Эфемера

Кто-то громко закричал. Мы обернулись, и увидели, как несколько детей столпились вокруг ползущей на плавниках посреди комнаты серой рыбины.

– О, это жестоко, – вздохнула Рут.

Она вытянула цветы из стоявшей возле аквариума вазы и, подойдя к рыбе, опустила её в воду. Та радостно затрепыхалась внутри, поднимая пузыри.

Рут поставила вазу на место, но рыбу к остальным не выпустила.

– Это рыба-ползун, – пояснила Рут. – Она может жить без воды несколько дней.

– Выпрыгнула?

Шеннон усмехнулась.

– Я же говорю, они жестоки. Анабас – хищник. Он никогда не выпрыгнет из аквариума с пищей. Его специально оставили на полу, наверняка и голодным, чтобы мы вернули его в аквариум и увидели бойню.

– Но он ведь умрёт без еды.

– Дай убить или стань убийцей, – проговорила Рут, читая описание на пачке корма. – Это их правила, но у нас будут свои.

Она улыбнулась и насыпала немного еды анабасу.

– Хорошо, что он может есть и растительную пищу.

Рыба набросилась на угощение. Шеннон добавила ещё.

Марго открыла стоящую на соседней полке клетку и подставила к дверце руку, по которой к ней на плечо тут же взбежала небольшая белая крыса.

Ань уселся за компьютер. Начал что-то в нём изучать, похмыкивая.

Фридрих взял из стеллажа книгу с краткой историей Республики Дайяр и принялся читать вслух, расхаживая от стены к стене.

Он начал со средних веков, восхищаясь конфликтами Республики с Испанией, Португалией и Османской империей.

Безмолвные близнецы никак не отлипали от аквариума, глядя друг на друга сквозь него с разных сторон. Они поочерёдно постукивали пальцами по стеклу, отчего золотая рыбка была вынуждена крутиться туда-сюда.

По носился из стороны в сторону, мешая всем – пытался выбить учебник у Фридриха, беспорядочно клацал по клавиатуре, когда Ань что-то набирал, щипал кота, чтобы тот царапал окружающих, пугал рыбок в аквариуме. Делал это он до тех пор, пока не получил в ухо от скучающего Сэма.

Удар вышел несильным, однако всё веселье разом слетело с лица По. Сэмюэл попёр на него, тот сжался и отбежал к прыгающим на скакалках девочкам.

– Трусливый Болван! – крикнул ему вдогонку Сэм.

Похоже, со своим занятием он определился и начал искать глазами нового соперника, но все отводили глаза. Тогда Сэмюэл подскочил к Марго, сжал стоящую у неё в ладонях на задних лапках крысу и побежал к террариуму.

– Стой! – воскликнула Рут.

Она не успела. Сэм забросил крысу к питону и, развернувшись схватил Шеннон за горло.

Тело работало быстрее, чем я осознавал действия. Резким ударом локтем по предплечью освободил Рут. Последовали отвлекающий выпад по животу той же рукой и прыжок с левым локтем по лицу. Сэм рухнул. Из его носа лилась кровь.

– Конец тебе, Конни, – прошипел он, утираясь.

Голоса в голове не стали останавливать драку, а потребовали продолжить её в перчатках. Мы с Сэмюэлом молча стояли друг напротив друга. Он на полторы головы выше и намного крупнее меня, но не страшный – раздражающий. Участившееся дыхание разогнало сердце, и то начало прокачивать по телу ярость. Пелена подступала к голове.

– По, дай перчатки, – скомандовал Сэм.

Болван испуганно метнул взгляд ко мне.

– Перчатки! – рявкнул Сэм.

По опустил взгляд и заторопился к спортивному уголку.

Рут было потянула меня за руку, но я мягко высвободился.

Болван вернулся с двумя парами – пухлыми боксёрскими и лёгкими накладками для смешанных единоборств.

– Какие…

Сэмюэл выхватил шингарды и швырнул мне боксёрские перчатки. Я отбил одну на лету. Вторая пролетела мимо.

Марго вскрикнула, отбегая от террариума.

– Ты следующий, – оскалился Фридрих.

Рут снова подошла ко мне, но больше не пыталась остановить – вложила в руку накладки.

Едва я покончил со второй липучкой, как что-то стремительно ударило в лоб. Свет померк, утягивая за собой сознание, но прежде, чем я отключился, затылок встретился с полом, а голову мотнуло несколько раз в разные стороны. Зазвенело в ухе.

Гул ослаб, а затем снова усилился, заглушая победоносные крики Сэма. Открыть почему-то удалось только один глаз. Всё лицо ниже подбородка было в чём-то горячем и липком. Я провёл пальцами под носом и нащупал распухшую верхнюю губу посреди нестихающего кровавого потока. Боли почти не было. После того истязания с иглами от её избытка в организме что-то точно перегорело, и чем сильнее был раздражитель, тем слабее становилась чувствительность.

Встав на непослушные ноги, я окликнул беснующегося противника.

– Мы не закончили, – проговорил я.

Обернувшись, Сэм побледнел. Я шагнул навстречу. Он попятился.

– Не двигайся, Конни, – сказал кто-то слева, но из-за затёкшего глаза рассмотреть его не получалось.

– Хорош, Кон, – попытался успокоить меня Сэмюэл. – Ты, как бы, продул.

Выпрыгнув, я обвёл ногами его длинную руку, которой он тыкал в меня, и, заведя одну голень ему за голову, увлёк за собой на пол. В локте Сэма что-то хрустнуло. Он взвыл от боли. Перекатившись на него, я начал впечатывать руки ему в лицо, заливая его собственной кровью и выбивая новую. Чтобы прекратить избиение, меня пришлось оттаскивать.

В комнату вошли преподаватели и за шкирки вывели нас в медицинский блок. На этом этаже он оказался не в потайном помещении, а рядом с комнатой ночлега. Укол окончательно спутал и без того неясное сознание.

Когда я пришёл в себя, первым делом увидел склонившегося надо мной Сэма. Его правая рука была в гипсе. Левая бровь бугрилась швом. На лице то тут, то здесь краснели ссадины.

– Я думал ты, типа, сдох, – хохотнул он и вернулся на соседнюю кровать. – Так резко храпеть перестал.

– Ты козёл, Сэм, – прохрипел я.

Сэмюэл схватил с тумбочки графин и улыбнулся, когда я дёрнулся. Он криво наполнил половину стакана, ещё столько же воды пролив мимо, и протянул мне.

– Не боись, мне добавки не нужно, – сказал он. – Славно вчера подрались. А как ты это, типа…

Он уселся на кровати и задрал ноги.

– Вот этот захват. Научишь?

Ледяная вода окончательно прочистила голову.

– Как-то само собой получилось.

Сэмюэл пересел ко мне и наклонился.

– Они знаешь, что сказали? – спросил он, понизив голос. – Типа мы с тобой подходим для Коды.

– Для чего?

Сэм посмотрел на меня как на идиота.

– Говорили, как бы ты талантливый, а я типа сильный. Там такие нужны.

– Где.

Он вновь потупился.

– Да не важно! – воскликнул Сэмюэл, упираясь гипсом мне в живот и откидываясь назад. – Это, вроде, что-то крутое по-любому! Мы с тобой типа особенные…

Я ткнул его коленом в спину, прогоняя.

– Ещё раз тронешь Рут, я тебе вторую руку сломаю, будешь особенным, – пригрозил я.

– Да это не то, чтобы перелом, – отмахнулся он, поднимая руку. – Типа вывих сустава. А как ты вот это…

Он несколько раз ударил гипсом воздух.

– Локтем так, как бы в прыжке?

– Узнаешь, если подойдёшь к Рут.

Он рассмеялся и взъерошил мне волосы.

– Если она под твоей защитой, то и под моей. Мы же с тобой теперь не как все!

– В смысле?

– Ну, типа, можем вместо занятий спортом заниматься, ложиться позже, есть больше.

– Гонишь…

Он с места запрыгнул на кровать и поскакал на ней.

– Знаешь, а мы ведь можем так всеми командовать – то принеси, это давай… Ну, кроме Рут.

Я поднялся и подошёл к раковине, над которой висело зеркало. Левый глаз выглядел как слива. Верхнюю губу стягивали швы. Из одной ноздри торчал ватный тампон. Я через боль вытянул его, высвобождая сгустки крови, и умылся холодной водой.

Тогда я думал, если Сэмюэл говорил правду, я действительно становился лучшим, правда, мне не нравилось то, что для этого приходилось делать.

– Сэм? – позвал я. – Никого не трогай.

Он молчал. В отражении зеркала было видно, как он отрабатывал на воздухе приемы. Я обернулся.

– Слышь?

Сэмюэл остановился и посмотрел на меня.

– Мы никого не бьём. Хочешь драки – решаем между собой, тренируемся. Понял?

– Типа, чужие конфликты решаем за услуги?

Я нащупал языком острый край зуба и потрогал пальцем скол.

– Нет, – ответил я. – Мы с тобой сами по себе.

6

Особенными провозгласили не только нас с Сэмом. От общих занятий освободили Марго, Аня, Фридриха и ещё несколько ребят. Чем они занимались – я не знал. В столовой нас всех распределили по отдельным столам. Самым многочисленным оставался общий в углу, за которым сидела Рут. На этом этаже он был смешанным – за ним ели и мальчики, и девочки.

Ань, Джоанна и Ли обедали с планшетами в руках, о чём-то постоянно споря.

Марго и Фридрих сидели вместе, но каждый читал свои учебники.

Мне приходилось терпеть компанию Сэма, который изо дня в день безостановочно рассказывал о том, как бы вздул того или другого из парней.

– Вот глянь на По, – говорил Сэмюэл, указывая ложкой на Болвана. – Он, типа, как пришибленный вечно. Я бы знаешь что?

Сэм зачерпнул полную ложку чечевицы и продолжил говорить сквозь пищу.

– Взял бы его репу и…

Он с усилием сдавил руками воздух.

– Зачем? – спросил я.

– А чтобы не тупил, – пояснил Сэм, отправляя в рот ещё немного каши. – А Ли? Куда он так жрёт? Его ж, типа, разорвёт скоро…

Я повернулся к общему столу и встретился взглядом с Рут. Та приложила выставленные указательные пальцы ко лбу, изображая козлиные рожки, и уткнулась в тарелку.

– Вот бы я из него отбивную и наколотил, – продолжал Сэмюэл. – Знаешь, так, типа…

И он продемонстрировал отрывистые удары.

– Фридриха видел? – понизил голос Сэм, кивая на соседний столик. – Как девочка, ещё и умнее других себя считает. Надо бы его…

– Вы оба будете ещё хуже наших наставников, – бросила проносящаяся мимо Рут.

Дети выходили. Видно, им поступила команда закончить обед. На своих местах остались лишь сидящие отдельно. Фридрих проводил взглядом Рут, поправил очки и что-то записал в блокнот. Он не мог не заметить, что я смотрю на него, но старательно игнорировал.

– Чего это она? – спросил Сэмюэл.

– Насчёт Фридриха, – перевёл тему я, наклоняясь над столом. – Будь готов.

– Щёлкнем? – воодушевился Сэм и поёрзал на стуле.

– Возможно. Спрячься возле кабинета наставника.

Он оскалил зубы и кивнул, прежде чем уйти.

Я взял ложку и начал есть уже холодную кашу. Разваренная пресная чечевица в плошке слиплась в один комок, и её приходилось наскребать краем ложки, точно мороженое. Вкус оказался настолько неярким, что казался даже отвратительным. Фридрих продолжал изучать книгу и никуда не спешил, поэтому мне приходилось продолжать запихивать в себя обед с непринуждённым видом.

Он перелистнул страницу на планшете.

– Что читаешь? – спросил я.

– Историю двадцатого века, – нехотя ответил Фридрих.

Я отпил розовую вязкую жидкость из стакана и попытался разговорить его.

– Мне больше нравится вторая половина, – бросил я.

Он оторвался и поправил очки.

– Я думал, вам с Сэмом это не нужно.

– Да я для себя больше. Нравится, как после кризиса девяностых Республика начала развивать технологии и поглотила Нуэйву с Атлантидой.

Фридрих отложил планшет.

– Да, реванш удался, – воодушевился он. – Но зря ты не читал первую половину, всё началось ещё тогда.

– Да там сплошные предательства, – отмахнулся я. – Сначала беженцев и раненых отовсюду принимали, а после испанки всех выгнали. Хорошо хоть в войне не участвовали.

– Во Второй мы тоже не участвовали, – проговорил он.

– Да, только теперь не кормили всех, а отгоняли обратно в пекло, – бросил я. – Снова предательство.

– Это было в интересах Республики, – едва заметно улыбнулся Фридрих.

– Лучше бы поступили как в Первую, а не изолировались. Или примкнули к союзникам, тогда всё закончилось бы раньше.

Я отодвинул пустую тарелку и начал потягивать приторный напиток.

– Если бы не эти решения – не случилось бы никакого Прорыва Бьюри и технологической революции. И были бы мы, пусть и не самой бедной, но рядовой европейской страной, – сказал Фридрих.

– Эпидемии креоза тоже не было бы. Хочешь сказать, ради этого стоило предавать слабых?

Сидевшая напротив него Джоанна оторвалась от экрана и начала наблюдать за нашим спором.

– Республике слабые не нужны, – сказал он, открывая блокнот. – А что ты всё про предательство заладил, сомневаешься в правоте руководства?

– Какого, вековой давности? – усмехнулся я его серьёзности.

Он что-то записал.

– Жизнь – конечна, Республика – вечна, – продекламировал он один из реваншистских лозунгов прошлого. – А предателя предать невозможно.

Фридрих собрал вещи и встал. Пришлось придержать его рукой.

– Хорошенько подумай, – предупредил его я.

Он хохотнул, вновь надвигая на лоб очки.

– Забавно было послушать твои намёки, Конни, но дипломат из тебя никудышный, а запугать меня не сможешь. Твой потолок – выполнять приказы таких, как я. И ты будешь это делать.

Фридрих вышел. В столовой остались только мы с Джоанной. Едва я повернулся, она отвела глаза, не желая встречаться со мной взглядом, и уставилась в выключенный планшет.

– Интересно? – спросил я.

Она торопливо зажгла дисплей. Покосилась на меня.

– Я думаю ты прав, но… – Джоанна пожевала губу. – Нет, ничего.

Уже на выходе из столовой она меня окликнула.

– Конни!

В пустом помещении под ледяным светом среди металлических столов она выглядела совсем крохотной.

– Тебе будет лучше, как идёт, – сказала Джоанна.

– Лучше, чем что?

– Из-за Рут у всех будут проблемы, – ответила она, возвращаясь к учёбе.

Фридриха я увидел, едва свернул в коридор. Он стоял у входа в кабинет наставника и шептал что-то в горящий дисплей на стене.

Створки двери в комнату отдыха позади него бесшумно разъехались в стороны, выпуская за спину к ничего не подозревающему Фридриху Сэма – настоящего гиганта на его фоне.

Сэмюэл опустил руку над плечом Фридриха и погасил экран переговорного устройства.

Ардан проглотил последнее слово вместе с вырвавшимся стоном и метнулся в сторону, налетая спиной на меня.

– Вам обоим конец, ясно? – выдавил он из себя дрожащим голосом, прыгая взглядом между нами с Сэмом.

– О чём это он, Сэм? – спросил я, надвигаясь.

Сэмюэл толкнул Фридриха ко мне.

– Да вот сказал наставнику, что Шеннон типа презирает Ферму, Коду и Республику.

– Надо же, нехорошо как, – протянул я, кладя ладони на плечи Ардану. – А мы тут при чём?

Сэм размял плечи.

– Типа да, Ардан? – спросил он.

Тот вырвался и ткнул пальцем в Сэмюэла.

– Ты! Побей его! Он за одно с предательницей!

Сэм потупился.

– Если хочешь быть в Коде – проучи его! – продолжал Фридрих. – Это твоя обязанность! Или уйди с дороги!

Сэмюэл повесил голову и посторонился. Однако стоило Ардану попытаться пройти, тот сразу же схватил его за воротник.

– Я это может типа и хочу, – проговорил он. – Но ты вроде как не врубаешься, хоть и умный.

Сэм притянул Ардана, на мгновение приподняв его над полом.

– Мы с Конни сами по себе, – сказал он. – Типа как одно целое.

Он вновь толкнул растерянного Фридриха ко мне.

– Сэм хочет сказать, Фридрих, что мы всегда будем друг за друга, а уже потом членами Коды или кем-то ещё, – пояснил я, снимая с него очки. – Нам пришлось выбить эту преданность друг у друга. А из тебя мы выбьем просто зубы.

Я отвернулся и сложил очки Фридриха. Сэм шагнул к нему.

– Про зубы я пошутил, – сказал я, не оборачиваясь. – Дай хорошенько, но не калечь его.

За спиной звучали удары. Коридор заполнили стоны и всхлипы Фридриха. Сэм бил молча и даже не в половину силы, но Ардан кричал так, будто им пытались перекрасить пол.

– Хватит, – прервал избиение я.

– Вам точно крышка, – выдавил сквозь рыдания Фридрих. – Вас уничтожат… Я…

Моя рука сама потянулась к переговорному дисплею у кабинета наставника.

– Слушаю, – сказал он.

– Это Фридрих Ардан, – начал я, в точности копируя голос и интонации избитого. – Конни Ланг только что побил меня за то, что я пожелал Республике краха.

Плачь Фридриха резко оборвался. Покрытое ссадинами лицо точно стало материализованным ужасом. Похоже, сказанное его голосом наставнику оказало на него куда больший эффект, чем кулаки Сэма.

Из переговорного устройства раздался знакомый смех.

– Я всё видел, Конрад, и тебя сейчас прекрасно вижу, – сказал наставник в реальности, а не в воспоминаниях. – Все трое наказаны понижением социального рейтинга по окончании пребывания на Ферме.

– Но почему?! – взревел Фридрих. – Я же по правилам доложил…

– Забота о Республике – наш общий долг, недонесение равно собственному предательству, – ответил наставник. – Но в здоровом обществе ближнего оберегают, а не пытаются ему навредить. Вред гражданину Республики – вред самой Республике.

– Да в чём смысл!.. – уже по-настоящему разрыдался Фридрих. – Это нечестно!

Казалось, осуждение наставника для него стало ещё большим наказанием, чем наши с Сэмом тумаки и моя попытка подставить его. Он и без моей помощи прекрасно справлялся.

– Новое нарушение, Ардан, решения руководства неоспоримы. Понижение рейтинга.

– Лох! – рассмеялся Сэм вслед убегающему в комнату отдыха Фридриху.

– Сэмюэл Фет, Конрад Ланг, вам задача разобраться с упрямством Шеннон, – потребовал наставник. – Действовать так же, как поступили с Фридрихом.

Дисплей переговорного устройства погас. Мы с Сэмом переглянулись. Встретились взглядом с застывшей в коридоре у нас за спинами Джоанной. Прижимая к себе планшет, она поджала губы и пожала плечами, всем видом показывая, что предупреждала меня.

– Рут в нашем крыле, – сказала Джоанна прежде, чем уйти.

В сознании зародилось воспоминание так и не произнесённых вслух слов наставника: «Докажи свою верность Республике. Отказ будет стоить дороже вам с Шеннон обоим. Не заставляй напоминать об этом».

Это были те самые слова. Да и голос тот же, только не шепчущий. Наставник на этом уровне оказался тем самым мучителем, который едва не убил меня в помещениях за стеной.

– Кон, я, типа, если хочешь, это… – начал Сэм.

– Я сам, – прервал его я.

Вредить Рут не хотелось, но если бы я ослушался, это либо заставили бы сделать кого-нибудь другого, либо же вообще подвергли её пытке – той, которую я чудом пережил, или же какой-то более изощрённой. Понятия не имел, что ещё они могли с ней сотворить, но явно простой пощёчиной дело бы не ограничилось. От осознания неизбежности предстоящего кошмара подкосились ноги. Сэм придержал меня, но я оттолкнул его.

– Кон…

– Пошли, – рявкнул я.

Как и предполагал, увидел Джоанну ожидающую у входа в комнату отдыха девочек. Во всей её позе чувствовалось какое-то превосходство.

– Зови её, – потребовал я, стараясь не глядеть ей в глаза.

– Может и наказать её за тебя? – усмехнулась та. – Я предупредила Рут, она не выйдет.

Врываться к девочкам мне никто не запрещал, но и это делать тоже не хотелось. Ситуация и без усугублений складывалась катастрофическая. Оставалось надеяться, что Рут не изменит своей привычке смело встречать опасность.

– Ты плохо её знаешь, – сказал я. – Просто скажи, что я здесь.

Хмыкнув, Джоанна скрылась за автоматическими дверями. Почти сразу же они разъехались в разные стороны снова, но наружу вышла уже не Джоанна, а Рут. Она не выглядела испуганной.

– Выслужиться пришёл? – спросила она. – О, да вас двое. Боитесь не справиться?!

– Рут, мне противно от того, что сейчас произойдёт, – признался я. – Но так надо…

– Кому?! Тебе?!

– Ты не понимаешь всего, – вздохнул я. – Бунт – это когда ты говоришь «нет» не сильному, а самому себе. Перестань оспаривать решения наставников и воспитателей, не проявляй неуважение к Республике…

– А иначе что?!

Я понимал: они способны на что угодно. Они могли истязать её, сломать, может даже убить, кто знает. Зажмурившись, я попытался собраться с силами. Руки задрожали.

– Они сделают тебе ещё хуже… – вздохнул я.

Мысленно добавил: «Прости».

– Хуже чем…

Договорить ей помешала пощёчина. Удар вышел звонкий, но несильный. Однако она всё равно отшатнулась, ухватившись за лицо. Её разноцветные глаза заполнила боль – не столько физическая, сколько боль от предательства. Она ожидала, что я защищу её, но не понимала: я выбрал единственный способ сделать это. Хотелось верить, что она осознает, почему я так поступил.

– Хуже этого уже просто некуда, – проговорила она.

Голос Рут казался ровным, но на глазах всё же выступили слёзы. Отступив назад, она скрылась в помещении отдыха.

7

Рут прекратила общение со мной. И наставник подыгрывал её решению – нас давно перестали сажать вместе на парных занятиях. Во время одиночных же меня размещали от неё как можно дальше.

Я искал способ поговорить с ней наедине, надеясь, что смогу всё объяснить, но она умело избегала контакта – держалась в компании или уходила, едва замечала меня, прежде, чем я успевал подойти.

Несмотря на ненависть к наставнику, заставившему меня ударить её, отказываться от подготовки к вступлению в Коду я не стал. Точнее, делал вид, что не стал, ведь только так мог быть уверен: Рут и другим не угрожало ничего страшнее нас с Сэмом. А вот как поступать по итогу пребывания на Ферме – точно ещё не понимал.

К слову, Сэм после произошедшего совсем перестал меня подкалывать.

– Ты, типа, превозмог чувства, это, как бы, круто, – говорил он.

Я не просил его об этом, но он продолжал приглядывать за Рут. Его она по какой-то причине подпускала ближе, и пару раз он затыкал излишне говорливых парней, не позволяя оскорбить её.

Выглядело это также естественно, как и раньше, однако в какой-то момент я начал подозревать его в сговоре с ней. Несколько раз, когда я спрашивал его, видел ли он Рут, Сэм отправлял меня туда, где её не было – в столовую или к комнатам отдыха.

Окончательно стало понятно, что Сэм чего-то недоговаривает, когда однажды я столкнулся с ним на выходе из цифровой комнаты. Он снова сказал, что не встречал Рут, но та выходила следом за ним. Только увидев меня, она нырнула обратно к компьютерам.

– А это кто тогда? – спросил я.

– Постой, Кон, – только успел сказать Сэм.

Было уже поздно. Створки разъехались в стороны, и я увидел сидящих рядом Рут и Аня. Он приободряющие держал её за руку. На мониторах перед ними светился какой-то сложный код. В глубине помещения за разными компьютерами что-то набирали Ли и Джоанна.

– Ты тоже решила заняться программированием? – спросил я.

– Да, и сейчас мы заняты, – за неё ответил Ань.

– Я устал за тобой бегать, Рут, давай поговорим, – предложил я.

– С тобой не о чем говорить, – вновь ответил Ань.

– С тобой не о чем говорить, – передразнил я, в точности копируя интонации и голос Аня. – Поэтому я и разговариваю с Рут, не мешай.

– Что тебе ещё нужно, Конни? – вздохнула она.

– Хочу наладить всё…

– Так ты ничего и не понял, – сказала Рут. – Не подходи больше ко мне.

– Пойдём, Кон, – позвал Сэм. – Ты, типа, забей.

Тогда мне не удалось выяснить у Сэма, почему он скрывал от меня общение Рут и Аня. Известно это стало немного позже – на последнем, первом этаже Фермы Ёсидо. В день нашего общего восемнадцатилетия.

8

30 июля 2025 года. Этой даты каждый из нас ждал всю жизнь. В прямом смысле – с самого детства не было ни одного дня, в течение которого мы бы не предвосхищали своё восемнадцатилетие. Да, в этот день все мы стали совершеннолетними. Впереди была смерть нас сегодняшних и начало иного, безликого существования.

Вспомните свой последний день на Ферме и прекрасно поймёте, что я чувствовал в тот момент, стоя на пороге этого перерождения. Каков он, взрослый мир? Каково это, существовать только в чужих воспоминаниях? Каково менять собственные? Вопреки восемнадцатилетней подготовке к имплантации Кантов, то, что эта модификация должна была дать каждому из нас и что обещала поменять в нас, до сих пор кажется невозможным. Даже многолетнее ежедневное использование Канта с продвинутой прошивкой Авгура не позволило привыкнуть.

Полное управление своей жизнью, не только настоящей, а прошлой и даже будущей – вот истинная свобода, которую нам даровала Республика. Тогда я не понимал, как кто-то мог упрекать её за это. Признаться честно, в те дни, стараниями учебной программы Фермы, я до конца не понимал вообще ничего о реальности.

При этом полный контроль над всей своей жизнью и возможность проживать её в любом моменте виделись мне объективно тем самым бессмертием, которым грезили наши далёкие предки. Неужели бессмертие может быть плохим? Оказалось, ещё как может, причём в бесконечном количестве вариаций.