Первые. Боги

Первые. Боги

Сергей Киселёв

Корректор Наталья Карелина

© Сергей Киселёв, 2025

ISBN 978-5-0067-1654-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1. Локтиан

«Кто ты? Кто я? Кто мы? Что ты знаешь об этом мире? Иди за мной, и ты узнаешь больше, чем мог бы узнать за тысячу жизней», – говорила смуглая девушка с чёрной повязкой на голове, развевающейся по ветру. Стройный стан и очень высокий рост, она протягивает ему руку. Птицы пролетали в небе над головой, красное солнце опускалось за горизонт, а она стояла на берегу реки, конца и края которой не было видно. Лучи закатного солнца переливались на её теле, выделяя синие ленты татуировок на руках и шее. Она подняла взгляд, и два глаза (голубой и зелёный) сверкнули светом утренней зари, растворявшейся в уходящей ночи.

Стук… стук… стук…

Очередной стук пробудил Локтиана ото сна. Ещё один стук, и он открыл глаза, оказавшись один на один с каменным потолком своего грота. Такой прямой и ровный, выпиленный плазменным лучом для резки скальной породы. Высота комнаты, в которой он спал, была около пяти метров, а тусклый свет красного свечения, озарявший геометрически ровные стены и потолок, преследовал его с окончания сна, но самого сна он уже и не помнил.

Все гроты были совершенно одинаковыми, как и у каждого рабочего из ста тысяч в этом ареале. Скорее всего, у большинства людей этого мира, о размерах которого он и понятия не имел, были точно такие же гроты, такой же потолок и такие же соседи рядом. Рядом лежащие люди ещё спали.

Сознание понемногу возвращалось в реальность, и он кожей начинал ощущать лёгкий ветер, долетавший от двери.

Стук… стук… стук… Маленький мальчишка встал явно раньше остальных и развлекал себя, играя каменными фигурками. Стук… стук… стук… Скоро он подрастёт, и его отдадут в школу, где он будет учиться свой профессии. Своё детство до школы Локтиан не помнил, так как его родители умерли в раннем детстве, и школа резчиков растила его с самых малых лет.

Сто человек, спящих в гроте, мужчин и женщин, проживали вместе. Вскоре они проснутся, и начнётся их новый рабочий день, где каждый знал, что он будет делать сегодня. Каждый знал, что делал его отец, его дед, что будут делать его дети. Женщины рожают новых детей, и каждый ребёнок с детства знал, что он будет делать всю свою жизнь. Так всегда было и будет. А разве можно как-то по-другому?

Выходя из грота, Локтиан каждый день наблюдал приветственные лучи восходящего солнца, которое поднималось из-за горизонта. Величественные горы и скалы окружали его город, а густо растущие деревья, аккуратно остриженные, заполняли ярким зелёным цветом здешний ареал из жёлтых и красных красок. Основная дорога от грота вела к главной площади Урартиса, столицы южных земель. А через пару километров вдали виднелись их карьеры. В них добывали строительный материал, металлическую руду, золото и цветные камни, которые в полном объёме отправлялись в столицу мира, Логос.

Новый день, старая работа. Работа привычная. Опасная, но привычная. Каждый день на ней можно было умереть, упав со скалы, или быть раздавленным камнем, а то и монолитной мраморной плитой…

День начинался с принятия пищи всей общины, которая включала в себя близлежащие пять гротов. На завтрак ели то, что сегодня назовут «английским завтраком»: жареные яйца бекаса с окороком, картофель, бобовые и большой ломоть белого хлеба.

С рассвета и до заката Локтиан, как и большинство людей из его грота, работали на карьере, обслуживали его и добывали каменные монолиты: огромные, титанического размера каменные пласты, гладкие, идеально ровной формы, длиной пятьдесят метров и шириной двадцать. Для отправки в столицы других земель каждые десять дней добывали около сотни таких монолитов. Большого размера глыбы использовали для строительства дорог, мостов и акведуков, строительства жилых и научных зданий, чудотворных пирамид. Более мелкие монолитные детали использовали для декорирования этих самых зданий, изготовления статуй и обелисков. Из самых красивых камней, в жилах которых переливались кварц и алмазы, прочного металла и стекла в далёкие времена была возведена колоссального размера, уходящая в небо башня Эдемус, в которой жили Всевышние (боги, сотворившие всё вокруг и которым люди всей планеты поклонялись самозабвенно и бескомпромиссно).

Но обо всём этом Локтиан слышал только от перевозчиков, людей, которые сопровождали тот или иной груз от места добычи и производства до ближайшего города. Обычно люди не покидали своего ареала и знали о жизни только внутри него. А про свой ареал Локтиан знал абсолютно всё: кого как зовут, кто кому брат или сестра, у кого сколько детей, кто каким ремеслом владеет.

Локтиан и другие рабочие карьера резали руду и камень, обрабатывали её, складывали монолит и камни поменьше в транспортные узлы. Горроны (огромные четвероногие животные, похожие на современных слонов, но в пятьдесят раз больше и сильнее, с четырьмя бивнями, торчащими из пасти, без хобота и ушей) валили и тащили этот монолит, а туфы были командирами отведённого им участка. Это были высокие мускулистые мужчины, около двух с половиной метров ростом, с коричневой кожей и красными рисунками на теле, силой превосходящие десятерых человек. Орудуя кнутом и жезлом, они руководили стройкой, карьером, пашней, прудом, портом, плавильней и всем остальным, где трудились люди во благо Всевышних. Туфы управляли горронами, словно лошадьми, стоя у них на голове, резко переходящей в тело, а также и другими животными.

Локтиан с детства знал, что будет резчиком. Этим занимался его отец. По крайней мере, так ему говорили учителя в школе. Знал он, что и его дети, когда они появятся, тоже будут резчиками. Сам инструмент резки представлял собой металлический предмет, похожий на ружьё, размером метра полтора, который состоял из двух частей: съёмной насадки для тонких работ и весомой части для грубой массивной резки. Основу его заряда составлял красный рубин, который по мере резки расплавлялся и к концу одного реза полностью вырабатывался.

Каждое утро он поднимался с другими резчиками на отвесную скалу и в течение дня спускался на упругих и прочных стропилах сверху вниз, разрезая скалу на пласты монолита. Южное солнце было коварным с самого начала дня, но кожа мужчин и женщин за годы работы на открытой местности становилась устойчивой к излучению (бронзовый, а порой и лёгкий коричневый оттенок вместе с плотным тургором кожи надёжно защищал от ожогов и пересушивания организма). Обычно за рабочий день он успевал нарезать три пласта. Меньше двух было нельзя, иначе туфы устраивали показательную порку, которая чаще всего превращалась в казнь. Одним лёгким ударом кнута туфы рассекали тело до костей. Сильный удар – и человек умирал на месте от болевого шока. Тела таких бедолаг оставляли на съедение грирам (птицы-падальщики, похожие на современных грифов, только в два раза больше и с чёрной пернатой головой). Женщины на стройке чаще всего занимались уборкой и приготовлением еды. Были и ударницы, которые справлялись с тяжёлой плазменной резкой не хуже мужчин. Каждый квадратный метр убирался регулярно, как и каждое место, где человек присутствовал в течение дня.

В конце каждого дня люди мылись, смывая слой пыли и грязи с тела и волос. Работа была грязной, а тело следовало содержать в чистоте: того требовал порядок, медицина, гигиена и, прежде всего, Всевышние. Тело Локтиана было сухим и жилистым, покрытым множеством порезов и шрамов, приобретённых в случайных столкновениях с хищными птицами во время работы. Отмывались рабочие в тёплых природных источниках, расположенных недалеко от карьеров. Всю грязную одежду они отдавали женщинам, которые занимались стиркой, а взамен получали чистые штаны, тогу и рубаху. После источников люди принимали пищу, общались между собой, мужчины соревновались в силе и ловкости (Локтиан очень любил эти забавы и развлечения), родители играли с детьми, матери ухаживали за малютками. Перед ужином обсуждали, что произошло за день, каких животных поймали, какой урожай сняли, как много напилили монолита, какую одежду сшили.

Вечерний приём пищи проходил в типичной, геометрически ровной пещере, где помещались люди из пяти соседних гротов. Сидели за столами по тридцать человек, чаще всего по интересам и знакомствам. Несмотря на тяжёлые дни, люди хотели общаться и узнавать что-то новое, особенно было ценно и интересно, что могли услышать от туфов, перевозчиков и иных странников. Сегодня вечером люди ели овощной суп с фарусом (что-то вроде огромной курицы, но с более жирным и ароматным мясом).

– Как думаете, а есть ли туфы-женщины? – спросил резчик соседнего грота Инаф, поедая свой суп, закусывая его куском ароматного чёрного хлеба.

– Конечно есть, иначе откуда бы брались эти садисты, – ответила Зои, молодая ткачиха из грота Локтиана, вымакивая суп хлебом и посылая его в рот.

– Клянусь всеми Всевышними и матерью, я бы, наверное, разорвалась пополам, если бы пришлось рожать этих переростков, – продолжала Зои. – Уже не говоря, что можно умереть, если с таким заделать ребёночка.

Несмотря на молодость, у Зои было уже трое детей: три смуглые девочки, которые, как и их мать, тоже вскоре станут ткачихами и будут шить одежду для людей и тоги с поясами для туфов.

– А я слышал, что туфов выращивают в стеклянных колбах в лабораториях Всевышних. Как бы ты по-другому объяснил, почему они так похожи друг на друга? И ростом они одинаковые, – сказал Сайф, охотник из соседнего грота.

– От кого ты это мог слышать, Сайф? – спросил Локтиан.

– Месяц назад у нас на вылазке было задрано пятеро охотников клыкозубым тиаром, и пока новые рекруты не были готовы занять их места, нам из столицы прислали подмену. Так один из охотников мне это и рассказал. Откуда он это узнал, я не спросил, а потом уже не успел. Через три дня наш туф нам сообщил, что подмена вернулась в столицу, – закончил свой рассказ Сайф.

– Так неожиданно? Три дня? В них была такая сильная необходимость ради трёх дней? – спросил Локтиан.

– Необходимость была. В отряде охотников каждая единица на счету, как и в твоём ремесле, Локтиан. Но как пропали старые через три дня после прибытия, так и появились новые. А куда они пропали или и вправду вернулись домой – не моё дело.

После ужина все люди от мала до велика выходили на улицу, на центральную площадь Урартиса, садились на колени перед обелиском Всевышних и ближайший час отдавали молитвам, поклонению, благодарностям и просьбам к Всевышним. Люди благодарили их за солнце над головой, за пищу и воду, которую имеют, за уши и глаза, за руки и ноги, за знания, которыми владеют. Глаза их были закрыты, руки подняты к небу, и каждый шептал в унисон со всеми: «Кирус, Каирус, Локтанус, Веверидис, Акхмулуедис, Кифадолис» («Верую, молю, служу, поклоняюсь, люблю, уповаю»).

«Что ты знаешь и знаешь ли действительно что-то? Что ты здесь делаешь?» – неожиданно Локтиан вспомнил слова девушки из своего сна. Глаза его были открыты, на улице стояла тёмная ночь, и ветер пробегал по листьям деревьев, в кострах, потрескивая, догорали последние угли с ночи, а он сидел один на площади на коленях… он и не заметил, как во время молитвы уснул… и снова видел её.

Ночь была темна.

Полный отчаяния и ужаса крик раздался со стороны карьера.

2. Амира

Почувствовав дуновения утреннего ветра через открытые стёкла высокого балкона, Амира открыла глаза. Солнце цветными лучами преломлялось через витражи и играло разными цветами в комнате девушки. Все её движения были грациозны, плавны и лаконичны, и даже то, как она поднималась с постели, пробудившись, было подобно нежному танцу.

Встав, Амира почувствовала под ногами прохладу мраморной плиты и безупречную её гладкость. Спокойные серо-голубые тона стен и витражные окна делали комнату невесомой, а летающие за окном птицы только сильнее придавали чувство воздушности пространству. Бесшумной походкой, словно ветер, пройдя через комнату, она оказалась в умывальной, где с потолка изливалось множество струй кристальной воды, исчезая в полу, не оставляя после себя лишних капель. Скинув с себя тонкое, нежное ночное платье, её стройное упругое смуглое тело оказалось под миллионами капель чистой прозрачной воды. Вода стекала с её пепельно-серых волос по длинной шее, через грудь, от живота к бёдрам и гладко опускалась по длинным ногам.

Когда она вышла из душевой, в комнате её уже ждали девушки-прислужницы, приготовившие ей новую одежду. Тонкое, лёгкое платье нежного белого цвета висело у зеркала. Его покрывала ярко-синяя накидка, которая раскинулась с её плеча через противоположное бедро, оставляя сами плечи и руки открытыми. Волосы её были уложены ниспадающими волнами вниз по спине и украшены платиновой диадемой.

– Благодарю, Лейла, сегодня как никогда лучше это платье подходит под моё настроение, – сказала Амира, посмотревшись в зеркало с серьёзным видом и лёгкой улыбкой. – Отец, мать, братья и сёстры уже проснулись?

– Нет, Благороднейшая, – ответила Лейла, считавшаяся главной прислужницей Амиры, – вы сегодня первая. Желаете позавтракать в одиночестве?

– Думаю, я бы не отказалась от компании.

– Могу предложить вам два варианта: разбудить ваших родителей или сестёр с братьями либо позавтракать с вами, Благороднейшая. Оба варианта для меня фатальны, так как я не могу себе позволить принимать пищу в вашем присутствии, а ваш отец и братья в момент уничтожат меня, если я их разбужу.

– Скорее всего, это будут сёстры. Нет-нет, моя дорогая, обойдёмся без таких жертв, – смеясь, ответила Амира. – Я отправлюсь к себе в обсерваторию, сегодня завтрак пропущу. Что по поводу тебя, я была бы не прочь позавтракать вместе с тобой и послушать твои рассказы.

– О моя Благороднейшая, что же я смогу вам рассказать? Ведь моя жизнь посвящена служению вам, и что я могу знать по сравнению с вами?

– Ну, как минимум ты можешь рассказать, что значит быть человеком.

Нежно улыбаясь, Амира опустила руку вниз, на плечо служанки Лейлы, которая ростом была значительно ниже её. Макушка Лейлы доходила ей до груди.

Благородная вышла на балкон, который находился на высоте не менее тысячи метров над землёй. Ветер обдувал её платье и волосы, лёгкая прохлада ласкала кожу её рук, а перед ней простиралась столица мира, Логос. Миллионы людей, сотни тысяч домов и дорог, величественных зданий, пирамид и фонтанов окружали город. Каждый день тысячи транспортных караванов приезжали в Логос по дорогам, морям и океанам и даже на летающих лодках. Амира любила свой город, любила свою планету, которая стала её новым домом. И любила свои создания – людей.

– Пойдем же, Лейла, сегодня много дел, мне нужна будет твоя помощь.

Лейла видела божественный свет в глазах девушки, который она точно будет помнить всю свою жизнь. Глаза, один голубого, другой зелёного цвета. А синие татуировки на смуглой коже придавали стройность и совершенство всему телу Благородной.

Башня Всевышних представляла собой гигантского размера небоскрёб, уходящий в небеса, ближе к основанию имеющий пять ярусов радиальных платформ, на которых проживали эулиты (люди, имеющие высокий уровень интеллектуального развития, но не наделённые сверхъестественной физической силой туфов), которые были удостоены выполнять рутинную и дипломатическую работу, помогая Всевышним.

Охраной столицы занимались ранее представленные туфы (создания такого же роста, как Всевышние, наделённые неимоверной силой, но интеллектом близкие к обычным людям), а также хитины. Это были универсальные солдаты, создания самого Бога-прародителя, ростом схожие с туфами, имеющие вместо лица чёрную зеркальную поверхность, с наростами в виде двух рогов на голове. Их тела чёрного цвета были словно закованы в доспехи-панцирь, на которых выражалась их сухая мускулатура. Их задачей было поддержание абсолютного порядка над людьми, эулитами и туфами. Сила их была неимоверна, вероятно, они были сильнее самих туфов. И если туфы были немногословны, то хитины почти никогда не разговаривали.

Спустившись на лифте башни, Амира в сопровождении Лейлы и других прислужниц проследовала по белоснежной дороге от башни в сторону стеклянной пирамиды с металлическими гранями. Вдоль дороги тянулись неглубокие бассейны с кристально голубой водой и посаженные стройные стволы кипарисов с изумрудной листвой. Амира шла словно каравелла по водной глади, сильно выше проходивших мимо эулитов, которые останавливались и кланялись ей, когда она проходила мимо них.

Стеклянная пирамида обсерватории приближалась, поражая своими гигантскими размерами и неимоверно точными геометрическими формами. Солнце переливалось на её гранях, ослепляя взор, ловящий этот отблеск.

Амира поднималась по мраморным широким ступеням, в то время как шестеро туфов, стоявших в два ряда вдоль лестницы, преклоняли свои колени перед Благородной.

Вот она, величественная обсерватория, где Амира проводила большую часть своего времени. Место, где обычный смертный потерял бы ориентир и оказался в тёмной бездне небесного пространства, где бесконечно чёрный потолок был усыпан миллиардами звёзд, планет, о которых они и не знали. Вокруг огромной яркой звезды вращались планеты в ближайшей проекции. В воздухе под потолком были расчерчены сотни ярких голубых лучей, связанных между собой планет и звёзд. Были также лучи, ведущие к плотным скоплениям звёзд, называемым галактиками. Всевышняя знала эти галактики, знала их планеты, знала всё, как знает о Нарьяне, Раше, Моркибе, Форейнере, Лукасе и всех тех планетах, которые входят в её нынешнею солнечную систему.

Взмах руки – и перед Благородной появилась панель управления, которая словно была встроена в воздух. Тонкими пальцами и кистями рук Амира выводила на купол потолка всё новые и новые данные, планеты крутились, приближались и удалялись. И снова новые планеты. Новые цифры и новые данные.

– Эфрей, – обратилась Амира к эулиту, работающему недалеко от неё, – покажи мне Эклипс.

– Слушаюсь, о Всевышняя, – ответил ей эулит с седой бородой, но с гладкой кожей и ярко-голубыми глазами.

– Как протекает процесс развития с момента нашего отъезда?

– За 10 000 лет наблюдается увеличение популяции, но развитие идёт не так быстро, как мы рассчитывали. Однако хочу заметить, при новых данных прогноз популяции рассчитан на экспоненциальное четырёхсоткратное увеличение с дальнейшим резким угасанием. Примерно 20 000 лет к моменту аннигиляции.

– Размножаются быстрее, чем развиваются. Сколько эулитов было оставлено на поддержание развития?

– Пятьдесят, о Благородная. На тот момент вы посчитали это количество достаточным для равномерной эволюции популяции.

– Не так много. Хотя, возможно, и не в количестве дело. В любом случае сделай мне прогноз по новым данным, которые я внесу в алгоритм вероятности. Кстати, как дела с моими пирамидами в долинах Суссан и Перфаль?

– Строительство идёт полным ходом, Всевышняя. Фундаменты заложены. Идёт строительство основания. По прогнозам – сто семнадцать лет до полного завершения.

– Сто семнадцать лет – это много для такого типового строения. Отправь распоряжения всем наместникам увеличить количество рабочих, горронов, и вдвое больше туфов, пусть тоже принимают участие в процессе. По пять хитинов на каждую стройку. Мне нужен законченный результат через пятьдесят лет.

«Пятьдесят лет…» – подумала про себя Лейла, зная, что к этому моменту она уже будет старой женщиной, в то время как Всевышняя будет по-прежнему молодой и красивой. И даже через 50 000 лет кожа её будет свежа и юна, грудь и бёдра красивы и упруги.

– Всевышняя, ваш Отец искал вас и прислал меня доложить, что он будет ждать вас в башне Всевышних, – сообщила прибывшая молодая прислужница.

– Спасибо, Акация. Уверена, ты знаешь, что наша коммуникация с отцом возможна и без вашего участия, а тебя он послал для твоего послушания.

– Прошу простить меня, Благородная, – ответила Амире прислужница, низко опустившись перед ней в знак покаяния. – Что я могу ещё для вас сделать?

– Иди обратно и доложи, что я приду, как только закончу свои дела в обсерватории.

– Слушаюсь, Благородная, – ещё раз низко поклонилась молодая прислужница и удалилась.

– Эфрей, распоряжение по увеличению людей должно быть отправлено сегодня. Также я планирую проверить ход стройки в обеих долинах, и об этом никого оповещать не нужно.

Свет планет отражался в глазах Амиры, в то время как она изучала всё новые и новые полученные данные.

3. Ночной гость

Добежав до транспортного обоза с монолитами, который должен был отправиться прямо с утра, Локтиан и другие десять мужчин и женщин увидели, что семь клыкозубых тиаров, зашедших ночью в ареал, растерзали тринадцать перевозчиков, двоих туфов и троих охотников. Место стоянки было полностью залито кровью, а растерзанные тела ещё мгновение назад были полны жизни. Прямо здесь продолжалась беспощадная резня между пятью тиарами, одним туфом и тремя охотниками. Исход событий был ожидаем, и никому ничего хорошего он не предвещал.

Страх одолел большинство подошедших, и одна половина застыла на месте, не способная что-либо предпринять, а другая часть бросилась кидать камни в тиаров, даже пытались найти оружие охотников.

Семиметровый тиар – очень грозный и опасный хищник, с которым тяжело справиться и группе охотников. Что уж и говорить, когда их семь. Двоих тиаров взяли на себя туфы, которые впоследствии сами и отдали свои жизни.

Ударом кнута третий туф попал зверю по глазам и, воспользовавшись мгновением, кинулся наносить по морде зверя громоподобные удары металлическим цестом. В то время как четыре оставшихся зверя просто начали мощными когтями и клыками словно ножи по одному убивать оставшихся людей, Локтиан ринулся бежать к складу хранения инвентаря. Горячее сбитое дыхание, пульсация в висках, вдох, ноги словно не касаются земли, выдох, ещё двадцать метров. Один из тиаров замечает бегущего Локтиана и резким движением кидается ему вслед. Ещё пять метров, Локтиан распахивает дверь, тиар уже в тридцати метрах от него, Локтиан достаёт свой плазменный резак, проворачивает капсулу с рубином в рабочее состояние и, повернувшись, успевает нажать на спусковой курок. Летящий на мужчину тиар, разрезанный пополам, успевает залить его своей густой горячей кровью. Кровь, липкая и горячая, заливает глаза, и ветер покрывает его тело мелким песком.

Осталось трое. «Только бы туф не выбыл из этой эстафеты», – подумал про себя Локтиан, бегущий к месту бойни. Кровь зверя и пот заливали ему глаза. Лишь звёзды над головой сохраняли спокойствие и наблюдали за схваткой, исход которой до сих пор был не ясен. Туф, схватив с повозки трёхметровый монолит, швырнул его в хищника и, пока тот приходил в себя, успел вырвать у убитого тиара два верхних клыка, с которыми, словно с ножами, кинулся в атаку на оглушённого зверя. Два оставшихся тиара, добив мельтешащих людей, синхронно нацелились на Локтиана, кинувшись в его сторону. Три прыжка, два, и снова зажатый курок излил из ружья красный луч плазменного заряда, разрезая тиаров. Один из них лишился половины головы, а второй свалился под отрезанными лапами. Неистовый рык зверя сотряс всю стоянку. Запах горящего мяса резко заполнил ноздри Локтиана. Вторым залпом луч прикончил недобитого хищника. И на этом сил уже не осталось: глубоко и часто дыша, задыхаясь от кашля, Локтиан чувствовал жар и бурление в крови, в которой царствовал норадреналин. Последнего тиара туф добивал клыками, быстро и чётко нанося удары сначала по сухожилиям зверя и далее серией резких частых ударов в шею. Через пять секунд последний зверь упал, истекая кровью, и через мгновение всё было закончено. Семь тиаров, два туфа, двадцать один человек менее чем за десять минут были мертвы.

Люди, застывшие на месте, до сих пор боялись пошевелиться. Двое из них не смогли удержать содержимое мочевого пузыря. Слезы текли из глаз, губы и руки тряслись в треморе.

Выживший туф подошёл к стоящему Локтиану.

– Очень неплохо для маленького человека, резчик. Как тебя зовут?

– Лок… Локтиан. А тебя?

– Не твоё дело. Твоё дело резать камни. Отнеси на место инструмент и позови сюда охотников, чтобы разделать туши, и мужчин – собрать тела убитых. Эй, ссыкуны! Чего застыли? Вы не похожи на мёртвых. Развести погребальный костёр!

– Сам позови, моё дело резать камни, – сказал Локтиан и понёс инструмент на место.

– Эй, резчик! – Локтиан повернулся. – Меня зовут Тулар.

– Спасибо, Тулар, что не умер, как твои друзья, а то было бы тяжко.

После напряжённого молчания оба мужчины засмеялись, и каждый занялся своим делом – Локтиан понёс свой плазменный резак на склад, а туф, позвав уборщиков, пошёл с докладом к наместнику.