Письмо из ада

– Хорошо – Тед заметно подуспокоился и пошел открывать дверь в квартиру. Лена уже их поджидала.

– Вы так долго там разговаривали, я забеспокоилась. Что-то случилось? Фу, вы курили. Опять. Это вредно для здоровья. Пора бросать, Дядя Дюк.

– Хорошо малышка, скоро брошу, но сейчас не я курил, а дядя Тедди. Так что на меня не ругайся.

– Дядя Тед, а вам тем более курить нельзя, вы толстый.

– Ну спасибо. – Тед в очередной раз поник и ушел вглубь квартиры, собирать вещи. Дюк улыбнулся, но ничего не сказал.

– Ладно, малыш, почему ты беспокоилась? У тебя все хорошо? – Дюк присел, чтобы быть на одном уровне с девочкой и взял ее за ручки.

Она достала телефон, проверила экран – и заметно поникла.

– Бабушка… Она не отвечает уже третий день.

Глаза её забегали в разные стороны от тревоги, было видно, как собираются подступить слезы и нужно срочно что-то придумать, иначе она расплачется. Дюк подавил желание предложить ребенку покурить и решил отвлечь Лену идеей поехать с ними в столицу в путешествие. Лена сразу переключилась с тревоги о бабушке на это предложение и задумалась.

– А надолго? А если бабушка ответит? Мне кажется, надо посмотреть, что случилось с бабушкой. Надо у родителей спросить разрешения.

– Хорошо, давай посмотрим еще раз, не вернулась ли твоя бабушка. Тед, мы сейчас вернемся.

Дюк взял Лену за руку и они спустились на этаж ниже. Лена набрала в очередной раз номер бабушки и Дюк через время осознал, что в глубине квартиры он слышит слабую вибрацию, как от телефона на беззвучном.

Дюк замер, прислушиваясь, Лена хотела было что-то сказать, но Дюк жестом заставил ее замолчать. Где-то в глубине квартиры действительно слышалось едва уловимое жужжание.

– Подожди, – он остановил Лену, которая уже собиралась сбросить звонок. – Ты слышишь?

Девочка нахмурилась, затем прислушалась и глаза её расширились.

– Это же…

Не дожидаясь ответа, она рванула вглубь квартиры, Дюк – следом. Вибрация доносилась из спальни. Лена распахнула дверь и застыла на пороге. У тумбочки под кроватью лежал телефон. Экран то и дело загорался – новые уведомления, сообщения, пропущенные вызовы. Сотни.

– Бабушка… никогда не ставит телефон на беззвучный, – прошептала Лена. Её голос дрогнул. – Она всегда говорит, что это неправильно, вдруг кто-то экстренно позвонит…

Дюк осторожно наклонился и взял аппарат. На экране – десятки пропущенных от Лены, от каких-то номеров без имени, от "Дочка"и "Зять". Последнее сообщение было из группы в мессенджере с названием "Коллеги. СРОЧНО". Предпросмотр гласил: "Оксана Сергеевна, если вы это читаете – не возвращайтесь в лабораторию. Блокируйте дв…"

Остальное было скрыто. Лена потянулась к телефону, но Дюк невольно одёрнул руку.

– Дай мне, – она посмотрела на него с внезапной твёрдостью. – Это моя бабушка.

Он медленно разжал пальцы. Лена схватила телефон, лихорадочно стала пролистывать сообщения. Её лицо побледнело.

– Они… они писали, что из лаборатории теперь нельзя выходить. Что… – она вдруг подняла на Дюка испуганные глаза. – Что надо уезжать.

– Всё, мне это все осточертело – твёрдо сказал Дюк, забирая телефон и засовывая его в карман. – Мы едем. Сейчас.

Лена не спорила.

Дальняя дорога

Дюк был на пределе. Всё происходящее действовало ему на нервы: какой-то ребёнок, друг с паникой в глазах, потеря памяти, письмо с угрозой, возможный конец света – и он сам в центре всего этого. Даже Тед, его единственный оплот стабильности, начал раздражать. Паника по любому поводу и без. Девочка, болтающая без умолку. Родители этой девочки, которые, похоже, и развязали всё это дерьмо. Еще и эта бабушка…

А он сам… просто не помнит. Ничего.

За последние несколько дней он хоть немного пришёл в себя и побыл в тишине и спокойствии только в больнице. Это, как ни странно, были самые приятные несколько суток за долгое время. Он не думал ни о чём. Никто не доставал. Медсёстры заботились, только изредка спрашивали, как он себя чувствует. Впервые за долгое время мир не требовал от него решений. И он явно чувствовал, что такое случилось с ним впервые за всю его жизнь, хоть этой жизни он и не помнил.

Он без предисловий схватил Лену за руку и вывел из квартиры бабушки.

– Дядя Дюк, мне больно… – тихо сказала она, быстро перебирая ногами и стараясь поспеть за широким шагом Дюка.

Он отпустил её руку и, не оборачиваясь, бросил: “Не отставай.” Поднялся по лестнице и шагнул в открытую дверь квартиры Теда.

– Эй, Тед, ты собрался?

– Почти. Мне нужно ещё немного времени. – Тед ответил из дальней комнаты, в которую уходил некоторое время назад.

– Давай быстрее.

Дюк прошёл на кухню, забрал два мультитула из выдвижного ящика со столовыми приборами, зажигалку и остатки печенья, потом зашёл в комнату, где Тед неторопливо укладывал в чемодан футболки ровными стопками.

– Что ты там так долго копаешься?

– А мы что, куда-то спешим? – отозвался Тед, не поднимая глаз. Он явно старался немного успокоиться, отвлечься и перевести дух хотя бы на те несколько минут, пока собирает вещи. Дюк решил, что это не совсем уместно.

– Боже. Ты если в перестрелку попадёшь, перед тем как стрелять, будешь каждый патрон натирать? Шевелись давай.

Он швырнул в рюкзак свои вещи, поглубже затолкал запасные ножи, надел повязки с ножами на руки. Засунул зажигалку и пару ножей во внутренние карманы куртки, проверил, на месте ли пачка сигарет в джинсах, захватил зарядник для телефона и встал у выхода из комнаты.

– Я готов.

– Ну и молодец. Дай мне пару минут, я же сказал. Помоги лучше девочке собраться. – Тед не собирался торопиться или реагировать на агрессию со стороны Дюка, поэтому продолжил неторопясь складывать одежду, радуясь, что нашел, чем занять друга.

В этот момент Дюк осознал, что даже не знает, есть ли у Лены что-то с собой – или она приехала налегке.

– Лена!

– Да, дядя Дюк? – она всё так же стояла на коврике у входа, не сдвинувшись с места.

– У тебя есть сменная одежда на пару дней? Ты что-нибудь с собой привезла?

– Нет, всё у бабушки в шкафу. Я часто у неё бываю, мама с папой сказали, чтобы часть моей одежды всегда была у бабушки. Так удобнее.

– Понятно. Тед, дай сумку какую-нибудь.

– В шкафу в прихожей. Любую бери.

Дюк открыл шкаф. Внутри висели аккуратно выглаженные куртки на осенний и зимний период, стояла начищенная обувь и… сейф.

– Что в сейфе? – Крикнул Дюк, прикрыв дверцу шкафа от любопытных глаз малышки

– Наличка наша с тобой и еще кое-что.

– Достань тоже. Положи к себе куда-нибудь.

На верхней полке Дюк нашёл стопку сумок. Скинул их на пол, выбрал самый подходящий по размеру рюкзак – чуть великоват для Лены, но все же лучше остальных.

– На, иди к бабушке и собери вещи на пять дней. Не забудь зубную щётку, бельё и… всякие девочковые штучки, которые тебе будут нужны. Бери только нужное, без лишнего. Проверю. Найду кукол или игрушки – выкину. Поняла?

– Да, дядя Дюк… – девочка поникла. В его голосе была такая резкость, что она побоялась спросить, что такого случилось и почему в один миг ее любимый Дюк стал так холоден и груб с ней. Она не понимала, что сделала не так, и что ей нужно было сделать, чтобы вернуть все на свои места. Неужели его так разозлили сообщения в телефоне бабушки? Ей показалось, что это какая-то глупая шутка ее коллег по работе или еще что-то. Зачем бабушке бежать из города, да еще и без нее. Дюк сейчас был единственным взрослым, которому она могла доверять. Родители не отвечали уже несколько дней. Поэтому она решила, что лучше делать все, что ей говорят и дождаться более удобного случая, чтобы задать свои вопросы. Она взялась за лямку рюкзака и пошла к бабушке собирать свои вещи.

Пока Лены не было, Тед выкатил в коридор чемодан и перекинул через ручку напоясную сумку. Взглянул на Дюка: “Ты вообще знаешь, что делать?”

Дюк молча покачал головой и кивнул в сторону сейфа. Тед вздохнул, набрал код, щёлкнул замок. За дверцей лежали две карты, пачки наличных, пенал и нож.

– Нож, полагаю, мой?

– Да. Коллекционный. Сталь К390, кованая, ручка – из настоящей тигровой кости, между прочим. На обухе гравировка с инициалами твоих родителей. Настоящий алмаз среди ножей. Мы с тобой за ним охотились года два.

А пенал, это мама с папой подарили мне на восемнадцатилетие. Это дорожный набор инструментов. Такой дорогой, что я даже боялся им пользоваться. Похоже, теперь придётся.

Дюк кивнул.

– Карточки, кстати, – твои друзья постарались. Сделали безлимитные кредитки. Можно тратить сколько угодно. До тех пор, пока банк не спохватится, что с ними что-то не так. Не знаю, работают они еще или нет, но эта наличка – с помощью этих карточек снята с полгода назад. Пока никто не связывался с нами. Дюк ухмыльнулся. Было в этом моменте что-то успокаивающее и удовлетворяющее. Его прошлое, какими бы кусками оно ни выпадало, напоминало о себе – полезными связями, оружием и интересными бонусами жизни.

Они разобрали содержимое сейфа. Дюк сунул одну карту и пачку купюр в кошелёк, нож убрал во внутренний нагрудный карман куртки. Тед распределил оставшиеся деньги по рюкзаку Дюка, а себе забрал набор инструментов и вторую карту.

В дверях появилась Лена с рюкзаком, который выглядел набитым до отказа. Из бокового кармана торчал синий плюшевый хвост.

– Лена. Почему я вижу какую-то игрушку?

Она быстро спрятала рюкзак за спину, но видно было, как тяжело ей его держать.

– Дядя Дюк, это подарок от мамы и папы. Он маленький. Можно я, пожалуйста, возьму его? Я больше ничего не брала, честно.

Дюк прикрыл лицо рукой. Помолчал.

– Ладно.

Он ушёл на кухню – вдруг вспомнил, что не взял с собой ни одной таблетки или лекарства.

– Тед, аптечка есть?

– Есть.

Тед отодвинул его, наклонился и достал из нижнего ящика белый кожаный чемоданчик с красным крестом.

– Новая, запечатанная.

– Отлично. То, что надо. Пойдёмте.

Дюк закинул свой рюкзак на плечи, подхватил Ленин у девочки из рук и вышел в коридор. Тед накинул толстовку, ветровку, взял ключи от дома и машины и запер дверь снаружи. Они загрузились в машину. Лена устроилась на заднем сиденье, предварительно достав свою плюшевую игрушку. Это оказался синий динозаврик, действительно небольшой, одетый в халат врача и хищно улыбающийся тканевыми зубами. Видно было, что это не просто игрушка, а значимая для девочки вещица. Дюк, коротко глянув на нее через зеркало заднего вида, не говоря ни слова, оставил её в покое.

– Ну что, куда едем, штурман? – Тед крепко взялся за руль и выжидающе смотрел на друга.

– В Москву, – коротко ответил тот.

Встретились как-то немка, австралиец и китаец…

По федеральной трассе Р21 "Кола"Мурманск – Москва ехали трое: доктор медицинских наук китаец Вэйдун, австралийский биоинженер Ноа и ветеринар-биолог из Германии Тереза. Все они сбежали со своего рабочего места после того, что случилось в лаборатории, которая находилась неподалёку от города Заозерск. Они, как и множество их коллег, работали над разработкой новой, совершенно невероятной вакцины, которая должна была решить одну из проблем человечества, о решении которой ранее никто не задумывался, а наличие этого недуга у человека или животного считалось катастрофой. Они разрабатывали универсальную вакцину, способную спасти животных и людей от бешенства на поздних стадиях заражения.

Коллеги Терезы были привлечены на второй стадии проекта, когда весь мир потрясла новость о том, что животные практически на всех стадиях и в любом состоянии поддаются лечению от бешенства. Тереза же работала над проектом практически с самого его начала. Её коллеги и основатели проекта – Павел и Екатерина Самойловы – были её давними друзьями. Тереза и Катя учились вместе в Германии на параллельных факультетах. Их мамы тогда работали вместе и познакомили девочек, когда те решили, что продолжат дело своих матерей и пойдут в медицинский. Они сразу же подружились и были близкими подругами с первого семестра первого курса.

Когда Катя позвала Терезу помочь ей и мужу в работе над прорывной вакциной, Тереза без раздумий согласилась, взяла на основной работе длительный отпуск и первым же рейсом вылетела в Россию.

Вэйдун является членом международного научного сообщества, а также членом профильной комиссии по биоэтике, которая одобрила переход исследования с животных на людей. С момента, как Вэйдун впервые услышал о проекте, а затем был приглашён лично убедиться в надёжности и достоверности инновационной вакцины, он осознал, насколько невероятный прорыв может быть совершен в ближайшие годы, и решил, что хочет стать частью команды. После завершения всех юридических и бюрократических процедур, разрешающих проекту дальнейшее развитие, Вэйдун лично связался с Павлом и предложил свою помощь. Павел был рад возможности применить опыт и навыки нового коллеги-китайца в проекте и с готовностью согласился на сотрудничество.

Ноа присоединился к проекту одним из последних. К тому же он был самым молодым участником коллектива: всем его коллегам было как минимум тридцать, а ему недавно исполнилось двадцать шесть. Он был самым перспективным специалистом на курсе, начал работать уже с конца первого курса и быстро поднимался по карьерной лестнице. Его ценили и любили за пытливый ум, нестандартный подход к решению задач и другие качества, которые способствовали его стремительному росту. На него вышла Катя, когда возникла необходимость в улучшении и модернизации вакцины на этапе перехода к лечению людей. Задача стояла непростая: сохранить свойства, способствующие выздоровлению животных, и добавить недостающие элементы, которые помогли бы излечить человека. Ноа был единственным, кто согласился взяться за эту работу. Все остальные специалисты были в шоке от предстоящего объёма задач и настойчиво убеждали Павла и Екатерину отказаться от идеи создания универсальной вакцины, предлагая разработать две отдельные: одну – для животных, другую – для людей. Единственное, что волновало Ноа – смогут ли ему потом позволить работать на постоянной основе и одновременно учиться в магистратуре и аспирантуре без необходимости увольнения или временной паузы в работе.

Остальные участники команды подбирались столь же тщательно и кропотливо, как и те трое, что успели вовремя покинуть лабораторию, сесть в машину и уехать подальше от злосчастного города.

Никто не выжил. Только они.

Близкий друг и напарник Терезы погиб первым. Он пошёл проведать первых вакцинированных и пригласить их на обед, когда те без предупреждения набросились на Серёжу и разорвали его на части. Серёжа совершил ошибку: не выполнил все предписанные меры безопасности при взаимодействии с вакцинированными. Он открыл дверь со своей стороны, не заперев предварительно вторую защитную решётку – ту самую, которую поставили недавно, осознав, что проект идёт не так гладко, как планировалось. Все сотрудники были предупреждены, прошли инструктаж и были строго-настрого предупреждены: решетка должна оставаться закрытой при любом взаимодействии с «Группой 0». Так официально назывались первые участники программы вакцинации против бешенства для людей.

Тела первых подопытных плохо воспринимали вакцину, некоторые даже отторгали её. Появились первые летальные исходы. Работа с людьми оказалась напряжённее, чем ожидалось, и трудности, с которыми столкнулась команда, не были предусмотрены планом. Ноа работал безвылазно в своём кабинете, Тереза не помнила ни одного дня после начала работы с «Группой 0», когда бы она не получала от Ноа ночных сообщений с просьбой дополнить отчёты о работе с животными, которые она вела ранее. Некоторые заражённые проявляли агрессию, кто-то безостановочно угрожал коллегам, требуя выпустить его, чтобы «дожить свои дни на свободе», кто-то плакал, а кто-то не говорил вообще. Напряжение в лаборатории было настолько ощутимо, что казалось – протяни руку, и можно ухватиться за железный трос, связывавший всех учёных.

Серёжа так и не допил свой латте на безлактозном и не закрыл последнюю задачу на день в таск-трекере. Он не вернулся на рабочее место и, что самое страшное, не закрыл за собой дверь в комнату, где жила «Группа 0». Тереза была занята – она проверяла состояние последних выздоравливающих животных, участвовавших в демонстрации эффективности вакцины для членов международного научного сообщества и профильной комиссии по биоэтике, чтобы дополнить отчёт для Ноа. Именно в этот момент Серёжа в последний раз пытался позвать на помощь.

Она его не услышала. Никто не услышал.

Тереза долгое время находилась в просторных клетках для животных, которые были обустроены даже лучше, чем некоторые человеческие квартиры. Она спокойно беседовала с подопытными, кормила их, вычёсывала, собирала данные. Бедняжки были усталыми и напуганными – их изнуряли осмотры, тесты, постоянное внимание учёных. Это были настоящие герои: собаки, кошки, белки и ласки. Самым неоднозначным и рискованным пациентом был пёс по кличке Честер. Его привезли в критическом состоянии: болезнь поразила почти всё его тело, и мало кто верил в возможность его выздоровления. Но Честер стал важным элементом доказательной базы – его успех должен был обеспечить проекту безоговорочную поддержку и усиленное финансирование. Провал – напротив, отправил бы заявку Павла и Екатерины на головосание комиссии по биоэтике и в международное научное сообщество, результат которого определил бы дальнейшую судьбу проекта: доработка вакцины на животных или поступательный переход на работу с людьми.

Тереза искренне верила: если бы не забота и внимание Лены, дочки Павла и Кати, Честер бы не справился. Девочка приходила к нему практически каждый день, приносила угощения, разговаривала с ним, даже когда родители ее ругали и запрещали приближаться к нему, она все равно находила способ провести с ним хотя бы несколько минут. И это, без сомнений, положительно повлияло на нервную систему Честера. Он начал выздоравливать.

Позже она узнала, что один незарегистрированный инцидент с агрессией со стороны пса всё же произошёл. Честер укусил Лену. О деталях этого случая Катя Терезе не рассказала. Тереза заподозрила, что это может плохо закончиться, и намекала подруге, что девочку стоит изолировать и поставить под наблюдение. Катя лишь молча кивала и переводила разговор в другое русло. Тереза искренне не понимала, что вызывало у Кати такое отторжение помощи, но после множества неудачных попыток достучаться, она сдалась.

Тем более, что спустя пару недель произошёл инцидент с Серёжей.

Именно Тереза поняла, что его давно нет, когда вернулась на своё место, чтобы передать очередные дополнительные данные Ноа по почте. Это её насторожило. Она открыла приложение с камерами всей лаборатории на своём компьютере – хотела проверить, не застрял ли он опять в кафетерии, где вечно наливает себе кофе, забывая, что не допил предыдущий. Но Серёжи там не было.

А потом она услышала крики.

Проблемы

Тереза никогда не слышала таких криков. Это было что-то чуждое человеческому голосу – хрипло-животное, неуправляемое, пронзительное до мурашек. Она оторвалась от камер наблюдения и вскочила с места, не успев кликнуть на иконку камеры в комнате “Группы 0”.

Крики доносились со второго этажа – балконной пристройки над комнатами “Группы 0”, без окон, видимой с её места. Там находилась комната первичной аналитики – сердце быстрой оценки данных о “Группе 0”. Любую информацию, собранную с испытуемых, сначала относили туда, а уже затем – к Ноа, Терезе, Вейдуну и остальным. Чаще всего именно Вейдун сидел там, потому что любил анализировать свежие данные «сгоряча» и первым строить сравнительные графики.

Тереза осознала, что застыла в панике, уставившись на перила второго этажа, словно ожидала чего-то ужасного.

Крик повторился. Ближе. Громче. Пронзительнее. И с ним – новые звуки. Чавканье, хлюпанье, какие-то влажные всхлипы. Что-то мерзкое, липкое.

Со спины в неё влетел охранник.

– Терезочка, милая, не стой как вкопанная, тревога! Забирай всё, что нужно – и на выход, живо. Ты же умная девочка, давай, не тормози!

Это был Витя – высокий, непоколебимый охранник, с которым Тереза пересекалась в спортзале, что построили для укрепления «корпоративного духа». Он всегда был спокоен как удав, непреклонный даже перед ней, когда она впервые приехала в лабораторию. И никакие ее доводы, что она новый сотрудник, что она лично знает Свету и Пашу, что пропуск на нее уже готовится, и его передадут на охран завтра утром его не убедили пропустить ее внутрь. Он стоял перед ней огромной скалой и ни в какую не слушал ее. А когда она пыталась его обойти, то в следующий миг ее выпроводили за дверь и запретили тут показываться еще.

Сейчас же от его привычного спокойствия не осталось и следа. Его глаза метались по офису, руки судорожно сжимались и разжимались, он озирался в поисках чего-то – плана, выхода, пострадавших.

– Что случилось? – спросила на выдохе Тереза, едва справившись с паникой.

– Группа эта ваша из бомжей, Тереза, вышла. Серёжи больше нет. Я не знаю, что там у вас за стадия, но не думаю, что убийство сотрудников – это часть вашего протокола.

– Как же так… Серёжа… Он кофе же не допил…

– Тереза!! – Витя повысил голос, явно теряя самообладание. Он видел, что она сама не в состоянии переварить все то, что он сказал, что она явно не ожидала такого и не знала, что делать. – Хватай всех, кого найдёшь в дальнем крыле. Предупреди всех. Уходите, пока не поздно. Я не знаю, чего ждать от этих больных психов, но точно ничего хорошего.

Раздался новый крик – женский. Уже с первого этажа. Тереза вздрогнула. Он был так близко, буквально в ближайших кабинетах от оупенспейса, где сейчас находились Тереза с Витей.

– Или ты сейчас приходишь в себя и убегаешь, или я ударю тебя по лицу. Ты жить что ли не хочешь, или я чего-то не понимаю? – Витя смотрел на неё, разрываясь между необходимостью бежать и желанием убедиться, что она будет в безопасности.

Тереза быстро закивала, повернулась к своему столу, схватила ключи от машины, свой телефон и второй – Серёжи. Бросилась к кабинету Ноа – ближайшему кабинету в заднем крыле лаборатории.

Перед уходом она ещё раз взглянула на Витю. Он лишь нахмурился и прошептал: «Осторожнее». В его руке был пистолет, который раньше всегда находился в кобуре. Витя часто, стоя перед главным входом, облокачивался на кобуру, разговаривая с доставщиками или водителями. На бедре все так же, как и каждый день, болталась небольшая дубинка. Ей всегда казалось, что она игрушечная. И что пользоваться ей по-настоящему невозможно. Но сейчас она осознала, что у него есть хоть какой-то способ защиты. Она же была безоружна.

Витя развернулся и побежал в сторону криков. Тереза – в противоположную.

На ходу она оглядывалась в поисках хоть чего-то, чем можно было бы защититься. Но ничего. Только растения, книги, кресла-качалки и большие мягкие пуфы. Лаборатория – мирная, уютная, обманчиво безопасная.

Выстрел. Тереза вздрогнула. На миг лаборатория погрузилась в гробовую тишину. А потом – шаги. Медленные, шаркающие, совсем близко. Это был соседний коридор. Она юркнула за угол.

До кабинета Ноа оставалось шагов двадцать, двадцать пять.

Но если у нее был шанс предупредить об опасности сотрудника, помочь ему спастись, то она непременно должна была это сделать. И она ждала, затаив дыхание, когда неизвестный покажется.

Это был не сотрудник.

Она узнала этого больного. Он был самым тихим из всех, и после введения вакцины именно он первым начал проявлять признаки ухудшения состояния. По анализам крови – болтался на грани смерти. В последнее время его между собой называли Честером Вторым – в честь того самого пса, на которого тоже почти не оставалось надежды.

Звали его Алексей Николаевич, Саша. Уличный бродяга, пришедший в лабораторию по объявлению. Как вскоре выяснилось, оказался он на улице вовсе не по своей воле. Когда-то Саша преподавал физику в институте, долгие годы работал над докторской и должен был ехать на конференцию, чтобы защищаться. Но за неделю до этого его дом обокрали, любимую девушку убили, а потом бросили ее в пустой квартире и подожгли. Ему некуда было идти. Единственные родственники, которые у него были – жили за границей, связи с ними не осталось. Всё рухнуло в один момент. В государственном университете платили немного, и на плаву он продержался всего пару месяцев. Потом был вынужден жить у друзей, коллег, в домах для бездомных и где только можно было. А потом и эти источники жилья иссякли. Вскоре его уволили: преподаватель, потерявший облик, стал вызывать отторжение у студентов, а в учительской шепотом обсуждали, кто сколько дней продержал у себя Алексея Николаевича. И вот, этот самый Сашка, Алексей Николаевич – стоял перед Терезой на расстоянии вытянутой руки. Без преграды между ними, оборванный, окровавленный, уставившийся в пустоту. Она посмотрела на его пальцы. Красные.