bannerbanner
Головы с плеч
Головы с плеч

Полная версия

Головы с плеч

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
4 из 8

Это была любезность, милость; Икка и Каро могли вернуться в приют, может быть, в последний раз принять ванну. Могли полежать на своих кроватях в полутемной спальне, чувствуя себя онемевшими, застывшими и реальными в вечерней тишине. Дождаться заката, упаковать свои пожитки.

Они могли бы даже скрыться. Каро потом несколько лет размышляла о том, что могло бы произойти с ними, если бы они смогли взять себя в руки.

Но они не сделали этого. Они не согласились уйти тихо – хотя Каро потом подумала, что они не намеревались совершенно терять голову.

И может быть, если бы они не были настолько обессилены, опалены своей магией, их сопротивление привело бы к чему-то… Кроме появления толпы шерифов в церкви при первых признаках неповиновения. Кроме единственной вороны, тщетно бьющейся в стекло… Кроме чужого заклинания, придавившего их, как холодная каменная плита, за которым последовало беспамятство… Пришла тьма, и Каро на мгновение почувствовала уверенность в том, что Икка здесь, рядом с ней, в этой тьме.

– Кролик, пожалуйста.

Чья-то рука лежала у нее на плече – у нее было плечо, потому что она пришла в сознание. Плечо грубо теребила Икка; второе было вдавлено в землю. Милостивые боги, как же болит голова. Даже последние багровые лучи заходящего солнца, которые с трудом пробивались сквозь тучи, резали глаза.

И прямо перед ней, за силуэтом Икки, поднималась исчерченная рунами Стена Охраняемого Округа Мугунхва.

И они находились по другую сторону от нее. Снаружи.

– Вставай, – прошипела Икка; точнее, для других людей это прозвучало бы как шипение. Голос Икки был высечен из камня; когда она говорила, она шипела, и она визжала, визжала тогда, когда всего лишь хотела рассмеяться. Но сейчас в ее шипении была мольба.

У нее на шее было что-то странное.

Ошеломленная Кэресел подняла руку и коснулась затылка.

Два штриха, почти параллельных, нанесенных под небольшим углом друг к другу; их концы были соединены вертикальной линией. Там, у нее на шее. Руна смерти, заключавшая в себе чары, подобные петле, затянутой у нее на горле: на всех Стенах всех Охраняемых Округов была нанесена соответствующая руна, которая должна была отталкивать ее, помешать ей войти. До тех пор, пока она не искупит свое «преступление», конечно.

И поэтому Каро поднялась. На ней был другой плащ, более толстый, темный, на руки ей надели новые перчатки. На ногах были хорошие сапоги, в одном сапоге был спрятан нож. Она вытащила его, тупо уставилась на жалкое лезвие – не больше ее ладони; потом подняла голову, и взгляд ее пополз по Стене вверх, вверх, вверх, пока не добрался до парапета, где стоял главный шериф Мирипта с арбалетом в руках и смотрел на них.

– Пошевеливайтесь, – приказал Мирипта, прицеливаясь. – Вы притягиваете сюда Святых. Убирайтесь.

Кэресел не слушала его. В последний раз она держала в руке нож в тот день, когда они трое вырезали кольца на пальцах друг у друга.

Каро отупела от шока – Икка, напротив, была в ярости. Каро равнодушно смотрела на ее жестокий рот, на стиснутые кулаки. Она вспомнила, как улыбнулась Икка после того, как Кэт Пиллар рухнула на пол; эта улыбка была удивленной, но одновременно самодовольной, кровожадной. Сейчас Икка не улыбалась. Но в ней по-прежнему было что-то такое… она выглядела голодной.

Мирипта выстрелил. Стрела просвистела у шеи Икки и воткнулась в землю рядом с новыми сапогами Каро. Икка пошатнулась и едва не упала на спину, и Каро поймала ее, развернула к себе, прижала ладони к щекам Икки, чувствуя, как вздымается грудь под рубахой. Они обменялись взглядами. Безумными и многозначительными. Но так всегда было между ними троими – и теперь, когда их осталось двое, Каро обнаружила, что ничто не изменилось. Она не знала, чего ей хочется: заорать от облегчения или просто… сдаться, поддаться панике…

Икка, Каро, Текка.

«Вы обе такие смешные».

«Я знаю, я знаю! Но разве это не грандиозно?»

«Смешные и грандиозные. Нам остается только надеяться на то, что когда-нибудь мы станем грандиозными и смешными. Например, Белая Королева такая, и больше ничего в ней нет, а тем не менее люди ее боятся».

Икка, Каро…

Знание было таково: Каро и Икка теперь были Бармаглотами, и смерть шла за ними по пятам. А безумие было таково: Кэресел дышала, Кэресел улыбалась Икке во все тридцать два зуба, но без капли радости, и говорила:

– О, Алиса, как же мы опаздываем! Мы наверняка опоздаем на очень важную встречу – мы же должны были встретиться с Теккой, помнишь?

Ее глаза блестели от слез – но Каро не моргала, чтобы они не текли по лицу. Все это было спектаклем, ее легкомысленные слова, их волнение по пустякам. Это помогало им двоим почувствовать себя живыми; это помогало им не чувствовать себя жалкими существами, крошечными и беззащитными за Стеной. Они не скорбели. Они не боялись. Они были грандиозными и смешными.

– Да, – злобно прошептала Икка. – Да, Кролик, я помню.

– Тогда идем, – выплюнула Каро.

Она подала Икке руку, их пальцы сплелись, и они одновременно откинули головы назад и посмотрели на Мирипту.

– Советую вам молиться о том, чтобы мы погибли поскорее, – крикнула Кэресел, а затем они отвернулись и пошли прочь, в удлинявшиеся тени, которые отбрасывал Лес.

Лес, который называли Страной Чудес.

Навстречу бесконечным соснам, теням и Святым. Когда-то здесь были дороги, деревни – Каро предполагала, что кое-где до сих пор были дороги и деревни, заросшие кустами и молодыми деревьями. Когда-то они, ведьмы, чародейки, тоже могли бы поселиться здесь. Уже в юном возрасте они обладали бы гораздо большим могуществом, если бы человечество не вытеснили на пустоши, на расчищенные земли, которые теперь назывались Охраняемыми Округами, если бы Святые не предпочитали темные лесные чащи и смутное бормотание какой-то беспокойной силы, которую, как говорили, излучала эта земля и здешние древесные корни. В Стране Чудес обитало столько богов – здесь было столько растений и живых существ, в том числе Страх и Смерть, которые были очень могущественными божествами.

Икка рассмеялась. Это был короткий, колючий смех.

– Да, шериф. Молитесь о том, чтобы Святые добрались до вас прежде, чем мы.

Он не был в безопасности на этой высокой-высокой Стене. Возможно, там было безопаснее, чем в Лесу, у него было жилище, удобства, он мог дышать воздухом, в котором не пахло смертью. Но Каро и Икка были намерены выдержать то, что им предстояло, так, как они выдерживали все остальное. Вместе.


Глава восьмая


Год 0094, Зимний Сезон

В живых остается 1006 Святых

Все началось с войны, во время которой применялось биологическое оружие. На Исанхан напали ведьмы и колдуны, чьи магические способности были связаны с заболеваниями. В отличие от остальных, которые пользовались своими способностями, чтобы исцелять людей, эти чародеи поклонялись Болезни. Они считали, что бог с изжелта-бледным лицом очищает этот мир, что Он оставляет в живых только тех, кто действительно заслуживает жизни и должен существовать на земле.

Кэресел родилась через несколько десятилетий после этих событий и искренне считала, что это самая извращенная идея, когда-либо возникавшая в человеческом мозгу после появления у человека этого самого мозга. Никто на самом деле не должен был существовать на земле, но секс с мужчинами, видимо, был занятным, и поэтому люди продолжали появляться на свет. После многочисленных сезонных простуд она прекрасно знала, что Болезнь ни в коем случае не является очищающей, напротив: Болезнь означает бесконечные сопли, мокроту, носовые платки, влажные и липкие от пота простыни и тупое валяние в постели.

Однако, несмотря на извращенную мотивацию, чумные ведьмы и их набеги были причиной, по которой Каро сегодня вступила в схватку со Святым. В Святых не было бы нужды, если бы не возникло нужды в спасении.

При жизни, то есть до превращения в Святого, Дорма Уз проявил исключительное благочестие и самоотверженность в борьбе с чумными ведьмами в Квартале Дельфиниума. Он воспользовался своей магией для того, чтобы изменить направление распространения гнилостных болезней, которые предпочитали осаждавшие город ведьмы, и направить их на себя самого. Это был хитроумный ход; когда болезнь проникла в его тело, он превратил ее в голод и тем самым спас свою жизнь. И до того, как король усилил его Божественные способности, эта жизнь была роскошной, несмотря на постоянные муки голода и невозможность нормально спать по ночам: его будили каждые два-три часа, чтобы накормить, иначе он умер бы от голода. Он лежал на пуховой перине в особняке в торговом квартале Петры, а слуги подносили ему пищу.

Однако Дорма Уз в конце концов все-таки умер, в каком-то смысле.

Но вечный голод никуда не делся.

Сейчас Уз думал, что Каро, возможно, насытит его. В этом отношении он ничем не отличался от главного шерифа Мирипты и отца Хвана, которые вышвырнули ее в лес пять лет назад, и от тех, кто создал систему уголовного правосудия Исанхана за несколько десятилетий до этого. Бармаглоты и другие несчастные, приговоренные к изгнанию в Страну Чудес, либо убивали Святых, либо насыщали их; и то, и другое помогало обитателям Охраняемых Округов хотя бы ненадолго избавиться от монстров. Но Святые никогда не чувствовали себя сытыми. Они готовы были есть до тех пор, пока не лопнут. Иногда Каро представляла себе, как это будет выглядеть. Возможно, раздастся хлопок, а потом кишки полетят во все стороны, как сейчас летела Каро по направлению к ближайшей стене…

Каро врезалась в каменную стенку у входа в пещеру и сползла на усыпанный костями пол. У нее на несколько мгновений перехватило дыхание; Святой висел под потолком, цепляясь за сталактиты пальцами, лишенными плоти, черная магия капала из его ноздрей, похожих на щели. Черный смешивался с ее синим. Он пытался вобрать ее магию. Уз зашипел; магию, выступившую на глазах и на губах Каро, утягивало наверх, блестящие синие капли отрывались от ее кожи.

– Это не твое, – едва слышно прохрипела Каро.

Кожа на коленях лопалась. У нее всегда что-то случалось именно с коленями. Когда-нибудь она станет сварливой бабушкой[17], которая вечно жалуется на лестницы. Она была в полном восторге от такой перспективы. Поэтому она вытащила ножи из ножен, укрепленных на груди, за долю секунды до того, как Святой упал на нее.

Перед сражением Каро спрятала одну из своих ворон в грудной клетке скелета, валявшегося на безопасном расстоянии от пещеры. Птица дымилась и медленно распадалась, потому что Каро периодически заимствовала у нее разные черты. Легкость костей, благодаря которой она отпрыгнула дальше от нападавшего Святого, чем могла бы прыгнуть обычная женщина. Форму когтей, которую повторяли костяные выросты, возникшие из костяшек ее пальцев. Учащенное, паническое биение сердца, которое с бешеной скоростью гнало кровь по жилам, – Каро считала это особенно выигрышным трюком, потому что так она ускоряла не только кровообращение, но и выделение магии, жившей в ее крови.

Святые никогда не замечали Птиц. Тем более, если поблизости был человек. Жажда крови делала их слепыми и глухими ко всему, что не имело отношения к предполагаемой жертве. Каро вообще-то даже нравилось такое внимание, но только до того момента, когда Святой набрасывался на нее, чтобы проглотить. (Ей не нравились подобные противоречия в себе, но она находила утешение в древности своего мира, своих богов. В любом случае внимание богов ей всегда было дороже внимания Святых.)

И она действительно стала весьма искусной в своем деле.

Еще до того, как Святой сполз с ее кинжалов, мутный серый свет в его глазах потух. Каро перевела дыхание и наклонилась, чтобы перерезать ему горло. Хэтти Новембер Ккуль любила головы, болтали при Дворе, хотя покойная Белая Королева, Делкорта Октобер Ккуль, тоже их любила. Дело просто в том, что Хэтти молода. И еще ходили слухи, что она убила Делкорту, чтобы захватить власть, хотя никто до сих пор не осмелился открыто говорить о своих подозрениях после того трагического эпизода. Пройденное испытание доказало ее невиновность.

Возможно. А возможно, и нет.

Но так или иначе, никому из придворных не было дела до моральной стороны вопроса; они обожали сплетни, обожали перешептываться и хихикать насчет того, как ужасна и страшна королева. Совсем как дети, которые науськивают друг друга, шаг за шагом приближаясь к огромному зубастому пауку, висящему на паутине; им и страшно, и интересно. Пауку ничто не угрожало: дети не осмеливались его раздавить, а если и находился смельчак, который поднимал пухлый кулачок, паук бросался в атаку, и проливалась кровь. Так что придворные, конечно, любили рискованные разговоры, но они прекрасно знали, как бывает, когда проливается кровь.

А некоторые придворные, подобно большинству жителей Охраняемых Округов, считали Хэтти религиозной фигурой. До нее в Исанхане, пожалуй, не было таких благочестивых монархов. После смерти матери с молодой принцессой произошла очень странная перемена. Хэтти всегда молчала на публике, потому что ее избранным божеством была Тишина.

Как же Каро ненавидела Хэтти в юности после разговоров о ее безразличии к Бегам Святых и кровопролитию, которое устраивала ее мать! Каро тогда совсем не знала ее. Кроме того, новая королева изменила правила Бегов Святых: теперь на арене сражались только монстры, люди в этом не участвовали. Даже преступники. Ну разве это не гуманно? Приятное зрелище! Каро так считала – в прошлом году она сопровождала Хэтти в ее поездке по стране в качестве телохранителя. Хотя онни Хэтти не нуждалась в телохранителях, совершенно не нуждалась.

Итак, не было ничего приятнее, чем смотреть на то, как Святые дерутся в ямах, – слово «Бега» сохранилось только как напоминание о кровавых временах царствования Делкорты. Теперь монстр Хэтти убивал других монстров, к концу турне число Святых снижалось на несколько дюжин, и поэтому люди обожали Хэтти, буквально боготворили ее. Обожали ее безмолвное милосердие, ее неподвижность, спокойствие, с которым она наблюдала за боем со своего места на краю арены, ее красную вуаль, безмятежное выражение лица, которое, скорее всего, скрывалось под этой вуалью. В отличие от матери, она не была жестокой, не любила внимание, не любила хохотать во все горло.

Но прежде всего народ Исанхана боялся ее – да-да, ведь всем было очевидно, что Червонная Королева безумна.

В конце концов, ведь это ее творение ползало по арене. Хэтти специально для Бегов «сшивала» двух Святых и превращала их в нового жуткого монстра.

Она создавала такого монстра каждый год во время Зимнего Чаепития, которое открывало праздники. Это происходило в королевском дворце, на глазах у придворных. Чудовище ездило по стране вместе с ней, убивало обычных Святых в каждом из одиннадцати Округов, потом в качестве победителя и «могущественного воина» королевы отправлялось на заслуженный отдых в Лабиринт.

И Каро обожала онни Хэтти именно за то, что молодая Червонная Королева наводила на всех такой страх. При этом королева держалась скромно, с природной грацией, ей был присущ задумчивый, серьезный вид и спокойствие, абсолютное спокойствие. Естественно, она знала, что говорят о ней при Дворе; просто она едва замечала остальных людей, следовательно, остальные люди не могли ничем задеть ее, не могли досадить ей. По мнению Каро, на свете не было человека, который сумел бы по-настоящему рассердить Хэтти. Поэтому Каро большую часть времени испытывала к королеве благоговейный ужас, а Каро нравилось испытывать благоговейный ужас. Это помогало рассеять скуку.

Ворона выползла из грудной клетки, взлетела и уселась ей на плечо. Опаленные перья вываливались. Магия Каро чуть не поджарила ее заживо.

– Глупая птица, – хрипло произнесла Каро, спрятала голову Святого в мешок и, прихрамывая, направилась к водопаду. – Маленькая трусишка, вот кто ты такая.


Глава девятая


Год 0094, Зимний Сезон

В живых остается 1004 Святых

Иккадора выползла из тени шалфейного куста и застыла на границе Тьмы и полуденного Света. Коснулась рукой головы Святого, висевшей у пояса. Несмотря на перчатки, кончики пальцев были ледяными: магия всегда заставляла ее чувствовать холод. Ей всегда было так холодно.

Она шла по немощеным улицам Юля, центральной деревни Охраняемого Округа Паджиль. Ее целью была местная церковь; там священник должен был идентифицировать добытую ею голову Святого и выдать ей вознаграждение. Предполагалось, что после этого трофей будет помещен в бронированный поезд и отправлен через Страну Чудес в Петру, где о нем будет сделана соответствующая запись. Были времена, когда Икка, стоя на платформе в грязном унылом городишке, где она сдавала добычу, смотрела на стальные вагоны и размышляла о том, что стоило бы заплатить за проезд в столичный Округ. Теперь же, получив деньги, она сразу направлялась в ближайшую таверну.

Эта деревня была особенно грязной и унылой. Красные ленты были повсюду: они болтались на дверных ручках, на облупленных ставнях. Вскоре должно было состояться Зимнее Чаепитие королевы Хэтти Новембер Ккуль, за которым, естественно, следовали Бега Святых.

Икке не терпелось убраться с улиц, подальше от напоминаний обо всем этом.

В прошлом году она совершила ошибку, появившись в деревне, где остановилась королевская процессия. Она услышала, какие изменения внесла в праздник Червонная Королева, и ей захотелось собственными глазами взглянуть, что же там происходит. Может быть, размышляла она, если у нее будет соответствующее настроение, она оторвет Хэтти голову. И вот там, в каком-то городишке в Округе Малли, злющая Икка пробралась к арене, расталкивая людей. Она была никем, просто тенью. Она шла по следу, ее привлекал запах, резкий металлический запах крови, плывший в морозном воздухе. Остановившись у ограждения временной арены, среди орущих зрителей, Икка подняла голову. Она не видела чудищ, метавшихся внизу, не слышала хлюпанья рвущейся плоти. Она смотрела на Хэтти. Червонная Королева была одета во все красное – какой полет фантазии! Ее маленькие смуглые ручки вцепились в перила королевской ложи.

Икка долго пыталась убедить себя в этом – в том, что сначала она заметила именно Хэтти. Не отвратительную желтоволосую голову, маячившую справа от королевы, не эту хищную улыбочку на скуластом лице, не зубы, окрашенные в синее магией, которая выступила во рту от возбуждения, от энтузиазма, от преданности

Икка резко остановилась посередине улицы. А потом сделала то, что всегда делала, когда лицо Кэресел Рэббит возникало в ее воображении рядом с лицом Хэтти Новембер Ккуль: она представила, как отпиливает Каро голову.

Представила, как голова падает на землю с глухим стуком… И от этого стука ее мысли прояснились, она успокоилась, снова стала самой собой и продолжала идти, размышляя о комфорте гостиницы, в которой сегодня остановится на ночь. Она займет комнату, задернет занавески, чтобы приглушить Свет, и будет слушать шум повседневной жизни. Крики, доносящиеся из кухни, с нижнего этажа, разговоры, приглушенные стенами, шаги в коридоре. Будет смотреть на то, как день там, за шторами, гаснет и уходит, и думать о том, как же она устала. Думать о том, как утром выпьет чаю. Следить за соседями и ради развлечения нажимать на точки Тьмы, которые двигались за стенами ее комнаты. Нажимать до тех пор, пока они не лопнут. И еще будет читать; именно потому, что Икка много читала, она могла взглянуть на себя со стороны, была способна анализировать собственные побуждения, поступки, тревожность. Кроме того, из-за любви к чтению она воображала себя ученой женщиной. А еще она много спала.

«Я сплю нормальное количество времени».

«Ага, нормальное – для мертвеца».

«Хватит дразнить ее, Каро. У Алисы появятся всякие нехорошие идеи, нам придется последовать за ней, и тогда девки из младших классов займут колокольню».

Икка толкнула дверь церкви Юля, и у нее на ладони отпечатались буквы 바질 – Паджиль, – вырезанные на дереве для того, чтобы показать, что церковь является частью Округа.

– Мне нужна ваша настоятельница, – вполголоса обратилась она к монахине, встретившей ее на пороге.

Взгляд женщины скользнул по шарообразному предмету в мешке Икки.

– Здесь у меня Святой Дорма Уз.

– О, – произнесла монахиня легкомысленным тоном.

Икка подумала, что он не мог быть естественным – иначе родители отказались бы от нее в детстве. Потом монахиня сложила руки и сомкнула пальцы под длинными серыми рукавами.

– О.

Она все глазела на предмет в мешке, и Икка нахмурилась; у нее возникло внезапное, но вполне предсказуемое желание швырнуть мешок в голову этой тетке.

– Ну, и как оно было… в Лесу?..

Ах, ну конечно, одна из любопытных. «Пойди уже, наконец, и посмотри сама», – захотелось ей рявкнуть, но, боги, это ни к чему не привело бы, и, боги, как же Икка ненавидела разговаривать с людьми.

Она хотела только одного: покончить с этим и снова остаться в одиночестве; она хотела в гостиницу, именно в гостиницу, она никогда не стремилась обзавестись собственным домом или квартирой. Не то чтобы она не могла себе это позволить – охота на Святых была прибыльным делом, – просто не видела в этом смысла. Куда бы она ни пришла, она нигде не задерживалась, она все равно рано или поздно отправлялась дальше. Она не знала точно, почему так происходит – возможно, потому что она повзрослела в Стране Чудес. Может быть, Лес рано или поздно призвал бы ее, даже если бы ее не изгнали. Возможно, ей было бы мало магии, с которой она баловалась внутри стен своего родного Округа, и она выбралась бы за его границы. Она пробиралась бы сквозь заросли чертополоха, отделявшие цивилизованные земли от Страны Чудес, дюйм за дюймом, пока в один прекрасный день, подняв голову, не увидела бы кроны деревьев, скрывающие небо…

Монахиня еще некоторое время сердито пялилась на нее, но, наткнувшись на упрямое, злое молчание, ускользнула прочь, а Икка выбрала себе место, опустилась на скамью из темного дерева и, подняв голову, уставилась на застекленный потолок. Сделала глубокий вдох, чувствуя, как тени касаются ее кожи, словно обрезки бархата, и шепотом поблагодарила Тьму, потом Свет: без первой она никогда не увидела бы второго. Ей это нравилось в ее богах, то, как они нуждались друг в друге. Как они заполняли ее мир. Она вытащила свою книгу из котомки, висевшей рядом с мешком для голов, раскрыла, положила на колено. Книга была о феях; Икке нравились эти вымышленные существа, отвратительные, жестокие и умные. Ее единственная татуировка представляла собой цепочку крошечных черных грибов вокруг левого запястья – «круг фей», взятый из ее любимой сказки.

В этой сказке говорилось о королеве далекой страны, которая считала себя самым могущественным на свете существом и отправилась к феям, чтобы отнять у них власть над лесом. Дурочка наткнулась на волшебный круг и плясала до тех пор, пока не стерла ноги до костей. Причем она была такой тщеславной, что приняла хохот за аплодисменты.

Икка почти дошла до конца главы, когда кто-то постучал ее по плечу. Над ней стояла настоятельница храма Юля, мать Чан, старуха со сморщенным ртом, который уже что-то болтал, и усталыми глазами, которые разглядывали голову Святого в мешке. Недавно эта голова принадлежала Дорме Узу, напавшему на семью кузнеца в Округе Юхва. Икка выследила его в покинутой деревне неподалеку от границы Страны Чудес, к югу отсюда, и убила, когда Святой попытался скрыться в чаще.

Нет, не совсем так: если бы Святой хоть чего-то боялся, если бы у него хватило ума обратиться в бегство при виде охотника, вот тогда он попытался бы скрыться. Но этим тварям было безразлично все, кроме жратвы, даже собственная жизнь. Это невыносимо раздражало Икку. Ее любимые герои и злодеи из книжек всегда наводили страх на врагов. Иногда у нее даже возникала мысль о том, чтобы отправиться к Червонной Королеве и присоединиться к ее Двору Отбросов, состоявшему из прощеных Бармаглотов. Только ради того, чтобы внушать кому-то страх.

Но эта мысль никогда надолго не задерживалась у нее в голове.

Икка знала, что ее необыкновенные способности вызовут у людей не страх, а скорее изумление и любопытство – как это всегда бывает в зоопарках.

Двор Отбросов. Наверное, Кэресел Рэббит служила там, при дворе, потом втерлась в доверие к Хэтти, так что ее даже приглашали в королевскую ложу во время Бегов Святых. Да, Каро всегда любила воображать себя богатой и могущественной, обожала фантазировать и рассказывать Икке и Текке, какую блестящую жизнь она будет вести в Петре. Икка, со своей стороны, обожала фантазировать насчет того, как увидит Каро мертвой. Все что угодно, кроме ее процветания в столице, под крылышком у Червонной Королевы. Мысль о том, чтобы встретиться с Каро в Петре, для Икки была просто невыносима – и поэтому, читатель, она никогда даже не задумывалась о придворной карьере.

На страницу:
4 из 8