Книжники

Ирина Фуллер

Книжники

КНИЖНИКИ

-–

Книги – их дом

Реальность – их тень

-–

«Привычка свыше нам дана, замена счастию она»

А.С. Пушкин

Эпизод 1 | «Я могу заверить юных леди, что пришел сюда, готовый восхищаться ими»

Констанция то и дело переходила на бег. Вообще-то, она не планировала становиться жертвой Джека Потрошителя: когда все началось, это она была охотницей, а он – целью. В какой же момент хищник и добыча поменялись местами?

Под ногами шипел мелкий дождь, сделавший набережную Мойки почти черной, чуть вдали шпиль Адмиралтейства горел золотом на фоне тяжелых, неправдоподобно синих туч. Констанция свернула на Гороховую, оставив Красный мост позади.

Ловец нагрелся, предупредив о близости Потрошителя, но преследователя видно не было.

«Так не пойдет, – подумала Констанция и чуть замедлилась, чтобы серийный убийца сумел сократить дистанцию, – наверное, запыхался, пока бежал от самой Дворцовой, вот и отстал».

Однако из-за угла так никто и не вынырнул, тогда как ловец – томик без иллюстраций и надписей – стал горячим.

«А это совсем нехорошо…» – на этой мысли ей зажали рот, затянули в подворотню и прижали спиной к стене.

Перережь Джек горло Констанции сразу, это сильно подпортило бы ей статистику в конце месяца. Разумеется, героическая смерть при исполнении могла повысить статус в глазах коллег, но такой способ восхищать окружающих казался излишне драматичным.

Но этот Потрошитель по сюжету сперва душил жертв и только потом брался за скальпель. Сильные мокрые пальцы сдавили Констанции горло, и она инстинктивно схватилась за мощные, жилистые запястья. Ловец, который она сумела удержать в онемевших пальцах, соприкоснулся с Джеком. Тиски на шее Констанции тут же ослабли, по рукам и лицу Потрошителя побежали буквы, строчки, абзацы, которые уже скоро слились в единое черное пятно. Джек сперва потускнел, затем чуть засветился. В следующее мгновение его затянуло в ловец. По еще недавно пустой книге прошла легкая вибрация, на чуть потертой коже появилось имя пойманного персонажа и название книги, из которой маньяк проник в современный Петербург.

Влажный октябрьский воздух показался Констанции пьянящим, сладким нектаром, моросящий дождь – благословением, а недавно выкрашенный в желтый двор-колодец – произведением архитектурного искусства. Пару минут она стояла там, прислонившись к шершавой штукатурке, стараясь успокоить колотящееся сердце и унять дрожь. Наконец, совладав с собой, Констанция открыла приложение такси – после такой хорошей охоты можно было и отдохнуть в бизнес-классе.

– Я, конечно, дико извиняюсь, но это третий Потрошитель за неделю. Такое постоянство подозрительно пахнет, дорогуша… – тонкие губы архивариуса Нинели Владленовны недовольно сжались, из-за чего можно было подумать, она откажется принимать ловец.

Но это была лишь игра, и обе знали свои роли в этих маленьких спектаклях: Нинель Владленовна изображала подозрительность или недовольство, Констанция иронично отражала беззлобные атаки.

– Вы теперь во всем видите обман? – книга проскользила по библиотечной стойке прямо в руки архивариуса. – Откуда такое недоверие к людям?

– Из жизненного опыта, Непейвода, из жизненного опыта.

Нинель Владленовна ненатурально вздохнула, подхватила ловец сухими желтоватыми пальцами. На ее немолодом лице читалось наигранно-трагичное выражение.

– Вы как будто первый день в Библиотеке, – покачала головой Констанция. – Вышел новый бестселлер, я уже трижды ловила главного преступника. И не я одна. Поверьте, если бы я сама выбирала, на кого охотиться, это был бы какой-нибудь Обломов или Манилов. Но, видимо, они не вызывают у читателей столько эмоций, сколько этот проклятый маньяк.

Накладные ресницы почти скрыли пронзительные голубые глаза в подозрительном прищуре. Архивариус подалась вперед, отчего библиотечная стойка тихонько скрипнула.

Тут, в Библиотеке, поскрипывало все: паркетные полы, высокие деревянные двери, столы, картотеки, стеллажи с книгами. А ведь здание достроили не очень давно, меньше двух десятилетий назад. Констанция мысленно называла эти звуки голосом петербургского департамента и считала, что они создавали особую уютную атмосферу, выгодно отличающую питерскую Библиотеку имени Книжникова от центрального аппарата в Москве. В последнем она проработала три года, но, лишь вернувшись в родные стены, осознала, как скучала по здешнему потертому шику, удивительно гармонично сочетающемуся с советской монументальностью.

– Смотри мне, – Нинель Владленовна пригрозила пальцем с ногтем, покрытым ярко-малиновым лаком, – я поставила на Арта, поэтому ты под моим неусыпным контролем.

Она отличалась грубоватым юмором, но сердце было добрым. Тот год, что Констанция провела здесь в качестве стажера, архивариус неизменно поддерживала ее, молодую книжницу, так отчаянно пытающуюся все сделать правильно, но так часто совершавшую ошибки.

Поэтому строгий голос не смутил Констанцию. И даже ставка в пользу соперника не вызвала обиды. В конце концов, любые деньги, поставленные на противника, повышали ценность победы.

– Вы сами приняли решение поставить на фаворита, – невозмутимо ответила Констанция, – но не подумали, что это старая, загнанная лошадь. Посмотрите на более мудрых коллег, которые поставили на молодую, многообещающую кандидатуру.

– Молодая кобыла имеет больше характера, чем сил, – раздался мягкий мужской голос с заметным акцентом.

Дверь Архива Констанция за собой не закрывала, поэтому та не скрипнула, однако паркет отозвался тихим «мяу» на первый же шаг вошедшего коллеги.

Констанция закатила глаза прежде, чем обернулась к нему.

– В длинной же гонке дисциплина более важна, чем энтузиазм и горячность, – заявил приблизившийся к стойке Архива Артур Кинг.

Именно «Артур», с ударением на «А», если не хочется наблюдать, как кривится обычно учтивое лицо.

– Надейтесь на это, Артур, – снисходительно ответила Констанция, похлопав его по плечу, а затем указала на ловец: – Это третий, не так ли? Кажется, октябрь не ваш месяц.

Он положил книгу на стойку, и Нинель Владленовна схватила пухлый томик не просто охотно, но даже будто бы жадно. Оно и понятно: Констанция пока немного обгоняла Кинга по количеству пойманных персонажей.

– Еще лишь десятое число. Пока темп действительно неторопливый, не вижу ни одной причины спешить, – откликнулся он. – Однако вы правы, мой средний результат гораздо лучше. Вы и сами знаете, – он издал неискренний смешок, – ведь всему, что умеете, научились из меня.

Констанция обнажила зубы, но вряд ли получилось похоже на улыбку:

– «От» вас. «От», – и, прежде чем Артур успел отреагировать, продолжила. – Но стажером я была всего лишь год, а вот две благодарности и фото на доске почета я получила без вашей помощи.

– Вы как-то сказали, что со мной год стажировки считается за три.

Его улыбка выглядела вполне естественно: он был хорош в притворной вежливости, за что, вероятно, стоило благодарить английское происхождение.

– Конечно же, столько много информации! – продолжил он, устремив взгляд вдаль. – Помню, вы едва справлялись с тем, сколько новых знаний свалилось в то время… Я старался жалеть вас, но, увы, мои требования выше, чем у многих. Все же есть причина, почему у меня пять благодарностей – впрочем, кто считает? – самое большое фото на доске почета и медаль от Министерства Культуры.

Констанция лишь смутно догадывалась, почему Кинг пробуждал в ней все самое худшее, и оттого каждый раз удивлялась, как заходилось сердце и трудно дышалось от злости в его присутствии.

– Про юбилейную медаль от минкульта я бы молчала. То, что сто пятьдесят лет назад родился Антон Павлович Чехов – заслуга его родителей, а не ваша. В остальном ваши успехи не удивляют, ведь было так много времени, чтобы добиться столь впечатляющих результатов. Вы ведь в Библиотеке работаете сколько, лет двадцать?

Это было явным и намеренным преувеличением: Артур Кинг лишь пару лет назад перешагнул порог тридцатилетия, о чем Констанция прекрасно знала. Но во время стажировки он постоянно подчеркивал их не столь уж существенную разницу в возрасте – всего семь лет – и использовал это как аргумент при любом удобном случае.

– Одиннадцать лет, – поправил Кинг совершенно невозмутимо. – Что ж, как говорят, мои годы – мое богатство.

– «Года», Артур, говорят «мои года».

Он недовольно поджал губы. Констанция была уверена: его раздражали не столько сами замечания, сколько понимание, что она поправляла ошибки намеренно, чтобы досадить.

Тут Нинель Владленовна довольно грубо прервала их беседу неделикатным покашливанием, а затем словами:

– Хватит красоваться друг перед другом. Арт, иди и на деле покажи этой девчонке, кто тут лучший.

Артур вновь сдержанно улыбнулся, манерно поправил галстук и вышел. Констанция все это время возмущенно глядела на Нинель Владленовну.

– Ты прелесть, солнышко, цветочек, – сипло пропела та, перегнувшись через стойку и потрепав Констанцию по щеке шершавыми пальцами, – но я хочу купить новые сапоги. Одна пара увидела меня в магазине и буквально умоляла забрать с собой. Я обещала, что вернусь, и больше им ни минуты не придется стоять на витрине. Но для этого мне нужна либо вторая работа, либо третья почка, либо легкие деньги, заработанные на тщеславии и упрямстве коллег.

Соревнование Констанции с Артуром Кингом поначалу было негласным и существовало в первую очередь в ее голове. Но коллеги быстро почуяли развратный запах азарта. Констанция догадывалась, кто стал главным организатором открывшегося бюро ставок: Мила. Стоило один раз намекнуть ей, что у звезды петербургского департамента поимок за сентябрь было всего на две больше, чем у его бывшей ученицы – и вот уже на доске объявлений висит расчерченная твёрдой рукой турнирная таблица, а коллеги стекаются в отдел охотников, чтобы попытать удачи в тотализаторе.

Разумеется, Кинг не думал, что Констанция станет ему ровней, когда предлагал сменить род деятельности из-за «недальновидности и неспособности доверять интуиции». Однако стоило ей вернуться в родной отдел после трех лет работы в Центральном Аппарате в Москве, и началось соревнование за звание лучшего охотника департамента.

Какой бы недостойной ни казалась идея затевать борьбу такого рода, Констанция намеревалась утереть Артуру нос. Слишком много нервов она потратила, когда была стажером.

Констанция вышла из Архива и оказалась в холле, в центре которого начиналась монументальная лестница. Марши то сходились, то расходились, пролеты соединяли три этажа, что кольцами, будто ложи театра, опоясывали открытое пространство. Перед Новым годом на первом этаже ставили такую огромную елку, что верхушку ее можно было разглядывать со второго яруса. С третьего же и елка, и люди казались маленькими и незначительными. На нем не было офисов, только хранилища и подсобные помещения. Там, будучи стажером, Констанция пряталась, если нужно было поплакать в одиночестве.

Свернув со ступенек на втором этаже, Констанция прошла к своему отделу, но не успела открыть дверь, как та сама распахнулась. В проеме стояла невысокая девушка с большими очками и русыми волосами, тщательно убранными в хвост. В руках она держала контейнер с едой – очевидно, направлялась в столовую.

– Констанция! Ты почему не берешь трубку? Тебя Ю ищет.

Арина, замначальника отдела охотников, была как минимум на голову ниже любого сотрудника и имела высокий голос, который начинал дрожать всякий раз, когда она сердилась. Констанция постаралась изобразить вежливую улыбку:

– Я уже шла в отдел, поэтому не стала брать.

Вздохнув, Арина все же оставила недовольство и уже привычным тоном сказала:

– Иди, он просил, чтобы ты зашла сразу, как только вернешься с охоты.

– Сейчас, отчет напишу и…

– Нет, он просил сразу, как вернешься, это что-то срочное.

– Охота могла занять еще неделю, – фыркнула Констанция. – Ю готов был ждать ее окончания, но, думаешь, не выдержит сорок минут, пока я пишу отчет?

Арина обладала ангельским терпением, именно поэтому, несмотря на молодость и отсутствие грозного вида, умела управляться с десятью книжниками, что ловили сбежавших из книг персонажей. Вот и с Констанцией не стала топать ногами, а лишь тихо, будто по секрету, ответила:

– Констанция, ну, все знают, что ты лучшая охотница. Так что мы ожидали твоего возвращения в ближайшее время. И если Ю сказал, что это срочно, вероятно, так и есть, правда ведь?

«Ранил, ранил, убил». Ю, руководителю Библиотеки, действительно не свойственно было драматизировать и использовать слова вроде «срочно» для дел, которые могли подождать.

Молча приняв комплимент, Констанция так и не вошла в отдел, проследовав к соседней двери. Через нее вошла в устланный красной, мнимо торжественной дорожкой коридор, который дугой соединял холл и двойные двери с рыжим рисунком под карельскую березу.

Тяжело вздохнув, Констанция постучала в кабинет начальника.

Ю был у себя: сидел за столом с лицом доброго дядюшки, даже серый костюм казался не строгим, а мягким и уютным. Абсолютно лысая голова отражала теплый свет ламп.

Напротив него сидел некто очень кучерявый, одетый в объемное худи, из-за чего со спины нельзя было определить даже пол.

– Конста-а-анция, – протянул Юджин, вставая и протягивая в приглашающем жесте руку.

Гость тоже подскочил и обернулся. «Юноша бледный со взором горящим» совершенно не понравился Констанции. От его чрезвычайно приветливой улыбки веяло неприятностями.

– Проходи, садись, – Ю указал на второй свободный стул для посетителей, – в ногах правды нет.

Она сделала несколько шагов вглубь кабинета, но садиться не стала, только сложила руки на груди.

Все это что-то напоминало… на ум пришла мизансцена четырехлетней давности, когда она, Констанция, новоиспеченный стажер, так же сидела на стуле напротив Ю и с предвкушением ждала знакомства со своим наставником. Артур Кинг тогда уверенно вошел в кабинет: высокий, статный, в таком непривычном глазу костюме-тройке. Поняв, к чему идет дело, он попытался сразу же улизнуть. Однако от Юджина, мягкого в общении, но твердого в решениях, так просто было не скрыться.

Вот и теперь Ю любезно, но без малейшего намерения позволить ей избежать разговора, настойчиво предложил подойти ближе.

Неприятное предчувствие окрепло, превратилось в уверенность: сейчас Констанции дадут поручение, от которого нельзя будет отказаться.

– Нет, Ю, нет, – убежденно сказала она.

Медовая улыбка на губах руководителя не обманула, в мягком голосе появились стальные нотки, когда он велел:

– Зайди и сядь.

Констанция твердо шагнула вперед, намереваясь бороться до последнего, но ее толстые каблуки увязли в мягком ворсе. Новый, еще не утоптанный подошвами сотен посетителей, ковер горел вызывающим красным прямоугольником.

Значила ли замена ковра в кабинете руководителя, что и отделу охотников, наконец, выделят бюджет на новые кресла?..

Тряхнув головой, Констанция прищурилась и недобро поглядела на кудрявого молодого человека. Тот все еще стоял, восторженно глядя на нее.

– Присядь, дружок, – сказал ему Ю, а затем обратился к Констанции: – К нашей общей радости ты теперь книжница первой категории.

Да, именно то, что он пообещал вынести на обсуждение Совета повышение ее категории до первой, убедило Констанцию принять предложение Ю оставить Центральный аппарат в Москве и вернуться в Петербургский департамент.

– Самая молодая книжница первой категории за всю историю Библиотеки! – добавил молодой человек, чем заслужил недовольный взгляд от Констанции.

Она гордилась своими заслугами, но не хотела бы, чтобы кто-то решил, будто может проложить путь к ее сердцу банальной лестью.

Ю добродушно хмыкнул и продолжил:

– Однако это не только почетный статус, но и определенная ответственность…

Констанция устало потерла переносицу. Последние сомнения развеялись: решили подсунуть стажера.

– Мы бы не смогли найти лучшего наставника для такого блистательного юноши, как Аврелий, – невозмутимо продолжил Юджин.

Констанция подняла бровь: «Блистательный? Вывести его на солнечный свет, чтобы проверить? «Это кожа убийцы, Белла».

Ю иногда подбирал такие эпитеты, что хотелось кинуть в него словарем современного языка.

В чем именно заключалась неординарность Аврелия, Констанцию совершенно не интересовало. Вряд ли он мог поразить ее зорким глазом, удивительным чутьем, скоростью или небывалой силой. Книжники оставались обыкновенными людьми, которым просто дали знания и нужные инструменты.

– Лучшего, чем я – нет, но нормального вполне могли бы найти, если бы захотели, – без эмоций заметила Констанция.

– Ну, ну. Разве ты не любишь работу сильнее всего на свете? Разве не полагается тебе испытывать счастье от нового вызова и новых задач?

– Обязанностью, которая нас двигает, может быть только та обязанность, которую мы взвалили на себя сами.

Стажер, если судить по одухотворенному выражению лица и подрагивающим пальцам, готов был броситься записывать великое изречение учителя. Ю же просто молча посмотрел на Констанцию. Его губы были сомкнуты, но взгляд говорил: «Выбора у тебя нет, это дело решенное».

Констанция осознавала тщетность дальнейших переговоров, но все же использовала еще один аргумент:

– Послушайте, Ю, сейчас очень напряженный период, я только вернулась в Питер, многие ждут от меня выдающихся результатов. Репутация на кону. К тому же вы предложили оставить Москву и приехать сюда, чтобы усилить команду и достигнуть новых вершин во благо нашего любимого Петербургского департамента. Стажер в это никак не вписывается…

– Репутация на кону? Репутация?! Ты хочешь обсудить, что происходит между тобой и Кингом?

Юджин порой очень быстро выходил из себя. Возраст все-таки давал о себе знать, нервы были ни к черту.

– Нет…

– Ты хочешь обсудить, как тлетворно ваше соревнование сказывается на остальных сотрудниках?

– Нет.

– Ты хочешь обсудить мое отношение к тому бардаку, который вы устроили в Библиотеке? К твоему стремлению показать «выдающиеся результаты» там, где можно было бы обойтись просто хорошей работой?

Щека Ю конвульсивно дернулась, намекнув, что продолжать разговор не стоит, и Констанция просто поджала губы.

– Сейчас, любезная Констанция, ты отложишь амбиции в отношении этого нездорового соперничества и сосредоточишься на том, чтобы обучить нашего нового сотрудника всем премудростям ремесла. Вопросы?

«Только один: за что?»

Констанция ничего не ответила, но подумала, что так замучает этого стажера – сам убежит, тряся кудряшками.

Ю сразу как будто остыл, успокоился и мягко заключил:

– Констанция, каждый книжник первой категории обязан воспитать стажера, рано или поздно это случилось бы и с тобой. А Аврелий, я убежден, идеально тебе подходит. Вы как две детали пазла.

«То есть полные противоположности?»

Стажер в этот момент снова подскочил на ноги и протянул руку со словами:

– Счастлив учиться у лучшей!

Кудрявый, картавый и восторженный, точно щенок флаффи пуделя.

Не дождавшись ответа на приветствие, он сам схватил ее ладонь и энергично потряс. Она аккуратно высвободила пальцы, а затем протянула:

– Авре-елий… м-м… и кто вас так?

Вопрос прозвучал почти сочувственно, но весьма неискренне. Разумеется, она знала, каково это, когда не можешь произнести свое имя или фамилию, чтобы не услышать «остроумный» комментарий. Но это не значило, что она обязана проявлять деликатность или сострадание к другим жертвам неуемной фантазии родителей.

– Мама, – голосом, в котором слышались как минимум двадцать лет страданий, отозвался Аврелий.

Однако печаль показалась Констанции преувеличенной и наигранной, а за грустной миной виделось веселье.

– У Аврелия испытательный срок на месяц, – сообщил Ю, будто не заметив ее брезгливого выражения лица. – Вся стажировка займет от полугода до года, в зависимости от успехов подопечного и решения наставника. И хотел бы увидеть отчет после первого дела. Любопытно узнать, как такой юноша проявит себя.

Констанция оглядела сияющего стажера. Скорее всего, она задушит его раньше, чем дело дойдет до первой охоты.

– Наконец кто-то будет заполнять за тебя формуляры, – заботливо добавил Юджин. – Ты же сможешь больше времени уделять охоте.

– Угу.

– Уверен, еще скажешь «спасибо».

Он рассмеялся в ответ на ее мрачный взгляд и добродушно выдохнул:

– Посмотрим, посмотрим…

– Главное, что вам нужно усвоить, Аврелий, – произнесла она, едва покинув кабинет, – это одно простое правило: «беспрекословное повиновение».

– Суровые у вас тут порядки, – с улыбкой отозвался стажер, прокатывая вибрирующий звук «р». – Это прям в уставе написано или скорее чисто корпоративная культура?

Констанция остановилась, вынудив притормозить и его:

– Если думаете, что это шутка, лучше пересмотрите свое отношение. Я согласилась стать наставником, но если ваша нерасторопность, несерьезное отношение или легкомысленность помешают мне в достижении результатов, вы не станете охотником. Предупреждаю сразу: вылетите отсюда куда-нибудь в отдел снабжения, будете скрепки канцелярские закупать.

Завершив монолог, она оглядела его темную толстовку с капюшоном.

– И что, во имя Иоганна Гуттенберга, на вас надето? Библиотека – засекреченная организация высочайшего уровня! Это почетная служба, куда могут попасть единицы. А вы пришли в таком виде, будто месяц назад сбежали из дома.

Аврелий растерянно поглядел на Констанцию, будто только заметил ее строгое платье, опустил взгляд на толстовку, затем осмотрелся по сторонам.

– Ну… я…

– Завтра, будьте добры прийти на работу так, как будто вам больше четырнадцати. Теперь следующее… – она сделала паузу, припоминая, что хотела сказать, а затем пошла вперед по коридору, деловито продолжив. – На обучении стажеров обычно вводят в курс дела, показывают, как тут все устроено.

Аврелий не отставал, быстро шагая рядом. Они были примерно одного роста, да и возраста, возможно, тоже, но из-за одежды, должно быть, выглядели будто завуч и старшеклассник, сопровождаемый на едва не прогулянный урок.

Констанция толкнула дверь, они вышли в холл второго этажа. Здесь царила атмосфера неторопливости и сосредоточенности, другими словами, исключительно библиотечная.

Но в следующее мгновение широкая монументальная лестница выпустила из грубых мраморных лап миниатюрную, стройную блондинку, и воздух будто бы пришел в движение. Всякий раз Констанции казалось, что от Милы, тоже охотницы, исходили потоки безудержной энергии. Сейчас Мила окинула спутника Констанции заинтересованным взглядом и, подойдя ближе, протянула:

– Это что за очаровательное создание среди наших пыльных полок?

Говорила она низко, чуть хрипловато, что непременно удивляло при первом знакомстве. Худые острые плечи, белокурое каре, ямочки на розовых щечках – и густой, обволакивающий голос с темным, насыщенным тембром.

– Мой стажер, – ответила Констанция, вложив в эти два слова все свое отношение к сложившейся ситуации.

Он будет только мешать! Кинг поймает всех персонажей и выиграет!

– Аврелий, – улыбаясь во весь рот, стажер подался вперед, чтобы сжать ладонь Милы. – Рад приятно. То есть очень познакомиться. Э-э…

– Мила, – кокетливо ответила та.

В отдел они вошли втроем.

Просторное помещение с огромными окнами и очень высокими потолками было плотно заставлено стеллажами с книгами. Ближе ко входу несколько шкафчиков с маленькими выдвижными ящичками окружили стол с икебаной – Арина регулярно меняла композицию из сухоцветов, создавая что-то тематическое или соответствующее времени года.

– Здесь располагается Служба Библиотечного обслуживания. В нее входят Картотека, – Констанция обвела руками пространство со шкафчиками, – а также Абонемент, Отдел Охотников, Читальный зал и Отдел по работе с читателями.

Аврелий кивал, старательно делая серьезное лицо. Получалось скверно. Не нужно было разбираться в тонкостях психологии, чтобы различить и восторг, и упоение, и то, как он пропускал мимо ушей все, что ему говорили.

– Здесь мы оставляем формуляры с отчетами, которые заполняем, когда дело закрыто. Вот мой ящичек.

Стажер с полуулыбкой склонился к надписи на латунной табличке.

– А тебя-то кто так? – спросил, наконец, он, чем заслужил смешок Милы.

Констанция пронзительно взглянула на него, посчитав, что кое-кто позволял себе слишком много для первого дня знакомства.

Да, родители подумали, что с фамилией «Непейвода» давать обычное имя неинтересно, и, будучи большими любителями Мушкетеров, сделали столь оригинальный выбор. Количество раз, когда кто-то, услышав «Констанция», не добавил «Бонасье?», можно, пожалуй, пересчитать по пальцам. Впрочем, менее начитанные люди, в основном – дети, предпочитали этому вопросу дразнилки.