ФОНТАН

– Мистер Слэйн, Вам пришло послание от представителя компании «KSP», мне нужно для Вас его вывести на полный экран, подключив интеллектуального помощника?

– Соединяй, – ответил с нотками легкого раздражения в голосе Слэйн и принял удобную позу в своем обволакивающем термически синтезированном каучуковом кресле, в котором были нейронные чувствительные присоски.

Через некоторое мгновение на полном экране появилось лицо молодого человека в очках, с виду лет двадцати пяти, который посмотрел на Слэйна озабоченными и при этом сильно испуганными и уставшими глазами. Он спешил, поэтому сразу же начал свой доклад. Его волосы напоминали выцветшую сухую солому, к тому же он явно не знал, что такое расческа. Мешки под глазами говорили о том, что он мало спит. Иногда его лицо изображало нервную гримасу, которая состояла из неудачно наигранной улыбки, желтых зубов и поднимающихся пышных бровей под цвет волос.

Он выводил поля вокруг себя, потея, показывал схемы, напоминающие сплошные зигзаги. Молодой человек сильно волновался, это было видно сразу. Видимо, забыл с утра принять капсулу энергенов уверенности и витаминов, скорее всего, они у него закончились.

На манжете его белой рубашки располагалась почти незаметная кровавая точка – сигнал о том, что утром из-за давления у него шла кровь из носа и ушей. Это ещё раз доказывало, что несчастный не заметил, что его запас энергенов закончился.

Слэйн загадочно закатил глаза, будто увидел что-то интересное на потолке.

«Есть ли в этом мире такой волшебник, который избавил бы меня от этого человека?» – только и подумал он. Когда же он уже закончит? Что ж, пора его прервать и, бросив на него задумчивый, понимающий взгляд, резко перефразировать то, о чём он говорил в самом начале своего доклада. Мысленно вернуться назад и столкнуть его с очевидным фактом – это полный бред!

Нахмурив брови, Слэйн резко перебил рассказчика вопросом:

– А где же самое главное? Где Ваши гарантии? Ответственность ведь, премногоуважаемый Вы мой аналитик, превыше всего!

В течение короткого промежутка времени Слэйн разложил представителю компании сложную систему процентов реальности и простого человеческого фактора, который умело маскируют под словом «Гарант». Он знает, что половина «Гаранта» по процентному соотношению человеческого фактора не реализуется в действительности. Он говорил чётко и без нервозности, чувствуя свою победу. И в то же время Слэйн думал: «Ну что, заглотнул? Это тебе от меня личный энерген внушаемости к реализации. Ну, теперь откашляйся и прими своё поражение. Иди, готовься по-новой, студент».

После всего сказанного он замолк и стал ждать реакции молодого человека.

Представитель компании виновато опустил глаза, свернул последнее окошко со схемами своей мини-организации и начал обещать:

– Мистер Слэйн, в ближайшее время наша компания разложит в этой схеме всё по полочкам, высчитает каждый процент и вышлет результат. Ваш «Гарант» теперь под нашей ответственностью. Завтра мы вышлем обновлённую версию на сайт Вашей компании. Благодарю Вас за уделенное нам время.

– Буду ждать, – быстро ответил Слэйн и сразу нажал пальцем на размытые знаки отбоя виртреального вызова, свернув рукой изображение. Сделал он это таким изящным движением, что одновременно напоминал дирижёра в оркестре виртмузыкального неоклассического плейлиста и виртреального порноактера, нейтральный человеческий аватар которого делал «тот самый заветный шлепок» по упругим ягодицам своей коллеги.

Через мгновение Слэйн недовольно заерзал в кресле. Как же достали! Это просто невыносимо. Жутко болит голова и трудно дышать.

Оттянув удушающий галстук, Слэйн набрал номер Мишель. Через секунду перед ним всплыло изображение недовольной куклы с неестественно пухлыми губами. Она незамедлительно ответила:

– Слушаю, мистер Слэйн!

– Мишель, у меня на сегодня запланированы ещё деловые виртвстречи?

– Ещё два клиента, мистер Слэйн. – Её искусственно подкачанные губки с неестественным цветом янтарного воска слегка сжимались в миниатюрный бантик.

«Вот ведь чертовка», – подумал он и тут же ответил:

– Перебрось, пожалуйста, эти встречи на завтра. Скинь пока им ссылку моей прошлой схемы проекта, пусть изучают. На сегодня все дела остаются без моего участия. Мне нужно съездить в медицинский центр, чтобы купить капсулы от зависимости и энергены, а то у меня жутко болит голова.

По отработанной схеме делового общения он проговаривал слова быстро и без единой запинки.

Мишель ответила таким же нарочито деловым тоном:

– Да уж, выглядите Вы сегодня не очень хорошо, дорогой мой мистер Слэйн. Я сделаю всё, что Вы мне прикажете, только назовите время, и я отправлю Вам ссылкой треугольник в кубе с 25-кратным замедлением для лучшего освоения мысли. Когда Вы зайдёте на портал виртреальности, Вам нужно вызвать меня с помощью моего кодового имени «Корпорация Мишель». Буду ждать Вас на чашечку кофейного энергена. Заходите в гости.

Мишель встала со своего рабочего места и, обернувшись, погладила рукой по своим миниатюрным, при этом приятно и гармонично вплетенным в общую картину форменным ягодицам и поправила случайно задёрнутый кверху уголок своей юбки. Округляя свои упругие бёдра, лёгкой и уверенной походкой она подошла к соседнему столу, где располагался кофейный аппарат с энергеном. Наблюдая за взглядом Слэйна, она немного прищурила глаза и, продолжая слегка сворачивать свои губы бантиком, уже через мгновение, моргнув одним глазом, с заигрывающим смешком закрыла окно вызова.

Поправив стойку своей белой сорочки, Слэйн по привычке покрутил своими любимыми запонками, которые ему очень нравились. На них были искусно выведенные и соединённые в одну композицию маленькие сапфиры в виде маленького дерева.

Он поднялся с кресла и направился в сторону лифта.

В голове продолжали тараторить чьи-то голоса, хотя виртреальность в этот момент для Слэйна находилась в спящем режиме.

Голоса эти часто не давали покоя несчастному Брюсу. Это раздражало его и одновременно сокращало ему общее здоровье в общей статистике его личного виртаккаунта.

Как же это просто – в моменты, когда начинает болеть голова, выйти из небоскреба и прогуляться до охраняемого сквера с единственным в этом огромном мегаполисе фонтаном.

Сквер привлекал Слэйна своей уникальностью. Несколько скамеек, стоящих по кругу, искусно сочетались с парой развесистых дубов, а самой главной достопримечательностью был огромный фонтан. Это была статуя маленького Амура, натягивающего тетиву своего лука, чтобы пустить свои заколдованные стрелы в направлении смотрящего на него человека.

Слэйну сразу вспомнилось, что фонтан хотели снести, а на его месте установить один из автоматов энергополя. Эти творения неунывающего профессора Эдинсона красовались уже во многих городах страны. Об этом писали в местных виртновостях, которые Слэйн читал с волнением, а ужасающие подробности он получал от виртуального друга Аль Капоне.

– Кто он, этот Аль Капоне? – иногда спрашивал Слэйн сам себя. – Откуда я его знаю? Он не из моего колледжа, тем более фотографии, которые присылает этот тип, больше похожи на качественно сгенерированную копию, чем на оригинал.

Думы и сомнения разрывали голову несчастного Слэйна – на фотографиях был изображен человек, очень похожий на него, стоявший в обнимку с этим самым Аль Капоне. Но в памяти не сохранилось ни одного воспоминания, поэтому всё казалось сильно неправдоподобным и приукрашенным. В ответ Слэйн начинал писать, что человек на фотографии лишь похож на него, но им не является. В свою очередь Аль Капоне в ответ на это присылал хохочущие на всю комнату виртсмайлики. Так прошел год, и в итоге Капоне каким-то невообразимым образом действительно стал студенческим другом Слэйна. В самом начале Слэйн очень хотел разобраться во всём этом беспорядке, но как только он начинал «копать» глубже, то с глубоким разочарованием замечал, что совершенно не помнит ни одного учебного дня в колледже. Его личного врача звали Мэйсом, и он уверял Слэйна, что потеря памяти произошла из-за аварии и что со временем память будет постепенно восстанавливаться.

– Да и ладно, – успокаивал себя Слэйн. – Интересный и загадочный тип этот Капоне, а жизнь настолько скучна и однообразна. Почему бы и не поиграть в подобные детективные игры? Пожалуй, это одна из главных слабостей современного человека – легко и безгранично влюбляться в загадки и головоломки.

Слэйн двигался к своему любимому месту, и мысли целиком охватывали его мозг, периодически сменяя друг друга. От этого начиналась жуткая мигрень.

Автоматы для энергополя были как зарядка для батареек.

– Но ведь люди не роботы! – упорно сам себе твердил Слэйн.

Совсем недавно, после просмотра одного запрещенного фильма, он стал менять своё мнение по поводу всего, что его окружало в действующей реальности. Например, про то, что профессор Эдинсон – не человек только потому, что все его методы основаны на гениально простом материально-энергетическом поле. Всё у него просто: человек выпил энерген и счастлив, оптимистически улыбается, доволен жизнью. Если не выпил, то всё – конец, финито, чёрная депрессия, которая ведет к полнейшему безумству.

Когда Слэйн подошёл ближе к скверу, у него неожиданно что-то щёлкнуло в голове, словно маленькая помеха в передаче виртреального изображения во время сильного ветра.

– Слава Истине Величайшего Существования! – еле слышно прошептал Слэйн.

Фонтан ещё не был тронут цепкими когтями органов контроля действий сторонней реальности. Он здесь, в нём амурчик, пускающий стрелы неизвестной любви. Сверкающая на солнце струйка воды, выходящая из его маленького достоинства, словно давала ему огромное превосходство перед миром наблюдателей. Видимо, именно это достоинство и спасло фонтан. Это же не классика, а всего лишь модернизм – писающий амурчик, полный любви.

Слэйн часто останавливался здесь. Ему нравилось наблюдать за маленьким микромиром, разворачивающимся перед его взором, рядом с фонтаном.

Время было солидарно с его желанием, оно замедлялось, и он мысленно погружался в непонятное состояние невесомости.

Он садился на одну из скамеек и начинал просматривать несколько кадров из человеческих жизней неизвестных ему людей через водные струи старого фонтана.

Фонтан дышал своими загадками времени. В нём было нечто тайное, закрытое и психотропное.

Когда у Слэйна появлялось желание вкусить сладкие плоды свободы, он часто приезжал сюда, садился на одну и ту же скамейку, доставал энерген и, попивая его, закрывал глаза. Под мягкий шум плеска воды в фонтане он становился совершенно бесплотным, слегка ощутимым, лёгким и нежным облаком. Под закрытыми глазами скрывалось сонное успокоение, и лишь где-то в мозгу продолжала свой разбег мысль о том, что он получил долгожданную минуту свободы. Наконец-то он смог вдоволь напиться приятным и мягким кислородом. Впервые за долгое время он смог сделать долгожданный вздох полной грудью.

В этот раз Слэйн не взял энерген, а просто сел на свою скамейку. Когда он смотрел на переливающиеся струи фонтана, его веки тяжелели. Самым удивительным фактором в этом настоящем проявлении реальности вокруг было то, что в этот самый момент ему больше всего на свете захотелось спать. Слэйн закрыл глаза, виски сжимало неутомимой и тягучей болью.

В его затуманенной усталостью голове начинала играть запретная музыка, совершенно ему незнакомая.

Слэйн потихоньку открыл глаза и вдруг обнаружил, что вода в фонтане недвижима, люди вокруг остановились и замерли. Поднявшись, он плавно развернулся вполоборота и осмотрел перед собой реальность в 25-кратном расширении. В какой-то момент он забеспокоился, потому что данный вирткэчфайл для обновления своего человеческого виртаватара в общей сети виртреальности всегда начинал свою трансляцию только после нескольких бюрократических процедур.

«Вот уж странно», – подумал он, тихо ступая вдоль застывшего фонтана.

Наконец, немного пройдя вперёд, он стал замечать людей на улице.

Пожалуй, эта просто привычка современного человека – способность думать – не исчезла. Везде огромный механизм, и в подсознании люди как бы есть, но на самом деле их уже не существует. Слэйн неожиданно испугался. Он видел вокруг себя людей, но они все как будто замерли, окаменели.

Слэйн тихим, но дрожащим от волнения голосом еле выдавил из себя:

– Не могу понять, что тут происходит?

Когда он проходил через толпу застывших прохожих, ему стало жутко.

Неожиданно он начал ощущать страх одиночества, обволакивающий всё тело и не выпускающий из своих цепких лап. Это ощущение продолжало держать его в сильнейшем напряжении. Страшнее всего для него было то, что все эти люди были на одно лицо, словно какие-то бесчувственные мертвые создания, манекены. Толкая одного за другим, Слэйн случайно повернулся лицом к витрине одного из супермаркетов.

Онемев, с огромными от ужаса глазами он тотчас откинулся назад. Всё тело парализовало, и ощущалось лишь неприятное щекотание ветра в ушах.

* * *

Среди застывших однотипных людей в отражении витрины был молодой человек с длинными, блестящими, чёрными волосами, собранными сзади. Поверх чёрного похоронного костюма было надето чёрное пальто, ко всему облику в дополнение шло бледное, словно мертвое лицо и мрачные глаза со стеклянным, неживым взглядом. В целом парень был приятной наружности, можно было смело утверждать, что он был красив, но особенно выделялись его глаза. Они не выражали никаких чувств, смеялись над миром, от них веяло холодным дыханием смерти. Невыносимо страшно было смотреть в глаза, полные желания бесконечной власти и готовности к насильственным способам для её достижения.

– Кто это? – задал Слэйн вопрос и тут же помотал головой в стороны, стараясь отогнать первую мысль. – Получается, что я, если отражение прямо напротив меня…

Всмотревшись в лица похожих друг на друга людей, он с ужасом начал пятиться назад. Онемевшее тело охватила дрожь. Он упал на колени, и невыносимая мигрень начинала терзать его мозг. Пряча лицо за ладонями, Слэйн пытался закрыть глаза, чтобы они не видели этой страшной картины.

В неживых глазах прохожих мелькали живые моменты, как будто в отражении зеркал из совершенно другого мира. Странного мира, пугающего своей пустотой, с немного знакомой ноткой из далёкого, скрытого за своей туманной пеленой прошлого. Обрывки неизвестной ему прошлой жизни.

Слэйн продолжал смотреть в самую глубину отражения. В ней он видел множество различных сцен: маленькие дети играли в фонтане, девушка обнимала и целовала своего парня, старушка кормила собаку, на обочине у дороги ругались два таксиста. Все эти картины вспыхивали в глазах странного человека ярким огнём – от температуры этого внутреннего пламени сгорало всё живое.

Слэйн чувствовал пламя догорающей свечи, которое обжигало руки, а горячие капли воска стекали по ним. Убрав руки, он по-прежнему видел застывших прохожих с одинаковыми лицами, но внезапно среди толпы заметил мелькающую тень и начал её отслеживать. Она приблизилась к нему, и когда он обернулся, вновь спряталась за его спиной.

«Глупые игры с собственной тенью… Не схожу ли я с ума?» – задался он про себя вопросом, но в следующий момент заметил, как тень в отражении продолжала приближаться к нему.

Время неумолимо бежало вперёд, стоп-кадр, и она, обхватывая голову Слэйна, начинала с невероятно мощной силой её сжимать. Ощущалась жуткая боль, сопровождаемая его собственным стоном. Она загоняла его в самый угол. Сначала давила, затем резко отпускала, после небольшой передышки начинала новый разгон и снова зажимала.

Непонятный сгусток, который образовался после этого, подкатил к горлу. Слэйна начало тошнить. Открыв глаза и продолжая сквозь слезы извергать рвоту, он постепенно стал различать текстуры перед собой.

Немного успокоившись, Слэйн увидел размытые кружева огней большого мегаполиса.

Наступили сумерки. Вокруг знакомого сквера с фонтаном всё ещё проходили незнакомые люди. Витые ножки скамейки находились прямо у его измождённого бледного лица – Слэйн лежал на земле. «Кажется, будто это предсмертные муки», – испуганно думал он.

Это ненормально, нужно срочно соединиться с доктором Мэйсом. В одно мгновение его накрыла паническая волна.

Быстро настроив параметры для соединения с виртреальностью, охрипшим голосом он прокричал:

– Оператор, срочно соедините меня с доктором Мэйсом!

На экране голограммы вновь появилось изображение девушки с платочком оранжевого цвета на шее.

– Здравствуйте, мистер Слэйн, информация до доктора Мэйса дошла, через десять секунд я Вас соединю.

Слэйн молчал, настраивая для начала искусственную улыбку.

– Здравствуйте, милый мой голубчик Брюс, – с такого приветствия начал доктор Мэйс. – Что у Вас случилось? – спросил он, и его лысая голова повернулась к Слэйну.

Он был похож на сумасшедшего доктора из лагеря смертников времён войны прошлого столетия. Слэйн усмехнулся, подумав об этом, – подобного героя он видел в одном чёрно-белом запрещённом фильме.

На блестящей голове Мэйса красовалось огромное родимое пятно, вокруг которого было несколько маленьких, похожих на капли, которые спускались ниже ко лбу. Лицо его было похоже на дряблую резиновую маску с красновато-жёлтыми оттенками. Его с неестественным металлическим блеском глаза были маленькими щёлками, которые пристально смотрели во все стороны. Их закрывали круглые очки, такие же маленькие, как и его уши, так сильно напоминающие поросячьи хвостики. В целом этот доктор своим видом и поведением не вызывал ничего, кроме отвращения.

Слэйн начал рассказывать ему о своей проблеме со снами, о головных болях и тошноте. Мэйс слушал, а его седая бородка (прекрасное дополнение к его гадкому виду) покачивалась в такт его кивающей пятнистой голове.

– Всё понятно. Всё, как и раньше. Вы принимаете энергены и капсулы, которые я Вам прописал в прошлый раз?

– Конечно же, принимаю, док, – неожиданно даже для самого себя, словно отчеканивая слова, без запинки произнёс Слэйн. – Я всё делал так, как Вы мне говорили, – сказал он, повышая тон, и продолжил рассказывать о том, что с прошлого сеанса прошло три месяца, но сны и головные боли так и не прекратились, а лишь усилились. – Сначала они повторялись с периодичностью раз в неделю, затем каждые трое суток, пока не овладели каждым утром, днём и вечером.

Слэйн открыто критиковал доктора и его метод с капсулами и энергенами. Искренне доказывая свою правоту – истину неизлечимо больного человека, он отмечал, что все средства, известные современной медицине, помогают лишь на некоторое время. Боли усиливались вдвойне и становились ещё сильнее. Холодным металлическим по тональности голосом властителя он рапортовал Мэйсу о том, что привлечёт его к дисциплинарной, высшей мере наказания за обман.

– Тише, ну что же Вы, голубчик, так сразу? Хорошо, Брюс, я Вас понял, в этом деле главное – это сохранять концентрацию внимания и действовать спокойно и уверенно, без паники! – ответил Мэйс, улыбаясь желейными губами. – Жду Вас завтра у себя в любое время суток, начиная с обеда и заканчивая ночным энергеном. И настоятельно прошу Вас не беспокоиться. Сегодня же примите двойную дозу энергена успокоения. Пусть это и не самый лучший совет, но поспешу Вас заранее успокоить, что это поможет, и за одну ночь ничего особенного не произойдет. Доверьтесь мне.

– Я Вас понял, док. Что же, тогда до завтра, – лукаво оскаливаясь, Слэйн одним движением руки в сторону свернул голограмму доктора Мэйса.

Как только она исчезла, следом появилась голограмма оператора – той самой девушки с оранжевым платком. Слэйн задумался о том, как выглядела оператор в прошлый раз, и понял, что перед ним была уже не она. Эта была очень похожа на предыдущую, практически точная копия.

– К Вам подключается миссис Дженнифер Лэддис, мистер Слэйн, соединить вас? – улыбаясь, спросила оператор.

– Да, пожалуйста, – быстро ответил Слэйн, меняя лукавый оскал на спокойную безразличную улыбку.

Сидя в аэромобиле, он принял голограмму от жены – «Любимый Джем».

История их знакомства проста и особо не впечатляет каким-то интересным повествованием, да и начало, как это часто и бывает, было будто бы подстроено по сценарию кого-то. Так что же было?

Слушая свою жену, Слэйн погрузился в воспоминания. Была корпоративная вечеринка компании, на которую один из любимейших сотрудников директора – Слэйна-старшего – привёл свою дочку. Как и всегда на подобных мероприятиях, было очень скучно. В тот вечер, перепив антистрессовых энергенов, Слэйн был довольно разговорчив со всеми. Тут, как нельзя кстати, рядом оказалась Дженнифер, или просто Дженни.

Вечер был скрашен общением и флиртом с молоденькой красавицей с интимным продолжением в её пентхаусе. Как позже выяснилось, Дженни была совершенно ни при чём. Во всяком случае, она так отшучивалась первое время. Их роман закрутился молниеносно. Хотя было очень странно, что подобное могло произойти с таким невыносимым снобом, как Слэйн. Ему верилось в это с трудом, он всегда думал, что встреча с Дженни была подстроена их родителями. Так это или нет, но одно ему было до сих пор непонятно – как он мог полюбить человека, к которому чуть позже, после всех признаний и прочих слов сделки о партнёрстве, остался совершенно равнодушным? Имелись какие-то доказательства этой так называемой любви – видеоматериалы, заложенные внутрь чипа Слэйна, но почему-то иногда ему казалось, что это больше похоже на игру или ток-шоу. Во всём чувствовался неудачный сюжет для любовного романа с оттенками дешёвого, бульварного чтива.

* * *

Он устал от постоянного самообмана. Каждое утро, вставая с постели, Слэйн чувствовал себя истощённым от жизненных обстоятельств, сложившихся именно таким образом. Устал от того, что он муж, что эта совершенно чужая для него женщина – его жена.

Между ними была любовь вселенского масштаба, и есть некоторые доказательства, но самое ужасное, что это нигде не запечатлено, в памяти ничего не отложилось, а сердце при виде её не начинало бешено колотиться. Слэйн продолжал углубляться в свои мысли, с интересом осматривая при этом голограмму жены.

«Да нет же! У меня всё отлично, я просто устал», – подумал он, улыбаясь собственным мыслям в ответ.

– Дорогой, ты уже готов? – спросила её голограмма и мгновенно добавила с более нервной тональностью в голосе: – Я уже выезжаю в ресторан. Звонила твоя мама. Она передала, что они с отцом уже ждут нас. Поторапливайся! Жду тебя там, целую и до встречи.

Она говорила, а её губы искусственно подрагивали в такт её словам, и слегка закатывались неестественным образом красивые глаза.

– Я тебя понял и услышал, – единственное, что произнес за всё это время Слэйн.

Она всегда говорила ему, что её пугают подобные припадки. Однако человеку свойственно знать правду.

Существует тип людей, которые живут и стараются её не замечать, будто правды нет в этом мире. Весь парадокс в том, что они же и борются с её проявлениями, хотя по-своему уверяют, что стопроцентной правды нет, при этом слепо, с безнравственностью и насилием навязывают своё правдивое мнение. Ещё есть редкий тип людей, их небольшое количество, которые верят в собственную правду, не распространяя её на других. Они здраво и логично утверждают, что правда у каждого своя и что это понятие сугубо личное.

Придя домой, Слэйн не переставал размышлять на эту тему, параллельно занимаясь другими делами: он провёл процедуру ионоочищения тела, выпил две порции антидепрессанта-энергена и подобрал для себя костюм.

Что есть правда для него? Мысленно он мог задавать себе подобные вопросы, но ни на один из них не находил достойных ответов.

Это то, чего он не знает точно, так же как и все люди. Это то, что будет, возможно, завтра. А ещё правда в том, что он совершенно не хочет полностью знать все тайны, и поэтому ему настолько ненавистно значение слова «ЗАВТРА».

Думы о завтрашнем дне постоянно приводят в один и тот же тупик, в который все так или иначе попадают снова и снова. Самый первый человек на Земле, видимо, был таким же наивным простаком.

Если счастье существует, то оно может быть только здесь и сейчас. И никак иначе.

В раю или аду нет завтрашнего дня. Если эти места существуют, то у них в запасе есть вчерашние дни и они тесно переплетены с действующим небытием.

Пожалуй, это и есть настоящая свобода, чистая, ничем не разбавленная. Это и есть счастье – насладиться хотя бы одной драгоценной каплей существования в настоящий момент.

Круговорот или же просто вечная мельница?

Скучный мир создан по схеме только одного круга – геометрической фигуры. Вспоминается капля воды, которая, скатившись по руке, падает с кончика пальца в маленькую лужицу, при этом образуется круглый развод, а следом появляются всё новые и новые кольца.

Необычные мысли – это словно выковыривать непонятно что из неизвестного тебе блюда.