Мотивация человека

…пробуждаются во время сна, когда дремлет главное, разумное и кроткое, начало души, зато начало дикое, звероподобное под влиянием сытости и хмеля вздымается на дыбы, отгоняет от себя сон и ищет, как бы удовлетворить свой норов. Если ему вздумается, оно не остановится даже перед попыткой сойтись с собственной матерью, да и с кем попало из людей, богов или зверей; оно осквернит себя каким угодно кровопролитием и не воздержится ни от какой пищи. Одним словом, ему все нипочем в его бесстыдстве и безрассудстве.

Как и Фрейд, Платон считал, что во сне человек управляется двумя основными мотивами: сексуальным влечением (включая инцест) и агрессивностью. Платон называл их противозаконными или деструктивными мотивами, ибо, с его точки зрения, они близки к «безграничному безумию или к невероятному бесстыдству». Кроме того, Платон утверждал, что эти беззаконные мотивы «с рождения присутствуют в каждом человеке» и что они могут быть «укрощены законом и добродетельными желаниями с помощью разума». Фрейд не верил в какие-либо «добродетельные желания», но соглашался с тем, что инстинктивные, беззаконные желания, которые он приписывал бессознательному Оно, должны контролироваться обществом (законом) и разумом. Он говорил о психоанализе, изобретенном им методе, как о средстве постепенного завоевания Оно с помощью разума (Freud, 1927a).

Плохие и хорошие желания

Разграничение между плохими или беззаконными желаниями, ведущими к болезни или греху, и хорошими желаниями присутствует в различных религиозных традициях, причем подчеркивается, что хорошие желания представляют собой средство подавления или обуздания плохих. В христианском писании часто упоминается о грехах, связанных с сексуальными или агрессивными желаниями, однако не менее часто христиане пишут о добродетели любви и доброты. Например, любовь возвеличивается в знаменитом высказывании о милосердии, принадлежащем апостолу Павлу (Второе послание к коринфянам). Другой апостол, Фома, пишет в своем Послании: «Бог есть любовь, и тот, кто пребывает в любви, пребывает в Боге, и Бог пребывает в нем». Структура «Божественной комедии» Данте отражает христианскую теологию. Грехи, происходящие от беззаконных желаний, живо описаны в части «Ад». Разум, в образе Вергилия – проводника Данте, помогает последнему осознать, каким образом плохие желания приводят к греху и наказанию. Для этого Вергилий ведет поэта через ад и чистилище, однако затем Данте понимает, что достичь Неба и преодолеть беззаконные желания можно только по благодати Божьей. Именно Бог дарует нам добродетели любви, доброты, покоя и гармонии со всем.

В буддизме мы находим схожие идеи, хотя способы их выражения отличаются от христианских. Для Будды наиболее очевидным фактом жизни оказывается страдание. Источником его он считал желания и, таким образом, заключал, что человеку следует как можно скорее от них отказаться. В качестве пути отказа Будда предложил технику направленной медитации. С точки зрения буддистов, годы медитативной практики дают человеку возможность жить без желаний либо, по крайней мере, не испытывать беззаконных или ординарных желаний. Данный способ преодоления очень похож на соображения Платона, Данте или Фрейда. Однако, как отметил Гомбрич (Gombrich, 1971), желание любить и творить добро стало добродетелью, помогающей искоренять некоторые из наиболее беззаконных и эгоистических желаний (именно об этой добродетели говорит христианство). Даже в буддийской теологии любящая доброта представляет собой важную стадию на пути к отрешению от всех желаний. Стало быть, согласно буддийской традиции, желание освободиться от всех желаний – это хорошее желание, постоянно мотивирующее «просветленных», которые шаг за шагом овладевают медитативными практиками. Говорят, что последними словами Будды были слова: «Желайте разумно». Очевидно, что, как и христианство, буддизм признает существование добродетельных желаний.

Фрейд же не верил в хорошие желания, такие как стремление творить добро. Возможно, это объясняется тем, что в его пациентах, психически нездоровых людях, доброе начало было глубоко подавлено. А может быть, он просто пессимистически относился ко всем проявлениями человеческой природы. Стремление любить и творить добро он считал производной эгоистических мотивов. Например, рассуждая о любви к людям, которую, как верят христиане, выразил Христос своей искупительной смертью на кресте, Фрейд (Freud, 1918/1938) утверждал, что распятие Христа является манифестацией глубоких бессознательных мотивов каждого из нас. Фрейд начал с предположения о том, что каждый маленький мальчик хочет спать со своей матерью, ревнует к отцу, хочет его убить, но испытывает чувство вины из-за этого желания, ибо продолжает его любить. Вина, вызванная инцестуозными и агрессивными желаниями, обычно приводит мальчика к желанию совершить ту или иную репарацию, и в конечном счете он стремится полностью отождествить себя с отцом. Следовательно, заявил Фрейд, психологический смысл распятия Христа заключается именно в символической смерти сына, ставшей искуплением скрывающихся в бессознательном инцестуозных и агрессивных желаний каждого конкретного мужчины. Смерть Иисуса помогает мужчинам избавиться от чувства вины. Фрейд считал, что хотя люди воспринимают распятие Христа в качестве свидетельства Его любви, на самом деле они, движимые чувством вины, проецируют на образ Распятия свою собственную психическую реальность. Мы видим, что Фрейд, как и во многих других случаях, сводит человеческие стремления до сексуального мотива, агрессивных желаний и побуждения избавиться от тревоги или вины.

Взгляд Юнга на мотивацию

Многие другие известные клиницисты, первоначально работавшие в русле классического психоанализа, со временем пришли к иным точкам зрения на сущность человеческих мотивов. Карл Юнг, швейцарский психиатр из семьи протестантов, стал одним из первых сторонников Фрейда. Как мы помним (см. главу 1), Юнг был радостно принят Фрейдом, потому что последний очень хотел распространить влияние психоанализа за пределы еврейского (за некоторыми исключениями) круга аналитиков, собравшихся вокруг него в Вене. Юнг тоже изучал сны своих пациентов. Однако он не стремился интерпретировать их в терминах сексуальных влечений, а рассматривал как репрезентации универсальных образов, или архетипов.

Скажем, в автобиографии Юнг (Jung, 1961) описывает сон, который приснился ему в раннем детстве и оказал на него мощное воздействие. Юнгу приснилось, что он спустился под землю и увидел там гигантский эрегированный фаллос, вертикально стоящий на троне. И когда он зачарованно смотрел на фаллос, в его ушах раздался голос матери: «Это – пожиратель людей». Слова матери напомнили Юнгу молитву, которую она учила его читать по вечерам перед сном: молящийся просит Христа оградить его, забрать к Себе или «поглотить», чтобы защитить от сатаны. Фрейдист мог бы интерпретировать сновидение Юнга как эдипальную фантазию, в рамках которой сновидец отождествляет себя с фаллосом (или восхищается им), желая проникнуть внутрь матери. Однако мать предостерегает мальчика от опасности, ибо фаллос символизирует отца, обожаемого и ненавидимого, отца, который (ассоциация с Христом) тоже может «съесть» или «забрать» сына. Юнг скорее расширяет, нежели редуцирует смысл сна и рассматривает его как отражение конфликта между любящим Господом Иисусом (символизируемого «верхним», наполненным солнечными лучами миром) и «теневой» частью Бога, ассоциирующейся со смертью и умиранием. Юнг, сын протестантского священника, хорошо помнил, что во время похорон или при посещении кладбищ о мертвых говорят как о душах, взятых и защищаемых Христом.

Таким образом, для Юнга сексуальный мотив теряет свое первостепенное значение и становится средством драматизации реального мотивационного конфликта между любовью к образу Христа и страхом перед Ним; в свою очередь, это можно истолковать как универсальный образ, или архетип, связанный с фигурой отца. Толкование сновидений использовалось Юнгом не столько для диагностики основных человеческих мотивов, сколько для помощи пациенту в более широком осознании терапевтических целей. Следовательно, у Юнга мало прямых замечаний о базовых мотивах человека. Он лишь утверждал, что в каждом индивидууме заложено инстинктивное стремление к индивидуации (самореализации), – тема, которая также активно обсуждается другими психотерапевтами.

Основные мотивы и последующие психоаналитические теории

Из-за ограниченного объема настоящей книги мы можем рассказать лишь о некоторых из плеяды психоаналитиков, пришедших после Фрейда и внесших заметный вклад в психологию мотивации. Альфред Адлер (Adler, 1917) был еще одним из тех первых сторонников Фрейда, которые в конце концов разошлись с ним. Причина разрыва Фрейда с Адлером заключалась в том, что последний рассматривал мотив власти как более важный, нежели сексуальное влечение, фактор. Адлер считал, что во всех детях развивается стремление к превосходству, потому что каждый ребенок, находясь в окружении больших и могущественных взрослых, испытывает чувство собственной незначительности. Таким образом, утверждал Адлер, все наши действия опосредуются базовым желанием – компенсировать свою слабость, стать сильнее и значительнее в глазах других. Стремление к этому эволюционирует в «социальный интерес», который, согласно Адлеру, является оправданным мотивом. В этом контексте адлеровская идея здорового стремления к превосходству по существу совпадает с развиваемой Юнгом и другими авторами идеей самореализации.

Фрейд всегда сопротивлялся попыткам Юнга, Адлера и других отказаться от акцента на сексуальном инстинкте и сконцентрироваться на исследовании других влечений. Сопротивление Фрейда было обусловлено несколькими причинами. Как мы уже отметили в главе 1, он создавал свой психоанализ под сильным влиянием хасидизма, адепты которого верят в то, что жизнь в конечном счете строится на сексуальности. Еще более важно, что теория сексуальности служила для Фрейда одним из основных «мостиков» к биологии и общепринятому естественнонаучному знанию XIX в. Отказаться от этой теории означало, как он сказал Юнгу, «соскользнуть в поднимающееся черное месиво оккультизма» (т. е. антинауки). Фрейд считал, что развитие сексуального инстинкта следует понимать в контексте филогенеза. Концепция рекапитуляции занимала важное место в эволюционной теории Дарвина, очень популярной на рубеже XIX и XX вв. (Salloway, 1979). Согласно ей, сексуальное развитие каждого индивидуума повторяет собой сексуальное развитие человеческого рода.

Несмотря на свою убежденность в первичности сексуального желания, Фрейд признавал огромное значение агрессивного инстинкта или стремления к власти. Анализ мотивов Фрейда, описанных им самим в истории психоаналитического движения (см. главу 1), неопровержимо доказывает, что зачастую Фрейд был движим прежде всего мотивом власти или желанием прославиться. Поэтому если кто-либо подвергал сомнению его взгляды на сущность человеческой мотивации, то он не останавливался перед жестокой борьбой с конкурентами.

Такие неофрейдисты, как Карен Хорни и Гарри Стэк Салливан, сделали акцент на значимости другого компонента фрейдовской мотивационной триады. Речь идет о тревоге. Хорни (Horney, 1945) считала, что базовая тревога возникает потому, что «ребенок ощущает себя одиноким и беззащитным существом, которое окружает враждебный мир. Существует множество вредоносных факторов среды, способных вызывать в ребенке чувство базовой тревоги: прямое и косвенное доминирование, равнодушие, непоследовательное воспитание, пренебрежение, чрезмерное восхищение или полное отсутствие восхищения». Стремясь смягчить базовое ощущение опасности, дети либо приближаются к людям (для того чтобы обрести защиту, душевное тепло и поддержку), либо удаляются от них (для того чтобы стать самодостаточными или неуязвимыми), либо выступают против людей (для того чтобы продемонстрировать свое могущество или отомстить за прошлые обиды). Но, по мнению Хорни, в основе каждого мотива в любом случае лежит тревога.

Согласно концепции Салливана (Sullivan, 1953), самым важным источником тревоги оказывается психическое напряжение, эмпатически передающееся младенцу от матери (хотя тревога возникает и вследствие неудовлетворения базовых физических потребностей, таких как потребность в пище или кислороде). Для того чтобы минимизировать тревогу, ребенок развивает «Я-систему», позволяющую «организовать переживания». Салливан считает, что тревога не единственный, но первейший мотив. В предподростковом возрасте возникает потребность в интимных межличностных взаимоотношениях, которые служат мощной защитой от тревоги. Это побуждает организм выйти за пределы «Я-системы», невзирая на риск испытать тревогу, ибо чувство одиночества страшнее ощущения нервного напряжения. Отметим, что новый мотив – это еще одно проявление базовой тревоги. Теории Хорни и Салливана во многом перекликаются с этологической традицией (см. главу 3), в соответствии с которой тревога и борьба с ней являются основными движущими силами человеческого бытия.

Мотивы как детерминанты креативности и развития

В отличие от психоаналитиков, фокусировавшихся на негативных мотивах, которые неизбежно противоречат друг другу или требованиям общества, американский психотерапевт Карл Роджерс (Rogers, 1942) обнаружил у своих пациентов основополагающий позитивный мотив: потребность в самоактуализации. Согласно Роджерсу (Rogers, 1951), «личность характеризуется одной базовой потребностью: актуализировать, поддерживать и обогащать себя как субъекта переживания бытия». Подобно Юнгу и Адлеру, Роджерс считал, что устремленность к самоактуализации инстинктивна и присутствует в каждом человеке. Кроме того, он утверждал, что в процессе своего развития личность начинает испытывать две важные потребности. Первая из них – это потребность в позитивном внимании со стороны других, т. е., попросту говоря, нужда в любви и принятии. Она развивается вследствие того, что значимые другие одобряют «хорошие» действия ребенка и не одобряют «плохие». Таким образом, ребенок начинает стремиться к получению удовольствия от похвалы. Кроме того, он последовательно старается защитить себя от порицания. Это означает, что в нем формируется другая потребность – потребность в позитивном самоуважении. Заметьте, что все три идентифицированные Роджерсом потребности (в личностном росте, в любви и в самоуважении) позитивны.

Еще одним сторонником позитивной, гуманистической психологии был Абрахам Маслоу (Maslow, 1954, 1967, 1968), который указал на то, что в психоаналитическое исследование базовых человеческих мотивов закралась изначальная методологическая ошибка: практически все испытуемые психоаналитиков – больные или несчастные люди. Неудивительно, что мотивы таких людей почти всегда кажутся негативными. Маслоу утверждал, что научная объективность требует не менее скрупулезного, нежели анализ ущербных индивидуумов, изучения по-настоящему здоровых людей. Кроме того, он полагал, что в каждом человеческом существе заложен базовый «импульс к развитию», пусть иногда он бывает слабым и сравнительно легко подавляется средой. Исследуя необычайно активных и здоровых людей, таких как Элеонора Рузвельт, Авраам Линкольн и Альберт Эйнштейн, Маслоу нашел убедительные доказательства существования «стремления к личностному росту». Маслоу не отрицал, что человек испытывает и негативные потребности, но, подобно Платону, разграничивал таковые, или потребности «дефицита» – в любви и самоуважении, и те, которые на определенном этапе своего научного пути он начал называть «метапотребностями» и которые Платон назвал бы «добродетельными желаниями»: стремление к справедливости, стремление к совершенству, стремление к красоте и стремление к порядку.

Самым известным вкладом Маслоу (Maslow, 1954) в теорию мотивации стала иерархическая классификация человеческих потребностей, начинающаяся с базовых физиологических потребностей и заканчивающаяся потребностями в самоактуализации (табл. 2.2). Данная классификация представляет собой попытку решения проблемы, столь четко обрисованной Оллпортом. Оллпорт утверждал: хотя описание мотивов ребенка (прежде всего с точки зрения физиологических потребностей, таких как желание утолить голод, снять напряжение и освободиться от тревоги) может отражать реальное положение вещей, мотивация взрослого, конечно же, не сводится к подобного рода желаниям, в каких бы символических или искаженных формах они ни выражались. Оллпорт (Allport, 1937) отстаивал идею «функциональной автономии» мотивов. Согласно ей, высшие мотивы, например потребность в самоуважении, формируются по мере развития личности независимо от низших, физиологических мотивов.

Таблица 2.2

Иерархия потребностей по Маслоу

Маслоу разрешил данную проблему, включив оба вида потребностей в свою иерархию и настаивая, что высшие потребности могут возникнуть только в том случае, когда удовлетворены низшие. В качестве иллюстрации к этой теории он выбрал жизнь первобытных людей. Для того чтобы выжить, они прежде всего должны были удовлетворить свои физиологические потребности в пище, воде и сексе (сексуальные отношения обеспечивали выживание рода). Удовлетворив «потребности выживания», они начинали бороться за устранение опасностей (саблезубые тигры или жара, холод и наводнения). Они обживали пещеры или строили укрытия. После того как потребности в безопасности были удовлетворены, у человека появилась возможность устанавливать с другим человеком отношения любви и расположенности. Уверенность в любви, в свою очередь, помогала им удовлетворять потребности в достижении и самоуважении. Однако движущей силой всего этого процесса (пусть речь и идет о первобытных людях) было стремление к личностному росту, индивидуализации или самоактуализации. Человек не успокаивается, удовлетворив свои низшие потребности, он всегда стремится к чему-то более высокому. Даже если человек не испытывает каких-либо физиологических потребностей и ему ничто не угрожает,

…мы все равно нередко (если не всегда) ожидаем, что в человеке, если он не делает то, для чего был рожден как личность, вскоре возникнут новая неудовлетворенность и новое беспокойство. Музыкант должен писать музыку, художник – создавать картины, поэт – писать стихи. Только выполняя свое предназначение, личность может жить в мире с собой. Человек должен быть тем, кем он может быть. Эту потребность мы назовем самоактуализацией… Она состоит в стремлении человека к самовыражению, а именно – в склонности к реализации своего потенциала (Maslow, 1954).

Низшие потребности характеризуются «дефицитом». Они вызываются недостатком в чем-либо: пище, воде и т. д. Нарушение гомеостаза заставляет организм проявлять активность и искать способы восстановления равновесия. Высшие же потребности не имеют такой крайней необходимости и скорее направляют человека, чем подталкивают его к позитивным целям. Они появляются позже, чем низшие, нотоже имеют инстинктивную природу – будучи врожденными. Однако неудовлетворенные низшие потребности подавляют высшие. Тем не менее низшие влияют на поведение лишь при нарушении гомеостаза. Если равновесие восстановлено, то личность может беспрепятственно реализовывать свой потенциал. Удовлетворение низших потребностей снимает напряжение и успокаивает. Удовлетворение высших потребностей напрямую связано с переживанием радости и чувством личностной самореализации.

Исследовав биографии выдающихся творческих личностей, которые, вероятно, действовали на высшем мотивационном уровне, Маслоу сделал следующий вывод: способность удовлетворять низшие потребности и идти по пути самоактуализации повышает биологическую эффективность организма (человек лучше спит и ест, дольше живет и реже болеет) и развивает в личности многие привлекательные черты, такие как спонтанность, реалистичность, автономность, духовность и приверженность демократическим ценностям. В середине XX в. концепция Маслоу приобрела большую популярность, так как она во многом соответствовала либеральному представлению о том, что бедные и угнетенные люди не могут удовлетворять свои высшие потребности, потому что нужда и притеснения заставляют их тратить все свое время и энергию на удовлетворение потребностей физиологических (поиск пищи) и в безопасности (крыша над головой). Маслоу внес огромный вклад в развитие американской гуманистической психологии, в рамках которой высшие потребности признаются более важными, нежели потребности низшего порядка, и считается, что их неудовлетворение может привести к психическим болезням и отчаянию.

Критика теории Маслоу основана на том факте, что он исследовал биографии только тех творческих личностей, которые, по его мнению, демонстрировали «вписывающиеся» в его концепцию характеристики. Например, он не стал изучать жизнь Рихарда Вагнера, великого композитора, лишенного практически всех личностных черт, ценимых Маслоу. Кроме того, в значительной степени пренебрегал и анализом факторов среды, которые должны влиять на удовлетворение низших и высших потребностей. Не провел он и эмпирического исследования, необходимого для того, чтобы экспериментально доказать: человеческие потребности действительно образуют описанную им иерархию. Такое исследование провели другие ученые (см. главу 10). Но все же главная заслуга Маслоу заключается в том, что он показал психологам пример позитивного подхода к феномену человеческой мотивации, подхода, ставшего альтернативой негативистской позиции сторонников психоанализа, который был основан прежде всего на изучении нуждающихся в терапии индивидуумов.

Измерение человеческих мотивов

Те ученые, точки зрения которых мы рассматривали до сих пор, обеспечили психологию концептуальной структурой, позволяющей нам ориентироваться в мире базовых мотивов человека. Можно сказать, что они придумали язык человеческой мотивации. Однако никто из этих ученых не сделал систематической попытки исследовать интересующие их мотивы. Таким образом, они отчасти «впали в грех» бессмысленного наименования (о котором мы упоминали выше). На основании своих наблюдений они делали выводы о способах мышления и поведения человека, а затем уже на основании этих выводов приходили к заключению, что люди хотят мыслить и действовать в соответствии с этим. Единственный путь избежать данной ошибки – провести измерение мотивов.

Одна изпервых попыток такого измерения была предпринята В.Х.Шелдоном (Sheldon, 1942), который интересовался главным образом различиями в человеческом телосложении (он называл его соматотипом). Шелдон считал, что телесную конституцию человека следует оценивать с помощью трех критериев:

а) по степени доминирования жировой прослойки (эндоморфизма);

б) по степени доминирования мышечной массы (мезоморфизма);

в) по степени доминирования нервной ткани (эктоморфизма).

Он утверждал, что некоторые черты темперамента (имеющие определенное мотивационное значение) зависят от каждой из вышеописанных телесных характеристик. Шелдон разработал шкалы оценивания темперамента, в которые включил мотивационные переменные. Таким образом, в шкалу висцеротонии, с помощью которой оценивается выраженность эндоморфных характеристик, вошли такие пункты, как «любовь к физическому комфорту» и «социофилия» (любовь к общению с другими людьми). В шкалу соматотонии (по ней оценивается выраженность мезоморфных характеристик) вошли следующие пункты: «любовь к физическим приключениям», «любовь к доминированию» и «страсть к власти». В шкалу церебротонии (с помощью которой оцениваются эктоморфные характеристики) вошли такие пункты, как «любовь к секретности» и «социофобия», или нежелание общаться с другими людьми.

Техники измерения мотивов еще очень несовершенны, однако они представляют собой попытки эмпирически исследовать некоторые из идентифицированных клиницистами мотивов. Шелдон идентифицировал два типа мотивов, постоянно упоминающихся в психологической литературе. Речь идет о контрасте между любовью к риску и физическим авантюрам (люди, характеризующиеся соответствующим мотивом, называются соматотониками) и любовью к закрытости, секретности (люди, характеризующиеся соответствующим мотивом, называются церебротониками). Впервые об этом контрасте заговорил Юнг, описавший различия между экстравертами (соматотониками) и интровертами (церебротониками). Оценивание личности по шкале экстраверсии – интроверсии стало основной темой исследования британского психолога Г. Айзенка (Eysenck, 1947). Данное противопоставление вновь появилось в работе Цукермана (Zuckerman, 1974), который измерил степень, в которой люди ищут возбуждения и новых ощущений (экстраверты), и степень, в которой люди стремятся избежать стимуляции (интроверты). В последующих главах мы вернемся к исследованию феномена экстраверсии – интроверсии, хотя его место в психологии мотивации четко не определено, потому что первоначально экстраверсия и интроверсия рассматривались как модусы поведения, а не как различия в мотивационных ориентациях.