Хумай

Хумай летела по кругу, делая каждый следующий круг уже и уже, пока наконец не опустилась на землю в обличии девушки, озарив всё вокруг ярким светом. Тряхнув золотыми своими косами, она потянулась руками, разминая плечи и спину. Подбежав к сестре, улыбнулась ей и крепко обняла:

– Ах, милая моя, чтобы я делала без тебя! Спасибо за живую воду. Я как новенькая! – рассмеялась она, но тут же спохватилась, – Как ты смогла принести воды из Родника? Как Сарысай?

– С ним всё в порядке, – ответила Айхылу. – Можно сказать, что нам с ним очень повезло. Когда мы ворвались на Родник, его сторожили всего два дива.

– «Всего два дива»! – ахнула Хумай, передразнивая Айхылу. – Дивы Азраки исполины, Айхылу!

– Ну а что мне оставалось делать! – сердито топнула ногой Айхылу. – Оставить тебя так?!

Хумай замолчала, рассеянно разглядывая младшую сестренку. Внезапно у неё разболелась голова.

– Я… – начала она и запнулась, потирая виски и морщась. – Айхылу, пойми, я просто переживаю за тебя. Сунуться под нос к дивам одной!

– Хумай, что толку переживать о том, что могло бы быть. – пожала плечами Айхылу. – Всё сложилось очень удачно. Мы появились с Сарысаем на рассвете, когда оба дива мирно спали. Они даже не успели проснуться, как Сарысай размозжил им головы с ходу своими копытами, а потом ещё прошёлся по их телам, распоров им их животы и выпустив кишки наружу. Я думаю, Азрака будет в бешенстве, когда узнает.

– Сарысай свиреп, как Акбузат. – покачала головой Хумай.

– В последний раз за ним охотились как раз дивы, – ответила Айхылу. – Они загнали его до полусмерти. Он был очень зол на них, я насилу его заставила оставить эти тела в покое.

– Азрака будет вне себя от злости. – вздохнула Хумай.

– Хватит об этом! – воскликнула Айхылу. – Рассказывай, что произошло с тобой. Кто тебя ранил?

– Это долгая история. – поморщилась Хумай, беря под руку сестренку и ведя ее под сень раскидистого дуба. Пригласив жестом её сесть на землю под дерево, она продолжила свой рассказ. – Помнишь, несколько дней назад у нас остановился заезжий кунак? Он рассказывал, что посреди моря есть затерянная земля, о которой забыла сама Смерть. Мне стало любопытно посмотреть, и я полетела на поиски этой удивительной земли. Оказывается, там живут люди – старик со старухой и два их сына. Они-то меня и поймали. Один из мальчиков сломал мне крыло. Я летела весь день, и была уставшей настолько, что не смогла перевоплотиться. Они хотели съесть меня, но я смогла вызвать себе на подмогу отцовских лебедей.

– Хумай! – возмутилась Айхылу. – Как они посмели?! Ты что, им не сказала, кто ты?!

– Сказала, – ответила Хумай. – Но они не хотели мне верить сначала. Они… знаешь, даже трудно объяснить, какие они… Дикие, что ли. Мне показалось, что они – единственные люди, живущие на этой земле.

– И что?! – удивилась Айхылу. – Это же не повод есть волшебных птиц! Можно подумать, они каждый день ловят по говорящей птице и съедают её на ужин! Ну ничего! Отец должен вернуться сегодня вечером, он им задаст жару! Будут знать, как на лебедей охотятся!

– Я бы этого не хотела. – твердо сказала Хумай. – Думаю, ему не нужно знать подробностей. В итоге ведь всё закончилось хорошо.

– Хумай! – уставилась на неё сестра. – Ты вызвала лебедей отца на помощь. Ты думаешь, что он не знает, что с тобой произошло что-то нехорошее?

Хумай замолчала, нервно теребя одну из своих кос, наматывая её себе на палец.

– Что-то не так? – спросила Айхылу. – В чем дело, Хумай?

– Ты же знаешь отца… – горько вздохнула Хумай. – Я боюсь, он так разозлится, что причинит им вред… Младший батыр, Айхылу… он добрый, не такой, как его брат.

Немного помолчав и прокрутив в голове картины вчерашней ночи, она добавила:

– Он единственный, кто проявил сочувствие ко мне и хотел отпустить. И собирался уже это сделать, да я опередила его.

– В таком случае нет причин волноваться о нём. Отец справедлив, ты же знаешь! – сказала Айхылу.

– Я знаю, но, когда дело касается нас, он как будто звереет. Словно див в него вселяется… – вздохнула Хумай.

Айхылу умолкла, прикрыв свои красивые черные глаза. Морщинка, появившаяся меж ее черных бровей, говорила о том, что девушка обдумывает некую мысль. Наконец она открыла глаза и посмотрела на сестру:

– Хумай. Просто поговори с ним и попроси его не наказывать их. Это будет лучше, чем, если б ты стала изворачиваться и врать ему.

Хумай пожала плечами:

– Возможно, ты и права, Айхылу. Я подумаю над твоими словами.

Из головы у нее не шел почему-то Шульген. Его злой взгляд, его дикое желание убить ее.

Она резко встала и еле удержала равновесие. Ещё не до конца прошла слабость в теле, и временами кружилась голова.

– Осторожно! – Айхылу подскочила за ней следом и успела подать руку. – Ты потеряла много крови, поэтому старайся не делать резких движений. Давай я провожу тебя в твои покои?

Хумай кивнула, и они вдвоем направились во дворец.

____________________________________________________________

Отец появился поздно вечером. Хумай уже собиралась ложиться спать, как вдруг он стремглав влетел в окно и резко, в какие-то считанные доли секунд, принял облик человека. Она еле успела закрыть глаза, чтобы вспышка света, сопровождающая каждое перевоплощение, не ослепила ее, а открыв их, невольно залюбовалась им. Хумай всегда считала его самым красивым мужчиной: смуглая кожа, раскосые черные глаза, жесткие черные волосы с проседью, прямые густые брови, доминирующий на лице нос с характерной горбинкой, губы, четко очерченные, красивой формы, чуть полноваты, но без детской припухлости, подбородок, немного выпирающий вперед. Говорили, что она полностью унаследовала его черты лица, кроме белой кожи и золотистых волос, доставшихся ей от матери. Такое мнение ей льстило с самого детства – почему-то ей всегда хотелось быть на него похожей и внешностью, и характером.

– Хумай! – бросился к ней падишах Самрау. – Ты так нас всех напугала!

Его могучая грудь вздымалась и опускалась от волнений словно под нею клокотала лава, которая вот-вот найдет выход и вырвется наружу, сметая всё вокруг. Где-то и внутри нее текла такая же, только она научилась её сдерживать своей женственностью, а вот он – если что-то грозило ей или Айхылу – буквально зверел и готов был растерзать кого угодно до смерти.

– Отец! – Хумай прижалась к нему крепко. – Не переживай, отец! Всё уже позади, меня спасли твои лебеди.

Она постаралась ободряюще улыбнуться и сделать вид, что всё в порядке.

– Расскажи мне по порядку, что с тобой стряслось. – мягко попросил ее Самрау. – А я подумаю, как мне ответить твоим обидчикам.

– Ах, отец. – заёрзала Хумай. – Это ведь и я сама виновата, не только те, кто поймал меня. Я целый день летела без отдыха, и когда приземлилась, то уже не смогла перевоплотиться. А летела я в ту затерянную страну, о которой говорил твой кунак на прошлой неделе. Оказывается, там живет семья – старик со старухой да двое их детей, дикие охотники. Они-то меня и поймали, приняв за обычную птицу. Нечаянно один из мальчиков сломал мне крыло, но после того, как я им открылась, они хотели отпустить меня, один из них пообещал, что сам доставит меня во дворец, но я не стала рисковать, потому что теряла много крови. Именно поэтому я вызвала стражников, чтобы быстрее добраться дому.

– Но зачем ты туда полетела, Хумай? – удивился отец. – Что такого интересного в этом заброшенном крае?

– Я… – замялась Хумай, – даже не знаю, что тебе на это ответить. Просто я захотела посмотреть на чужие земли, отец. Посмотреть, похож ли этот край, о котором забыла Смерть, на наш, из которого мы изгнали ее сами.

– Вот как. – протянул Самрау, внимательно разглядывая свою дочь. – Тогда поведай мне об этой странной земле, в которой нет Смерти, но в которой живут кровожадные охотники.

Хумай растерянно замолчала, продолжая теребить косу.

– Да, Смерти в ней нет. – спустя какое-то время горестно ответила она отцу. – Это я сама слышала от отца маленьких егетов, что поймали меня. Но они сами смерть для всех животных, что водятся на их земле. Они ловят их, пьют их кровь, собирая ее в раковины, едят сырое мясо, вгрызаясь в еще теплую плоть.

– Смерть забыла об охотниках, живущих на той земле, но она не забывает время от времени являться к тем, кого они выбирают на ужин. – сурово подытожил падишах.

На какое-то время в покоях его дочери воцарилась давящая тишина. Хумай вспоминала лицо Урала перед тем, как они с лебедями взмыли ввысь. Отчего-то сердце её сжималось при одной мысли о маленьком батыре. Его раскосый взгляд время от времени всплывал где-то глубоко в ней, теребил что-то незримое, словно дёргал за струны, и не давал покоя.

– Ты спрашивал, похожи ли наши земли, отец… – молвила наконец Хумай. – Нет, совсем не похожи. Наша страна ломится от продовольствия, им же приходится добывать себе пищу диким способом. У них нет правителей, нет общин. У нас же идеальная страна, отец. Мы изгнали подлость, предательство, кощунство. Ты создал рай для наших подданных.

Падишах Самрау потянулся к дочери, погладил ее по золотым волосам и поцеловал в макушку:

– Хумай. – сказал он. – Как дочь падишаха, ты должна понимать, что наш рай довольно шаткий. Внутри своей страны мы добились процветания. Но никто не знает, не объявит ли нам завтра войну Азрака. Пока их сдерживают тулпары, но что, если они найдут способ заполучить их?

– Ах, отец! – рассмеялась внезапно Хумай. – Никогда Азрака не заполучит моего тулпара! Акбузат словно для своего удовольствия с ними играется.

– Да, тем семерым дивам он устроил веселье. – усмехнулся Самрау.

– Они не смогут его забрать, отец. – покачала головой Хумай. – Мы с ним как единое целое. Только я могу его подарить, но только он может выбрать, кому.

– Кояш сделала тебе хороший подарок. – улыбнулся падишах. – Однако не стоит забывать, что дивы могут пойти войной в любом случае, завоюют они Акбузата или нет. Повод им найти не сложно. Тогда не избежать нам кровопролития, а я бы не хотел этого. Совсем рядом с нами в соседних землях пирует кровожадный Катил, а с другой стороны – Кахкаха. Для таких, как они, Хумай, наша страна как бельмо на глазу. В Нижнем мире им не хватает земли, поэтому им нужны наши земли.

– Я знаю, отец. – кивнула Хумай.

– Поэтому не стоит думать, что если наша страна процветает, что если мы смогли добиться того, что жители умирают лишь от старости, но никак не от чужих рук, что смерть не может подстеречь кого-то из нас за пределами страны в обличии самого Катила или кого-нибудь из царства змей. – продолжил падишах.

Отец замолчал, гневно теребя свою переносицу и закрыв глаза. Молчала и Хумай, опустив глаза долу и перебирая золотистую косу.

– Хумай. – вновь произнес он спустя какое-то время. – Как ты могла так беспечно улететь в незнакомые земли? Мать омыла тебя в Яншишма, и ты получила бессмертие, но с оговоркой: бессмертна ты лишь в теле птицы. Твою человеческую жизнь прервать легко.

Хумай в ответ лишь горько вздохнула:

– Отец, моя человеческая жизнь так или иначе когда-нибудь прервется. У меня есть Акбузат – это о чем-то и говорит.

– Акбузат и Сарысай – защитники нашей страны. Причём здесь твоя жизнь? – нахмурился Самрау.

Хумай, закинув косы за спину, выпрямилась и посмотрела отцу прямо в глаза.

– А ты до сих пор думаешь, что мы сможем остаться в стороне? Кахкаха и Азрака, не ровен час, объединятся, а мы будем сидеть сложа руки и смотреть, как они отвоёвывают по кусочку себе наши земли?

Самрау промолчал.

– Не выйдет, отец. – горько покачала головой Хумай. – Всем нам придётся принять участие. И тулпары сыграют свою роль в этом.

– Собралась на Акбузате воевать с ними? – грозно сдвинул брови Самрау. – Ни тебя, ни Айхылу никуда я не пущу.

– Мы и не собираемся воевать. – удивлённо ответила Хумай. – Ты же знаешь – тулпары предназначены тем батырам, кто их одолеет. Должны найтись такие, кто положит конец царствам змей и дивов, и тулпары им помогут. Мы не можем вечность держать их у себя, отец! Тулпары – это подарок небес нашему миру. Без них ни один батыр не справится.

– Да, да… – рассеянно проговорил Самрау. – Они предназначены вашим избранникам. Ты лучше мне ответь, почему ты не отправилась на Акбузате? – перевел Самрау тему, не желая больше обсуждать с дочерью предстоящее противостояние с Нижним миром. – Кстати, и он, и Кояш знают, что случилось, поэтому тебе стоит увидеться с матерью и успокоить ее.

– Я не подумала, что это может быть настолько опасно, – пожала плечами его дочь. – К тому же, за Акбузатом постоянно охотятся, а я хотела спокойно слетать и посмотреть.

– Всё предусмотрела, кроме одного. – проворчал Самрау.

Хумай кивнула и вновь замолчала. Самрау внимательно разглядывал свою старшую дочь, которую, как ему казалось, он хорошо понимал и чувствовал, но в то же время в которой всегда оставалась некая загадка, и ответ на нее ему был неизвестен. Наконец она прервала свою молчание:

– Ах, отец! Прости меня, пожалуйста! Я поняла свою ошибку! Больше за пределы нашей страны я не полечу, я обещаю тебе.

Падишах Самрау подошел к ней, взяв Хумай за подбородок, заглянул в ее глаза и тихо произнес:

– Я верю тебе, Хумай. Надеюсь, так оно и будет.

И, пожелав ей спокойной ночи и в одно мгновенье перевоплотившись в лебедя, улетел.

Хумай же долго сидела у окна, прислушиваясь к ночной тиши, которую время от времени прорезал крик одинокой выпи, что поселилась с недавних пор на болоте, находящемся недалеко от стен дворца. С ее волос, распущенных и причесанных, лился мягкий свет, перекликающийся со светом яркого месяца, который медленно плыл по темному небу.

Проснулась она от того, что солнечный луч нежно щекотал ее лицо, и с удивлением обнаружила, что уснула в неудобной позе, сидя у окна. Хумай улыбнулась лучу и протянула руку к солнцу, что уже вовсю освещало землю.

– Мама… – прошептала она. – Здравствуй, мама.

На минуту ей захотелось прижаться к матери, ощутить ее пульсирующее тепло, почувствовать, как она гладит своими горячими ладонями ее волосы. Но для этого нужен Акбузат, а она была не готова к встрече с ним. К тому же, она боялась, что Акбузат может ринуться в затерянный край мстить обидчикам.

Вспомнив о нем, Хумай вздохнула. В последний раз они виделись 3 луны тому назад, и ей очень хотелось вызвать его с небес, где он проводил всё свое время, чтобы отправиться на нем к матери. Но чувство вины, усилившееся после вчерашнего разговора с отцом, вновь неприятно защекотало ее в груди, и она решила оставить обе встречи до лучших времен.

Хумай еще какое-то время поиграла с солнечным лучом, который весело перепрыгивал с одного её золотистого локона на другой, но потом, умывшись, надела широкие штаны, длиннополую рубаху белого цвета с оборками по подолу, сверху которой повязала нагрудную повязку и фартук и накинула на себя черный шелковый елян, расшитый разноцветными нитками и украшенный позументами. После этого Хумай обулась и только затем причесала свои волосы в две косы и повязала на лоб ленту, оттороченную монетами.

Выйдя в главный зал, она никого в нем не обнаружила. В задумчивости она постояла некоторое время, раздумывая, куда бы направиться, как вдруг из открытого окна послышался заливистый смех. Хумай с интересом выглянула и увидела, что на заднем дворе репетируют танец девушки. Среди них была и Айхылу, которая, увидев ее, приветственно замахала, предлагая присоединиться к ним. Хумай, улыбнувшись, кивнула ей и вышла к ним из дворца. Девушки стояли в шахматном порядке в два ряда, все они были одеты в одинаковые светло-зеленого цвета платья, сверху которых были накинуты черные бархатные еляны, на груди у них красовались монисто, на головы были повязаны ленты с монетами, точно такие же, какую повязала себе Хумай.

– Чем вы занимаетесь? Репетируете новый танец? – спросила она.

– Да, – закивали девушки. – Мы разучили песню о любви девушки и батыра, и хотим исполнить эту историю в танце. Будем танцевать его на Сабантуй.

– Присоединяйся, Хумай! – воскликнула Айхылу. – Ты даже одета почти как мы, только рубаха белого цвета, так что будешь девушкой, как раз она в свадебном наряде должна танцевать.

– Не успела я прийти, а вы мне уже главную роль приготовили! – улыбнулась Хумай. – Ну а кто исполняет роль батыра?

– Его нет в этом танце. – пояснила одна из девушек, Зухра.

– Как же так? – удивилась Хумай. – История любви девушки и батыра, да еще и она в свадебном наряде… Что-то я не совсем понимаю. Батыр должен быть!

– Он ушел воевать с дивами, а молодая жена осталась ждать его. Танец показывает все ее переживания, ведь он ушел давно и его все нет и нет, а она даже не знает, где он находится и что с ним сталось.

Хумай почувствовала, как какое-то неприятное чувство шевельнулось у нее в груди.

– Вот как! – хотела она сказать непринужденно, но вместо этого прохрипела. – Кто же вам пропел такую интересную песню?

– Да тот кунак и пропел, который рассказывал о затерянной земле. – пояснила Айхылу. – Он говорил, что на его родине эта песня известна всем.

Хумай вспомнила, что старец был с домрой в руках и частенько что-то наигрывал на ней.

– Давай, Хумай, вставай! – потрясла ее за руку сестра. – Ты у нас лучшая танцовщица, тебе и танцевать главную роль.

– Нет, знаешь, Айхылу, мне как-то не хочется. – Хумай попыталась высвободить руку, но к ней сразу же подбежали девушки и разом заговорили, уговаривая разучить с ними танец. Хумай в ответ лишь покачала головой. – Что-то я себя не очень хорошо чувствую. Да и ваша история грустная…

– Брось, Хумай! – засмеялась Айхылу. – Это всего лишь песня! Станцуем вместе на празднике Сабантуй! Отец будет рад посмотреть на нас.

При упоминании отца Хумай вновь ощутила угрызения совести, и, вздохнув, встала в центр композиции.

____________________________________________________________

День, на который был назначен Сабантуй, выдался очень жарким. Даже Хумай, дочери Солнца, было душно. Щеки её раскраснелись от духоты, и она всё порывалась снять свой девичий кафтан, но Айхылу одергивала её всякий раз и не давала этого сделать.

– Хумай! – покачала она головой. – Сегодня праздник, и мы все должны быть празднично одетыми. Увидит тебя Тенгри и рассердится, будешь знать!

– Тенгри никогда не приходит на праздник… – вяло сопротивлялась Хумай.

– Может, и не приходит. – пожала плечами Айхылу. – А, может, и приходит. Мы никогда этого не узнаем. Наше дело маленькое: удобрить небесного отца на хороший урожай.

Хумай промолчала. Отчего-то сегодня у нее было тревожно на сердце. Ничто не радовало её, а трепетное ожидание праздника будто сметало какое-то другое чувство. То ли страх это был, то ли гнев, то ли злость. Впервые в жизни на скачках, осматривая лошадей перед забегом, она не смогла определить будущего победителя, хотя всегда это делала безошибочно. А сегодня она лишь рассеянно посмотрела на них, и, задумавшись, забыла, зачем она это делает. Из оцепенения её вывел громкий свист, означающий начало скачек. “Уже бегут…” – рассеянно отметила про себя Хумай и не смогла вспомнить, о чем она только что думала. Наблюдая за лошадьми, она механически подумала, что надо было позвать Акбузата. Когда он рядом с ней, тревожность снимает как рукой. Ничего не страшно. Именно с него началась её любовь к скакунам. Хумай вспомнила отрывок из детства: она, ещё малышка, стоит перед Акбузатом и смотрит на него снизу вверх, он кажется ей настолько громадным, что заполняет собой весь мир. Огромные крылья его, такие сильные, возвышаясь, трепетали где-то высоко над ней, из ноздрей шел пар, время от времени он испускал громкое ржание и нетерпеливо переступал копытами. Но вот Хумай потянулась к нему ладошкой, и тулпар притих. Склонил одно колено, и медленно наклонил голову к ней. Сердце у нее замерло сначала от страха, а потом, когда он осторожно лизнул её ладонь, от радости затрепетало. “Ты – мой”, – шептала она ему на ухо и гладила его красивую, огненно-яркую, гриву, а он лизал ей руки. С тех пор много воды утекло, в какие только передряги они с Акбузатом не попадали. Сколько раз устраивали за ними погоню, но никак не могли дивы и змеи его догнать. Уж сколько ловушек они расставляли, сколько пытались поймать и оседлать его, но никак не могли понять простую истину: сила в нем бесконечна.

После скачек Хумай с подругами отправилась посмотреть на куреш. Они подошли к тому моменту, где боролись два последних батыра, деливших первое место. Оба они были рослыми, здоровыми мужчинами, равными по силе. Обхватив друг друга расшитыми ромбовидным узором и завитками полотенцами, каждый из них пытался повалить соперника на землю, но оба устойчиво стояли на согнутых ногах и не поддавались. Их тела покрыла испарина, лица покраснели, раскосые глаза налились яростью. Они крепко держали свои полотенца и кружили, низко опустив головы и не глядя друг на друга. Время от времени соперники пытались подставить ногу друг другу и опрокинуть через нее, но каждый из них оставался на чеку и не поддавался. Казалось, что этот затянувшийся боевой танец не закончится никогда, и зрителей охватывал всё больший азарт. Толпа зевак всё больше волновалась, кто-то кричал, а кто-то свистел.

– Посмотри, какой красавец, Хумай! – шепнула ей Ямиля и показала на одного из батыров. – Все девушки во дворце о нем только и говорят.

– И ты, Ямиля? – улыбнулась Хумай.

– Нет, что ты. – испуганно помотала головой Ямиля. – Разве я под стать такому батыру?

– А какой он батыр? – спросила Хумай. – Одолеет моего Акбузата, как думаешь?

Ямиля рассмеялась.

– Акбузата – вряд ли. Он у тебя такой… – Ямиля запнулась, подбирая слово. – Свирепый! Ему и батыр под стать нужен. Даже и не знаю, Хумай, есть ли такой на свете, кто сможет на коня твоего седло накинуть.

Легкая полуулыбка тронула губы Хумай, она уже собиралась что-то ответить, как вдруг толпа восторженно взревела. Егет, о котором говорила Ямиля, победил своего соперника. Он стоял над лежавшим на земле соперником и спокойно улыбался. Хумай молча наблюдала за ним. «Красив. Силён. – думала она. – Но так мал для Акбузата!». Раздавшийся голос отца над головой испугал её.

– Ты не смотришь на обычных парней, Хумай? – в его тоне ей почудилась легкая насмешка.

– Ты подслушивал наш разговор с Ямилей? – рассмеялась Хумай, но тут же серьезно ответила на его вопрос. – Не смотрю, отец. Никто из них не одолеет Акбузата.

Хумай отошла от толпы. Самрау взял её под руку и пошел рядом с ней.

– Я не осуждаю тебя. С твоим конем не каждый справится.

– Только один. Ты же знаешь. – спокойно ответила Хумай.

– Ох, Хумай… – вздохнул падишах. – Где-то точно такой есть.

Самрау повел её в юрту, где стояли столы с угощениями и где вовсю хозяйничала Айхылу.

– Отец! Хумай! – вскричала она, увидев их. – У нас уже готов чак-чак.

Усадив их за стол, она забегала вокруг них, захлопотала, наливая чай на травах.

– С тобой собирали, Хумай, помнишь? – улыбнулась она.

Хумай кивнула и вновь вспомнила, как на закате её нёс на руках Урал и как смешались запахи дикой земляники и ароматы трав в поле, а сердце её билось так гулко и сильно, что казалось вот-вот оно не выдержит и остановится. Следом она словно вновь услышала визгливое пение точившегося в руках Шульгена ножа. От нахлынувших воспоминаний к горлу подкатила тошнота, и она поспешно убрала чашку подальше, а к чак-чаку так и не притронулась, в отличие от отца, который с удовольствием пил чай и нахваливал младшую дочь. Айхылу лишь улыбалась ему в ответ, сияя своими ямочками на щеках. Хумай невольно залюбовалась ею – так была она хороша.

После того, как отец ушёл, Айхылу обратилась к ней:

– Ты готова? Скоро наш танец.

– Да, – кивнула Хумай. – Я запомнила все движения, не переживай.

– Что с тобой? – Айхылу взяла её за руку. – Ты как будто сама не своя.

– Не знаю, – почему-то в этот момент захотелось расплакаться, но Хумай умела держать себя в руках. – День жаркий. Танец мне не нравится. Грустная история у него.

– Ну что ты, сестра. Это ведь жизнь. – сказала Айхылу.

____________________________________________________________

Когда они подошли к сцене, их уже ждали взволнованные предстоящим танцем девушки. Все они были статные и красивые, одетые в черные еляны, которые делали их стан ещё тоньше, ещё статнее. Многочисленные монеты, вплетенные в их косы, весело звенели и были слышны на всю округу.

– Где же вы ходите?! – девушки стайкой подлетели к сестрам. – Мы уже вас заждались!

– Мы пили чай с чак-чаком! – улыбнулась им Айхылу. – Я угощала отца и Хумай.

– А у нас уже всё готово, – сказала Зухра.

– Музыканты? – спросила Хумай.

– Все здесь. Ждали только вас.

Девушки выстроились в ряд. Застыли словно статуи, опустив глаза и раскинув руки в стороны, лишь взволнованное дыхание, поднимающее и опускающее грудь, выдавало в них жизнь. Первый аккорд прозвучал нежно, как будто донёсся издалека, и девушки сразу встрепенулись, задвигались, потекли, словно ручеёк, в лад, красивые и горделивые. Хумай вела в танце. Изначально планировалось, что она будет изображать безутешную жену, муж которой ушёл на войну, но она ввела некоторые изменения в танец, и теперь с достоинством играла главную роль в танце, а её героиня вместо рыданий вела себя очень сдержанно и не давала волю эмоциям. Зритель мог лишь догадываться по некоторым движениям, какая буря на самом деле в сердце героини. Краем глаза Хумай заметила, что за ними наблюдает отец. Он стоял позади всех зрителей и любовался ими. Она знала, что отец любит смотреть на девичьи танцы. С их с Айхылу малых лет Самрау настаивал на занятиях танцами, а они и не были против. Особенно Айхылу. Вот уж кто любил танцевать!