловимы. Лобовая атака вряд ли задела бы их, а вот спугнуть могла. Требовались меры и срочные.

Внезапно кирпичные глаза сомкнули веки и скрылись в пыльной массе. 574567-й нанёс молниеносную атаку по этому месту. Вместо человеческих тел там оказалась только дряхлая шпатлёвка, старый красный кирпич и растрескавшейся цемент. Пауки, акулы, щупальца и тому подобные ресурсные воплощения замерли, лишившись интеллектуальной подпитки.

«Ушли на глубину», – подумал 574567-й. Тогда он снова нарушил протокол и взвёл одну свою руку в небо. Использовав тот же канал, он подключился к Единству, работавшему в соседних районах, и отдал приказ. Все дымоходы в Стагламаре откликнулись на него и стали исторгать из своих недр тучи чёрного дыма. С угрожающей скоростью он скапливался над городом, пока 574567-й набирал всё большую высоту. Меньше чем через минуту ратор отрывистым жестом опустил руку, за чем последовали сокрушительные разряды молний из ресурсных туч. Они рубили по зданиям, улицам и другим технораторам, разнося в щепки и крошки всё, по чему скользили энергетические лезвия. Тысячи одномоментных ударов рвали и уродовали город, как зубы хищника шкуру добычи. То, что состояло из ресурса, немедленно регенерировало, остальное обращалось в руины. Этого было мало и 574576-й это видел. Тогда он расширил область поражения, скашивая всё включая союзников.

Несколько ударов разнесли лавочку в двухстах пятидесяти метрах от памятника, затем ещё пара десятков ударили в слои асфальта, а позже и в ресурс под ним имитирующий землю. Разряды были такие ярые, что срубили несколько метров породы. В этот момент на глубине ямы что-то шевельнулось. То была человеческая нога, плотно покрытая землёй. Как только лодыжка и голенище уязвлено показались на глубине, они тут же ушли дальше в грунт, что говорило о том, насколько вольготно там чувствует себя её хозяин. Всё это не ускользнуло от оптики 574567-го. Он тут же сузил область поражения и, буквально уничтожая землю, начал преследование. Всего в пятидесяти метрах от сыплющихся молний прямо посреди дороги вынырнула акула, за плавник которой держалась фигура, явно женская, облачённая в чёрный костюм, покрытый гексагонами как на черепашьих панцирях, только ярко светящимися. Акула влетела в систему подвесных гаражей, проплыла те насквозь и снова ушла на асфальтовую глубину. Молнии мгновенно бросились следом. Раторы присоединились к преследованию. Началась очередная погоня.

574567-му удалось направить преследуемых в противоположную от небесного города сторону. Но что самое главное – людей вели туда, где пласты ресурса не так уж и глубоки, и уже там, на «мелководье», предстояло расправиться с ними. Словно небесный невод смертельными сетями гнал он к неминуемой гибели вымирающую рыбу под названием «человек». В сопровождении тысячи бесчувственных рыбаков.

Здания, которые успевали сообразить, что происходит, отскакивали в сторону, но если их задевало, то сдирало часть бетонной шкуры лезвиями чистой энергии. Нерасторопные же сначала обращались в решето, затем и вовсе в ресурсную труху.

Бултыхнувшись в переплетения чугунного моста – наследие ушедшей эпохи – пара разделилась. Мужчина сбросил акулью форму, превратившись в крупного дельфина, чтобы свободнее плыть сквозь толстые швеллеры, но даже так часть имитированного тела выступала наружу. Девушка вторила ему. Двигались они, словно призраки, свободно скользя сквозь непроницаемый чугун. Вынырнув из моста, они окунулись в выставленные эскалаторы, затем прошли насквозь десятки автомобилей, поезд, башенный кран, несколько памятников архитектуры и стел. Совершенно беспрепятственно они двигались сквозь все экспонаты этого музея под открытым небом, но без возможности уйти на глубину в надежде нырнуть в толщу стоящего за музеем здания, чтобы сократить путь. Молния поливала стеной, и каждый раз им едва хватало сил успеть ускользнуть из-под очередного разряда.

Только миновали музей, как их чуть не задело группой ракет, которые разворотили то самое здание. Пришлось нырнуть в закрома Неботкацкой аллеи, а оттуда – на Атомную магистраль. Увы, но это было ошибкой: при всей своей неуязвимости они оба схлопотали немалую дозу радиации. Когда молния посыпалась на этот вечный двигатель, проходящий сквозь весь город, то устроила взрыв такой силы, что всё радиусе пятисот метров разворотило. Беглецы уже были на достаточном удалении, чтобы не погибнуть, но не на достаточном, чтобы укрыться от ударной волны, что буквально вышибла их из ресурса, подбросив в воздух. Дельфинья оболочка костюмов, слепленная из ресурса, соскользнула с тел и бесформенными шматками полетела в разные стороны, но как только в падении хозяева костюмов приблизились к земле, притянулась обратно, словно железная крошка к магниту, вернув исходную форму. Погоня продолжилась.

Клумбы турбин сменились роддомом светил и огня, давно умолкшие кровогенераторы помогли немного ускориться за счёт своей массы, что декомпенсировало забытое всеми медное болото. Утёсы стравленных гигабайт, замаячивших впереди, сулили уход от погони, но десяток шаровых молний превратил те в кодированный фейерверк. Небоскрёбы Мёбиуса, парившие в воздухе, оказались хорошим прикрытием, но ненадолго. Ещё до того, как они рухнули, сам ресурс зашевелился, точно огромный организм, почувствовавший в себе паразита. Наружная архитектура, словно море, заколыхалась водной гладью вслед за фундаментом, на котором она стояла. Начался шторм. Здания карикатурно растягивало, превращая в сплошную волну кирпича, железа и бетона, которая, обрушиваясь, била куда придётся из-за невозможности обнаружить беглецов.

Сие действо, сопровождаемое шквальными молниями, походило на апокалиптическое буйство искусственной природы. Раторы более высшего порядка взмыли в воздух, а те, чья конструкция была попроще, пошли на ресурс – как и вся остальная область этого города. Такой мощи люди вряд ли смогли бы противостоять, даже с костюмами.

Это жуткое цунами было огромно, но локально, и имело меньшую скорость, чем беглецы. Поэтому, к счастью для них, в момент формирования этого ужаса они уже покинули опасную зону. Дистанция между охотниками и добычей начала увеличиваться. Появилась надежда. Несмотря на ранение, Ноябрь прикладывал все усилия, чтобы поскорее добраться до точки отправки в Небесный город. Датчики костюмов фиксировали сокращение толщи ресурса. Глубина становилась всё меньше, причина могла быть только одна: они находились в биотехпромзоне. Месте, где все земные элементы перегоняют в новое единое состояние – ресурсное. Из-за особенностей производства эта часть города всё ещё оставалась натуральной, за исключением технологического инвентаря, оборудования и некоторых элементов строений.

– Щупальца? Великаны? Серьёзно?

– А что? Я в детстве много книжек читал, вот и воспользовался тем, что в голову пришло.

– Ты же знаешь, как я боюсь пауков!

– Да, но ты видала, какие они классные получились? Прямо ути-пути. Я знаю, ты не любишь об этом говорить, но как выберемся, давай заведём одного? А? Маленького такого. Назовём его в честь…

– Быстрее, – поторопила Ноября Августина, когда они вынырнули из-под старого кирпичного забора.

– Вот вечно ты уходишь от разговора! А так, если что, у меня нож в спине вообще-то недавно торчал, мне как бы больно. Я и так на пределе.

– Вам, мужикам, лишь бы пожаловаться. Давай, поднимайся, дальше придётся бегом.

Второпях они кое-как перебрались через забор и пустились бежать.

На пути стояли огромные десятиметровые стеклянные колбы, уходящие в горизонт стройными рядами. Индивидуально каждая со своим содержимым. Слева шли птицы, тесно набитые штабелями и законсервированные в отолите. Каждая колба со своим видом: дятлы, вороны, сороки, воробьи, вальдшнепы и так далее. Справа тянулись такие же, только с насекомыми: кузнечики, сороконожки, мухи и даже мокрицы. Минуя ряд за рядом, они встречали всё больше флоры и фауны: медведи, берёзы, медузы, розы, кенгуру, змеи, грибницы, шимпанзе, лилии, кошки, лопухи и подорожники, муравьи и лишайники, и даже киты. Миллионы умерщвлённых созданий с гримасами перенесённых мук, запечатанные в колбах, томились в собственном соку, который через систему выпаривания откачивали жилистые трубки.