Мост между мирами

– Могу я поинтересоваться, зачем вам всё это? – Просьба девушки вызвала у меня сильное удивление и рассеянность. – Может быть, вам требуются гигиенические принадлежности или лекарства?

– Мне нужен мой ноутбук и скетчбук, – в одно мгновение она вновь стала суровой. – У меня появилась блестящая идея для новой истории, и я хочу как можно быстрее сделать зарисовки героев.

– Истории? Вы увлекаетесь писательством?

– Можно и так сказать, – её лицо смягчилось, приобретя знакомое мне выражение нежности и утонченности. – Я выпустила несколько книг в интернете, но все они не получили должного признания у читателей. Сейчас я пытаюсь написать историю, которая оставит след в душе каждого и увековечит меня после смерти.

– Так вы писатель, – эта информация вызвала улыбку на моём лице. – Зачем вам скетчбук, если вы пишете книги?

– Я творческая личность и всегда делаю зарисовки всех идей и героев в иллюстрациях, – я заметил, как диалог о творчестве заметно воодушевил незнакомку.

– В таком случае я доставлю вам всё необходимое в самое ближайшее время, – я был поражён, как ещё недавно грубая особа смогла в одно мгновение превратиться в ту самую нежную и ранимую богиню, которую я рисовал в своих фантазиях. – Могу я узнать имя писателя и его псевдоним?

– Хочешь прочитать мои книги? – девушка усмехнулась, и наш диалог, казалось, приносил ей положительные результаты. – Сара Конор – мой псевдоним. Но если брать данные паспорта, то Софья Андреевна Калугина.

– Сара Конор? – откровение девушки вызвало у меня настоящий и искренний смех. – Вы взяли имя героини «Терминатора» как псевдоним для писателя?

– Оно мне нравится, – она пожала плечами. – И эта женщина смогла выжить, несмотря на все угрозы и опасности. Она противостояла судьбе и всему миру, так что её пример является эталоном для меня.

– Что ж, Сара, – я намеренно сделал акцент на имени, используя псевдоним девушки в обращении. – С этого дня я твой Кайл Ривз и Т-800 в одном лице, – я протянул руку в сторону девушки, в который раз испытывая непреодолимое желание коснуться её шелковистой кожи. – С этого дня мы будем бороться с судьбой вместе, словно герои героической саги, противостоя самой судьбе и смерти.

Глава 4

Всё вокруг было окутано густым сиреневым туманом. Сквозь плотную завесу фиолетовой мглы едва проступали очертания грубого каменного строения. После долгих попыток разглядеть что-то сквозь туман я наконец различил уже знакомый каменный мост. Это сооружение уже неоднократно занимало мои мысли и погружало в состояние загадочного транса.

При более внимательном изучении моста я осознал, что сиреневый оттенок тумана был обусловлен светом уличных фонарей. Как и в моих прошлых видениях, фонарные столбы излучали загадочный фиолетовый свет, который окрашивал каменную брусчатку в мистический сиреневый оттенок.

Внезапно видение рассеялось, и меня разбудил громкий хлопок. Вынырнув из глубины сна, я поспешил стряхнуть остатки сонливости. Мои отяжелевшие веки с трудом, но все же разомкнулись, открывая завесу тьмы.

– Михаил, с тобой всё в порядке? – сквозь пелену и сонливость я разобрал голос заведующего отделением, моего наставника Ивана Фёдоровича Тищенко. Я относился к этому мужчине как ко второму отцу, который стремился передать мне весь свой жизненный опыт и научить простым житейским вещам. Он заметил меня ещё во время обучения в вузе и сразу взял под свою опеку. Уже более пятнадцати лет я следовал указаниям старшего наставника и искренне наслаждался его обществом.

– Иван Фёдорович, – мои веки активно заморгали, возвращая ясность зрению. Я взглянул на настенные часы, где красовалось раннее утро. – Вы сегодня пришли на работу раньше обычного.

– А ты, я вижу, решил взять сверхурочные часы даже во время отпуска? – на лице мужчины появились отголоски усмешки и задора. – Мне сообщили о твоём пациенте. – Тищенко пронзил меня строгим и слишком пронзительным взглядом. – Михаил, кто эта девушка?

– Понятия не имею, – я всегда был предельно честен с заведующим и не пытался лгать в общении, что создавало между нами атмосферу доверия. – Я случайно сбил девушку на мосту и решил оказать пострадавшей медицинскую помощь. Уже по прибытии в отделение выяснилось, что у пациентки опухоль в голове – невринома головного мозга. Как вы знаете, это наша специализация, и я взял на себя ответственность обеспечить ей всю необходимую помощь. Это мой долг как врача и обязанность, которую я должен выполнить согласно данной Гиппократу клятве.

– Михаил, ты не перестаёшь меня удивлять и радовать, – губы мужчины искривились в кривой улыбке. Но в одно мгновение мягкое выражение лица сменилось строгой физиономией известного мне академика. – Что показали МРТ и обследования головного мозга? Вы взяли клетки новообразования на анализ?

– Взяли. Со дня на день жду ответ от лаборатории. В зависимости от полученных данных я буду принимать дальнейшие решения о методах лечения и преодоления кризиса пациента.

– Михаил, могу я задать личный вопрос?

– Вопрос? – я поднял глаза на Тищенко, пытаясь разгадать его посыл. – Что вас интересует?

– Эта девушка. Она… – академик впервые за долгие годы нашей совместной работы был немного смущен. – Вы с ней знакомы? В каких вы отношениях? Ты же помнишь, что согласно врачебной этике мы не имеем право оперировать знакомых нам людей и не можем лечить наших близких.

– Уверяю вас, нас с пациенткой ничего не связывает, кроме моей оплошности на дороге, – я испустил обречённый вздох. – По правде говоря, девушка пыталась совершить суицид и бросилась мне под колёса намеренно. Благо, я ехал на низкой скорости и не нанес пациентке физических травм.

– Суицид? – черты лица Тищенко напряглись. – Откуда подобные сведения?

– Пациентка призналась мне в своей неудачной попытке во время нашего диалога, – нечто необъяснимое терзало душу при одной лишь мысли о смерти девушки. – Она решила оборвать свою жизнь, не дожидаясь мучительного конца… – на последних словах мой голос стих и оборвался. – Девушка хотела уйти в расцвете сил, не позволив невриноме отравить её тело и забрать остатки жизненных сил. Её, на самом деле, можно понять, как и желание огородить семью от собственной беспомощности и болезненного и мучительного ухода из жизни.

– Я не узнаю тебя, – седые брови Тищенко сошлись вместе. – Ты никогда не признавал подобные мысли и всячески боролся с подобными изречениями со стороны больных.

– Я до сих пор стараюсь избегать подобных мыслей со стороны пациентов. И я пообещал девушке сделать всё возможное, чтобы избежать её скоротечного конца, – разум стал вырисовывать анатомические черты лица бледной незнакомки и её большие глаза цвета василька. – Я должен помочь несчастной и обязан вернуть ей долг за свой наезд.

– Что ж, – Тищенко не отличался стремлением к долгим и мучительным диалогам. – Если ты считаешь, что у пациента есть шанс, то я даю тебе все права на дальнейшие действия, – спина ощутила дружественный хлопок сильной ладони. – Миша, я в тебя верю, как и в силу твоих волшебных рук.

– Спасибо, Иван Фёдорович, – слова поддержки всегда были для меня источником силы и моим криптонитом одновременно. – Могу я попросить вас об услуге?

– И что это за услуга?

– Я определил пациентку в одну из вип-палат на втором этаже. Могу я попросить вас не сообщать родным девушки о расходах на её лечение? Все связанные с пациентом расходы и её пребывание в центре я беру на себя.

– Даже так? – я не мог не заметить возникшее у заведующего удивление. – Можешь не переживать. В данном случае обойдемся без финансовых трудностей. Пусть девушка находится в палате без финансовой нагрузки, и всё необходимое мы ей также обеспечим за счёт центра.

– Иван Фёдорович, я не могу принять такую весомую помощь, и я готов понести все убытки…

– Михаил, я всё сказал, – Тищенко развернулся и направился в сторону выхода из кабинета. – Я рад твоему возвращению к работе. Надеюсь, ты готов к плодотворной работе и к борьбе за жизнь и здоровье граждан.

– Для этого я всегда готов, – я поднялся с места и протянул руку заведующему. – Иван Фёдорович, я ваш должник по гроб своей жизни.

– Как только получишь все анализы пациентки на руки, соберем консилиум и решим, что мы можем сделать для облегчения участи несчастной. Миша, подгони лабораторию и ускорь сроки обследований. В данном случае нам не стоит терять время.

Как только Тищенко покинул кабинет, я опустился в кресло и глубоко вздохнул. Мне было сложно понять действия профессора и его реакцию. Решение Тищенко оказать безвозмездную помощь постороннему человеку казалось мне опрометчивым и странным. Но осознание этого факта принесло мне радость. Теперь я мог действовать открыто и оказать девушке всю необходимую помощь в полной мере.

Взволнованный, я решил навестить пациентку. Мне не терпелось увидеть плод своих фантазий и её реальное воплощение. Перед тем как показаться на глаза девушки, я принял душ и привёл себя в порядок. Не знаю, откуда у меня возникла такая потребность, но я не мог позволить себе неопрятный и помятый вид.

Спустя сорок минут я стоял перед зеркалом в кабинете и пытался поправить торчащие волоски на голове. Внутренний голос требовал от меня довести образ до идеала и исключить любые недочёты во внешнем виде. Я отыскал в шкафу одну из брендовых рубашек и строгие брюки, которые хранились в отделении на случай встреч с представителями иностранных делегаций и Министерства здравоохранения. В очередной раз поправив рубашку и набросив идеально отглаженный белый халат, я осмотрел результат своих трудов, чтобы оценить конечный результат.

– Выглядишь так, словно собрался не на осмотр пациента, а на сватовство, – за спиной раздался насмешливый и ставший привычным голос преследовавшего меня призрака. – К чему это показательное выступление? Кого ты пытаешься впечатлить?

– Может, ты прекратишь свои внезапные появления? – Я бросил в сторону брата хмурый взгляд. – И я никого не пытаюсь впечатлить. Это мой обычный вид, и он стандартный для врача моего уровня.

– Конечно, – на лице призрака появилась ухмылка. – Расскажи кому-нибудь другому эту сказку. Я же знаю тебя уже тридцать пять лет и следую за тобой по пятам. Я как никто знаю, что ты терпеть не можешь классику и не особо задаёшься вопросом своего внешнего вида перед пациентами.

– Я не собираюсь обсуждать подобные вопросы с призраком, – реакция брата и его замечания вызвали приступ лёгкого смущения на моём лице. – Постарайся скрыться во время осмотра и не отвлекай меня от работы.

– Миша, – брат смотрел на меня точно так же, как и Тищенко часом ранее. – Будь осторожнее. Не стоит делать то, о чём потом крупно пожалеешь.

Фантом брата исчезает так же внезапно, как и появился. Я так и не понял, что Лёша имел в виду и в чём заключался смысл его слов. Но сейчас меня в первую очередь волновало состояние пациента и как чувствовала себя запавшая в душу особа.

Мой внешний вид привлек внимание не только пациентов центра, но и персонала. Каждый, кто встречался мне на пути к палате, смотрел с удивлением и, как ни странно, с интересом. Я ощущал этот природный магнетизм, который появлялся у людей в моём присутствии. Именно этого эффекта я и хотел добиться, но не от окружающих, а лишь от одной особы. И я надеялся, что все мои усилия будут не напрасны.

С волнением в сердце я постучал в глухую дверь. На мои попытки привлечь внимание пациентки реакции не последовало. Я решил пренебречь правилами приличия и, как лечащий врач, нарушить покой девушки.

Палата была погружена в мягкий серый оттенок грозовых облаков, которые поглотили небо густым смогом. На кровати мирно посапывала нимфа, чей умиротворённый образ был как никогда прекрасен и привлекателен. В спящем виде девушка была похожа на классическую принцессу из детских сказок и напоминала мне спящую царевну из преданий. Около минуты я стоял на одном месте, наслаждаясь волшебным образом прекрасного лица.

Затем мой взгляд упал на страницы скетчбука, который лежал на прикроватной тумбочке в открытом виде. Интерес взял верх над разумом. Поборов внутренний протест, я решил взглянуть на наброски рисунков и ознакомиться с творчеством девушки.

Графический рисунок содержал в себе изображение грубого каменного строения. При более детальном изучении рисунка я понял, что уже видел нечто подобное ранее. Карандашные наброски изображали мост, который я видел в собственных снах.

Я был ошеломлён и потерян. «Это невозможно. Откуда она могла взять эти образы и как она могла нарисовать точную копию этого странного места из моих снов? Всё это напоминает сюжет паршивой мистической истории или начальную стадию шизофрении. Не удивлюсь, если в скором времени окажусь в клинике психиатрии при Медицинском университете имени Сеченова».

Перспективы возможного будущего не устраивали моё нутро. Я тут же поспешил вернуть наброски рисунков на прежнее место, скрыв следы своего вмешательства.

Шуршание страниц и тихие вздохи разбудили пациентку. Девушка зашевелилась, и ее веки распахнулись. В который раз я был поражён глубиной её синих глаз, словно они затягивали меня в бездонный омут. Девушка потерла глаза руками и осмотрела меня с ног до головы.

– Не могу понять, то ли я всё ещё сплю, то ли ты сошёл прямиком со страниц любовного романа, – румянец, который играл на её бледных щеках, придавал девушке шарм и обаяние. – Если бы не бирка на твоём халате, я бы не узнала тебя, Михаил.

– Рад, что у вас есть чувство юмора, – реакция пациентки и её улыбка согревали душу сильнее любого алкоголя. – Готовы начать новый день и вступить на путь храброго воина?

– Воина? – девушка засмеялась. – С кем же мы будем сражаться?

– С невриновой болезнью головного мозга, которая в данный момент живёт у вас в голове, – я старался не выдать своего волнения. – Вы сообщили семье о своём местонахождении?

– Да, – за единое мгновение девушка погрустнела. – И выслушала много неприятных слов в свой адрес. – Она усмехнулась. – Надеюсь, ты сможешь скрыть истинные причины моего нахождения здесь и немного исказить правду для успокоения моей семьи?

– Вы просите меня скрыть попытку вашего суицида?

– А также сообщить, что это ты был инициатором моего приезда в ваш центр и моё нахождение здесь – твоя идея.

– Я не приветствую ложь и фальшь, но в данном случае готов поступиться своими принципами ради вашего спокойствия и комфорта.

– А ты, оказывается, умеешь найти подход к пациенту, – девушка вновь усмехнулась. – Сколько тебе лет?

– Недавно я перешагнул рубеж в тридцать пять лет, – я тут же вспомнил документы пациентки и личные данные. – А вам, насколько мне известно, двадцать семь лет от роду.

– Восемь лет разницы в твою пользу, Михаил, – играющая на лице улыбка разжигала во мне всё больший интерес к этой загадочной особе. – И прекрати обращаться со мной, как с больной старушкой. Мне комфортнее, когда ко мне обращаются на «ты» и по-простому.

– И как же мне обращаться к тебе? – я сразу понял её намек и был рад подобному исходу событий. – Как к Саре Конор или Софье Калугиной?

– Ты запомнил? – лицо Софьи засияло. – Я была уверена, что всё это были пустые разговоры и тебя не интересует моё творчество.

– Отчего же, – я приблизился ближе к девушке, кидая короткие взгляды в сторону карандашных набросков. У меня возникло непреодолимое желание расспросить пациентку о сюжетах её работ и о том, откуда она черпает эти образы. – Я хочу узнать, чем ты живёшь и за что цепляешься в своей жизни. Как я понимаю, творчество – это твой якорь и легальный способ уйти от суровой реальности.

– Забавно. Нейрохирург-психолог. Какие ещё познания хранятся за этим брутальным и красивым личиком? – вновь девушка вернулась к нахальному общению, но я поймал себя на мысли, что в некотором смысле её поведение и мои неоправданные ожидания играют в её пользу.

– Каждый врач по своей сути психолог и должен понимать душу своих пациентов для успешной терапии, – я протянул руку к блокноту и взял его в руки, пытаясь скрыть свою заинтересованность и осведомленность по поводу содержимого скетчбука. – У тебя интересные наброски. Когда ты успела нарисовать всё это?

– Вечером накануне, сразу после нашего разговора, – девушка была явно удивлена моим интересом. – Это всего лишь ничего не значащие наброски, но я надеюсь, что успею превратить их в полноценную историю и выпустить её в свет, прежде чем…

Голос девушки затих, и она отвернулась, поймав себя на излишней откровенности и эмоциональности. Я же был готов закричать, что не стоит терять надежду и хоронить себя раньше времени. Вновь в области сердца кольнуло что-то болезненное и тяжелое. Я не мог отпустить её, не узнав и не поняв её тонкую и загадочную натуру.

– Могу я поинтересоваться, откуда берутся эти образы? – превозмогая возникшую в груди боль, я решил перейти к главному вопросу и расспросить девушку об источнике её «вдохновения». – Где ты черпаешь идеи для книг и что является твоим образцом для всех этих набросков?

– Это прозвучит глупо и, отчасти, безумно, но мои истории складываются из обрывков снов, которые я отражаю в своих рисунках, – пальцы девушки потянулись к скетчбуку в моих руках, и я без промедления вернул альбом законному владельцу. – Я вижу эти образы в голове и стараюсь отразить их на бумаге. После этого я придумываю историю, в которой фигурируют плоды моего разума и фантазийные образы возбужденного и богатого воображения.

– Вот оно что, – откровение девушки и её признание вогнали меня в замешательство. – Ты видишь во снах… – на секунду я позволил себе мимолетное замешательство, но спустя пару мгновений решил продолжить свой допрос. – Твой набросок – это штрихи какого-то строения. Сможешь описать свой сон более детально и то, что ты видишь в них?

– Зачем тебе знать это? – во взгляде пациентки я заметил неловкость и подозрения. – Ты, вроде, нейрохирург и должен интересоваться физическим состоянием пациента, но не ментальной составляющей разума. К чему эти вопросы?

– Как нейрохирург я хочу понять, как твоя опухоль сказывается на работе головного мозга и есть ли в твоём ментальном сосотоянии признаки нарушения работы нервной системы, вызванные разрастающейся невриномой.

Каждое слово, что я произносил четко отработанным тембром хладнокровного нейрохирурга, застревало в горле словно рыбья кость. Впервые за свою жизнь я лгал, смотря прямо в глаза пациента. Но какой у меня был выбор? Не мог же я заявить девушке, что вижу те же самые образы весь последний месяц и встречал её в своих снах задолго до нашей встречи?

– Узнай ты сюжеты моих книг, ты бы поставил крест на моем лечении, – от глубинных размышлений меня вывел мягкий и смущенный девичий смех.

– Софья, – не знаю, что двигало мной в этот момент, но я стер границу между нами, опустившись до уровня глаз девушки. – Я действительно хочу знать, что за фантазии преследуют тебя и как работает твой головной мозг, который мне предстоит затронуть в ближайшем будущем. Для меня, как твоего лечащего врача, это крайне важно.

Наши взгляды встретились, и вновь бездонная синева её глаз поглотила мой разум, словно смертельная воронка. Я был готов тонуть в них до конца своих дней, не отводя взгляда ни на мгновение. Девушка смотрела на меня серьёзным и сосредоточенным взглядом, а затем стремительно бросилась к тумбе и схватила лежавший на ней карандаш.

– Ты знаешь, что являешься самым странным нейрохирургом в этом мире? – её лицо озарила широкая улыбка. – Ты точно врач, а не демон или представитель какого-нибудь мистического клана представителей иной цивилизации?

– Точно, – я не смог сдержать улыбки. – Но я немного отличаюсь от обычных нейрохирургов. И впервые в жизни сталкиваюсь с настоящим писателем. Хочу быть одним из немногих счастливцев, кто сможет узнать о будущем бестселлере из первых уст.

– Не могу представить, как твоя жена мирится с подобными выходками, – неожиданный подкол застал меня врасплох, как и скрытый флирт, который девушка пыталась скрыть за незначительной шуткой.

– Я не женат, – моя правая рука поднялась вверх, демонстрируя отсутствие обручального кольца на пальце. – И не состою в отношениях. Моя жена – это работа и череда рабочих будней.

– Ты самый стереотипный герой, которого только можно вообразить, – палату наполнил звук задорного девичьего смеха. – Прежде чем я приступлю к пыткам, могу я попросить тебя об одолжении?

– Что за одолжение? Тебе требуется набор маркеров для скетчей или мольберт в палату? – Впервые за время нашего общения у меня возникла непреодолимая потребность съязвить и отшутиться в ответ на подколы девушки в мой адрес.

– Нет, – её щеки озарились лёгким румянцем. – Я понимаю, что ты врач и серьёзный нейрохирург, но могу я попросить тебя уделить мне пару часов своего свободного времени?

– Эм… – я был ошеломлён и растерян. Даже в самых ярких фантазиях я не мог представить, что девушка первая пойдёт мне навстречу. – Пару часов у меня найдётся. Но могу я узнать, для каких целей тебе потребовалось моё свободное время?

– Я хочу нарисовать твой портрет как прототип героя своей истории, – её бледные пальцы сжали графитовый карандаш цепкой хваткой. – Меня только что осенило и посетила муза. Я всё придумала и увидела сюжет будущей истории! Теперь мне нужен портрет главного героя для проработки сюжета.

– И ты решила сделать главным героем меня? – я был смущён и в некоторой степени растерян подобным предложением. – И в какую историю ты решила вписать меня?

– А это ты узнаешь во время нашей неформальной встречи вне больничного расписания, – её лучезарная улыбка продолжала освещать палату. – У меня на десять утра назначено первое обследование. Медсестра должна прийти за мной через двадцать минут. Разве не ты назначал список всех предстоящих мне пыток?

– Верно, – я был настолько поглощён беседой и манящим разум образом, что забыл обо всём на свете и позволил себе растерянность в работе. – В таком случае я оставлю тебя в покое, – я отошёл от девушки и направился к выходу из палаты, с трудом заставляя себя покинуть общество загадочной пациентки. – Я загляну к тебе ближе к вечеру. Надеюсь, у нас будет время обсудить твоё творчество и будущий бестселлер более детально.

Я вышел из палаты и, переведя дыхание, вздохнул с облегчением. Никогда прежде я не был настолько ошеломлён и растерян. Девушка напоминала своим поведением наивного ребёнка и была слишком эмоциональной в своих рассуждениях. В ней не было и доли тех черт, что я так долго рисовал в своих фантазиях. В некоторых моментах она была груба и могла выражаться так, словно завсегдатай рюмочных заведений. Но во время разговоров о творчестве она менялась. Девушка испускала волну неудержимой энергии и словно оживала душой.

История пациентки о снах и образах, которые она отражала в своих рисунках, породила множество вопросов. Понять, как возможны подобные совпадения в жизни и откуда могла взяться пациентка с теми же видениями, что и у меня, я не мог.

Я не верил в совпадения и оценивал все события с рациональной точки зрения. Во всём происходящем должна быть связь и есть весомая причина, почему наши пути пересеклись и в чём заключался этот абсурдный союз.

Полдня я провёл в делах клиники, желая заглушить назойливые мысли работой. Тот факт, что призрак брата не появился на мои глаза все это время, не мог не обрадовать меня. Как человек науки возникновение призраков, загадочных пациентов и различного рода мистификаций в жизни я не мог воспринимать как нечто нормальное. Где-то в глубине души я боялся, что всё это означало проявление шизофрении и что мой собственный головной мозг был заражён не менее опасным новообразованием, чем любая опухоль.

К вечеру этого дня я сидел у себя в кабинете, изучая истории болезней прибывших во время моего отпуска пациентов. Как я и предполагал, Тищенко держал отделение под своим пристальным контролем и смог организовать пациентам должное внимание даже в моё отсутствие.

Изучая очередную папку с анализами, я услышал стук в дверь. В следующую минуту в дверном проёме появилась Надежда. Её взволнованное выражение лица и бегающий взгляд насторожили меня и породили некоторые подозрения.

– Михаил Игоревич, к вам пришли родственники Калугиной. – Надя запнулась, будто наш разговор доставлял ей дискомфорт. – Я предложила мужчине посетить пациентку перед встречей с вами, но он настоял на приватном разговоре с лечащим врачом и отказался нарушать покой пациентки.– Надя, что-то произошло?

«Родственник? Интересный поворот событий. Вероятно, они боятся беспокоить дочь и хотят узнать о её состоянии от медицинского персонала. Хотя, учитывая характер их дочери, я не удивлен подобному желанию. Девчонка слишком импульсивна и остра на язык. Следует найти подход к этим людям и постараться успокоить родителей девушки относительно состояния дочери».

Я дал согласие на встречу с родственниками пациентки и попросил Надежду проводить их в мой кабинет. Как только я остался один, то почему-то вновь ощутил присутствие легкого волнения в душе. Руки стали судорожно наводить порядок на столе и приводить внешний вид в былой порядок. В который раз я ловил себя на мысли, что неосознанно пытаюсь выставить себя в максимально выгодном свете перед незнакомыми людьми. Такое со мной происходило впервые.