bannerbanner
Эмоции современного общества. Трудности, нарушения, расстройства. Помощь психолога
Эмоции современного общества. Трудности, нарушения, расстройства. Помощь психолога

Полная версия

Эмоции современного общества. Трудности, нарушения, расстройства. Помощь психолога

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
3 из 5

В России самым известным примером «Стокгольмского синдрома» послужил Теракт на Дубровке «Норд Ост» – захват заложников в Москве, начавшийся 23 октября и продолжавшийся до 26 октября 2002 года. В ходе него группа из 40 вооружённых чеченских боевиков во главе с Мовсаром Бараевым в течение трёх дней захватила и удерживала заложников из числа работников, зрителей и актёрского состава мюзикла «Норд-Ост» – 916 человек – в здании Театрального центра.

Многие люди, находящиеся в захваченном здании, звонили и говорили, что террористов можно и нужно понять, а также просили президента В. В. Путина прекратить войну в Чечне и вывести оттуда федеральные войска, сделав это ради спасения их жизней. Даже когда расстреливали кого-то из заложников, психологический рефлекс самосохранения доминировал над остальными. Люди, оказавшиеся в живых, при стрессе, как правило, отворачиваются от обреченных. Как заявила одна из заложниц Норд-оста: если террористы убьют несколько заложников, все равно надо выполнять их требования, так как у них в Чечне идет война, а власти России должны осознавать, что это их вина. Некоторые говорили о том, что террористы очень корректны, не только не избивают заложников, но даже не кричат на них, дают детям воду и шоколад. Эти заложники и после освобождения сочувствовали захватчикам, защищали и оправдывали их.


Как это работает: Психологические механизмы

«Стокгольмский синдром» не возникает просто так. Он развивается в определенных условиях, когда жертва:

– Чувствует угрозу своей жизни. Это ключевой фактор. Жертва осознает, что ее жизнь полностью зависит от действий агрессора.

– Изолирована от внешнего мира. Отсутствие контакта с семьей, друзьями и правоохранительными органами усиливает зависимость от агрессора.

– Видит проявления «доброты» со стороны агрессора. Даже небольшие акты милосердия, такие как предоставление еды или воды, могут восприниматься как проявление заботы и вызывать благодарность.

– Не видит возможности сбежать. Отсутствие надежды на спасение заставляет жертву искать способы выжить и адаптироваться к ситуации.

В этих условиях жертва начинает идентифицировать себя с агрессором, чтобы:

– Снизить уровень стресса и тревоги. Сочувствие к агрессору помогает жертве чувствовать себя в большей безопасности и контролировать ситуацию.

– Угодить агрессору и избежать насилия. Жертва пытается предвидеть действия агрессора и вести себя так, чтобы не спровоцировать его на агрессию.

– Сохранить надежду на выживание. Вера в то, что агрессор не причинит вреда, помогает жертве сохранять оптимизм и бороться за свою жизнь.


Важно понимать:

«Стокгольмский синдром» – это не проявление слабости или глупости жертвы. Это сложный механизм психологической защиты, который помогает выжить в экстремальных условиях.

Он не возникает во всех случаях похищения или насилия. Вероятность его развития зависит от множества факторов, включая продолжительность пребывания в заложниках, степень изоляции и характер взаимоотношений между жертвой и агрессором.

Анализ более чем 4700 случаев захвата заложников с баррикадированием, проведенный специалистами ФБР (FBI Law Enforcement Bulletin, №7, 2007), показал, что у 27% жертв в той или иной степени проявляется «Стокгольмский синдром». В то же время, многие криминалистические психологи считают, что на самом деле этот синдром проявляется намного реже и встречается, как правило, в ситуациях, когда заложники и преступники были ранее незнакомы.

«Стокгольмский синдром» возникает не только в экстремальных ситуациях, например при похищении, террористических актах, военных действиях, но и в обычной жизни. Он может проявляться в различных формах абьюза, включая секты и домашнее насилие. Существует даже такой феномен, как «корпоративный Стокгольмский синдром»: человек становится жертвой для своего начальника или коллег и испытывает к ним симпатию, несмотря на несправедливое и неуважительное отношение к себе.

При бытовом «Стокгольмском синдроме» жертва:

– Пытается оправдывать агрессора, выгораживает его и защищает;

– Не до конца осознаёт, что происходит и как это выглядит в глазах других;

– Убеждает тех, кто пытается помочь, что они не знают всей картины и на самом деле всё в порядке;

– Иногда скрывает следы побоев, мучений, замыкается в себе.

Зачастую эти признаки можно проследить у детей или подростков, длительное время подвергавшихся сексуальным домогательствам со стороны близких людей. Жертвы пытаются оправдать подобные поступки, аргументируя тем, что зачастую насильники были добры к ним, да и остальные члены семьи их уважают и любят.

В 1991 году 11-летняя Джейси Ли Дугард была похищена на автобусной остановке ранее судимым за похищение и изнасилование Филиппом Гарридо и его женой Ненси. Они 18 лет скрывали девочку на заднем дворе своего дома. За это время она родила от насильника двух дочерей, первую – в 14 лет.

Уже после ареста Гарридо и освобождения Джейси Ли многие свидетели вспоминали, что неоднократно видели девочку – она свободно открывала дверь дома курьерам, помогала Гарридо в принадлежащей ему типографии, напрямую общалась с клиентами, но никогда не подавала признаков подозрительного поведения и не просила о помощи.

Даже во время задержания своего похитителя она долго не рассказывала полицейским свою настоящую историю, пыталась выгородить Гарридо и придумывала различные версии их взаимоотношений.

Опасность «Стокгольмского синдрома» заключается в том, что человек, оказавшийся в роли жертвы, действует против своих собственных интересов, не осознавая этого, что сильно затрудняет помощь со стороны.


Последствия и лечение


После освобождения жертвы, пережившие «Стокгольмский синдром», могут испытывать:

– Чувство вины и стыда. За то, что испытывали симпатию к агрессору. Или, например, женщина долгое время была в отношениях с абьюзером и теперь испытывает чувство вины за то, что нашла силы развестись с ним и разрушить семью;

– Посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР), включая кошмары, тревогу и флешбэки;

– Трудности в установлении доверительных отношений из-за пережитого предательства и насилия.

Для терапии «Стокгольмского синдрома» используют традиционные методы работы с жертвами насилия, например когнитивную психотерапию, работу с чувством вины, нормализацию пройденного опыта.

Официально «Стокгольмский синдром» не признан болезнью. Это скорее термин, который используют для обозначения привязанности жертвы к агрессору.

Устранение «Стокгольмского синдрома» требует профессиональной помощи психолога или психотерапевта. Терапия направлена на:

– Обработку травматического опыта. Помощь жертве в осознании и принятии произошедшего, а также в преодолении чувства вины и стыда. Большинство людей, столкнувшихся с насилием, считают, что оно произошло по их вине, что они каким-то образом могли спровоцировать абьюзера. Первостепенная задача психотерапевта – помочь пациенту осознать его невиновность в произошедшем и признать тот факт, что агрессор может и должен нести ответственность за содеянное.

– Восстановление чувства контроля и безопасности. Обучение техникам саморегуляции и стратегиям преодоления стресса.

– Развитие здоровых межличностных отношений. Помощь в восстановлении доверия к другим людям и в построении здоровых, безопасных отношений.

– Работа с ПТСР и другими сопутствующими расстройствами. Использование методов когнитивно-поведенческой терапии (КПТ), десенсибилизации и переработки движениями глаз (ДПДГ) и других эффективных методов лечения.


Критика концепции

Несмотря на широкую известность, концепция «Стокгольмского синдрома» подвергается критике со стороны некоторых психологов и исследователей. Они утверждают, что:

– Не существует четких диагностических критериев. Это затрудняет определение и изучение феномена.

– Он часто используется для дискредитации жертв насилия. Их обвиняют в «симпатии» к агрессору, вместо того чтобы оказывать им поддержку и помощь.

– Он может быть результатом рационального поведения жертвы. Жертва пытается выжить в экстремальной ситуации, а это не является проявлением психологического расстройства.

Несмотря на критику, «Стокгольмский синдром» остается важным понятием в психологии, которое помогает понять сложные механизмы адаптации и выживания в условиях насилия и угрозы. Он напоминает нам о том, что человеческая психика способна на удивительные вещи, и что даже в самых тяжелых ситуациях люди находят способы сохранить надежду и бороться за свою жизнь. Дальнейшие исследования необходимы для более глубокого понимания этого феномена и разработки эффективных методов помощи жертвам насилия. Важно помнить, что каждая ситуация уникальна, подход к помощи должен быть индивидуальным, и учитывать все обстоятельства произошедшего.


Дифференциальная диагностика: Отличия от других психологических состояний

Важно отличать «Стокгольмский синдром» от других психологических состояний, которые могут проявляться схожим образом, но имеют иную природу. Например, от травматической связи. Травматическая связь формируется в длительных отношениях, характеризующихся циклическим насилием и периодами «медового месяца». Жертва в таких отношениях может испытывать сильную привязанность к агрессору, но, в отличие от «Стокгольмского синдрома», эта привязанность формируется постепенно, на основе чередования позитивных и негативных стимулов.

Также необходимо отличать «Стокгольмский синдром» от синдрома приобретенной беспомощности. В этом состоянии жертва, подвергаясь постоянному негативному воздействию, приходит к выводу, что не может контролировать ситуацию, и перестает предпринимать попытки изменить ее. Хотя и в «Стокгольмском синдроме» жертва может чувствовать себя беспомощной, ключевым отличием является наличие симпатии и идентификации с агрессором, что не характерно для синдрома приобретенной беспомощности.

Еще одним важным аспектом является разграничение «Стокгольмского синдрома» и рационального поведения жертвы. В некоторых случаях поведение, которое кажется проявлением симпатии к агрессору, может быть просто стратегией выживания. Жертва может притворяться, что сочувствует агрессору, чтобы избежать насилия или получить какие-то преимущества. В таких случаях речь идет не о психологическом синдроме, а о сознательном выборе, направленном на сохранение жизни и здоровья.


Этические аспекты и ответственность.

Понимание «Стокгольмского синдрома» поднимает важные этические вопросы. Как следует относиться к жертвам, которые проявляют симпатию к своим агрессорам? Как обеспечить им необходимую помощь и поддержку, не осуждая и не обвиняя их? Важно помнить, что жертвы «Стокгольмского синдрома» нуждаются в сочувствии и понимании, а не в критике и осуждении.

Общество и правоохранительные органы должны быть осведомлены о существовании этого феномена и учитывать его при расследовании преступлений, связанных с похищением, насилием и терроризмом. Необходимо разрабатывать специальные программы реабилитации для жертв «Стокгольмского синдрома», которые учитывают их специфические потребности и помогают им преодолеть травматический опыт.

Кроме того, важно помнить об ответственности агрессоров. «Стокгольмский синдром» не оправдывает их действия и не снимает с них вины за совершенные преступления. Напротив, понимание психологических механизмов, которые приводят к развитию этого синдрома, может помочь в разработке более эффективных стратегий предотвращения насилия и защиты потенциальных жертв.


Перспективы исследований

Несмотря на то, что «Стокгольмский синдром» изучается уже несколько десятилетий, многие вопросы остаются открытыми. Необходимы дальнейшие исследования, направленные на:

– Разработку более четких диагностических критериев. Это позволит более точно определять и изучать феномен.

– Изучение нейробиологических механизмов. Исследование активности мозга жертв «Стокгольмского синдрома» может помочь понять, как формируется симпатия к агрессору.

– Разработку эффективных методов профилактики. Необходимо выявлять факторы риска развития «Стокгольмского синдрома» и разрабатывать стратегии, направленные на их снижение.

– Изучение влияния культурных факторов. Культурные нормы и ценности могут оказывать влияние на проявление и восприятие «Стокгольмского синдрома». Сравнение различных культурных контекстов может помочь выявить универсальные и специфические аспекты этого феномена.

– Разработку более эффективных методов реабилитации. Необходимо разрабатывать индивидуализированные программы реабилитации, учитывающие специфические потребности каждой жертвы. Это может включать в себя использование различных терапевтических подходов, таких как когнитивно-поведенческая терапия, EMDR, терапия искусством и групповая терапия.


Роль СМИ и общества в формировании представлений о «Стокгольмском синдроме»

СМИ играют важную роль в формировании общественного мнения о «Стокгольмском синдроме». Часто в фильмах и книгах этот феномен изображается упрощенно и романтизировано, что может привести к неправильному пониманию его сути. Важно, чтобы СМИ представляли «Стокгольмский синдром» как сложный психологический феномен, возникающий в результате травматического опыта, а не как проявление слабости или глупости жертвы.

Общество также должно быть более осведомлено о «Стокгольмском синдроме» и о том, как он может проявляться в различных формах насилия. Необходимо создавать безопасное и поддерживающее окружение для жертв, чтобы они могли обратиться за помощью и получить необходимую поддержку. Важно бороться со стигмой, связанной с этим феноменом, и создавать культуру сочувствия и понимания.


«Стокгольмский синдром» и современные технологии

В эпоху цифровых технологий «Стокгольмский синдром» может проявляться и в онлайн-среде. Например, жертвы кибербуллинга или онлайн-преследования могут начать испытывать симпатию к своим обидчикам, особенно если те проявляют какие-то признаки «раскаяния» или «доброты». Также – в онлайн-играх, где существует иерархия и власть, игроки, находящиеся в подчиненном положении, могут начать испытывать привязанность к лидерам, даже если те проявляют признаки абьюзивного поведения.

Необходимо проводить исследования, посвященные проявлению «Стокгольмского синдрома» в онлайн-среде, и разрабатывать стратегии профилактики и помощи жертвам онлайн-насилия. Это может включать в себя обучение пользователей безопасному поведению в интернете, создание механизмов защиты от кибербуллинга и онлайн-преследования, а также предоставление психологической помощи жертвам онлайн-насилия.


Заключение

Внимательно рассмотрев и проанализировав приведённые выше случаи (и многие другие, изученные мной в рамках ознакомления с материалами по криминалистике и криминалистической психологии), я выявила одну парадоксальную закономерность: «Стокгольмскому синдрому» в большей степени подвержены женщины-заложники (видимо, в силу их более слабой психики и эмоциональной реакции при экстремально опасных ситуациях, угрожающих их жизни), пережившие во время захвата разные виды насилия (иногда одновременно): физическое, психологическое, сексуальное и пр. Психика ломается, происходит переоценка ценностей, после чего эмоции становятся прямо противоположными – от ненависти до симпатии и даже чуть ли не до любви. Помните, в первом случае жертва, которую душили, впоследствии стала сама звонить премьер-министру и защищать своих обидчиков? А истории Патрисии Херст и Джейси Ли Дугард?

«Стокгольмский синдром» в военных действиях и в сексуальном поведении (например, БДСМ) – темы отдельных материалов, в этот раз я их особо не затрагивала, но они тоже интересны для исследования.

Также я заметила, что в феномене «Стокгольмского синдрома» можно проследить черты Треугольника Карпмана (или «драматического треугольника») – модели созависимых отношений, где участники бессознательно принимают на себя определённые роли, чтобы сохранить привычный сценарий взаимодействия. В основе треугольника лежат три роли: Жертва, Преследователь и Спасатель. Главная особенность треугольника – динамичность: участники могут менять роли, но сама структура остаётся неизменной. Так, Жертва под воздействием «Стокгольмского синдрома» берёт на себя роль Спасателя и защищает Преследователя, который в её глазах сам превращается в Жертву. Роль же Преследователя исполняют полиция либо близкие люди, которые видят ситуацию совсем другими глазами, чем человек со «Стокгольмским синдромом», и пытаются помочь ему.

«Стокгольмский синдром» – это сложный и многогранный психологический феномен, который требует дальнейшего изучения и понимания. Он является напоминанием о том, что человеческая психика способна на удивительные вещи, и что даже в самых тяжелых ситуациях люди находят способы выжить и адаптироваться. Важно помнить, что жертвы «Стокгольмского синдрома» нуждаются в сочувствии, понимании и профессиональной помощи. Общество должно быть более осведомлено об этом феномене и создавать безопасное и поддерживающее окружение для жертв насилия. Дальнейшие исследования и разработки в этой области помогут нам лучше понимать механизмы адаптации и выживания в условиях насилия и угрозы, а также разрабатывать более эффективные методы профилактики и помощи жертвам. Только так мы сможем создать мир, в котором насилие будет сведено к минимуму, а жертвы будут получать необходимую психологическую поддержку и возможность восстановить свою жизнь.


Арина Александровна МУРЖАК, 35 лет.

Магистр психологии, журналист. Специалист по межличностным взаимоотношениям. Оказывает услуги по психологическому консультированию в области питания, стиля и профориентации. Работает с депрессиями, тревожностью и страхами, а также суицидальными наклонностями. В психологической практике по необходимости пользуется методами арт-терапии и сказкотерапии. Сомнолог. Сертифицированный специалист по психологической рунологии.

В последние годы проводила групповую и индивидуальную работу по оказанию психологической помощи детям и подросткам с ДНР, ЛНР и с Белгородской области. Работает также и с «особыми» детками и взрослыми.

Как психолог в последние годы принимала участие в следственных действиях Следственного комитета по Смоленской области. Окончила курс по судебной психиатрической экспертизе.

Контакты: +7(904)360-14-46 (На звонки с незнакомых номеров отвечает не всегда, лучше сначала писать, можно на Ватсап или в Телеграм)


Список используемой литературы:

Асямов С. В. Стокгольмский синдром: история появления и содержание термина.

Бартол К. Психология криминального поведения. – М.: Олма-пресс, 2004. -352с.

Власова Н. В. Психическая травма: ретроспективный обзор теоретических обоснований, феноменология и психотерапия // II Международная конференция по консультативной психологии и психотерапии, посвящённая памяти Федора Ефимовича Василюка: сборник материалов. – 2020. – № 1.

Гончаренко Е. В., Гераськов В. С., Тайсаева С. Б., Полякова Е. В. Стокгольмский синдром в криминологической практике // Вестник КГУ. – 2022. – № 4.

Решетников М. М. Особенности состояния, поведения и деятельности людей в экстремальных ситуациях с витальной угрозой.

Стокгольмский синдром: как и почему мы начинаем любить своих мучителей. РБК Стиль

FBI Law Enforcement Bulletin, №7, 2007

Как эмоциональная привязанность влияет на наши отношения с противоположным полом. Практическое руководство для тех, кто хочет понять себя и партнёра



Алиева Екатерина Сергеевна

Практический, семейный и кризисный психолог, психолог-консультант, сексолог


Представьте, что вы впервые садитесь за руль машины. Вы знаете, как нажимать педали и поворачивать руль, но без понимания правил дорожного движения далеко не уедете. Точно так же эмоциональная привязанность – это невидимый «кодекс», который управляет нашими отношениями. Она формируется ещё в детстве, но продолжает влиять на то, как мы любим, ссоримся, строим карьеру, доверяем и даже расстаёмся во взрослой жизни. Давайте разберёмся, как это работает и почему одни пары «едут» как по маслу, а другие постоянно «буксуют».


Что такое эмоциональная привязанность и откуда она берётся?


Эмоциональная привязанность – это глубокая потребность чувствовать связь с другим человеком. Её корни уходят в младенчество: если ребёнок знает, что родитель всегда откликнется на его плач, обнимет и утешит, он вырастает с уверенностью: «Меня любят, я в безопасности». Если же близкие были холодны или непредсказуемы, эта уверенность рушится.


На основе теории привязанности Джона Боулби и Мэри Эйнсворт выделяются три основных типа привязанности:


1. Надёжная привязанность: «Я могу доверять людям, а они – мне».

2. Тревожная привязанность: «Боюсь, что меня бросят, поэтому цепляюсь или требую внимания».

3. Избегающая привязанность: «Лучше ни от кого не зависеть – так надёжнее».

Несмотря на то, что основных типа привязанности выделяются в психологии всего три, в практике же встречаются и смешанный тип – амбивалентный/тревожно-избегающий.


Эти шаблоны, как невидимые очки, через которые мы смотрим на партнёров. Например, девушка с тревожной привязанностью может десять раз перечитать сообщение от молодого человека, ища скрытый смысл: «Он написал „хорошего дня“ вместо „люблю тебя“ – точно охладел!», эта же девушка, будь она с надёжным типом привязанности в то время не заискивала повода для беспокойства в сообщениях, а спокойно ответив: «И тебе!» занималась собой и своими делами. А мужчина с избегающей привязанностью, услышав «нам нужно поговорить», сразу мысленно собирает чемодан: «Всё, конец близости, пора бежать», в свою очередь мужчина с надежным типом привязанности откликнется на данное предложение партнерши с интересом, с уважением к ее потребности поговорить, при этом без невидимых защитных барьеров: «Что бы ты хотела обсудить?»


Как привязанность проявляется в отношениях?

1. Стадия знакомства: почему одни «залипают», а другие бегут?

Рассмотрим на примерах молодых людей:

– Анна (надёжная привязанность) спокойно соглашается на свидание, не играет в «кошки-мышки» и не боится показаться «слишком доступной». Если парень не пишет день, она не паникует: «Наверное, занят».

– Мария (тревожная привязанность) после первого же свидания пишет подруге: «Он идеален! Если он сейчас исчезнет, я умру!». Каждое его сообщение она разбирает на цитаты, а паузу в переписке воспринимает как катастрофу.

– Олег (избегающая привязанность) после трёх удачных встреч вдруг перестаёт звонить: «Стало слишком серьёзно. Лучше я найду кого-то менее… требовательного».


2. Конфликты: от ссор из-за немытой чашки до «мы расстаёмся»

Пара с надёжной привязанностью ссорится иначе. Они говорят: «Мне обидно, когда ты забываешь о наших планах», вместо «Ты эгоист! Ты меня не любишь!». Они верят, что конфликт – это не конец, а повод понять друг друга.


А вот классический сценарий для тревожной и избегающей привязанности:


– Она: «Почему ты не ответил на звонок? Ты с другой?» (тревога: «Меня бросят»).

– Он: «Да отстань! Ты душишь меня!» (избегание: «Надо защитить свою свободу»).

– Результат: она плачет, он хлопает дверью, оба чувствуют себя несчастными, но не могут остановить этот цикл.


3. Долгосрочные отношения: брак, дети, кризисы

Надёжная привязанность становится опорой в сложные моменты. Например, после рождения ребёнка, когда оба партнёра устали, они говорят: «Давай поддержим друг друга», а не «Ты перестал(а) меня замечать!».


Избегающие же часто «закрываются» в стрессовых ситуациях. Мужчина, потерявший работу, может неделями молчать, отвергая попытки жены поговорить: «Сам разберусь». А тревожная партнёрша, чувствуя дистанцию, усиливает давление: «Ты меня разлюбил? Скажи что-нибудь!», что только усугубляет конфликт. Такие отношения похожи на мультфильм «Том и Джерри», где один бесконечно убегает – другой догоняет.


Почему важно различать и учитывать тип привязанности?

Люди с разной привязанностью часто притягиваются, как магниты, но затем сталкиваются. Тревожные ищут «стабильности» в избегающих, а те бегут от их «навязчивости». Это как танго: один шаг вперёд, два назад. Понимание причины своего поведения в паре и поведения партнера даёт возможность отделять конкретного объекта от конкретной его потребности, а значит открывается возможность иначе взаимодействовать, находить другие пути «сближения» и «комфортной дистанции», укрепляя пару, а не разрушая её.

На страницу:
3 из 5