Самурайский меч

Кира Сакураги

Самурайский меч

Жанр: Японское фэнтези

Пролог: Шепот Древности

Туман лежал плотной завесой над истерзанной землей, скрывая следы битвы, что закончилась лишь часы назад. Небо, еще недавно расколотое вспышками демонической энергии и светом ритуальных оберегов, теперь было безмолвно и свинцово-серо. На месте, где схлестнулись миры людей и духов, осталась лишь тишина, нарушаемая редким стоном ветра, проносящегося над обугленными скалами и разрушенными святилищами.

Среди этого хаоса, в самом сердце иссякающего вихря искаженной энергии, стоял он. Вонзенный глубоко в черную, оплавленную землю, клинок не отражал тусклый свет, а, казалось, поглощал его, становясь абсолютным центром тьмы. Выкованный из древней, неизвестной стали, он был старше гор и рек этой земли. От его поверхности исходила аура огромной, дремлющей силы – силы, что только что сумела отбросить обратно в Бездну нечто непостижимо древнее и злобное.

Это был Куроганэ но Тамашии, Душа Черной Стали. Меч, не имеющий равных, оружие, рожденное на грани миров

Одинокая фигура, чьи очертания мерцали и расплывались, словно сотканные из самого тумана, приблизилась к клинку. Это не был человек. Это был дух земли, древний *ками*, свидетель бесчисленных рассветов и закатов, тихий хранитель этих мест. Он чувствовал дрожь стали, пульсирующую глубоко в земле, отголоски битвы и бремя силы, заточенной внутри меча.

*Ками* склонился. Не с благоговением перед оружием, а с печалью. Он знал истинную цену силы.

«Ты уснул, Душа Черной Стали», – прошептал дух голосом, похожим на шелест осенних листьев. Его взгляд, не имеющий глаз, казалось, проникал сквозь материю, видя не только клинок, но и его прошлое и будущее. «Но то, что ты заточил, лишь ранено, не уничтожено. Тьма терпелива».

Он чувствовал, как меч отзывается, не словами, а вибрацией, древним эхом своего предназначения.

«Ибо великая сила – это и великое проклятие», – продолжил *ками*, и его голос стал чуть громче, словно его подхватил сам ветер. – «Ты будешь ждать. Ждать часа, когда баланс снова пошатнется. И тогда… ты призовешь того, кто примет твое бремя. Не воина, не героя из легенд, а того, чья душа сможет выдержать твой огонь. Того, кто не ищет власти, но найдет ее в тебе. И на его пути ляжет тень веков, а в сердце его… расцветет нечто хрупкое и сильное, способное либо спасти его, либо сломить».

Туман сгустился. Фигура *ками* растаяла в нем, оставив лишь одинокий меч, воткнутый в землю, и невидимый шепот древности, обещающий возвращение как силы, так и тьмы.

*Куроганэ но Тамашии* ждал.

Часть 1: Наковальня и Тень

Глава 1: Тихая Жизнь Кузнеца

Утро в деревне Ямада начиналось с робкого света, пробивающегося сквозь занавес тумана, окутавшего предгорья. Для Кендзи оно начиналось с другого света – огненного сияния горна. Каждый день, еще до того, как большинство жителей деревни просыпалось, он уже был в кузнице, раздувая угли, готовясь к работе. Ему было двадцать лет, и почти половину своей жизни он провел здесь, среди запаха угольной пыли, звона молота и шипения раскаленного металла в воде.

Кузница была его домом. Небольшое, пропахшее дымом строение рядом с домом его мастера, старого Хироши-сан. Хироши был человеком немногословным, с руками, покрытыми мозолями и шрамами, но способными творить чудеса из грубого железа. Он научил Кендзи всему: как чувствовать металл, как читать пламя, как бить молотом не только сильно, но и точно, вкладывая в каждый удар часть своей души. Кендзи не был его сыном по крови, но Хироши был единственным отцом, которого он знал, с тех пор как сиротой попал под его опеку.

Сегодняшнее утро ничем не отличалось. Кендзи работал над починкой лемеха для плуга старого фермера Такеши. Работа была рутинной, но Кендзи подходил к ней с тем же усердием, что и к ковке нового серпа или топора. Он верил, что даже в самой простой вещи должна быть красота и прочность. Каждый удар молота был размеренным, ритмичным, сливаясь с тихими звуками пробуждающейся деревни. *Дзинь-дзинь-дзинь*, – отбивал молот, *шиииип*, – шипел металл, *шух-шух*, – раздувались угли. Это была музыка его жизни.

Хироши-сан сидел в углу, затачивая долото. Его движения были медленными и точными. Он редко хвалил вслух, но одобрительный кивок или простое "Хорошо" от него значили для Кендзи больше, чем тысяча слов.

«Мир беспокоен, Кендзи», – тихо произнес Хироши, не поднимая глаз.

Кендзи перестал стучать, прислушиваясь. «Вы слышали что-то, Учитель?»

«Глаза у меня стары, но уши еще слышат, что говорят торговцы из города», – ответил Хироши. – «Говорят, на севере снова неспокойно. Разбойники стали смелее. И… поговаривают о странностях в горах. Недобрых странностях».

«Йокай?» – с легкой дрожью спросил Кендзи. Рассказы о духах и демонах были частью жизни, но обычно они казались далекими, принадлежащими сказкам старых женщин.

«Кто знает», – вздохнул Хироши. – «Мир меняется. Старые пути ослабевают, а тени становятся длиннее. Поэтому важно, чтобы то, что мы делаем, было прочным. Хороший инструмент может спасти жизнь. Хорошее оружие… если понадобится».

Кендзи вернулся к работе, но слова учителя засели в голове. Он никогда не ковал оружия, предназначенного для битвы. Их кузница делала инструменты для мирной жизни. И он был благодарен за это. Мысль о насилии была ему чужда. Его руки были созданы для того, чтобы придавать форму, а не разрушать.

Деревня Ямада была его маленьким миром. Здесь жили простые люди – фермеры, рыбаки, торговцы. Они знали друг друга, помогали друг другу. Над деревней возвышался маленький, древний синтоистский храм, окруженный вековыми криптомериями. Кендзи иногда ходил туда, чтобы тихо посидеть, почувствовать покой этого места. Говорили, что в храме живет молодая мико, жрица, обладающая особым даром видеть невидимое. Он ни разу не видел ее, но само ее присутствие добавляло деревне ощущение защищенности.

День прошел в привычных трудах. Кендзи закончил с лемехом, помог мастеру с другими заказами, пообедал простой едой из риса и овощей. Солнце начало клониться к закату, окрашивая небо в персиковые и золотистые тона. Запах дыма от кузницы смешивался с запахом готовящейся еды, несущимся из деревенских домов.

Кендзи вышел из кузницы, разминая спину. Он посмотрел на горы, чьи вершины уже скрывались в лиловых сумерках. Там, за этими горами, был большой мир, полный опасностей, войн и, возможно, тех самых "недобрых странностей", о которых говорил Хироши-сан. Но здесь, в Ямаде, было тихо. Была наковальня, был огонь, была работа его рук. Была простая, понятная жизнь.

Он глубоко вдохнул прохладный вечерний воздух. Эта жизнь была скромной, но она была его. И в этот момент, стоя у своей кузницы, освещенный последними лучами солнца, Кендзи не желал ничего другого.

Он не знал, что очень скоро эта тишина будет разбита, а мир, который он считал своим, изменится навсегда. И что ключ к этим изменениям лежит не в горах, а гораздо ближе, ожидая своего часа.

Глава 2: Находка в Заброшенном Святилище

Через несколько дней после разговора с Хироши-саном о беспокойном мире, Кендзи отправился в предгорья. Ему нужна была особая глина для ремонта горна – тот тип, что находили только возле старых источников, выше деревни. Путь вел мимо небольшого, давно заброшенного синтоистского святилища. В детстве деревенские дети обходили это место стороной, шепчась о призраках и злых духах. Взрослые тоже не навещали его, предпочитая молиться в действующем храме у подножия холма.

Святилище стояло на небольшой поляне, поросшей высокой травой и дикими цветами. Каменные ступени, ведущие к нему, были покрыты мхом и опавшими листьями. Ворота *тории*, красные когда-то, выцвели и потрескались. Само строение, маленькое и деревянное, покосилось, его крыша провалилась в нескольких местах. Одинокий каменный фонарь лежал опрокинутым, словно его опрокинула не только природа, но и какая-то неведомая сила. Место производило впечатление глубокого забвения и тихой печали.

Кендзи никогда не заходил внутрь, но сегодня что-то заставило его остановиться. Возможно, легкое дуновение ветра, показавшееся неестественно холодным, или странная, абсолютная тишина, повисшая вокруг святилища – здесь не пели птицы, не стрекотали насекомые. Он почувствовал легкое беспокойство, но любопытство, смешанное с профессиональным интересом (может, там есть какая-то старая, особая глина?), пересилило.

Он осторожно поднялся по скрипучим ступеням, минуя покосившиеся *тории*. Воздух стал тяжелее, насыщеннее запахом земли и чего-то… древнего. За святилищем, скрытый за небольшим холмом, должен был быть источник с нужной глиной. Кендзи обошел разрушенное здание.

И тут он увидел это.

Небольшая часть каменной стены святилища, кажется, обвалилась совсем недавно, обнажив узкую расщелину, ведущую куда-то вниз. Из расщелины тянуло прохладой и запахом сырой земли и чего-то металлического, очень старого. Кендзи, несмотря на растущее чувство тревоги, подошел ближе. Внутри было темно, но он различил очертания небольшой подземной камеры, словно скрытой от мира.

Что-то блеснуло в полумраке.

Движимый необъяснимой силой, Кендзи опустился на колени и просунул голову и плечи в проем. Внутри была ниша, выложенная камнями, и в ней, словно в саркофаге, лежал меч.

Это был не обычный меч. Даже в тусклом свете, проникающем сверху, было видно, что его сталь имеет необычный, глубокий, почти угольный оттенок. Рукоять была простой, без украшений, обтянутая выцветшей, почти рассыпающейся кожей ската и шелковым шнуром. Но аура, исходившая от него, была неоспоримой. Это было не просто оружие – это была вещь огромной древности и силы.

Сердце Кендзи забилось сильнее. Как кузнец, он чувствовал металл. Этот клинок был живым. Он протянул руку, не в силах сопротивляться.

Его пальцы коснулись холодной стали.

В тот же миг мир всколыхнулся. Резкий удар энергии прошел через его тело, заставив задохнуться. Перед глазами вспыхнули разрозненные, непонятные образы: вспышки молний, крики битвы, силуэты, искаженные до неузнаваемости, древние символы, кровь на земле, ощущение невыносимой тяжести и… холод. Холод, проникающий до самых костей, но в то же время обжигающий.

В ушах зазвучал неразборчивый шепот, многоголосый и чужой. Он говорил о силе, о власти, о голоде и тьме. Кендзи отдернул руку, тяжело дыша. Образы померкли, шепот стих, оставив лишь гул в голове и дрожь в руках.

Меч лежал на месте, но теперь он казался ярче, его темная сталь словно впитала свет. Кендзи чувствовал его присутствие более остро, как нечто, привязанное к нему. Он чувствовал, что прикосновение изменило его, что-то открыло или разбудило.

Страх боролся с восхищением. Этот меч не должен лежать здесь, забытый. Он чувствовал его важность, его вес – не только физический, но и метафизический.

Осторожно, дрожащими руками, Кендзи взял меч. Он был тяжелее, чем выглядел. Подняв его, он увидел, что ножны тоже были там, наполовину зарытые в землю. Такие же темные и древние. Он аккуратно вложил клинок в ножны. Меч поместился идеально, словно был создан для них.

В этот момент он услышал звук. Легкий шорох где-то в траве за пределами святилища. Затем еще один, похожий на треск ветки. Кендзи замер. Он не видел никого, но чувствовал, что он не один. Чувство, что за ним наблюдают, было сильным и неприятным.

Это не был ветер или животное. Это было что-то другое. Что-то, привлеченное тем, что он нашел.

Внезапно, тишина святилища показалась не спокойной, а хищной. Кендзи поспешно выбрался из расщелины, прижимая меч к себе. Он огляделся – никого. Только колышущаяся трава и тень от покосившегося здания, которая теперь казалась особенно длинной и изогнутой.

Он не стал искать глину. Все его мысли были заняты мечом и тем, что он почувствовал. Ему нужно было уйти отсюда. Быстро.

Кендзи крепко сжал рукоять меча через ножны и поспешил вниз по склону, прочь от заброшенного святилища, прочь от того места, где тихое эхо древней битвы пробудилось от его прикосновения. Он нес не просто старый клинок, он нес бремя, о котором еще не знал, и оно уже начало притягивать к себе тени.

Тихая жизнь кузнеца только что закончилась.

Глава 3: Первое Прикосновение Тени

Кендзи спускался с холма к деревне в спешке, чувствуя, как тяжесть меча в его руке оттягивает плечо. Ощущение наблюдения не покидало его. Он постоянно оглядывался, но видел только колышущиеся на ветру деревья и тени, становившиеся длиннее с каждой минутой. Меч под выцветшими ножнами казался холодным и живым одновременно. Он чувствовал пульсацию энергии, слабую, но постоянную, словно спящий зверь дышал у него под рукой

Он добрался до кузницы уже в сумерках. Хироши-сан, как всегда, сидел у очага, покуривая трубку.

«Где ты пропадал, Кендзи?» – спросил старый мастер, его голос был ровным, но в нем чувствовалась легкая обеспокоенность. «Уже почти ночь».

Кендзи заколебался. Как объяснить ему о находке? О странном святилище, о мече, о видениях и шепоте? Он не мог. Слова застряли в горле.

«Я… я заблудился немного, Учитель», – соврал Кендзи, чувствуя жар стыда на лице. «И… не нашел нужной глины».

Хироши-сан внимательно посмотрел на него своими проницательными глазами. Кендзи старался держаться естественно, но дрожь в руках и нервный взгляд, должно быть, выдавали его. Взгляд мастера скользнул к мечу, который Кендзи неловко прижимал к боку.

«Что это?» – спокойно спросил Хироши.

«Старый… старый клинок. Нашел его… там», – Кендзи махнул рукой в сторону холмов. «Подумал, может, смогу починить или использовать металл».

Хироши-сан медленно поднялся. Он подошел к Кендзи, его взгляд был прикован к мечу. Он не протянул руку, чтобы взять его, но казалось, что он *чувствует* его так же, как Кендзи. Выражение его лица стало задумчивым, почти мрачным.

«Поставь его в угол», – сказал Хироши. – «Завтра посмотрим. А сейчас иди, поешь и отдохни. Ты выглядишь… потрепанным».

Кендзи кивнул, облегченно, что расспросы не продолжились. Он поставил меч в дальний угол кузницы, прислонив его к стене. Даже там, скрытый в тени, меч казался центром чего-то невидимого, словно дыра в ткани реальности.

Ночью Кендзи не мог уснуть. Он лежал на своем футоне в маленькой комнатке рядом с кузницей, прислушиваясь к ночным звукам. Обычные ночные звуки – сверчки, шелест ветра в бамбуковой роще, далекий лай собаки – казались сегодня искаженными, напряженными.

Его беспокойство росло. Он чувствовал присутствие меча, его темную, притягивающую ауру. И он чувствовал… что-то еще. Что-то, что подкрадывалось извне. Слабый, неприятный запах – не дыма, не земли, а чего-то гнилостного и злобного.

Внезапно, снаружи послышался шорох. Легкий шорох где-то в траве за пределами кузницы. Затем еще один, похожий на треск ветки. Кендзи замер. Он не видел никого, но чувствовал, что он не один. Чувство, что за ним наблюдают, было сильным и неприятным.

Это не был ветер или животное. Это было что-то другое. Что-то, привлеченное тем, что он нашел.

Внезапно, тишина кузницы показалась не спокойной, а хищной. Кендзи сел на футоне, сердце колотилось в груди. Шорох приближался к двери. Затем раздалось легкое царапанье по деревянной стене.

*Тук-тук*.

Это не было похоже на стук человека. Звук был неровным, когтистым. Кендзи схватил лежавший рядом с футоном молоток – свой рабочий инструмент, совершенно бесполезный против того, что могло быть снаружи.

*Царап-царап-туп*. Звук переместился к двери кузницы.

Кендзи замер. Он не был воином. Его страх был осязаем. Что это? Тот, кто следил за ним у святилища? Йокай?

Дверь заскрипела, медленно открываясь. В проеме показалась низкая, сгорбленная фигура. В слабом свете звезд Кендзи различил очертания: искаженное тело, длинные костлявые конечности, свисающие до земли, и голову, непропорционально большую, с горящими в полумраке, голодными глазами. Это был Гаки – голодный дух, одно из низших созданий из мира йокай, пожирающее отбросы и негативную энергию. Но этот Гаки выглядел крупнее и сильнее обычного, его аура была пропитана жадностью и злобой.

Йокай остановился, принюхиваясь. Его взгляд блуждал по кузнице, пока не остановился на углу, где стоял меч. Гаки издал низкое, булькающее рычание, похожее на хрюканье, и медленно потащился к мечу.

Кендзи почувствовал прилив ужаса, смешанного с чем-то новым – яростью. Это существо пришло из-за меча, угрожая спокойствию его дома, возможно, Учителю, который спал в соседнем доме. Он не мог позволить этому *этому* взять меч.

Не думая, Кендзи вскочил, крикнув что-то нечленораздельное. Гаки резко повернулся к нему, его голодные глаза расширились.

«Моё… моё…», – прошипел йокай голосом, похожим на скрежет камней.

Кендзи, дрожа, бросился к углу, где стоял меч. Гаки ринулся следом, двигаясь с удивительной скоростью для своего искаженного тела. Кендзи успел схватить меч, выдернув его из ножен.

Клинок оказался в его руке. Он был на удивление легким, почти невесомым, словно стал продолжением его самого. И в тот же миг, когда он сжал рукоять, по его руке пробежал жар. Этот жар распространился по всему телу, вытесняя страх, наполняя его странной энергией. Перед глазами снова мелькнули те же вспышки, что и у святилища, но теперь они были четче, словно давая ему понять движения противника.

Гаки прыгнул. Кендзи инстинктивно поднял меч. Он не владел приемами фехтования, его движения были неуклюжи, как у кузнеца, размахивающего инструментом. Но меч… меч словно двигался сам.

Он вспыхнул. Не обычным блеском стали, а глубоким, иссиня-черным светом, мерцающим, как далекие звезды. Прикосновение этого света, этой ауры, исходящей от Куроганэ но Тамашии, было для Гаки нестерпимым.

Йокай взвыл. Его искаженное тело задымилось там, где он почти коснулся света меча. Гаки отшатнулся, его голодные глаза теперь смотрели на Кендзи не только с жадностью, но и с новой, жгучей ненавистью.

«Ты… не достоин…» – прорычал он, пятясь. – «Верни… моё…»

Но Кендзи больше не чувствовал прежнего парализующего страха. В его руках был меч. Он был тяжеловат, но его баланс был идеален. И он чувствовал силу, текущую по его венам – не свою собственную, но силу меча, резонирующую с его сердцем.

«Убирайся!» – выкрикнул Кендзи, сделав шаг вперед. Его голос дрожал, но в нем появилась сталь.

Гаки, казалось, колебался. Сила меча была слишком велика для него, но голод и жадность были почти невыносимы. Он посмотрел на Кендзи, на мерцающий клинок, издал еще один рычащий звук и, развернувшись, потащился обратно в ночь, растворяясь в тенях.

Кендзи остался стоять посреди кузницы с мечом в руке, тяжело дыша. Тишина вернулась, но это была другая тишина – напряженная, полная отголосков пережитого. Его тело дрожало от выброса адреналина и остаточной энергии меча. Он посмотрел на клинок в своих руках. Он все еще тускло мерцал, его черная сталь казалась бархатной в темноте.

Куроганэ но Тамашии. Душа Черной Стали.

Это не был старый клинок, который можно перековать. Это было нечто иное. Нечто, привлекшее тьму к его порогу. Нечто, что дало ему силу, о которой он мог только мечтать, но которая несла в себе и огромную опасность.

Его тихая жизнь кузнеца только что закончилась.

Глава 4: Встреча с Храмовой Жрицей

Кендзи провел остаток ночи в тревожном полусне, меч лежал рядом с ним на футоне. Он чувствовал его присутствие даже сквозь сон – не просто как предмет, а как что-то, что дышало рядом с ним, его темная аура смешивалась с воздухом в маленькой комнате. Гаки не вернулся, но страх и странная энергия, которую меч пробудил в нем, не отступали. Каждое слабое дуновение ветра, каждый скрип дерева казался шагами крадущегося существа.

Утро наступило, не принеся облегчения. Кендзи чувствовал себя опустошенным и одновременно напряженным. Он поднялся задолго до Хироши-сана. Меч лежал, казалось, совершенно невинно, но его темная сталь теперь выглядела еще более глубокой, почти живой. Кендзи осторожно взял его, взвесил в руке. Он все еще чувствовал его силу, дремлющую под поверхностью. Не зная, что делать, он завернул меч в старую рогожу и спрятал его под верстаком в кузнице, подальше от глаз.

День в кузнице прошел словно в тумане. Кендзи работал механически, его мысли были далеко. Хироши-сан, хотя и не задавал вопросов, несколько раз взглянул на него с беспокойством. Кендзи знал, что мастер что-то чувствует, но боялся раскрыть правду. Как объяснить, что он нашел проклятый меч, который привлек демона прямо к их дому?

После полудня, когда солнце стояло высоко, Кендзи вышел из кузницы, чтобы подышать свежим воздухом. Он стоял, опершись о дверной косяк, наблюдая за деревенской жизнью. Дети играли, женщины развешивали белье, рыбаки чинили сети. Обычная, мирная картина, которая после прошлой ночи казалась невероятно хрупкой.

Его взгляд случайно упал на тропу, ведущую от храма на холме. И тут он увидел ее.

По тропе спускалась молодая женщина. Она была одета в традиционные белые и красные одеяния *мико* – храмовой жрицы. Ее волосы были собраны в высокий хвост. Движения ее были плавными и грациозными, но в них чувствовалась какая-то собранность и сосредоточенность. Он знал, что это та самая *мико*, о которой говорили в деревне, но никогда прежде не видел ее так близко.

Это была Сакура.

Она шла неспешно, ее взгляд скользил по деревне, словно она что-то искала или к чему-то прислушивалась. Когда она подошла ближе, Кендзи увидел ее лицо – молодое, спокойное, с ясными, проницательными глазами. В этих глазах было что-то необычное, что-то, что заставляло думать о древних лесах и чистых источниках. Они казались слишком мудрыми для ее возраста.

По мере того, как Сакура приближалась к кузнице, Кендзи почувствовал, как внутри него нарастает напряжение. Он знал, что она особенная. И он нутром чуял, что она *чувствует* то, что произошло прошлой ночью, чувствует присутствие меча.

Она остановилась в нескольких шагах от кузницы. Ее взгляд остановился прямо на Кендзи. Она не улыбнулась, но ее взгляд не был недобрым. Он был просто… внимательным.

«Добрый день», – тихо сказала Сакура. Ее голос был чистым, как звон маленького колокольчика.

Кендзи поспешно выпрямился. «Добрый… добрый день, Мико-сан», – он неловко поклонился.

Она слегка склонила голову в ответ. Ее глаза продолжали его изучать. Кендзи почувствовал, как ее взгляд словно проникает под кожу, видя больше, чем он хотел показать. Ему стало не по себе.

«Я почувствовала… беспокойство», – медленно произнесла Сакура. – «Энергия в деревне изменилась. Прошлой ночью… была тень».

Кендзи замер. Она знала. Как? Он попытался скрыть нервозность.

«Тень? Я… я не знаю, о чем вы», – он соврал снова, и слова дались ему с трудом.

Сакура слегка наклонила голову, словно прислушиваясь к невидимому шепоту. Ее взгляд скользнул мимо него, к кузнице. Кендзи почувствовал, как аура меча под верстаком пульсирует сильнее, словно реагируя на ее присутствие.

«Тень пришла сюда», – тихо, но твердо сказала она. – «Я чувствую ее остаток. И… что-то еще. Что-то древнее. Что-то… сильное».

Ее глаза снова вернулись к нему. В них не было осуждения, лишь глубокая сосредоточенность и легкая печаль.

«У тебя что-то есть», – сказала она. Это был не вопрос, а утверждение. – «Что-то, что привлекло эту тень. Что-то, что не принадлежит миру людей в обычном понимании».

Кендзи почувствовал, как его охватывает паника. Он не мог отрицать это дальше. Перед ней, казалось, бесполезно было лгать. Но и говорить правду…

«Я… я не понимаю вас, Мико-сан», – пробормотал он, отводя взгляд.

«Не нужно лгать мне, сын кузнеца», – ее голос стал мягче, но не менее уверенным. – «Я вижу нити, что связывают миры. И одна из них теперь прочно привязана к тебе. Твоя аура… она смешана с чем-то очень старым и очень мощным. И… голодным».

Голодным. Она почувствовала Гаки. И меч.

Кендзи сжал кулаки. Он почувствовал прилив раздражения – его спокойная жизнь разрушена, он напуган, а эта жрица пришла, чтобы допросить его.

«Я всего лишь кузнец», – резко ответил он. – «Я не имею дела с тенями и… нитями. Я не знаю, о чем вы говорите».

Сакура сделала шаг ближе. Ее выражение лица оставалось спокойным, но Кендзи почувствовал исходящую от нее силу – не физическую, а духовную. Она казалась хрупкой, но излучала стойкость древнего дерева.

«То, что ты не имеешь с ними дела, не значит, что они не имеют дела с тобой», – сказала она, ее взгляд стал еще более пристальным. – «И это что-то… оно очень опасно. Не только для тебя, но и для всех вокруг».

Она замолчала на мгновение, словно прислушиваясь к чему-то далекому. Ее глаза слегка расширились.