Просвет моей уязвимости

Для Элизы не было большего счастья, чем оказываться в обществе родителей. Особенно, если это получалось на краешке земли. Мама говорила, что девочка была очень удобным ребенком и выполняла все указания четко по инструкции. Благодаря этому навыку для них открывался новый яркий мир: Шри-Ланка и храм Зуба Будды, где главную героиню чуть не утащили в джунгли обезьяны, Канарские острова и типичная детская фотография голышом в вулканическом черном песке, уличные артисты, облизанное на улице перо днем и ночь без сна с ведром, венецианские маски и шедевры изобразительного искусства на базаре, водные аттракционы и карусели, зоопарки с фламинго и наглыми пеликанами, порция мороженого больше головы и самые милые в мире детские костюмчики с порванными коленками, Египет, громкий смех и детская татуировка дракона. Но однажды беззаботности пришел конец.

Куба стала точкой отсчета. Несмотря на подвиг девочки, который раскрылся в умении слушаться родителей настолько, чтобы проспать 24 часа подряд из-за сложного перелета и поломки транспорта, ее усилий оказалось мало. Во время поездки выяснилось, что еды для человеческих детенышей с огнем не сыскать, фрукты были редкостью. Элиза, без того избирательная к пище, потеряла в весе. Возвращение на родину подтвердило этот факт – следующая поездка, которая изначально планировалась взрослой шумной компанией чайлдфри, была преподнесена в качестве наказания за проступок.

Но какой? Что Элиза сделала не так?

Это был удар молнией средь бела дня, раскат грома и град слез.

– Я сделаю все, чтобы родители меня снова полюбили, чего бы мне это ни стоило!

Проступки в их семье принимались со всей суровостью советского воспитания. “Иногда, – говорят психологи, – когда ребенку особенно тяжело принять факт нанесения ему моральной или иной травмы близким человеком, детская неподготовленная психика может в целях защиты гиперболизировать эффект, оказываемый на текущий момент, уже находясь на стадии взрослого человека”.

Ага…

Угу.

Любовь ребенка чиста, подобно солнечному зайчику, оставляющему радужный свет в призме десятков граней стеклянного бриллианта, упавшего с люстры в антикварной квартире. Почему ей хотелось всем своим существом доказать право на любовь, данное каждому человеку по факту рождения? Почему приходилось ставить саму себя в угол, демонстрируя тотальное повиновение? Откуда она могла знать, что это повлечет за собой в будущем?

Отвлекаясь от экзистенциальных вопросов на внешний мир и познавая его через себя, намного веселее кидать заранее отобранные по высшей пробе камни в пруд, если там кто-то живет. Например, водомерки – ее самая большая и ранняя привязанность.

– И как это они держатся на воде своими тонюсенькими лапками? Интересно, а я так смогу?

Бульк!

Это упражнение повторялось десятки раз прежде, чем она научилась держать равновесие на деревянной дощечке с одного берега на другой в попытке завести друзей среди насекомых. Конечно, не без криков старших, но как иначе, позвольте спросить, кроме как через личный опыт, познавать эту реальность? Как узнать, что кошке до мозга когтей не нравится перетягивать на свою сторону хвост, заключенный в крепко стиснутые ручонки? А то, что Дедушка Сон забирает непослушных маленьких девочек, если они долго ворочаются, шалят и не дают родителям пообщаться? И куда пропал другой дедушка, папин папа, с которым изучали звезды? Так много вопросов… И всегда должно оставаться место сказке.

Детский звонкий голос на табуретке:

– Здравствуй, Дедушка Мороз! Ты подарки нам принес?

И, опережая ответ актера, сама же отвечает:

– Да-а-а!

Любимым местом на участке была грядка. Элиза буквально пасла ее в ожидании урожая, пока бабулита дедушкиными руками совершала особые ритуалы для плодовитости почвы. Как же это приятно, рано утром скользить на пятой точке по мраморной лестнице вниз, вылетать на грядку ногами вперед и видеть там поспевающую морковь! А как она мягко покидает родную землю, источая свежий, едва уловимый аромат и нежно хрустит на зубах… Свекла, петрушка, укроп, огурцы (и даже бешеные), ароматные яблоки, спелая малина и ежевика, слива, песочный кулич и разбившийся арбуз! Если это все еще и соседское, то цены нет такому дню!

Однажды ягода раздора стала причиной одной из нескольких трагедий, принесших тяжелую физическую травму. Мама была на работе, папа тоже, а Элиза считала, что, раз она научилась читать, то пора уже и самой себе накрывать на стол. Детей сложно ловить, особенно когда в их головах рождаются гениальные идеи с намерением молниеносно их воплотить. Потянувшись за арбузом, она не учла, что пластмассовые стулья, как и другие предметы, имеют свойство падать. Законы физики по школьной программе изучают классе в седьмом, а до него достаточно времени для испытания скафандра на прочность. Маленькое тельце приземлилось виском на неудачно примостившуюся к ножке стула кастрюлю. Зашивать не стали, и теперь у ее левой брови есть дугообразное продолжение.

Мама называла ее “заися”, что в переводе с детского означает “заяц”. Средняя сестра не выговаривала и это, зато получалась “Зизя”. Видимо, не просто так в тех краях любили морковь, а с детства еще остался танец, который Элиза сама придумала. В нем нет ничего примечательного, только очень милое. Но сейчас, повторяя его в возрасте, уже не так выглядит… Даже немного странно. Традиция обзываться нежными животными переросла в постоянную игру в различных зверей со страниц энциклопедии, но любимыми в этой серии были представители кошачьих. Несомненно, как и в реальной жизни, они лазали по деревьям, перепрыгивали с ветки на ветку, висели вверх ногами, сидели на подоконниках у окон, наблюдая за прохожими, и выбивали передние коренные железными прутьями. “Папа вдеуает!” – девиз того времени. Обидно только было на школьную фотосессию идти беззубой.

Друзья тоже любили повторять за животными, но с ними играть было иначе, чем исследовать мир в одиночку. Одни маки чего только стоят… Оказывается, коты очень любят ждать, когда коробочка у цветка созреет, чтобы ее бережно открыть со звуком “чпок!” и высыпать на ладошку содержимое, представляя, что это маленькие темные звездочки, которые хотят поселиться в траве, как их белые сестры на небе. Либо заныкать в последнем дедушкином подарке – огромном яйце Фаберже цвета глянцевого индиго на позолоченных замочках.

Делить впечатления с друзьями – это одно. Ставить под сомнение самоценность, оказывается, несложно и естественно, когда в семье появляется некий неопознанный субъект. Конечно, догадки были, что рано или поздно это бы произошло, особенно наблюдая за стремительно растущим маминым животом. И тут началась игра в сломанный телефон.

      Новая малышка по имени София 9 мая 2008 года с ноги ворвалась в этот мир. С самого начала своего пребывания здесь ее многое не устраивало, что, само собой, сопровождалось громкими и протяжными децибелами. Это не нравилось никому, особенно Элизе, которой и так хватало стресса в первом классе. Ситуация усугубилась, когда второй детеныш внезапно оказался болен и должен был пройти терапию для совсем маленьких пациентов дерматологического отделения. Чтобы уберечь первенца от напасти, было принято решение отправить семилетнюю девочку “с другой какой-то семьей, я их в первый раз вообще вижу, и почему нельзя вернуться домой поскорее? Мама, забери меня-я-я…” Как было доходчиво объяснить, что все это для ее же блага?

– Элизка-киска, как сильно ты любишь маму с папой? Во-от так, а кто крепче обнимет? Нет, я сильнее!

– Ита-ак, – протяжно произнес воображаемый психолог, вскидывая очки на переносицу, – судя по всему, мы имеем дело с созависимым типом привязанности и болезненной сепарацией в запущенной стадии. Что-нибудь об этом слышали? Нет? Н-да, неудивительно, – опустил голову и оценивающе посмотрел поверх очков – созависимых обычно за уши, как крольчат из норок, вытягивают из травмирующей среды. А про социализацию хоть слышали?

Школа для нее представлялась местом с большим количеством коридоров, покрытых скользким линолеумом, по которому, если хорошенько разбежаться, можно было прокатиться в солнечных лучах до самой столовой. Вообще, эта часть здания славилась еще одной достопримечательностью – магазинчиком с приколами. Все там же, выйдя из очереди на обед, можно было затариться всякой всячиной: от канцелярии до управляемых щенят. Девчонки слетались на объемные наклейки с химическим ароматом, забыть который невозможно. Коллекции хранились, чаще всего, в небольших альбомах для фотографий, где на страницах вместо кадров красовались стикеры из разных сфер жизни – животные, герои мультфильмов, цифры, сказочные сюжеты, цветы и прочее. Самыми ценными наклейками были желейные. Но с ними одна загвоздка – страницы склеиваются!

– Элиз, останешься сегодня на продленку? Мне такие классные наклейки привезли, а я у тебя одну помню, которая мне понравилась, давай поменяемся? И музыку послушаем! А если захочешь, я тебе по сети заставку на телефон передам, там котенок экран изнутри облизывает, представляешь?!

Со столовой всегда много чего связано. Это как место силы, только для детей и подростков. Все-таки, плюсы у многодетности были (и есть), в том числе – безоплатная еда на завтрак и обед. Сложно представить, что в тот момент дети действительно понимали выгоду своего положения, поэтому частенько в столовой занимались не тем, чем полагалось. И одну такую ситуацию она хорошо запомнила.

Говорят, парни еще большие сплетники, чем девчонки. Узнать об этом ей удалось на собственном опыте при желании бежать от обратного. “Если буду общаться с мальчиками, то спрячусь от разборок и выяснений отношений”. Чаще всего это правило действительно работало, но бывают же исключения! Судя по всему, каждый человек хоть раз в жизнь должен пережить этот тип стыда. И в школьной столовой, в очередной раз отказываясь от безоплатного обеда в виду личных соображений, они разочарованно смотрели друг на друга во внимании множества глаз и под гимн ритмичных хлопков:

– Мальчик любит Элизу! Мальчик любит Элизу!

А Элиза мальчиков боялась и отправляла обратно подаренные валентинки. Вдруг мама не поймет? И папино ружье… В общем и целом, отношения с противоположным полом складывались по всем правилам хранения и уничтожения секретных материалов. Она любила про себя, стихи бубнила под нос и дергалась от случайных касаний. Танцы усугубляли положение сразу по нескольким статьям: 1) ежедневный спорт придавал выпуклую форму частям тела, из-за чего скрывать их под одеждой становилось все сложнее; 2) падая без сил после тренировок и соревнований, мытьем головы иногда пренебрегали, и это затягивалось на несколько дней, а для подростка самое важное – внешний вид! И плевать, что ее имя до сих пор висит на школьной доске почета со всеми пятерками за 5 лет обучения. Нет кроссовок на колесиках и липкие патлы? Фу, лох!

Мама всегда чутко следила за дуновениями модных ураганов, по первому зову беря на себя дополнительную работу, чтобы отвести детей в магазин с нужной единицей гардероба. Девочки особенно вкладывались в образы. Как говорится, “второй попытки произвести первое впечатление не бывает”. Банты – в топку, колготки в ромбик – до свидания! Отныне здесь носят только реальные шаровары. Но вот с бюстгалтерами у Элизы отношения складывались во всех смыслах натянутыми. Однажды во время дружеской посиделки маме очень захотелось похвастаться тем, что ее дочь стала взрослой. Гости накладывали угощение, десятилетняя девочка отвлеклась на свои мысли, как вдруг рука справа схватила ее за лифчик:

– А наша малышка-то уже выросла! Вон: бюстгальтеры носит!

Остаток вечера был проведен в слезах на чердаке – надстройке в зимнем саду, где она делала уроки и пряталась с кошкой в случае угрозы репутации.

– Я вам покажу бюстгальтер! Хлюп!

И до третьего класса ходила свободно. А там уже хочешь не хочешь…

С половым созреванием краски мира становятся ярче и приятнее: так устроен человек. Изучение своего тела и границ сознания часто приводило к странным действиям, например, первый поцелуй с девочкой и просмотр фильмов ужасов. Элиза всегда верила в потусторонний мир и часто обращалась к коллегам-экстрасенсам за жизненным опытом. На удивление она не боялась духов и ночных астральных перемещений, поэтому дверь в комнату всегда была приоткрыта, чтобы свет в коридоре давал уверенность в собственной безопасности. Постепенно ассортимент увлечений пополнялся и модифицировался: музыка становилась современнее, разговоры с друзьями тише, размышления таинственнее, фантазии изощреннее. Вердикт: малая больше не таковая.

Ее, как взрослую, отправили на несколько недель учиться в Англию. Для Элизы опыт был по всем пунктам исключающим зону комфорта: незнакомая страна, чужой менталитет, отсутствие присутствия родных, язык, нет местной SIM-карты. Это была злая шутка над ее особенностями личности. Возможно, именно эта точка в хронологии записала негативный паттерн на подростковый возраст: “я совсем одна, и никто мне не поможет”.

Английское лето значительно отличалось от привычного на родине. Да и вокруг все было таким странным. По улицам изумленно бродили индусы, азиаты фотографировали все вокруг, особенно людей других наций, громко шутили и смеялись русские… Совсем не то, что было описано в учебниках.

Летняя школа для девочек выглядела сродни средневековому замку с огромным полем, густо застланным травяным покровом. Оказалось, в Англии действительно особое внимание уделяли зелени, что и было заметно по идеально выстриженному газону, на котором буквально жили обитательницы лагеря. Практически все делалось босиком на пушистой густой траве, мягко обволакивающей ноги и приглашающей в свои зеленые крепкие объятия. Элиза сразу обратила внимание, что люди в школе разделялись на группы. Позже она выяснила, что это было неспроста: сами англичанки охотнее проводили время друг с другом и не пускали в свои ряды незнакомок, испанские девушки показательно игнорировали любые сообщения в свой адрес и притворялись, что не понимали, азиатки были скромными и тихими, вследствие чего складывалось впечатление, что их вообще забыли пригласить на вечеринку в патио, а вот русские… Об их присутствии знали все, включая персонал. Наверное, это действительно наша объединяющая черта – быть заметными на фоне остальных. Говорят, за это нас и любят за границей. Но Элизе выпал другой жребий. Дело в том, что лагерь был разделен на две части. Первая – только для русских, где проходило обучение языку и разные традиционные тренинги. Вторая – зона отдыха и развлечений для всех остальных. Перед поездкой главной героине предложили сдать экзамен, чтобы она под звуки имперского марша4 могла выбрать сторону. Но мама ей об этом не сказала. То есть, для девушки был предложен вариант, при котором она в любом случае пишет тестирование и отправляется учиться без права принимать решения. Успешные результаты позволили ей в качестве исключения попасть в ряды тех, кто даже примерно на карте не мог обвести пальцем Россию. Таким образом, девушка в очередной раз оказалась в социальной изоляции. Конечно, за все время пребывания там ей-таки удалось завести несколько приятных знакомств. И постоянная практика в иностранном языке доказала пластичность детско-подростковой психики, поэтому спустя время ей было тяжелее подбирать эквиваленты английских слов на русском.

Тогда Элизе в очередной раз показалось, что с ней было что-то не так, раз ее отправили подальше от “своих”, более того, подростки-иностранки по-своему видели допустимые границы межнационального взаимодействия, избегая контактов с другими, особенно, как казалось, с ней. “Снова я одна, – крутилось в юной голове – как тогда, в детстве. В саду со мной не дружили. Родилась сестра, и меня отправили в незнакомое место. Школа? И так понятно. Я так хотела домой… И это желание до сих пор со мной. Но куда я рвусь? Меня там вообще ждут? Или пора уже усвоить: хорошо там, где меня нет…”

Единственным спасением в подобных ситуациях было делать вид, будто все шло своим чередом. Не навязывать свою компанию вошло в привычку и даже стало приоритетом. Все больше Элиза погружалась в себя, как будто слой за слоем пробираясь в недры души, чтобы наконец ощутить тепло человеческого контакта, и пусть даже собственное. Кто, кроме нее самой, знал, как сделаться счастливой? Развивая навыки наблюдения и глубинного анализа, девушка практически безошибочно определяла, с кем у нее были шансы сблизиться, а куда лучше не лезть. Более того, застенчивость все же иногда становилась предметом исследования кого-то из старших, поэтому Элиза часто оказывалась в центре внимания более взрослых людей. У нее получалось находить с ними контакт лучше, чем со сверстниками. Эта традиция сохраняется и до сих пор, где ее главными фанатами становятся дети и пенсионеры. За счет многостороннего развития она могла бы завести разговор с кем и о чем угодно – были бы желание или личная выгода. Когда человек переживает все внутри себя, то ему, с одной стороны, проще понимать мир и относиться к нему терпеливее, с другой – “помогите кто-нибудь связать несколько слов так, чтобы меня приняли, иначе я расплачусь от страха оказаться для них другой и вновь отвергнутой”.

– Эй! Ты как? Откуда приехала? Выглядишь, как испанка или русская.

– Ты угадала, я из России. А ты?

– Япония, но уже много лет с семьей живу в Лондоне. А в Аскоте ты какими судьбами?

– Отправили сюда (м)учиться. Но я практически ни с кем не разговариваю по-английски, кроме тебя и персонала.

– Значит, будем исправлять! Пойдем на лужайку? Там вышло солнце. Любишь печенье?

Девушка была на 5 лет старше и выглядела как мировая модель: длинные стройные ноги росли от ушей, особенно учитывая, с какой высоты на нее смотрела Элиза, коленями идеальной формы, под которыми тугим жгутом натягивались мощные сухожилия, она четко мерила шаг, будто циркулем выписывая легко угадываемую траекторию движения по направлению ее высоко поднятой головы и фиксированного взгляда. Длинные густые волосы, черные, как ночное небо без городского засвета, переливались серебром шелка высшей пробы. Острый подбородок гармонично дублировал продольные вырезы глаз. Рядом с ней Элиза чувствовала, будто Ангел-Хранитель нес ее на руках, пролетая над всеми этими густыми английскими полями на пушистых крыльях, пока холодный ветер вперемешку с ароматом свежескошенной травы и навоза перебивал дыхание, будто не разрешая прерывать ощущение свободы и безопасности.

Томление ожиданием в засаде давало первые плоды.

Их расписание отличалось, но были и пересечения, поэтому девушки гуляли, покупали вкусности, общались, наслаждались английским летом насколько это было возможно на территории охраняемой зоны. В периоды желаемого одиночества Элиза отдыхала в комнате с кино на русском языке и конфетами, а однажды чисто из любопытства забрела в католическую церковь. Ей нравилось ходить туда, где терялись оживленные разговоры, и громкий смех только редким эхо напоминал о себе, потому что любое столкновение с незнакомцами вызывало нежелательный прилив кортизола. В таких местах по ушам отчетливо била тишина, будто вакуум внезапно поглощал все, включая мысли и пугливое подрагивание ресниц. Сердце начинало выть загнанным зверем, после длительного заточения учуявшим след сородичей и притаившийся для решающего рывка на волю. Присутствие Высшей Силы пробуждало в ее подсознании древнюю колыбельную, мотив которой едва можно было воспроизвести современными инструментами речевого аппарата. Иногда Элиза пристально смотрела на фрески и скульптуры, выполненные для передачи образов ключевых религиозных фигур. Она вела внутренний диалог, отвечая на свои же вопросы, либо прислушивалась к тихой мелодии историй образов. Тогда же отношения с Богом укреплялись в силу естественного детско-подросткового любопытства. Страдания Иисуса Христа так сильно впечатлили ее, что она старалась об этом не вспоминать и не думать, опасаясь привлечь подобный опыт в свою жизнь.

– Эй! Что ты здесь делаешь? – раздался знакомый голос японки. – Верующая?

– Меня привлекли яркие статуэтки. Думала, может, здесь тоже есть колокола, как на родине. Пока искала наткнулась на мох – это мое любимое растение. Он еще мокрый, хочешь подержать?

– Фу! Ха-ха-ха! Ни за что в жизни и пальцем не притронусь к этой гадости!

Такая реакция напомнила Элизе дачу, на которой она выросла. Рядом с прудом, где ей доводилось периодически купаться с водомерками, росли пышные кусты бабушкиных цветов. А мама любила уличный декор: ограду, подставки, маленькие и большие камни. Последние постоянно искушали юную исследовательницу на новые открытия, поэтому часто были перевернуты в экспериментальных целях. Обычно под такими домиками жили черви и мокрицы. Элиза не жаловала насекомых, но в гости наведывалась часто, очевидно, чтобы убеждаться в своих предпочтениях. Бабочки – это совсем другое дело! Тем более, ей хотелось верить, что это дедушка переродился и, начиная скучать по ней, прилетал порадовать своим присутствием. А однажды она разглядывала траву, как полагается всем высокоинтеллектуальным созданиям, с открытым ртом, куда неудачно для себя приземлился кузнечик. С ним у нее тоже сложился довольно короткий и категоричный разговор.

Мох был для Элизы настоящим кладом. Она обожала прыгать на нем, будто жители леса по-настоящему умели веселиться и показали людям прототип батута. Плюс ко всему, именно это растение является питательной средой для многих других, и, в том числе, грибов, самых древних обитателей планеты. Сегодня ученые продолжают спорить, на чьей стороне это обширное царство, – то ли животных, то ли растений, а то ли само по себе, – но одно для девочки было понятно наверняка: они обладали сознанием. Возможно, примитивным, но человечество в целом частенько раздувает коллективное эго, выделяя себя над живыми организмами и приравнивая к богоподобному существу. Это не тема для дискуссий, а просто внутренний мир маленькой девочки. Учитывая ее предпочтения, нетрудно догадаться, что самое комфортное место на планете – это то, которое сочетает в себе холод, сырость и темноту. Наверное, если бы ей не приходилось покидать привычный ареал обитания, она давно пустила корни и размножалась спорами. План был выполнен отчасти искаженно, так что теперь она ввязывается в бурные обсуждения с мужчинами с нотами доказательства своей правоты, но к размножению доселе это не привело.

Так проходили дни ссылки. Путешествие перевернуло ее внутренний мир и наполнило новой пищей для размышлений. Она стала взрослой, самодостаточной, ответственной девушкой, которая могла с тех пор брать бразды жизни в свои руки. И тело отреагировало соответствующе.

Все те же двенадцать, первый менструальный цикл застал врасплох на большом теннисе.

– Не знала, что это так больно! Как же я теперь пойду на танцы? Родители расстроятся, если не буду соответствовать их ожиданиям. Мама всегда хотела, чтобы я занималась спортом для поддержания формы, даже если мне самой не нравится. Ай! Не разогнуться…

Детство кончилось.

Глава 2: Цветы кругов ада

По мере взросления каждый человек претерпевает внешние и внутренние изменения, это необратимый процесс эволюции. “Кризис семи лет” проявляется у всех по-разному и даже в разное время. Часто достижение уровней осознанности сопровождается внешними событиями, которые выступают в роли катализаторов более быстрого перехода во взрослую фазу. Детенышам приходится несладко, если в семье заводятся еще несколько братишек и сестренок, что сразу снижает концентрацию любви и внимания на квадратный сантиметр. По крайней мере, так было в их семье. Как минимум, в интерпретации старшенькой.

Генетика – забавная штука. Она любит играть и создавать свои правила. В семье папы было и есть трое сыновей, он – средний из братьев Тургеневых. У него три девчонки, где первая познала радости взрослой жизни, будучи еще совсем маленькой. В семь лет укачивала младенца, кормила смесью и меняла подгузники – совсем как в “дочки-матери”, только сложный уровень с кричащим на ухо боссом. Зато за это можно было посидеть перед экраном и отдышаться перед следующим заходом – если, конечно, сделаны уроки. А потом по второму кругу, когда в 2011-м родилась Виталина, но участие в жизни “спиногрызов” проявлялось уже в меньшей степени ввиду плотного графика на спортивном поприще.

Так раскрывается еще одна травма – парентификация. Это особенность воспитания, при которой в семейной системе происходит смена ролей: старшие перекладывают ответственность за свое состояние (эмоциональная парентификация) или задачи (инструментальная парентификация) на младших. Иногда это происходит под предлогом прививания взрослых черт с юного возраста, при наличии недееспособного опекуна в семье или низкого уровня эмоционального интеллекта совершеннолетних. Таким образом, дети раньше времени оказываются на позиции взрослых без закрытия потребностей на стадии детства. Маленькие женщины и мужчины учатся считывать эмоции других людей, подстраиваться под них, быть удобными, служить, брать непосильные обязательства, игнорируя свои потребности, сдерживать чувства и не понимать их вовсе, выражать агрессию пассивно, уничтожать себя изнутри за любую оплошность, избирают других на роль виновных из необходимости показать несправедливость с позиции жертвы или гордыни. Такие люди привыкают ставить себя на последнее место, не знают, кто они, для чего существуют и в целом ищут любовь везде, где можно получить оценку со стороны за что-то. Либо наоборот: бегут впереди паровоза и всем своим существом демонстрируют ущербность других, “недостойных”. Как следствие отсутствия всестороннего одобрения, внутри них образуется черная дыра – зверская потребность в человеческом отношении, тепле, понимании.