Живи или Плен во спасение души

«Ну ничего себе! Как красиво!»

Я будто смотрю на небо. Оно такое голубое и безмятежное. По нему медленно плывут белые облачка. Оно завораживает своей нежной красотой.

Услышав скрип открывающейся двери, я быстро принимаю исходное положение. Закрываю глаза и замираю.

Процедура по заботе с моим телом повторяется. Опять холодный компресс и разогревающее обтирание.

Только вот ничего после них я не помню, так как проваливалась в сон. А теперь в финале всех процедур я чувствую резкий укол в плечо.

– Ай! – Я вскрикиваю и открываю глаза.

Женщина не успевает ввести препарат. Я с уверенность выхватываю шприц из своей руки. И направляю его на обидчицу, готовая к обороне.

Передо мной стоит маленького роста старушка, голова её покрыта платком. Но кое-где выглядывает седой волос. На ней коричневого цвета платье, что выделяется на фоне яркой комнаты.

Она кричит что-то на своём языке. В комнату вбегают двое мужчин, одетые в костюмы такого же цвета и в миг остужают мою спесь, скрутив и прижав к кровати.

Женщина осторожно убирает из моей руки шприц. Выругавшись на своём языке, бережно вытирает стекающую по уколотой руке кровь, которую я даже не заметила. После собирает все принадлежности и, поторопив своих помощников, удаляется, закрыв дверь на засов.

Я остаюсь одна. Смотрю на свою руку, она сухая. Спустившись на пол, подхожу к окну. Выглянув во двор, я вижу обычные современные машины, люди возле них так же одеты согласно сегодняшнему времени.

«К чему тогда такой стиль комнаты? Почему женщина и двое мужчин, входивших в неё были одеты как-то странно. Старомодно что ли».

За стоянкой виднеется лес. Такой зелёный, наполненный свежестью и жизнью. Я засматриваюсь на него, потом перевожу глаза к небу, красоту которого так же оцениваю.

Ставни открыты, поэтому я всей грудью вдыхаю свежий воздух.

Комната, которая, по-видимому, и будет моей тюрьмой, находится примерно на пятом этаже.

На моё окно прилетает маленькая птичка. От неожиданности я отскакиваю. Но она не улетает. Я подхожу ближе и, взглянув в две чёрные точки, которые являются глазками малютки, говорю:» Привет. Меня зовут Лена. Это моя клетка.»

И разворачиваюсь внутрь комнаты, будто показывая её пернатому гостю.

«Может подскажешь, как выбраться отсюда?»

Птичка крутит головкой и улетает, оставляя меня в одиночестве.

Глава 6 "Моя странная новая жизнь".

Часа через два дверь отворяется и в комнату заходит всё та же седоволосая женщина в хмурой одежде.

Да, время я могу только предположить.

Наручные часы остались в каюте нашего курортного корабля.

В комнате ничего напоминающего циферблат нет, электронный вариант я тоже не нахожу.

Должна признаться, что в одиночестве я времени не теряла, прошмыгнула по всей комнате, осмотрелась. Подняла ковры в надежде найти хоть какой-нибудь тайный выход. Но разочаровавшись в его отсутствии, вернула всё на свои места. Я даже осмелилась подойти к шторе, закрывающей дверь. Отвела её в сторону и проскользнула к двери. К моему сожалению в замочной скважине я увидела вооружённого человека, вероятно охраняющего меня.

Сейчас я сижу на краю кровати, свесив ноги. Мои руки лежат на коленях, растрёпанные волосы словно шторы прячут лицо от посторонних.

Седоволосая женщина со вздохом подходит ко мне и, ничего не сказав, принимается расчёсывать меня. Я перехватываю её руку. Тело остаётся неподвижным.

– Не тронь меня! – Процеживаю сквозь зубы.

Она не унимается, снова запуская расчёску в мою растрёпанную копну.

Я выхватываю её у оторопевшей старухи.

» Я же сказала – нет!» – Кричу я, глядя ей в глаза.

Она отходит от меня, приседает на пуф и наблюдает.

Я кидаю расчёску в угол и принимаю исходное положение.

Женщина начинает что-то активно мне доказывать. Она не кричит, но будто пытается в чём-то убедить, уговорить подчиниться её действиям. Женщина при своих словах со страхом поворачивается на дверь. Будто боится кого-то, будто должна выполнить чей-то приказ, а я сопротивляюсь.

Этот гундёж врезается в голову, выталкивая все мои мысли и оставляя шум от её слов.

Я чувствую себя зверем, запертым в клетке, которого уговаривают сделать трюк, а он желает свободы.

С каждой минутой всё труднее становится её терпеть. Тем более, из всех слов я не понимаю ни одного.

После того, как женщина встаёт и делает шаг ко мне, я вскакиваю с места, сжимаю кулаки и кричу:» Или выпусти меня, или катись отсюда ко всем чертям!»

Она стоит, вылупив глаза, и не знает, что делать.

Я понимаю, что эта женщина не сможет меня отпустить, поэтому всё с той же яростью кричу:» Пошла вон!»

Она так быстро удаляется, что я даже не успеваю заметить.

Слёзы брызгают из глаз и моё тело падает в истерике на пол.

Я слышу, что кто-то входит в комнату, но совсем не хочу смотреть на него.

Боль в плече. И моё тело уносит в темноту.

Когда я открываю глаза, уже темно.

«Странно, голова не болит, не кружится, во рту не сохнет. Может это просто успокоительное?» – Я как-то изучала симптомы наркозависимых. И моё состояние под них не подходило. Чувствую себя я бодро, от истерии не осталось и следа.

Я смотрю на рукава:» Поменяли рубашку… заботливые какие.»

Видимо после инъекции меня снова обмыли, переодели и уложили.

«Что тут творится? Я кукла что ли?» – С отвращением задаю вопрос сама себе.

Я вылезаю из-под покрывала и спускаю ноги на пол. С окна дует прохладный ветерок. Я подхожу ближе и втягиваю носом целительную свежесть. Закрыв глаза, на миг представляю себя на нашем балконе. Но увы… я вдали от своего дома и своей семьи.

Облокотившись на подоконник, рассматриваю то, что было снаружи. Темноту ночи разбавляют уличные фонари и звёздочки. Людей не видно. Лишь у основания самого большого дерева умывается кошка белого цвета. На неё как раз светит один из фонарей. Кошка будто на подиуме демонстрирует свою красивую шубку. Приведя себя в порядок, она покидает пьедестал.

Я остаюсь в полной тишине. Даже листочки деревьев не шевелятся. Подняв глаза на небо, я считаю звёзды. Зачем? Да не знаю я. Абсолютно не понимая, как себя вести: жить или умереть, я убиваю время. Спать не хочется. Поэтому насчитав две тысячи сорок семь звёзд, я останавливаюсь. Окно моё единственное развлечение в этот момент. Я пытаюсь рассмотреть здание по бокам, но мне ничего не видно. Попытки встать на цыпочки так же оказываются тщетны. Ничего кроме каменных стен я не вижу. Забравшись на подоконник, сажусь боком и прикладываю голову к железной решётке.

«Как ты там, моя девочка? Спишь уже? Как прошёл день? Хорошо ли ты кушала сегодня? Уютно ли тебе сейчас, спокойно ли?» – Задавая эти вопросы Яночке, я обращаюсь в темноту.

Ответа конечно нет.

«Я выберусь, малыш. Жди меня. Я обязательно вернусь.» – И всё становится понятно. Я должна жить. Я буду жить. Я выберусь отсюда, только вот как… Запеваю себе под нос колыбельную, которой укладывала свою дочурку. Покачиваясь в такт своему голосу, я верю, что ветер донесёт эту нежность до моей крошки.

Дверь скрипит и в комнату кто-то заходит. Я замираю.

Бороться бесполезно. Старуха всё равно позовёт охрану и мне снова сделают укол. Но как же не хочется снова очутится в искусственном сне. Я слышу, как на твёрдую поверхность что-то ставят. Меня не трогают. Гость исчезает за шторой. После чего я слышу звук закрывающегося замка.

Я сижу так всю ночь. Мыслей уже нет. Лишь какая-то пустота. Тело просит согреться, но я ему не уступаю и остаюсь неподвижной. Глаза уже не хотят рассматривать мир за окном, а лишь останавливаются на одной точке, проявляя солидарность моему желанию. Красно-жёлтая полоса над деревьями привлекает моё внимание. Это – рассвет.

После начинает вставать и само солнышко.

«Да уж. Вот и рассвет здесь встретила.»

Раздаётся звук открывающегося замка, затем скрип открывающейся двери и в комнате появляется седоволосая женщина. Она медленно и тихо, как кошка, подходит к окну, оставшись на небольшом расстоянии от меня.

–Эй! – кричит мне старуха. Её рука протянута ко мне, а в ней находится расчёска.

Я даже несколько благодарна этой женщине, что меня услышали. Взяв в руки расчёску, чешу волосы, которые не поддаются мне.

Седоволосая женщина опять на своём языке что-то начинает спокойно без напора говорить. Она указывает на стол.

Я только сейчас понимаю, что мне приносили ночью поесть.

– Нет. – Шепчу, отвернувшись я.

К моему удивлению старуха, не проявляя агрессии, молча забирает тарелки и выходит из комнаты. Через 5 минут она возвращается со свежей порцией. Я продолжаю смотреть в окно, сидя на подоконнике.

Старуха, молча, покидает мою комнату.

Глава 7 "Безысходность".

Вечерело.

Солнышко готовило этот город, этот дом, людей, находившихся в нём, ко сну.

Я же всё так же бездвижно сижу на подоконнике. Странное состояние, когда ты совершенно ничего не хочешь, совершенно ни о чём не думаешь. Тело будто под чарами медузы горгоны замерло в одном положении, напоминая каменную статую.

В комнату в течении дня несколько раз заходили. Был слышен глубокий вздох, топот до двери и обратно. Стук о твёрдую поверхность. Снова топот до двери. Звук закрывающегося замка и тишина.

С заходом солнца мои веки начали закрываться, чему я активно сопротивлялась. Я не хотела засыпать, не хотела вставать, не хотела ложиться в постель, ничего не хотела…

––

– Леночка, так нельзя. – Родные руки гладят меня по голове.

– Бабуль, так ведь экзамен в четверг. Вот и сижу

– Но до него есть ещё время! Ты ничего не ела с утра вчерашнего…

– Так ещё…

– Что ещё? Вчерашний день прошёл пять часов назад. Ты же обещала посидеть до двенадцати и лечь. Бутерброды вон не съела! Чай остыл. Эх…

– Ну я…

– Так давай, моя хорошая, закрывай свои книги. Пошли я заварю тебе чай и спать.

– Да вроде утро уже. Чего спать? Учить уже надо. – Я знаю, что бабушка меня не оставит в покое и, закрыв книжки, выключив светильник, отправиляюсь за ней на кухню.

– Ммм… – Веду я носом, как кот, учуявший рыбу.

– Твой любимый. – Бабушка протягивает мне бокал с облепиховым чаем.

– Весело было собирать её, да, бабуль? – Обращаюсь я к ней, разжёвывая свежий бутерброд с сыром и запивая чаем.

– Да. Насмеялись тогда! Ты ешь, ешь, не заговаривай меня. Знаю я твои эти штуки.

– Какие? – С полным ртом, подавляя смех, спрашиваю я.

– Сейчас заговоришь бабушку, отправишь отдыхать. Я опять поверю, а ты за книжки. Не выйдет! – С наигранной сердитостью отвечает она.

– Тогда давай как в детстве!

– Как? – Улыбается бабуля.

– Я ложусь с тобой рядом, ты чешешь мне спинку. И под сладкое пение Леночка засыпает.

– Большая Леночка то уже. Ну да ладно, давай как в детстве. Ты для меня всегда ребёнок.

Закончив трапезу, я указываю в надежде на окно:

– Бабуль, ну светает ведь…

– Даже не начинай! – Она берёт меня за руку. И мы направляемся в спальню.

У бабушки довольно большая кровать, стоящая у стены. Мы всегда свободно помещались с ней вместе. В комнате находится большой шкаф. Мне всегда нравилось залазить внутрь и вдыхать аромат дерева. На стене над кроватью красуется ковёр. Раньше это было очень модно и считалось признаком зажиточности. Волшебное место. Мне так всегда нравилось там находиться. Вот вроде дом один, а там как-то по-особенному уютно. Даже запах иной, родной, бабулин …

Я запрыгиваю на кровать. Бабушка смеётся и ложится рядом. Я целую её в морщинистую щёку:

– Сладких снов.

И переворачиваюсь на живот.

Бабуля отвечает поцелуем в голову:

– Сладких снов, родная.

И запевает тихонько, почёсывая мою спинку:» Спи, Леночек, засыпай. Глазки быстро закрывай…»

––

Под собственной тяжестью моя голова падает на грудь, заставляя открыть глаза.

«Ах, это был всего лишь сон… Как мне было с тобой в нём хорошо…» – Обращаюсь я к бабушке, смотря на небо.

На улице стоит глубокая ночь. Всё живое, наверное, уже видит десятый сон, до того тихо.

Как прекрасно небо в эти минуты: тёмно-синего цвета с множеством золотых звёздочек. Ещё краше, чем в предыдущую ночь!

Конечно, я не слышу ответа от бабушки. Но происходит маленькое чудо – в сторону земли медленно катится падающая звезда. Зажмурив глаза, я загадываю желание обнять крепко свою дочурку перед сном, а потом всю ночь болтать с мужем на нашей кухне, наслаждаясь компанией друг друга. Открыв глаза, я принимаю решение, что пора поменять положение, а то и вправду можно так превратиться в камень. Но только я подаю сигнал конечностям о движении, как оказываюсь на полу. Затёкшее тело с грохотом валится на пол, покрываясь больными иголочками.

Мне бывало сводило ногу от долгого неудобного положения. Разотрёшь и нормально. Но чтобы всё тело!

Я начинаю кататься по полу в попытках помочь себе, не издавая ни звука. Так не хочется сейчас принимать гостей. Спустя некоторое время мне становится лучше. Я поднимаюсь и иду в сторону кровати, ноги с трудом слушаются свою хозяйку.

Добравшись до постели, я падаю на неё лицом вниз и принимаю решение просто отдаться сну. Как тогда… в детстве… Безысходность моего положения огорчает и выбивает из колеи.

«Но может сон и падающая звезда – это знак от бабули, что нужно держаться? Поживём – увидим.» – На этих словах я проваливаюсь в сон.

Глава 8 "Привыкание".

Просыпаюсь я в разгар дня от кудахтанья седоволосой женщины. Солнце уже во всю проявляет свою силу.

Удивительно, но я осознаю, что так и проспала всю ночь лицом вниз.

Видимо, тело настолько было уставшим, что даже не хватило сил перевернуться.

Меня будто отключили ночью. Отсутствие мыслей, снов. Лишь закрыла глаза в темноте и открыла уже при свете солнца.

Я с неохотой решаю поменять положение.

«Желание ночью загадала, а значит нужно к нему как-то прийти. Для начала нужно жить.»

Я переворачиваюсь на бок и ложусь поперёк кровати, так что мне открывается обзор на все действия гостьи.

Она колготится возле столика, снова меняя посуду и еду.

Седоволосая женщина, увидев мои движения, поворачивается и пристально смотрит в сторону кровати.

Не знаю, что ей во мне не понравилось. Но она, нахмурившись, берёт кувшин с жидкостью и направляется в мою сторону. Старуха наливает в стакан что-то типа лимонада: жидкость прозрачная, в ней плавают какие-то семечки и покрошенная зелень. Она протягивает мне напиток. Во взгляде нет злости, а только лишь какая-то усталость. Старухе явно надоело со мной бороться.

Я беру стакан, но мои руки предательски дрожат.

«Да уж, Лена. Всё-таки надо было хотя бы воды выпить» – Думаю я.

Седоволосая женщина придерживает ёмкость с жидкостью, помогая мне сделать несколько глотков.

Странный напиток, непривычный для моих рецепторов. В нём сочетаются и острота, и сладость, и кислинка, и терпкость.

Я делаю пару глотков и отодвигаю от себя стакан.

Женщина хмурится, указывая, что нужно выпить всю порцию.

Я подчиняюсь старухе, медленно осушая ёмкость.

Седоволосая женщина указывает на стол с едой и, услышав мой отказ, удаляется из комнаты.

Я чувствую некий прилив сил.

Голова становится свежей.

Только что с этим делать? В голове царит абсолютное непонимание, как себя спасти. Поэтому я так и остаюсь лежать на кровати.

_________________________________________________________

Неделя…да кажется неделя… прошла незаметно. Календаря у меня нет. Записывать тоже не на чем.

Я несколько раз пыталась расспросить старуху о чём-нибудь. Только вот, не понимая ни слова, так и осталась ни с чем.

За это время мы привыкли немного друг к другу.

Поняв, что я есть не соглашусь, старуха готовила разные напитки, которые видимо были витаминизированными.

Я чувствовала себя вполне нормально для нынешних обстоятельств. Живот пару раз побурчал, чувствуя аромат еды. Но я запретила ему это действие. В один из дней седоволосая женщина пришла опять с охраной и тазом воды. Она приготовилась мыть меня. На что я жалобно замотала головой и седоволосая женщина, глубоко вздохнув, проводила меня до купальной комнаты – это оказался хамам. Охрана не отступала ни на шаг.

Я раньше не понимала удовольствия купаться в хамаме, хотя, откровенно говоря, я даже не пробовала. Просто я смотрела сериалы, в которых люди купались и думала:» Какой смысл? Воды нет, только пар.»

Но оказалось, что в фильмах показывают лишь часть. Тут была отдельная комната с самим хамамом, душевая, где можно обмыться. Так же перед выходом в коридор была комната чаепития. Ну я так решила. Там стоял небольшой стол, два стула по разные стороны и чайная пара. Седоволосая женщина показала мне, как пользоваться всем. Я сняла с себя одежду и обернулась в простыню. Прошла в хамам и расслабилась. Так стало приятно, по коже побежала лёгкая дрожь. Я прикрыла глаза, наслаждаясь одиночеством и расслабленностью. Дверь в хамам открылась и зашла старуха, обёрнутая в простынь.

– Ну конечно! Как же без тебя? Что я могу тут-то натворить?

Женщина заморгала глазами, явно не понимая меня. Она присела, переваривая мой гнев. Затем показала белую ткань и мыло в своих руках.

Я отрицательно покачала головой. Но увидев, виноватый взгляд той, что просто выполняла приказ, я пробурчала:

» Ладно, мой… Уж лучше, чем из таза, да ещё и под снотворным». Когда процедура была закончена, я обмылась в душе и женщина пригласила меня за стол. В полной тишине, думая каждая о своём, мы выпили чаю. И в сопровождении охраны я вернулась в комнату.

Войдя в неё, я посмотрела на угол, где стоял горшок. Как я от него устала! Неужели здесь нет нормального туалета. И спросишь, ведь не поймут…

Так я и проводила своё время. Через день ходила в хамам. Мылась в присутствии старухи, пила с ней чай в полном молчании, а после возвращалась в свою клетку, садилась на подоконник и смотрела на жизнь за пределами моей комнаты.

Ежедневно мои мысли были заняты дочерью, мужем и моим побегом. Я пока с трудом его представляла. Если бы хоть один человек умел разговаривать на моём языке, я бы подружилась с ним и уговорила мне помочь. Может ничего бы у меня не получилось и услышала бы отказ. Но был бы хоть малейший шанс.

Дни пролетали. Прошла ещё неделя, за ней другая.

Я так устала от безделья и бездействия.

В один из вечеров старуха снова накрыла на стол.

К тому времени я уже начала есть понемногу, потому что как-то чуть не потеряла сознание. Понимая, что без пищи я долго не протяну, решила поддаться желанию организма.

Так вот, накрыла она на стол и уже развернулась к выходу, как я остановила её, потянув за рукав.

Старуха была единственным человеком, приходящим ко мне, не считая охраны.

Я указала ей на место возле стола.

Она, сомневаясь, присела.

Приземлившись по другую сторону, я налила ей чаю и протянула кусок хлеба.

Старуха неодобрительно покачала головой, но я была настойчива. Так мы с ней поужинали в тишине. А после я сказала ей:» Спасибо, что побыла со мной».

Седоволосая женщина, кивнув, собрав остатки еды и грязную посуду, удалилась из комнаты.

Глава 9 "Олег"

«Да я же вам сто раз уже повторял! Мы с семьёй в составе трёх человек отправились полтора месяца назад в отпуск. Там мы поплыли в маленький туристический круиз, где была похищена моя супруга!»

– Папочка, мама нашлась?

– Ой, малыш, прости… я так громко говорил и разбудил тебя. – Присев на край дивана, мягким голосом ответил дочери.

Яночка забралась на мои колени.

Поцеловав дочь в щёчку и выслушав очередные бредни, что мою жену ищут, что делают всё возможное, более сдержанно ответил:» Пожалуйста, если появится хоть малейшая информация о местоположении моей жены, сразу сообщите.» После этих слов я положил трубку и глубоко вздохнул.

– Так мама нашлась? Я скоро её увижу? – С надеждой в голосе спросила малышка.

– Ищут, Яночка. Говорят, что ищут…

Дочка прижалась ко мне и захныкала:

– Я скучаю по маме…

– Знаю, малышка. Я тоже по ней очень сильно скучаю. Мама сильная, она выберется отовсюду, чтобы обнять тебя.

– Нет.

– Что нет?

– Мы же с мамой всё время дома были. Выходили гулять всегда вдвоём или ждали тебя. Поэтому мама слабая.

– Что ты, дорогая? Это просто мама с тобой время проводила. А до твоего рождения она на учёбу ездила, хотела в художественную школу поступать…

Вдруг что-то кольнуло в груди – это было чувство вины.

––

Мы ведь как жить вместе стали, я настолько ревновал Лену, что убедительно попросил сократить встречи с подругами. С работой сразу определились. Точнее я всё решил:

» Моя жена работать не будет!»

Я ведь обычный специалист и никогда не мог обеспечить шикарную жизнь своей семье. Вместо того, чтобы дать ей право выбора, оборвал желание…

Лена почему-то согласилась. Потом Лена стала говорить о художественной школе, пыталась рассказать, что с детства любила писать картины.

На что я отмахнулся… Почему я только сейчас осмыслил, что совершенно не давал Лене свободу? Ведь я её так люблю…

––

– Папа, а хочешь я тебе кое-что покажу? Только обещай не ругаться. – Дочь вырвала меня из нахлынувших мыслей.

– Не буду… показывай скорее. – Я улыбнулся и Яночка побежала за своей любимой игрушкой зайкой-рюкзаком.

– Вот. – Она протянула комочек смятой бумаги.

– Что это?

– Это мама.

– Мама?

– Пап, не ругайся пожалуйста. Но мама иногда рисовала что-нибудь на листочках. А потом делала комочки и выкидывала в мусорное ведро. Она мне говорила, что получилось опять страшно. А мне нравилось…

– Почему я должен ругаться на тебя. – Дрожащими руками я развернул лист бумаги. На одной стороне был распечатан билет на самолёт, а на другой…

– Потому что мама говорила, что тебе не нравится, когда она рисует…

– Лена… – В горле стал твёрдый комок. В этот момент воздуха критически не хватало. Я встал с дивана, не выпуская из рук рисунок.

На нём были мы: я и Яночка.

«Когда она его нарисовала? Почему её нет рядом с нами? Неужели она что-то чувствовала?»

Буря эмоций и ворох вопросов обрушились на меня.

– Когда ты это спрятала?

– Я это…– Дочь потупила взгляд – Ты же обещал не ругаться? Разве тебе не нравится? Красиво же. Как будто мы спим.

Я сел рядом с малышкой, приобняв одной рукой.

– Красиво, малыш. Правда, очень красиво! Почему я раньше этого не видел? Эх, дурак! Я ведь ни разу и не смотрел. Всё отмахивался… Когда ты нашла рисунок? Когда спрятала в зайку?

– Когда мы собирались домой.

– Когда мы были ещё в отеле?

– Ну да, папуль… Ты собирал чемодан, ругался с кем-то по телефону. А я пошла показать зайке солнышко. И увидела в углу за стулом комочек. Я знаю, это мама сделала. Вот и спрятала. Я теперь все её комочки буду собирать. Зачем же их выкидывать. Папа, почему мама мои рисунки хранит, а свои выкидывает?

– Эх, Яночка… – Я больше не нашёл никаких слов.

Прошло уже полтора месяца, как я не видел и не слышал Лену.

В больнице я провалялся неделю.

Яночка была под присмотром той отдыхающей семьи, с которой мы познакомились.

У меня выбора не было, пришлось доверить им дочь. Да и не спрашивал меня никто, пока я без сознания был.

Хорошо, что порядочные люди оказались.

После выписки, я сразу обратился в посольство.

Там с важным видом приняли моё заявление. Только толку не было. Принеся извинения и продлив наше проживание в отеле ещё на неделю, руководство закончило какой-либо контакт, заверяя, что сложившаяся ситуация не входит в их компетенцию.

Я остался не на отдых. С утра до ночи бегал в попытках узнать хоть что-то о поисках моей супруги.

Со мной везде ходил всё тот же гид, который пришёл тогда в больницу. И хоть он и переводил все мои слова, ответа явного мы ни от кого не услышали.

По истечении срока нам пришлось выселиться и отправиться домой.

Вот уже почти месяц мы дома, только ни Лены, никакой информации о ней нет.

В родном городе я тоже сходил в полицию: приняли заявление, пообещали помочь и тишина.

Вернее, как: я ежедневно названиваю, хожу к ним и слышу один и тот же ответ – ищем.

Родственники советовали отдать Яночку в сад, но я не захотел. Она и до отпуска в него ни разу не ходила. А тут такой стресс и в новый опыт общения. Нет. Мы должны быть рядом. Я должен быть с малышкой рядом. Она так нуждается в матери, может я хоть как-то разбавляю её тоску.

Начальство пошло ко мне на встречу и разрешило работать из дома. Михаил Юрьевич – замечательный, душевный человек! Курьер привозит мне бумаги, я обрабатываю и так же с ним отправляю обратно. Электронная информация приходит на почту, с ней я так же работаю и возвращаю готовый результат адресату. Странно, ведь Лена давно говорила мне попробовать работу онлайн. А я как-то не решался. Конечно она предлагала самому оформить ИП, но я пока на это не готов. Маленькими шагами я сейчас иду по ранее заданному Леной пути, только без неё… Теперь и этот рисунок… Как это вообще возможно? Как я мог быть так не внимателен к её желаниям? Почему она подавляла их в себе, уступая мужу?