«Пушкин наш, советский!». Очерки по истории филологической науки в сталинскую эпоху. Идеи. Проекты. Персоны

115

Пятилетний перспективный план издания классиков. С. 58.

116

Там же. С. 59.

117

Там же. С. 62.

118

Пятилетний перспективный план издания классиков. С. 60.

119

Авторизованную машинопись доклада Полонского см.: РГАЛИ. Ф. 1328. Оп. 3. Ед. хр. 39. Л. 1–6. Практически реализовать намеченный план едва ли получилось. Летом 1929 года О. Э. Мандельштам призывал: «Под контроль работу Гиза! Литературные организации, к пересмотру пятилетки, которая должна быть пересмотрена! Классиков мы дадим не дубовому шкафу, а рабочей интеллигенции и (этого нельзя не подчеркнуть с достаточной важностью) школе. Создадим новый тип советского издания классиков, строго-утилитарный, рассчитанный на культурный голод, а не на коллекционерство и пресыщенность» (Мандельштам О. О переводах // На литературном посту. 1929. № 13. С. 43). Однако к концу пятилетки ситуация не изменилась. Так, в письме Роллану от 20 января 1933 года Горький писал: «На рынке нет Пушкина и вообще классиков, наших и европейских, давно готовы к печати полные собрания сочинений Бальзака, Гёте, Флобера, Толстого и т. п., а печатать их – не на чем. Вторая пятилетка должна устранить этот дефект, задерживающий интеллектуальный рост масс» (оригинал письма см.: АГ ИМЛИ. ПГ-ин-60-6-163. Цит. по: Горький М. Полн. собр. соч. Письма: В 24 т. М., 2019. Т. 21. С. 297).

120

Авербах Л. Л. Культурная революция и вопросы современной литературы. С. 76, 78. Против такой безапелляционной апроприации «классики» выступили многие критики марксистской ориентации (см., например: Горбачев Г. Е. О самозваных душеприказчиках «культурного наследства»: Налитпостовцы и «учеба у классиков» // Горбачев Г. Е. Полемика. М.; Л., 1931. С. 138–149).

121

Рейх Б. О классиках // На литературном посту. 1928. № 8. С. 36.

122

Неслучайно Ермилов, указывая на подлинный смысл лозунга «учебы у классиков», позднее провозглашал: «Учитесь у кого угодно, но учитесь так, чтобы находить у данного писателя то, что поможет созданию диалектико-материалистического творческого метода, – вот основное, что говорим мы пролетарским писателям в вопросе об использовании наследства» (цит. по: Творческая дискуссия в РАППе: Сб. стенограмм и материалов III Областной конференции ЛАПП, 15–21 мая 1930 г. [Л.] 1930. С. 174; позднее текст выступления Ермилова вышел отдельной брошюрой: Ермилов В. В. Наши творческие разногласия: Доклад и заключительное слово по докладу на 3‑й Ленинградской областной конференции пролетарских писателей. М., 1930).

123

См. хотя бы: Фадеев А. А. За художника материалиста-диалектика: [Речь на Ленинградской конференции пролетарских писателей в мае 1930 г.] // Октябрь. 1930. № 7. С. 187–194; Либединский Ю. Овладеть диалектико-материалистическим методом // Стройка. 1931. № 29–30. С. 7–9.

124

Рейх Б. О классиках. С. 38.

125

Там же. С. 40.

126

Перцов В. Культ предков и современность // Новый Леф. 1928. № 1. С. 17.

127

Чужак Н. Опыт уч<е>бы на классике // Новый Леф. 1928. № 7. С. 10. В архивном фонде Чужака сохранился автограф этой статьи; см.: РГАЛИ. Ф. 340. Оп. 1. Ед. хр. 17. Еще один пример язвительного протеста против горьковского «учительства» см.: Шкловский В. Горький как рецензент // Новый Леф. 1928. № 9. С. 42–44.

128

См.: Малахов С. Против троцкизма и меньшевизма в литературоведении. Л.; М., 1932. С. 3–51.

129

Цит. по: Против беспринципности и политиканства: Стенограмма выступления тов. Киршона на Ленинградской конференции пролетписателей // На литературном посту. 1930. № 11. С. 12.

130

Жаров А. О поэзии // На литературном посту. 1928. № 20–21. С. 69. Немногим позже эта точка зрения получит развитие в построениях Д. А. Горбова; ср.: «У классиков (да и не у них одних) нужно учиться прежде всего внутреннему подходу к искусству, как к особому виду общественного бытия. У них нужно учиться воле и уменью итти на поиски Галатеи. У классиков и у других художников, даже у тех, которых мы величаем упадочными, часто очень плохо разбираясь в смысле этого слова, мы найдем не одну формулу, раскрывающую этот внутренний процесс претворения действительности, как материала, в действительность эстетическую, идеальную» (Горбов Д. Поиски Галатеи: Ст. о литературе. М., 1929. С. 27).

131

Михайлов А. О литературном наследии и уч<е>бе у «классиков» // На литературном посту. 1929. № 17. С. 16.

132

Там же. С. 18.

133

Там же. С. 19. Курсив наш.

134

Там же. С. 19–20.

135

Следствием этого стало, например, то, что в номерах журнала «На литературном посту» за 1931 год первое содержательное развернутое обращение к проблеме классики относится лишь к ноябрю (см.: За дружескую совместную работу с Комсомолом: От фракции секретариатов РАПП и ВОАПП // На литературном посту. 1931. № 30–31. С. 5–6), тогда как со страниц в последующих номерах эта проблема вновь исчезает. А в №№ 1, 2, 17, 27, 28 и 34 даже не встречаются слова «классика» и «классическое». Несколько более оживленное, но по-прежнему бессодержательное обсуждение проходило в 1931 году на страницах журнала «РАПП» (с ноября 1931 года – «Пролетарская литература»).

136

Цит. по: Горький М. О литературе, [1930] // Горький М. Собр. соч.: В 30 т. М., 1953. Т. 25. С. 261. Эта статья также была напечатана в № 3 журнала «На литературном посту» за 1931 год.

137

Перцов В. Писатель на производстве // На литературном посту. 1930. № 23–24. С. 16.

138

Стенограмма Второго пленума Правления РАПП. Утреннее заседание, 4 декабря 1931 г. // ОР ИМЛИ. Ф. 40. Оп. 1. Ед. хр. 92. Л. 244.

139

Подробнее об истории журнала и его роли в советском литературном производстве см.: Очерки истории русской советской журналистики, 1933–1945. М., 1968. С. 170–199; Вьюгин В. Ю. 1) Научить соцреализму? О первом номере «Литературной учебы» // Вьюгин В. Ю. Политика поэтики: Очерки из истории советской литературы. СПб., 2014. С. 120–161; 2) Читатель «Литературной учебы»: Социальный портрет в письмах (1930–1934) // Конец институций культуры двадцатых годов в Ленинграде. По архивным материалам: Сб. статей. М., 2014. С. 418–466.

140

См. рукописный план серии, подготовленный Н. Л. Бродским: РГАЛИ. Ф. 597. Оп. 1. Ед. хр. 11. Л. 1–2. В ходе реализации проекта вышли следующие работы: Вересаев В. В. Как работал Гоголь. М., 1932 (2‑е изд. – М., 1934); Ашукин Н. С. Как работал Некрасов. М., 1933; Горнфельд А. Г. Как работали Гёте, Шиллер и Гейне. М., 1933; Дурылин С. Н. Как работал Лермонтов. М., 1934; далее – в издательстве «Советский писатель»: Гудзий Н. К. Как работал Л. Толстой. М., 1936; Грифцов Б. А. Как работал Бальзак. М., 1937; Тренин В. В. В мастерской стиха Маяковского. М., 1937; Чулков Г. И. Как работал Достоевский. М., 1939. Однако так и не вышла в свет книга С. М. Бонди «Как работал Пушкин», писавшаяся в первой половине 1930‑х.

141

Обзор магистральных линий в советской литературной науке первых пореволюционных лет см.: Поспелов Г. Н. О методах литературной науки // Красная новь. 1925. № 9. С. 250–258; Сакулин П. Н. К итогам русского литературоведения за десять лет // Литература и марксизм: Журнал истории и теории литературы. 1928. № 1. С. 151–174.

142

Лелевич Г. Отказываемся ли мы от наследства? // На посту. 1923. № 2–3. Стб. 49–50.

143

Там же. Стб. 55–56.

144

Подробнее см.: Вдовин А. В. Понятие «русские классики» в критике 1830–50‑х гг. // Пушкинские чтения в Тарту: Пушкинская эпоха и русский литературный канон: В 2 ч. Тарту, 2012. Ч. 1. С. 40–56. Свидетельством этой парадоксальной зацикленности литературоведческого знания на оценках литературных критиков и публицистов-идеологов стала книга И. Н. Розанова «Литературные репутации» (М.: Никитинские субботники, 1928), выразившая авторский скепсис по отношению к неупорядоченным, почти произвольным стратегиям «канонизации классиков» (ср. одноименную главу в упомянутой книге (с. 114–146)). Также ср. тезис из речи Ф. И. Панферова на диспуте о «Брусках» в клубе Федерации 18 сентября 1930 года: «Наша критика, в большей степени чем литература, находится в плену у классиков» (Панферов Ф. О крысиной любви и о прочем // На литературном посту. 1930. № 19. С. 18). Стоит также учитывать и ключевые положения лекции Луначарского «Литература шестидесятых годов» (опубл.: Литературный критик. 1936. № 2), прочитанной в середине 1920‑х. «Я утверждаю, – настаивал Луначарский, – что никакие русские писатели не близки так к нашим воззрениям, к действительным воззрениям пролетариата, как Белинский, Чернышевский и Добролюбов» (цит. по: Луначарский А. В. Классики русской литературы. М., 1937. С. 209).

145

Ср., например: Лаврецкий А. 1) Историко-литературная концепция Белинского // Литературный критик. 1935. № 7. С. 47–73; 2) Белинский в борьбе за реалистическое искусство // Литературный критик. 1936. № 6. С. 129–163; 3) Пушкин в оценке Белинского // Литературный критик. 1937. № 1. С. 195–206; Македонов А. Реализм и романтизм в эстетике Белинского // Литературный критик. 1935. № 10. С. 3–33.

146

Ср., например: Лаврецкий А. Проблема реализма в критике Добролюбова // Литературный критик. 1936. № 2. С. 52–73; Жданов В. Историко-литературные взгляды Добролюбова // Там же. С. 74–96; Коган Л. К вопросу о формировании мировоззрения Добролюбова // Литературный критик. 1938. № 9–10. С. 273–292.

147

Ср., например: Лифшиц М. Философские взгляды Чернышевского // Литературный критик. 1939. № 10–11. С. 47–53; Лаврецкий А. Чернышевский – критик // Там же. С. 63–88.

148

С этим же, как представляется, был связан новый виток интереса к теоретическому наследию А. Н. Веселовского среди молодого поколения литературоведов.

149

Цит. по: Шкловский В. Б. Гамбургский счет. С. 81.

150

Подробнее см.: Günther H. Litearische Evolution und Literaturgeschichte: Zum Beitrag des russischen Formalismus // Der Diskurs der Literatur- und Sprachhistorie. Wissenschaftsgeschichte als Innovationsvorgabe. Frankfurt a. M., 1983. S. 265–279.

151

Цит. по: Жирмунский В. М. Вопросы теории литературы: Статьи 1916–1926 годов. Л., 1928. С. 175.

152

Оппозиция «классическое» vs «романтическое» стала общим местом окололитературной публицистики с начала 1810‑х годов (одной из первых эту оппозицию теоретически осмыслила Жермена де Сталь в трактате «О Германии» (1810)), что было прямо связано с расширением семантического «репертуара» слова «классический» (подробнее см.: Будагов Р. А. Из истории семантики прилагательного «классический» // XVIII век: Сб. статей и материалов. Л., 1966. Сб. 7. С. 443–448).

153

Цит. по: Жирмунский В. М. Вопросы теории литературы. С. 176–177. Важно и то, что в более поздних работах Жирмунский последовательно разделял случаи закавыченного и незакавыченного (специального) словоупотребления: в первом случае речь шла о слове «классик» как об идеологизированной оценке, а во втором – как об указании на принадлежность писателя или поэта к классицистической тенденции в искусстве.

154

См.: Там же. С. 177.

155

Ср.: «Формальный подход к художественному стилю в лучшем случае приведет к такой общей и пустой схеме, как различение „классического“ и „романтического“ стилевых типов. (И то следует заметить, что, конечно, не формальный, скрупулезный анализ художественных произведений приводит Жирмунского к противопоставлению этих двух стилей, а скорей априорные философские соображения <…>)» (Прозоров А. Формальные проблемы или формальный метод // На литературном посту. 1928. № 23. С. 11).

156

Тынянов писал: «Подходя с готовыми критериями „классицизма“ и „романтизма“ к явлениям тогдашней русской литературы, мы прилагаем к многообразным и сложным явлениям неопределенный ключ, и в результате возникает растерянность, жажда свести многообразное явление хоть к каким-нибудь, хоть к кажущимся простоте и единству» (цит. по: Тынянов Ю. Н. Архаисты и новаторы. [Л.] 1929. С. 128). Отметим, что позднее, уже в самом конце 1960‑х, В. В. Виноградов оценивал именно эту идею Тынянова как наиболее продуктивную в деле переопределения характера «литературной борьбы» 1820‑х годов (см.: Виноградов В. В. О трудах Ю. Н. Тынянова по истории русской литературы первой половины XIX в. // Тынянов Ю. Н. Пушкин и его современники. М., 1968. С. 6–7).

157

Примечательно, что Жирмунский откликнулся на появление этой работы Шкловского; см.: Жирмунский В. М. Шкловский «Розанов» и «Тристрам Шенди Стерна и теория романа» // Начала: Журнал истории литературы и истории общественности. 1921. № 1. С. 216–219.

158

Цит. по: Шкловский В. Б. Гамбургский счет. С. 120–121.

159

Шкловский, будучи открытым противником идеи принудительного внедрения канона, неслучайно выступал с критикой горьковского издательского проекта. Так, в «Сентиментальном путешествии» (М.; Берлин: Геликонъ, 1923) он писал: «„Всемирная литература“. Не надо, чтобы русский писатель писал что хочет, надо, чтобы он переводил классиков, всех классиков, чтобы все переводили и чтобы все читали. Прочтут все и всё, всё узнают. Не надо сотни издательств, нужно одно – Гржебина. И каталог издательства на сто лет, сто печатных листов каталога на английском, французском, индокитайском и санскритском языках. И все литераторы, и все писатели по рубрикам, под наблюдением самого С. Ольденбурга и Александра Бенуа, запомнят схемы, и родятся шкапы книг, и всякий прочтет все шкапы, и будет всё знать» (цит. по: Там же. С. 161).

160

Через 15 лет, в 1936 году, Жирмунский в программной статье «Сравнительное литературоведение и проблема литературных влияний» (опубл.: Известия АН СССР. Отд. общ. наук. 1936. Вып. 3) выступит с критикой такого субъективистского подхода (хотя и без упоминания Шкловского) к вопросу о литературных влияниях: «Всякое влияние закономерно и социально обусловлено, причем эта обусловленность определяется имманентной закономерностью развития данного общества и данной литературы, как общественной (классовой) идеологии, совпадающей с общими закономерностями исторического процесса. Иными словами, чтобы влияние стало возможным, необходимо, чтобы возникла потребность в идеологическом импорте, чтобы аналогичные более или менее оформленные тенденции наличествовали в данной стране, у идеологов данного общественного класса»; и далее: «Некоторая неосторожность по отношению к „влияниям“ наблюдается и в советском литературоведении, как к теме, привычно связанной с формалистическим сопоставлением литературных фактов в отрыве от их социальной значимости. Против такой трактовки проблемы влияния в работах формалистического направления (в частности и в моей книге „Байрон и Пушкин“, 1924) следует прежде всего возразить, что всякий факт литературного взаимодействия есть факт идеологический и следовательно – социально значимый» (Жирмунский В. М. Сравнительное литературоведение и проблема литературных влияний // Известия АН СССР. Отд. общ. наук. 1936. Вып. 3. С. 398, 399).

161

Дело в том, что статья Тынянова как бы продолжала начатые Эйхенбаумом в статье «Литература и литературный быт» (опубл.: На литературном посту. 1927. № 9) рассуждения о природе литературной эволюции – «внутренней диалектики стилей и жанров». Эйхенбаум подошел к важнейшей для контекста тех лет проблеме усложнения литературной жизни ввиду неконтролируемого расширения сообщества пишущих: «Литературная эволюция, еще недавно так резко выступавшая в динамике форм и стилей, как бы прервалась, остановилась. Литературная борьба потеряла свой прежний специфический характер <…>. Каждый писатель пишет как будто за себя, а литературные группировки, если они и есть, образуются по каким-то „внелитературным“ признакам – по признакам, которые можно назвать литературно-бытовыми. Вместе с тем вопросы технологии явно уступили место другим, в центре которых стоит проблема самой литературной профессии, самого „дела литературы“. Вопрос о том, „как писать“, сменился или, по крайней мере, осложнился другим – „как быть писателем“. Иначе говоря, проблема литературы как таковой заслонилась проблемой писателя» (цит. по: Эйхенбаум Б. М. О литературе. М., 1987. С. 429–430). Подробнее о специфике «литературного быта» как аналитической категории, ставшей одной из важнейших для позднеформалистской литературной теории, см.: Зенкин С. Н. Открытие «быта» русскими формалистами, [2000] // Зенкин С. Н. Работы о теории. М., 2012. С. 305–324; Пильщиков И. А., Устинов А. Б. Поверхностное напряжение: История культуры и концепция «литературного быта» Б. М. Эйхенбаума // Рема. Rhema. 2020. № 4. С. 9–22.

162

Цит. по: Тынянов Ю. Н. Поэтика. История литературы. Кино. С. 259. Об этом же в 1927 году писал И. М. Нусинов: «Желает ли того художник или не желает, время и класс одевают ему свои очки, через которые он видит прошлое. Он не волен их снять, как не волен скованный сбросить с себя кандалы, которые надел на него тюремщик» (Нусинов И. М. Проблема исторического романа: В. Гюго и А. Франс. М.; Л., 1927. С. 13).

163

Цит. по: Тынянов Ю. Н. Поэтика. История литературы. Кино. С. 259. Курсив наш. Об этом же позднее в более обобщенно-теоретизированных выражениях рассуждал в упомянутой книге И. Н. Розанов; ср.: «Каждая эпоха производит пересмотр прежних классиков и часть из них исключает из числа образцовых. Произведение, которое признавалось выдающимся, объявляется малоценным. Это вовсе не означает, однако, повышение художественной требовательности» (Розанов И. Н. Литературные репутации. С. 145).

164

Если в середине 1920‑х тактика Тынянова, заключавшаяся в сознательном избегании «внелитературного» контекста, не была поводом к «проработке», то уже в середине 1930‑х такая позиция стала опасной. Поэтому Жирмунский в вышеупомянутой статье «Сравнительное литературоведение и проблема литературных влияний» попросту не мог обойти то, о чем Тынянов предпочел не писать. «Всякое литературное влияние, – настаивал ученый, – связано с социальной трансформацией образца, т. е. с более или менее последовательным приспособлением его к местным особенностям общественного развития, местным потребностям класса в его социальной практике. Для историка литературы, изучающего конкретный случай литературного влияния, вопрос о чертах различия в их социальной обусловленности не менее важен, чем вопрос о сходстве» (Жирмунский В. М. Сравнительное литературоведение и проблема литературных влияний. С. 398). По сути, Жирмунский сознательно вторил «вульгарным» идеям пролетарски ориентированных теоретиков, отрекаясь от сугубо эстетических построений ученых-«авангардистов» (ср., например: Бобров С. Заимствования и влияния: Попытка методологизации вопроса // Печать и революция. 1922. № 8. С. 72–92).

165

Попытку теоретического обоснования этого интуитивно-спекулятивного понятия см.: Кормилов С. И. О соотношении «литературных рядов»: Опыт обоснования понятия // Известия РАН. Серия лит. и яз. 2001. Т. 60. № 4. С. 3–11.

166

Гроссман Л. П. От Пушкина до Блока: Этюды и портреты. М., 1926. С. 8.

167

Там же. С. 14.

168

Перцов В. Культ предков и современность. С. 18.

169

Кубиков И. Н. Классики русской литературы. М., 1930. С. [3].

170

Вопросы о классических авторах и механизмах складывания литературного канона в этом сборнике будут решены куда проще, чем в вышедшей десятилетием ранее книге Пиксанова «Два века русской литературы» (М.; Пг.: Госиздат, 1923; 2‑е изд., перераб. – М.: Госиздат, [1924]), которая на уровне библиографического описания включала не только персональные разделы (о творчестве Гоголя, Лермонтова, Некрасова, Достоевского, Гончарова, Толстого и Чехова), но и обзорные разделы («XVIII век», «Александровская эпоха», «Тридцатые и сороковые годы», «Пятидесятые – семидесятые годы», «Восьмидесятые – девяностые годы»), а также разделы, посвященные, например, поэтике повести первой половины XIX века или литературной историографии и методологии.

171

В архивном фонде Гослитиздата отложилась верстка этого сборника с обширной и весьма примечательной правкой; см.: РГАЛИ. Ф. 613. Оп. 1. Ед. хр. 6941.

172

См., например: Словохотов Л. А. О классиках русской литературы. Саратов, 1927; Фатов Н. Н. Классики русской литературы: Общедоступные очерки для первоначального ознакомления. М.; Алма-Ата, 1930; Русские классики: Избранные произведения для колхозного читателей. [Горький] 1935; Классики русской драмы. Л.; М., 1940. Примечателен в этом отношении и следующий фрагмент предисловия к составленной А. Г. Цейтлиным в 1937 году «Хрестоматии по русской литературе XIX века» (М.: Учпедгиз, 1937): «Предлагаемая вниманию читателей хрестоматия имеет своею целью ознакомить <…> с малоизвестными писателями прошлого века и тем облегчить <…> построение историко-литературного курса. Ни один из классиков (Пушкин, Гоголь, Лермонтов, Тургенев, Гончаров, Островский, Достоевский, Л. Толстой, Герцен, Чернышевский, Глеб Успенский и Чехов) не вошел в хрестоматию, ибо произведения этих писателей имеются в достаточном количестве изданий. Исключение из этого правила сделано для прозы Некрасова и ранних повестей Салтыкова-Щедрина, <…> и для Крылова» (Хрестоматии по русской литературе XIX века: Учебное пособие для высших педагогических учебных заведений. М., 1937. Ч. 1. С. [9]).

173

Платонов А. Пушкин и Горький // Литературный критик. 1937. № 6. С. 72.

174

Окончательно иерархическая последовательность классиков установится в послевоенную эпоху, когда организация эстетического канона будет окончательно увязана с процессом вызревания в литературе патриотической идеи. Тогда же переменится и хронология литературного процесса XIX столетия, который будет поделен на три этапа: первый вместит в себя литературную практику Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Тургенева и Герцена; второй – Чернышевского, Добролюбова, Некрасова, поэтов «некрасовской школы» и Салтыкова (Щедрина); третий – Толстого, Успенского, Златовратского, Каронина (Петропавловского), Мамина-Сибиряка, Чехова и Горького (см.: Еголин А. М. Освободительные и патриотические идеи русской литературы XIX века. [Л.] 1946). Позднее к «классической» эпохе будет присоединен также «предпушкинский» отрезок истории литературы с середины XVIII века – от Ломоносова до Грибоедова (см.: Классики русской литературы: Критико-биографические очерки. М.; Л., 1952).

175

Чешихин-Ветринский В. Классики, классический // Литературная энциклопедия: Словарь литературных терминов: В 2 т. М.; Л., 1925. Т. 1. Стб. 359. С примером такого истолкования классического мы встречаемся, например, в статье Г. Лелевича «Владимир Маяковский (беглые заметки)»; ср.: «Гегель когда-то заметил, что классическая литература характеризуется равновесием формы и содержания, а романтическая – преобладанием содержания над формой. Опыт конца XIX и начала ХХ века позволяет добавить к этому замечанию старого диалектика, что литература декаданса характеризуется преобладанием формы над содержанием. Практика символистов, футуристов, имажинистов и других бесчисленных „истов“ дает достаточно подтверждений этого. Не избег этой печальной участи и Владимир Маяковский» (Лелевич Г. Владимир Маяковский (беглые заметки) // На посту. 1923. № 1. Стб. 144).