Зорка Венера

– Был я в центре города, Большая Дворянская у вас там, да? —Кира кивнула, хотя парень почему-то произнес дореволюционное название улицы. – Захотелось по улицам походить, три года нормальных людей не видел. Стоял на переходе, впереди парочка, девчонка и пацан. Слышу, та говорит, мол, такой прекрасный у нас город, всё так классно, но только портит всю картину вот это. И показывает на билборд, где фото погибшего героя. «Зачем это здесь? Это можно куда-то убрать?» Знаешь, что пацан ей ответил?

Фёдор подождал немного, будто хотел услышать ответ Киры. Но она поняла: нет, не поэтому.

– Он сказал: «Просто не обращай внимания». Нет, я не к тому, что война должна быть везде, как раз таки здесь её не должно быть. Упаси Бог. Но Москва, Питер или вот ваш Воронеж не должны делать вид, что её нет. Для вас же войны нет, так?

Кира отвернулась, уставилась в окно.

– Да, так… Она где-то далеко. Зачем это надо, наверное, спрашиваете, можно было бы по-другому. Весь мир против нас. Куда мы полезли, кто мы такие?! Ведь против нас все!

Кира перевела взгляд на этого странного Фёдора. Он что, телепат, мысли читает? Только недавно она всё это бабушке выкрикивала, возмущалась, протестовала…

– Убивают людей. Молодых ребят. Вы этого все хотите?! Нам недостаточно было жертв тогда, на той войне?!

– Знаешь, в чём главная проблема любой войны? Вера в то, что ты делаешь, – правильно.

Сидевший только что рядом с ней простоватый парень вдруг словно подтянулся. Простота растворилась в жёстком прищуре глаз, ставших прозрачно-ледяными. Кира даже поёжилась.

– Россия никогда не побеждала благодаря, всегда вопреки. Никто с нами не собирается договариваться. Мы никому в этом мире не нужны, кроме нас самих. И пока каждый это не поймёт… А всего-то нужно избавиться от нытья. Мы должны найти свою цель и смысл. Когда мы поймём, что готовы отдать за свою цель, наша жизнь наполнится смыслом. Высокие слова, думаешь?

Кира пожала плечами. Да, именно это она и подумала.

– А я не знаю, как по-другому сказать. У меня в голове вот так всё сложилось. И вот ещё что. Всем нам что-то придётся потерять и отказаться от чего-то привычного. Вы же с детства только о своей значимости думаете, о том, как вокруг вас всё вращаться должно. Думаешь, не знаю, что вы все, студенты, школьники, а есть кто и постарше, сейчас обсуждаете? Братец у меня в девятом классе. Не, ребята, жертвовать чем-то придётся, и это нормально. Это нужно и необходимо. И тогда победим. Никто не начинает военные операции просто так, особенно когда международные последствия… такие. Значит, причины были о-о-очень серьёзные, поверь.

– Ты кто? У тебя диплом Гарварда? Сколько же тебе лет? – Кира изумлённо смотрела на Фёдора.

– Ну… хватила. В армии служил, там у нас капитан был, историей увлекался. И меня увлёк. Вернулся, стал готовиться, хотел поступать на исторический, да. Только вот такая беда со мной приключилась, и всё в тартарары… А там, где я был, своя школа. Почище Гарварда. И лет мне немного, поистрепался только чуть.

– А теперь? В смысле учёбы?

– А теперь… Как Бог даст.

Кира молчала, она не знала, что ему говорить. Но где-то очень глубоко в ней начала зарождаться странная непонятная мысль. Она попробовала ухватить её за кончик и размотать. И тогда эта мысль показалась ей настолько неправдоподобной и сумасшедшей, что Кира попыталась тут же её прогнать. Но было уже поздно. Мысль висела перед взором, как транспарант на демонстрации. Ещё и светилась неоном. Кире захотелось заплакать. А Фёдор снова улыбнулся и, подхватив рюкзак, поднялся.

– Бывай, красавица. Всё будет хорошо. И знаешь, мне тебя Бог послал.

И пошёл за билетом.

Кира встала. Нет, Фёдор, это мне тебя Бог послал.

Она вышла из здания вокзала. На площади стоял памятник полководцу, генералу Ивану Черняховскому, освобождавшему Воронеж во время Великой Отечественной. Генерал смотрел на нее со своего постамента и словно спрашивал: «А кому сейчас легко? Думаешь, мне было на фронте просто? Или тогда, когда в Вильнюсе решили памятник демонтировать… А воронежцы приняли решение его забрать и в город привезти. Очень сложные были переговоры. Но я здесь, среди своих. И ты прими решение, думай!»

Кира тряхнула головой. Ну еще не хватало мистики! Но она же въяве слышала голос генерала. Да, слышала. И услышала. У первого же встречного молодого мужчины спросила:

– Вы не знаете, где здесь военкомат?

Он удивлённо оглядел её с головы до пят и махнул рукой куда-то вправо.

– Вот, до перекрёстка, а потом налево свернешь, на Урицкого. Там сразу поймёшь…

Кира зашагала к перекрёстку, не оглядываясь. Впрочем, даже если бы она обернулась, вряд ли увидела того, кто следовал за ней буквально по пятам. Так хорошо он маскировался.

***

Очередь в регистратуру поликлиники, как всегда, вилась до самого входа. Татьяна Кирилловна вздохнула и пристроилась в конец. Тяжёлые думы одолевали, толклись в голове не хуже этой очереди, вяло переругивались, освобождали место другим, ещё более горьким и тягостным. Ну почему, почему всё это именно с ними должно было случиться?! Почему она ничего не знала о своей дочери, где, когда она упустила тот момент, когда Кира перестала ей доверять?

Она не хотела признаться себе, что Кира очень изменилась, когда Татьяне Кирилловне пришлось развестись с её отцом. Кира стала закрытой. На вопросы не отвечала, былые разговоры по душам и вовсе прекратились. А уж когда Степан появился… Татьяна тяжело вздохнула. Нет, а что, ей, ещё вполне молодой женщине, одной нужно было век куковать?! Эгоизм это, одно слово.