Малявы Сени Волка

Кодя только судорожно сглотнул. Его тайники были хороши для плановых проверок, но тотальный шмон с собаками…

– Не знаю, Арсений Петрович… Там же… нюх у них…

– Нюх у них на страх, Кодя, – попытался я его взбодрить. – А мы бояться не будем. Мы будем действовать. Эдик, Лёва, помогайте.

И мы заметались по нашей крошечной камере, как крысы на тонущем корабле. Я сунул остатки чифиря в самый дальний и пыльный угол под нарами, завалив его старым ватником. Эдик пытался пристроить недопитую фляжку с коньяком Зубатого (которую он, оказывается, успел почасть «для дегустации») в бачок для отходов, но тот, как назло, был почти полон. Лёва Философ, вместо того чтобы помогать, начал рассуждать о теории вероятности и оптимальных стратегиях сокрытия материальных ценностей в условиях ограниченного пространства.

– Лёва, твою мать! – не выдержал я. – Кончай философствовать, лучше подумай, куда эту «радость» деть!

И тут, в самый разгар нашей суматохи, из Васиного угла донесся громкий стук. Будто кто-то уронил на пол тяжелую книгу. Мы замерли.

– Вася, тихо! – прошипел я в угол. – Не время для игр!

Но Вася, похоже, чувствовал общее напряжение и реагировал по-своему. Предметы на нашей общей тумбочке – кружки, ложки, огрызок мыла – начали мелко дрожать, а потом одна из кружек, та самая, что упала в прошлый раз, с дребезгом покатилась по столу и шлепнулась на пол, разбившись на несколько черепков.

– Да чтоб тебя! – выругался Эдик. – Вот не вовремя!

А за дверью уже слышался приближающийся топот сапог и лай собаки.

– Все, приехали, – выдохнул Кодя и сполз по стене.

Лязгнул засов. Дверь распахнулась, и на пороге возникла фигура сержанта Рыкова в сопровождении двух вертухаев и овчарки, которая скалилась так, будто собиралась сожрать нас вместе с нарами.

– Камера четыреста двенадцать! – рявкнул Рыков. – Всем встать! Руки за голову! Приготовиться к обыску!

Мы поднялись, подчиняясь приказу. Я старался выглядеть как можно спокойнее, хотя сердце колотилось где-то в горле. Собака зарычала и потянула поводок в сторону Кодиных тайников. Все, подумал я, сейчас начнется.

И тут произошло нечто из ряда вон выходящее.

Из Васиного угла, где только что летали предметы, вдруг пахнуло таким густым, таким сладким ароматом карамели, что даже овчарка на мгновение сбилась с нюха и удивленно чихнула. А потом… потом старый, засаленный календарь на стене, тот самый, с девицей в кокошнике, вдруг сорвался с гвоздя и, пролетев по дуге, шлепнулся прямо на морду Рыкову.

Рыков взревел от неожиданности, отмахиваясь от календаря. Овчарка залаяла еще яростнее, но уже как-то растерянно. Вертухаи за его спиной на секунду опешили.

Этим моментом я и воспользовался.

– Гражданин начальник! – крикнул я с самым искренним возмущением, на какое был способен. – Что за безобразие! Календарь на честных арестантов кидается! Это ж нарушение всех правил внутреннего распорядка! Мы жалобу будем писать! Коллективную!

Рыков, красный как рак, сорвал с лица прилипший листок.

– Молчать, Волков! – прорычал он, но в голосе уже не было прежней уверенности. Он растерянно посмотрел на календарь, потом на нас, потом на свою собаку, которая теперь почему-то с подозрением обнюхивала угол, где только что бушевал Вася, но уже ничего не находила.

– Искать! – скомандовал он своим подчиненным, но как-то вяло.

Обыск был. Трясли матрасы, простукивали стены, заглядывали во все щели. Но то ли они были сбиты с толку этим дурацким календарем и запахом карамели, то ли просто торопились, но наших главных «заначек» они так и не нашли. Даже собака, поводив носом у Кодиных тайников, как-то неуверенно вильнула хвостом и отошла.

Когда они ушли, хлопнув дверью, мы еще долго стояли молча, переводя дух.

– Ну, Вася… – протянул наконец Эдик, вытирая пот со лба. – Ну, артист! Такого даже я не ожидал! Календарем – по морде! Это ж… это ж высший пилотаж!

– Кажется, наш студент решил перейти от теории к активной практике самообороны, – усмехнулся Лёва, поднимая с пола разбитую кружку. – Весьма… экспрессивный метод.

Я подошел к Васиному углу. Карамельный запах почти выветрился, оставив после себя только легкий холодок и ощущение… чего-то похожего на усталость. Похоже, наш призрак тоже выложился по полной.

– Спасибо, Вася, – тихо сказал я в пустоту. – Кажется, ты нам сегодня шкуру спас. Только в следующий раз, пожалуйста, без спецэффектов с летающими предметами. А то у Коди сердце не выдержит.

Кодя Пыжов сидел на нарах, все еще бледный, но уже не такой перепуганный. В его глазах, кажется, впервые за все время нашего знакомства, мелькнуло что-то похожее на уважение. К призраку. Вот уж действительно, большой переполох в маленькой камере. И кто знает, чем бы он закончился, если бы не наш невидимый, но такой находчивый сокамерник.

Глава 10

Новый Горизонт или Тот Же Тупик?

После того, как сержант Рыков и его четвероногий ищейка покинули нашу камеру, несолоно хлебавши благодаря летающему календарю и карамельной «дымовой завесе» имени Васи, мы еще долго не могли прийти в себя. Кодя Пыжов первым делом перепрятал все «заначки» в новые, еще более хитроумные места, бормоча что-то про «ангела-хранителя в углу» и «чудесное избавление». Эдик Грузин, наоборот, расхрабрился и теперь рассказывал всем подряд (то есть нам троим), как он «одним взглядом» усмирил Рыкова, а Вася – это так, для подстраховки сработал. Лёва Философ глубокомысленно изрек, что «вмешательство иррациональных сил в детерминированный ход событий есть лучшее доказательство несостоятельности чисто материалистического подхода». Я же просто молчал и думал. Думал о том, во что мы ввязались, и куда нас эта кривая выведет.

Последствия «большого переполоха» не заставили себя ждать. По всему бараку закрутили гайки: проверки стали чаще и злее, вертухаи цеплялись к каждой мелочи. Наша маленькая контрабандная лавочка на время почти заглохла – рисковать в такой обстановке было чистым самоубийством. Даже Зубатый, получив-таки свой коньяк (правда, с небольшим опозданием и моими извинениями за «непредвиденные логистические трудности»), передал, чтобы мы пока «залегли на дно». Похоже, и ему лишние проблемы были не нужны.