Гардемарин Ее Величества. Идентификация

В общем, в воздухе над физфаком ощутимо пахло неприятностями.

Которые меня, впрочем, пока еще не коснулись. Полиция и криминалисты из СК уже вовсю работали, бегая туда сюда, а машины все продолжали прибывать. Вокруг памятника героям Второй Отечественной я насчитал чуть ли не дюжину служебных авто, от обычных легковушек до похожего на буханку автобуса со спецами. Кто-то не поленился вызвать опергруппу, хотя сражаться им было уже не с кем: все до единого налетчики упокоились навеки и теперь мирно лежали на бетонных плитах внизу в черных пластиковых мешках, дожидаясь своей очереди на погрузку.

Казалось, в университетский городок стянулась полиция чуть ли не со всего Петергофа, но меня куда больше интересовали не машины с имперскими орлами на дверцах и капотах, а один-единственный черный седан, на принадлежность которого указывала только «мигалка». Машина остановилась чуть поодаль от полицейских, и наружу выбралась знакомая фигура.

Не то чтобы особенно мной уважаемая, однако достаточно интересная, чтобы я не поленился спуститься со ступеней физфака вниз, навстречу прибывшему господину.

– Так и знал, что и на этот раз не обойдется без вас! – проворчал Соболев вместо приветствия. – Господь милосердный, что здесь случилось?

Его высокородие статский советник вновь облачился в свой обычный наряд – строгий костюм и чуть приталенное однобортное пальто темно-серого цвета. Но прежней суровой солидности, положенной высокому чину Третьего отделения собственной его величества канцелярии, похоже, так и не смог вернуть. Соболев втягивал голову в плечи, все больше напоминая замерзшего тощего голубя, и что-то подсказывало: дело не только в холоде и ветре.

С самой нашей встречи в Стрельне он сидел тише воды и ниже травы. И не потрудился позвонить, даже когда мы с гардемаринами взяли штурмом усадьбу и отправили на тот свет младшего Распутина. Видимо, надеялся, что я поймаю шальную пулю или на веки вечные загремлю в наряд и буду занят настолько, что не найду времени портить ему жизнь своими визитами. Со временем действительно было не очень, а вот с пулей…

С пулей Соболеву все-таки не повезло.

– Что здесь случилось? – с ухмылкой переспросил я. – Откуда мне знать, ваше высокородие? Если мне не изменяет память, ловить вооруженных преступников – работа полиции и Третьего отделения, но никак не курсанта Морского корпуса… Впрочем, не буду держать вас в неведении. Меня пытались убить. – Я развернулся и указал на пластиковые мешки у нижних ступенек лестницы. – Вот они. Но, боюсь, допросить этих почтенных господ у вас уже не получится.

– Прекратите паясничать! – прошипел Соболев. – Вы прекрасно знаете, зачем я здесь!

– Очень надеюсь, для того, чтобы наконец заняться работой, ваше высокородие. – Я пожал плечами. – В последнее время террористы и заговорщики разгуливают по всему городу. Мне одному кажется, что пора что-то с этим делать?

– Довольно! – Соболев поднял воротник и засунул замерзшие руки в карманы. – Вы ведь наверняка не забыли о нашем разговоре… Итак, вы нашли то, о чем я просил?

Мне вдруг отчаянно захотелось рассмеяться. Не просто ехидно похихикать, а заржать – громко, во весь голос, запрокинув голову к затянутому тяжелыми тучами небу, – настолько комичной и нелепой казалось… Все – и разговор, и сама ситуация. Меня чуть не отправили на тот свет, а у лестницы лежало полдюжины трупов. Распутин погиб, и его приспешникам наверняка было не до угроз семейству его высокородия, однако Соболев все это время жил в страхе. Ждал очередного звонка с одноразового неизвестного номера, просыпался посреди ночи в холодном поту, вслушиваясь в тишину за дверью, и дрожал как осиновый лист, но так и не начал действовать.

Видимо, надеялся, что все как-нибудь распутается само по себе. И я, пожалуй, даже отчасти понимал эти чаяния: после смерти Распутина какие-никакие шансы на подобный исход все-таки имелись. Но неизвестные враги ударили снова, и Соболеву пришлось вылезти из норы по мою душу.

Хотя беспокоили его, конечно же, только лишь собственные шкурные интересы.

– Так вас интересует игрушка покойного Резникова? – издевательски поинтересовался я. – Она в надежном месте. Можете не сомневаться.

– Да как вы смеете?! – Соболев схватил меня за ворот форменного пальто. – Вы обещали!

Нет, это уже ни в какие ворота не лезет!

Я поднял руку, нащупал холодное запястье и стиснул. Что-то хрустнуло, и гнев в глазах напротив тут же потух, а сам его высокородие едва слышно пискнул и принялся оседать, будто у него вдруг отказали обе ноги.

– Во-первых, я вам ничего не обещал. А во-вторых, еще раз посмеете хотя бы коснуться мундира Морского корпуса – и я сломаю вам обе руки… Вы ведь не хотите валяться в снегу на глазах у полиции, не так ли? – Я говорил неторопливо и убедительно, чтобы у Соболева ненароком не осталось сомнений в искренности моих намерений. – И в третьих – вы сейчас определенно не в том положении, чтобы чего-то там требовать. Надеюсь, я ясно выражаюсь?

– Да… Да, я все понял! – Соболев кое-как вырвался и со слезами на глазах принялся баюкать помятую мною конечность. – Господи, ну и силища!

– Лишь малая часть того, что вас ждет, если не начнете вести себя прилично, – проворчал я, поправляя крохотный металлический якорь на лацкане пальто. – Может, все-таки объясните, чего ради примчались сюда через весь город и дергаетесь как подстреленный олень? Ни за что не поверю, что вас так встревожило покушение на мою скромную персону.

– Как будто вы не знаете! Арестовали двоих моих людей. И еще пятерых из других экспедиций Третьего отделения… По прямому распоряжению Совета! – Соболев понизил голос и зашипел как рассерженная змея: – Бьюсь об заклад, это как-то связано с покойным Распутиным и той штуковиной, которую вы нашли у Резникова!

– Очень может быть. – Я не спешил раскрывать свои карты. – И очень может быть, что аресты продолжатся и дальше. Так что вашему высокородию стоит проявить осторожность.

Диск из квартиры Резникова я просмотрел весь целиком, однако в захваченную усадьбу ни нас с товарищами, ни, похоже, даже Соболева и других жандармов так и не пустили. Оставалось только догадываться, что там отыскали следователи из Комитета и старший Морозов, который, если верить слухам, не поленился приехать лично. Судя по укреплениям и количеству оружия и бойцов в поместье Распутина, им явно было, что защищать, и компромата внутри хватило бы посадить хоть целое министерство.

Неудивительно, что попался и кое-кто из Третьего.

– Проявить осторожность?! – застонал Соболев. – Господь милосердный, вы хоть можете представить, каково это? Я каждый день выхожу на службы с мыслью, что меня вот-вот арестуют.

И не зря. Меня даже слегка удивило, что никто из подчиненных не раскололся и не сдал шефа. Но то ли тот был не таким уж и плохим начальником, то ли на арестованных вышли через другие ведомства – пока его высокородию, похоже, ничего не угрожало. Хотя бы потому, что эту часть заготовленного Резниковым компромата я предпочел оставить себе.

Пока что.

– Вы должны были отдать эту штуку мне, – продолжал причитать Соболев. – А не Совету – или кому вы там ее потащили? А теперь…

– Все, что я должен, предельно ясно прописано во внутреннем уставе Морского корпуса, – отрезал я. – А все прочее – лишь ваши собственные домыслы.

– Так это значит?..

– Нет, не значит. Расслабьтесь, ваше высокородие. – Я протянул руку и легонько потрепал Соболева по плечу. – Я обещал, что постараюсь прикрыть вас от следствия, и пока что у меня это получается. Но все остальные… Возможно, вам даже придется дать показания – чтобы не разделить их участь.

Соболев дернулся и отступил на шаг, будто испугавшись, что я снова начну разминать ему кости. И явно собрался что-то возразить…

Но так и не успел. Со стороны дороги сердито зарычал мотор, и через мгновение на мощенную бетонными «квадратиками» площадь перед зданием физфака запрыгнул огромный черный внедорожник. Машина в уже хорошо знакомой мне хамовато-развязной манере промчалась между полицейскими авто, круто развернулась и замерла у самой лестницы, едва не проехавшись здоровенными колесами по ближайшему к нам мешку с трупом. Дверь со стороны водителя распахнулась, и на свежий снег спрыгнул не кто иной, как его сиятельство Матвей Николаевич Морозов – собственной персоной.

Кто-то из полицейских тут же бросился поприветствовать внезапно нагрянувшего князя, но тот уже не обращал внимания на рядовых сотрудников ровным счетом никакого внимания. Судя по пружинящей походке и мощи Дара, которая опережала Морозова примерно на десяток шагов, вздымая снежные вихри, его сиятельство уже выбрал себе цель.

Нас… точнее, Соболева – и теперь готовился спикировать на жертву, как сокол на добычу.

– Доброго вечера, судари! – прогремел он чуть ли не на весь университетский городок. Удостоил его высокородие лишь коротким кивком и тут же повернулся ко мне. – Владимир Федорович, надеюсь, этот господин не докучал вам вопросами? Или, не приведи господь, не пытался задержать?

– Даже в мыслях не было, – буркнул Соболев, опасливо отступая на пару шагов.

– Нет, ваше сиятельство. Все в порядке. – Я пожал плечами. – Мы просто беседовали.

В помощи я очевидно не нуждался. Но Морозов явно уже успел накрутить себя, и такой боевой и задорный настрой попросту не мог пропасть зазря. На мгновение мне даже стало жалко Соболева: ведь именно ему приходилось выполнять роль громоотвода, принимая на себя весь незаурядный темперамент его сиятельства.

– На вашем месте, Владимир Федорович, я бы воздержался от любого общения с сотрудниками Третьего отделения. – Морозов шагнул вперед, будто собираясь прикрыть меня от несуществующей угрозы. – Боюсь, тайная канцелярия дискредитировала себя полностью.

Этого он мог бы и не говорить. Судя по арестам чуть ли не во всех экспедициях, столичные жандармы действительно вляпались так, что отмываться придется лет пять, не меньше. Вряд ли следователи, даже действуя по прямому указанию сверху, сумели накрыть всю сеть двойных агентов, но пособникам покойного Распутина досталось по полной. Чистки в рядах спецслужб шли с самого штурма усадьбы, и угодные Совету конторы под шумок вовсю давили тех, кому «повезло» попасться на горячем.

И Морозов тоже давил – лихо и с каким-то почти подростковым садистским удовольствием. Наверняка он и приехал только для этого – а вовсе не потому, что так за меня переживал. Просто решил покуражиться, а Соболев не смел даже поднять голову.

Да и возразить бедняге было, в общем-то, и нечего.

– Я здесь… по личному делу, – неуклюже попытался оправдаться он. – А не для расследования.

– В таком случае, настоятельно рекомендую вам отправиться восвояси. – Морозов сложил руки на груди и многозначительно указал взглядом на автомобиль его высокородия. – Третье отделение больше не занимается этим делом. Расследование еще вчера передали Следственному комитету – так распорядился лично его высокопревосходительство канцлер.

Соболев пробормотал что-то себе под нос, развернулся и зашагал прочь, сутулясь и убрав руки в карманы. Прямо как побитая собака, у которой так и не хватило отваги хотя бы попытаться укусить карающую руку.

– Сам канцлер? – усмехнулся я, глядя ему вслед. – Вот прямо так и распорядился?

– Ну, может, и не прямо… – Морозов хищно заулыбался. Видимо, испытывал какую-то особенную гордость, публично унизив статского советника из императорской канцелярии. – Только кто ж его теперь спросит? Теперь, брат, этот город наш – и никто и слова поперек не скажет.

– Наш? – Я приподнял бровь. – Вы говорите так, будто уже отыскали всех заговорщиков.

– Всех, не всех – а кое-что отыскали. – Морозов нахмурился. И вдруг снова засиял, как начищенная бляха на парадной форме. – А давай покажу, кстати. Помчали!

– Куда?

– На склад, в Шушары. Заодно и родню проведаешь.

– Так мне ж в располагу надо к вечерней поверке. И еще сыскарям показания давать… – тоскливо отозвался я, представив, сколько еще часов могу проторчать у физфака. – Просили пока никуда не уезжать.

– Да мало ли кто чего просил? Поехали, моряк, – никто тебе слова не скажет. – Морозов лихо крутанул на пальце ключи от своего «бегемота». – Дядя Матвей порешает.

Глава 5

– Ну давай, моряк, рассказывай, что там произошло. Куда ты опять вляпаться умудрился?

Морозов был весел и настроен благодушно. Похоже, чуть ли не публичное унижение начальника экспедиции Третьего отделения изрядно его повеселило. Складывалось ощущение, что подробности происшествия он и так уже знал, но почему-то все равно хотел выслушать их непосредственно от меня.

– Да чего рассказывать… – Я сделал паузу, прикидывая, что стоит говорить, а о чем лучше умолчать. – Приехал к знакомой в институт, а тут… – Я развел руками.

– К знакомой? – Морозов весело прищурился. – Дело молодое, да, дело хорошее… Это мы одобряем. А не на кафедре ли физики высоких энергий учится твоя знакомая?

– Полагаю, что вы и без меня это знаете, ваше сиятельство, – хмыкнул я. – Потому как, судя по стремительному появлению, в курс дела вас явно уже ввели.

– Ввели. В конце концов, я ведь должен приглядывать… скажем так, за своим протеже. – Морозов заулыбался было, но вдруг сдвинул брови. – Эх, моряк… Держался бы ты поосторожнее с Гагариными… И со старшим, и с командиром своим… А с сестренкой его – особенно.

– А что не так? – Я даже повернулся на сиденье, старательно изображая любопытство. – Юрий Алексеевич – бывший член Совета, а Сергей Юрьевич – капитан гардемаринской роты… Достойные люди!

– Достойные-то достойные… – Кажется, Морозову очень хотелось сказать что-то, но он решил, что сейчас для этого не время. – Ладно. В общем, приехал ты, пообщался со своей зазнобой и ее научруком, и тут же набежали эти… цыганята. Так?

Да, видимо, я не ошибся: о происшествии его сиятельству уже доложили во всех подробностях. Вплоть до этнической принадлежности нападающих. Светловолосых из них было от силы пара человек, а остальные действительно выглядели как типичные выходцы из Бессарабской губернии. А значит, вполне могли оказаться и молдаванами, и румынами, и гагаузами, и даже обрусевшими турками…

Во время перестрелки мне уж точно было не до таких тонкостей.

– Да, именно так. – Я кивнул. – Сначала четверо, сразу открыли огонь без разговоров, пришлось их… Нейтрализовать.

Морозов хохотнул, лихо обходя едущую перед ним машину.

– Нейтрализовать, ага… – усмехнулся он. – Видел я последствия твоей нейтрализации. Хорош, хорош… И дальше что?

– Дальше еще несколько… были. И среди них оказался Одаренный.

О ранге нападавшего я говорить не стал – дабы не вызывать лишних вопросов.

– Это тот, которому ты тыкву в салат превратил?

Кажется, Морозову нравился мой метод решения проблем. В голосе его звучало если не восхищение, то по меньшей мере уважительные нотки.

– Так получилось, – пожал плечами я.

– Нормально у тебя получается. – На губах его сиятельства снова заиграла улыбка. – Ясно, что ничего не ясно, короче. Есть подозрения, кто мог их прислать?

– Ну… – Я замялся. – Подозрения-то имеются… От желающих отомстить за смерть Распутина до… А знаете, других версий у меня, пожалуй, и нет.

– Логично, черт возьми. – Морозов хмыкнул. – Месть, еще цыгане эти… Думается мне, моряк, что такой человек у нас только один.

– Старший Распутин?

Строить из себя совсем уж идиота не с руки, а Григорий, чтоб он жил сто лет, Ефимович – самая подходящая кандидатура. Можно сказать, очевидная.

– Он, зараза. – Морозов в сердцах даже хлопнул по рулю. – Вот только хрен к нему подберешься… Пока что, во всяком случае.

Некоторое время в салоне царила тишина. Пока я, вынырнув из собственных мыслей, не поинтересовался:

– Так а что нашли-то, ваше сиятельство?

– Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать, моряк. Да почти приехали уже, сейчас сам все увидишь.

И правда, как выяснилось, посмотреть в Шушарах определенно было на что – начиная с самого въезда.

С моего последнего визита территория базы в промзоне изменилась чуть ли не полностью. Новые ворота, обилие камер на стене, еще больше рядов «егозы». И на этот раз я почему-то не сомневался, что к ней уже давно подключили если не напряжение, то точно сигнализацию.

Оценить всю основательность ворот я смог, только когда они медленно поехали в сторону, впуская нас на территорию базы. Да, это уже не просто формальность – чтоб выбить такие, понадобится что-то посерьезнее даже «Фалькатуса».

Попав на территорию, я удивился еще сильнее. Теперь база оказалась разделена на две части, дальнюю от основной отгораживал еще один массивный забор – тоже утыканный камерами. И, судя по звукам, за ним вовсю шла стройка. Кажется, Морозовы развернулись во весь рост, перестав даже делать вид, что владельцы здесь мы с дядей.

Что ж, чего-то такого и следовало ожидать.

Подъехав ко вторым воротам, Морозов посигналил, и те поползли в сторону, открывая проезд. Я окинул взглядом то, что виднелось за ними, и едва не присвистнул.

Повсюду трудилась строительная техника и суетились люди. В отдалении уже виднелось новое блочное здание, до боли напоминающее казарму, и рядом с ним начали возводить еще одно. Чуть дальше я рассмотрел отделенный от общей территории сектор, который не мог быть ничем иным, кроме как стрелковым полигоном. А в самой дальней части базы виднелся тренировочный городок.

М-да… Я и до этого видел, что младший Морозов настроен серьезно, но теперь… Интересно, это им настолько плевать, что подумают окружающие, или его отец уже успел подсуетиться, и все это устроили по прямому указанию Совета имперской безопасности?

На погрузочной рампе стоял дядя, и, сложив руки на груди, наблюдал за происходящим. Было видно, что удовольствия оно ему не доставляет, но тем не менее за ходом работ он приглядывал. Прямо как верный сторож, поставленный охранять хозяйское добро.

Морозов наконец остановил машину и выбрался наружу. Быстрым шагом прошел к рампе, одним прыжком вскочил на нее и поздоровался с дядей. Сначала за руку, а потом и вовсе принялся обнимать, как старого друга.

Интересно, что же их все-таки связывает, да еще и так тесно?

– Ну здравствуй… Герой…

По тону было не очень понятно, гордится мной дядя, осуждает или просто пытается таким образом скрыть тревогу. Сам я предпочитал не распространяться о случившемся, однако дяде, похоже, уже рассказали, что я участвовал в штурме поместья Распутина.

– Как там Полина? Справляется? – поинтересовался я.

– Да, на удивление. – Дядя кивнул, улыбнувшись. Кажется, то, что моя сестренка оказалась весьма хваткой бизнес-леди, для него оказалось сюрпризом. Но определенно приятным. – Говорит, уже в первый месяц в плюс выйдем.

Слушая наш разговор, Морозов улыбался, но, судя по всему, не имел ничего против логистической конторы, которой теперь приходилось ютиться чуть ли не в углу слева от въезда на территорию. Наша деятельность его разве что несколько забавляла: достояние древнего княжеского семейства с самого детства позволяло не задумываться о таких вещах, как капиталы.

Для Морозова богатство было просто некой константой.

– Пойдем, Владимир, покажу тебе кое-чего, – позвал он, перекинувшись несколькими фразами с дядей.

И, не удосужившись проверить, иду ли я следом, размашистым бодрым шагом двинулся дальше по рампе. Остановившись перед массивными воротами в самом конце, Морозов залез в карман, достал ключ и, зачем-то оглядевшись по сторонам, отпер дверь и шагнул внутрь.

Щелкнул выключатель, загудели, нагреваясь, лампы дневного света под потолком… Когда они перестали мигать, я огляделся, рассматривая помещение, в котором мы оказались. Пожалуй, ничего примечательного в не было: обычный склад, разве что изолированный от основного помещения. Пустые стеллажи, стопки паллет… И микроавтобус в углу.

А вот он внимание зацепил.

Я уже видел такие, и не один раз. Черный «раптор», отсутствие номеров… Прямо как те, которые чуть не угробили нас с Елизаветой во время побега с бала в Пажеском корпусе. С той лишь разницей, что эта машина выглядела значительно тяжеловеснее. Присев на корточки, я кое-как разглядел усиленные рессоры, однако, несмотря на их наличие, машина практически сидела брюхом на полу, что явно указывало на огромный вес то ли кузова, то ли груза… А может, и брони – если перебравшие подвеску Кулибины не поленились зашить под обычное железо еще и стальные пластины в палец толщиной.

Интересно, что там внутри?

– Смотри, Владимир, как тут все интересно.

Морозов подошел к машине, потянул за ручку и с видимым усилием открыл заднюю дверь. Я заглянул внутрь и кивнул сам себе.

Эта машина мне уже встречалась. В ту самую ночь, когда мы с товарищами обнаружили здесь базу террористов, и я позорно провалился внутрь склада сквозь лопнувшее стекло. Только тогда возможности рассмотреть странную технику во всех подробностях, к сожалению, не представилось.

Зато сейчас – пожалуйста.

Все, что я увидел в прошлый раз, – какую-то клетку, оборудованную прямо в машине. Сейчас же моим глазам открылись стенки корпуса, обшитые изнутри толстым слоем металла. Слишком блеклого даже для технической стали. И, судя по отметинам по всей поверхности пластин, – еще и мягкого.

Свинец. Материал, способный не только скрыть энергию Дара, но и поглотить ее как минимум втрое больше любого другого. Наверняка он и составлял основную часть массы, которая заставляла даже усиленные рессоры выгнуться и просесть чуть ли не до бетона.

Дальнюю половину фургона отделяли толстенные прутья, а в ближней прямо посередине стояло закрепленное на полу поворотное кресло и перед ним – вмонтированная в стену консоль. Кажется, недавно здесь были установлены какие-то приборы, но сейчас от электроники остались только кронштейны и ошметки алюминиевых и медных проводов, будто ее в спешке вырывали с корнем.

И что-то подсказывало – вырывали не при обыске, а куда раньше… Занятно.

– Ну как? – Морозов ухмыльнулся, явно ожидая моей реакции.

– Интересно… – Я кивнул. – Очень интересно, что тут… было.

В ближайшей к кабине половине кузова вполне могла раньше стоять и какая-нибудь энергетическая установка, но воображение почему-то тут же нарисовало полную клетку изможденных и злобных седых стариков – Одаренных первого ранга. Да еще и прикованных наручниками к прутьям решетки… Такие вполне могли снести элементом хоть целое здание.

Правда, я бы на их месте начал с того, кто имел глупость запереть меня в машине.

– Мне вот тоже. А знаешь, что мне еще интересно? – Матвей, прищурившись, посмотрел на меня. – Откуда в окружении Распутина вдруг оказалось столько незарегистрированных Одаренных?

Мне это тоже казалось крайне любопытным. А если вспомнить, что еще совсем недавно рассказывал профессор Горчаков, становилось еще… любопытнее. Я готов был поспорить, что и обилие Одаренных, и происхождение супероружия, с помощью которого отправили на тот свет его величество императора и чуть не убили Елизавету, – звенья одной цепи.

Старший Распутин не зря считался сильнейшим в империи Конфигуратором. Десять с лишним лет назад он принимал участие в подготовке того самого проекта, который позволил мне вернуться с того света… и с тех пор наверняка успел научиться новым фокусам.

– А почему бы не спросить об этом его самого? – Я посмотрел на Морозова. – Качественно и с пристрастием.

– Тут, моряк, есть некоторые сложности. К сожалению. – Тот снова усмехнулся, только на этот раз невесело. – Просто так к Григорию, мать его, Ефимовичу, не подобраться… В подробности вникать тебе незачем, но этот старый хрыч очень качественно подстраховался. Так что без прямых доказательств к нему соваться не стоит.

Я молча кивнул. Вряд ли такое полагалось знать курсанту-первогодке, но я неплохо представлял себе истинные возможности Распутина. Особенно те, которые касались его влияния на столичную публику. Старикашка прожил в Петербурге чуть ли не сотню с лишним лет и был вхож в дома даже к самым знатным местным аристократам. Разумеется, подобное никогда не афишировали, однако услугами его таланта пользовались все – от бестолковых дамочек, желавших слегка подправить доставшиеся от природы данные, до тех, кто рассчитывал с помощью сильнейшего в империи Конфигуратора избавиться от недругов или конкурентов.

Кому-то Распутин помогал. Кому-то отказывал, а кто-то и вовсе был осведомлен о его умениях лишь по слухам или с чужих слов. Но главное – старик умел хранить чужие секреты. Которых за свой век наверняка накопил столько, что половина столичной знати скорее бы предпочла умереть, чем допустить, чтобы носитель этих тайн попал в руки сыскарей.

Иными словами, список должников и тайных покровителей Распутина вполне мог насчитывать сотни фамилий. И имен, перед которыми в приличном обществе принято упоминать обращение «светлость», «сиятельство» или по меньшей мере «благородие».