Ань-Гаррен: Жрица – Расплата за удачу

Я, правда, в это время была на совете и не могла оценить весь урон. Но сам братец почти не пострадал. Зато слегка обугленный, довольный, как слон, улыбающийся эльф, озарял своей восторженной улыбкой меня ещё две недели. Спал на диванчике в приёмной и совсем ни на что не жаловался.

На втором курсе он приехал уже с условием, что я позволю снова экспериментировать со своими глазами, а он мне за это подарит супер-пупер крутую штуку, которую сам намагичил. Получив от него клятвенное обещание не экспериментировать ни с чем в доме, и согласившись только на измерения, я в конце его отпуска получила… картошку.

Прямо картошку. Самую настоящую, взаправдашнюю. Сказал, что намутил что-то с нитями и генетически превратил ромбутан, которым мы картошку заменяли, в картошку. И теперь она прямо даже растёт, как картошка, и на вкус и цвет такая же. Оценить подарок я не смогла, но в соседнее фермерское хозяйство отправила на выращивание и селлекцию.

По окончании второго курса у него была какая-то курсовая, которая никак не давала ему приехать, но он примчался телепортом в тот же день, как узнал, что дранфены наконец дали первое дранфеновое потомство. Малюсенького детеныша Ургкых не хотел никому показывать. Охранял, как мать своего жеребенка, за что собственно мать жеребенка откусила Ургкыху кусок уха. Но он даже не пошел его залечивать.

Ухо воспалилось, и орк три недели был похож на какого-то ушастого старичка из старого советского фильма, но я не помнила, какого именно.

Братец осмотрел дранфена с использованием еще одной жутко дорогой фигни, выпил с мужиками и отвалил доделывать курсовую.

На третьем курсе за две недели до начала зимы Саурон впервые приехал по-настоящему отдохнуть, и мне даже показалось, что он начал набирать вес.

Мы стояли за внешним краем дороги, ведущей к болотам, и он, увлеченный, рассказывал об учебе. Ночь только вступала в свои права, и он специально притащил меня сюда, чтобы показать что-то "крутое".

– Значит, смотри, в чем фишка: для создания простейшего заклинания недостаточно одних лишь слов. Вязь слов должна переплетаться с вязью знаков. Помнишь, как в Гарри Поттере нужно палочкой взмахнуть правильно?

– Ага.

– Вот, палочка рисует руну, и она отправляется вместе со звуками заклинания, резонируя.

Я кивнула.

– Чтобы создать что-то посложнее, нужен и знак посложнее. Его обычно рисуют на предметах, поверхностях, а можно и руками помахать, артефактом каким-нибудь, создавая временный эффект в пространстве. Тень, например, тоже подойдет.

– Угу.

– Так вот, в эту фигню можно что-то кинуть. Например, нарисованная руна на камне, брошенная в эту вязь заклинания в тот миг, когда остальная вязь заняла правильную позицию, может активировать заклинание.

– Пока все понятно. Вон за спиной город в фоме магического круга, – фыркнула я.

– Вот. А твои круги на коже… и то, что я измерял… можно контролируемо запускать в пространство, зная из-за каких эффектов и сочетаний магии они вызываются, скорость распространения и радиус.

Я кивнула.

– Вместо того, чтобы рисовать огромный круг на полу, например, для средненького заклинания, я могу использовать эти круги, кинуть в них пару рун, палочкой так… лениво взмахнуть, и они на мгновение создадут идеальные условия для плетения заклинания, понимаешь?

– Пока я, прям честно, все-все понимаю.

Он улыбнулся широкой, доброй улыбкой.

– Я пока только пару заклинаний так разобрал. Самые простые, вроде формирования круга из рефракции нитей.

Я напрягла извилины.

– Угу.

– Вот, хочу показать.

Я попыталась отдалиться от него, но он удержал меня за плечи.

– Не бойся, оно не боевое. Видишь тот лес?

– Чего ж не видеть? Тут кругом лес.

– Я имею в виду, смотри туда, – указал он рукой направление.

Я и так вглядывалась, как только могла.

– Темно.

Он будто камертоном звякнул, подбросил в воздух две руны из дерева, связанные раскручивающей их бечевкой, и махнул руками. Даже вроде ничего не произнёс. Только свист какой-то пронёсся, похожий на трель ночной птички.

По земле со стремительной скоростью разошлась волна насыщенного синего цвета, охватывая все больше и больше пространства, но не теряя яркости. В самом её конце колыхались полупрозрачные фигурки.

– Ты тоже это видишь? – взволнованно спросил братец.

– Что? Волну? Да. Какие-то призраки…

– Это не призраки.

Он выглядел растерянным, судорожно хлопал себя по карманам и, не найдя ничего, тяжело вздохнул. Оглянулся на город, зачем-то посмотрел в небо.

Затем грубо схватил меня за ухо, обжигая кожу ледяным прикосновением. Я только по скрипу металла поняла, что он сломал мою серьгу. Она, словно побывав в жидком азоте, рассыпалась у него в руке. Саурон швырнул обломки на ближайший булыжник и с хрустом растоптал сапогом, уничтожив и драгоценный камень.

– Ты это зачем?!

Он лихорадочно озирался по сторонам, и через пару секунд к нам подбежал испуганный, гладко выбритый лысый гном.

– Там орки, штук пятьсот, на расстоянии видимости горизонта. Но мы их заметили прямо на самой границе, я думаю, их больше.

Гном цокнул каблуками и убежал в сторону леса.

– Что происходит?

– Ты же не боишься? Не бойся, – Саурон заметил, как я тру заледеневшее ухо.

– Не три, – прошептал он, отодвигая мою руку и бережно, через платок, прикоснулся к пострадавшему уху. Минут пять длилось это странное молчание, прерываемое лишь моим изумлением перед одновременно виноватым и восхищенным лицом эльфа.

– Пойдем.

– Куда?

– Внутрь круга.

Саурон повел меня за собой, и мы встали за внешний радиус дороги. Развернув меня лицом к лесу, он укрыл меня своим плащом.

– Ничего не бойся. Просто смотри.

– Куда? Там темно и ничего не видно кроме густого леса. И зачем ты сломал мой артефакт?

Я чувствовала, что все это неспроста, и ругаться совсем не хотелось.

– Не нашел способа лучше сигнал подать, – его извиняющееся лицо говорило само за себя.

– Ладно, сигнал о чем? На нас орки нападают?

– Ага. Минут через пять-семь они будут на расстоянии выстрела фаерболом.

Я попятилась.

– Да не беги ты! У меня щит на плаще. Давай полюбуемся.

Я не была согласна, но рассудила, что щит на плаще лучше, чем фаербол в глаз.

Мы стояли, Саурон обнимал меня и что-то шептал, но я не разбирала ни слова, наслаждаясь низким тембром его голоса у себя за спиной. Первый удар я не увидела, а почувствовала нутром. Запах гнилых мандаринов, смешанный с резким запахом ацетона, пробил ночной аромат травы. На нас неслась пульсирующая чернота, не фаербол, а нечто отвратительно живое, извивающееся в конвульсиях.

Свист рассек воздух, и прямо в нас шмякнулся мерзкий ком нефти, кишащий червями – по крайней мере, выглядело это именно так. Куполообразный щит, сотканный из магии плаща, не дал ни единой капле мерзости коснуться нас, но отвратительный запах и гниль, извивающаяся угрожающими кольцами, пугали настолько, что я решила отбежать подальше от этого места.

– Куда? – Братец рванул за мной. Я выскочила на дорогу, но не успела сделать и шагу, как он схватил меня, укрывая плащом – еще один гнилобол обрушился на нас.

– Они тебя прекрасно видят и, естественно, целятся! Стой на месте! – прокричал он, но тут земля затряслась под ногами, и мы рухнули на дорогу.

Плащ укрывал нас, пока земля содрогалась в диком гневе. А когда Саурон открыл его, я увидела, что мы стоим на стене. Стена из белого камня, без единого ограждения, за которое можно было уцепиться, кольцом опоясывала город.

Внизу копошилось орочье войско. Раскрашенные белой краской, орки вывалились огромной толпой из чащи. Мимо просвистел еще один гнилобол.

Эльф усмехнулся.

– Прошу тебя, не бойся, стой смирно. Обещаю, как бы я ни хотел поэкспериментировать с атакующими заклинаниями, я сдержусь и не отпущу щит.

– Ладно. А почему городской купол не поднялся?

– Чтобы подпустить их поближе, – кивнул он на расстилающееся море орков.

Орки начали рубить ближайшие деревья, складывая из них подъем.

– Стена метров тридцать, неужели доберутся?

– Доберутся. Но ты не бойся.

– Блин, как?!

– Ну, ты давно выслушивала отчеты о защите города?

– Давно, – буркнула я.

– Вот-вот. Тебя решено было не посвящать в некоторые моменты.

– Почему это?

– Потому что ты меня в город привезла.

Я отвернулась.

– Стой и смотри.

– Ладно.

Мы стояли, он обнимал меня крепко крепко. В нас изредка попадали гнилоболы, чаще – промахивались. Конечно, они целились в нас, на всей стене мы были единственной вменяемой целью.

Городкая земля за спиной укрылась мыльной плёнкой коричневого цвета – до боли знакомая картина. Где-то я уже это видела. Когда гнилобол попадал в пузырь, гнилобол исчезал, пузырь лопался, а на его месте медленно начинал расти новый

Орки уже почти возвели подъем из сплетённых деревьев, чтобы взобраться на стену, как вдруг раздалось шипение, и воздух наполнился дивным ароматом. Сладким, свежим и цветочным. Густой жёлтый туман накрыл оркское войско, вырываясь струями из стены и из-под земли на отдалении.

– Во-о-от, а теперь держись, – прошептал он.

Орки не упали, не умерли, не закричали в ужасе. Когда туман начал рассеиваться, они бродили туда-сюда, словно зомби. Кто-то просто сидел, опустив голову.

Наконец, над нами развернулся радужный купол. Помигав ровно три раза он стал изумрудно-зелёным. А из стены поползла тьма, настоящая бездна. Орки, попадавшие в неё, исчезали без следа. Но трава и деревья оставались нетронутыми. Тьма прошла концентрической волной и ушла в чащу, а орки, поваленные деревья, оружие, камни – всё чужеродное мирному ночному пейзажу – растворилось, оставив лишь тонкую полоску жёлтой дымки и чернильные кляксы от гнилоболов.

– Это Иридия?

– Туман и стена – гномы, остальное – она.

– Ничего себе, – выдохнула я восторженно.

На высокой стене было тоскливо стоять, а ночь уже отступала, и меня охватывала тревога.

– Мы успеем, – с нажимом сказал братец.

И тут раздался ужасающий скрежет, посыпались мелкие камешки, и стена под нами задрожала.

– Это опускают нашу секцию стены вручную. Держись! – прокричал он мне прямо в ухо.

Она опускалась медленно, и я с тревогой смотрела на полоску рассвета, занимавшегося над верхушками деревьев. Но мы действительно успели.

Саурон передал меня Дизелю уже внутри дома и ушёл, видимо, на совет. А я рыдала навзрыд, никак не могла остановится. Причина вроде не казалась туманной, но я никак не могла ухватить ускользающую нить, понять, что именно вызвало этот потоп отчаяния.

– Что это была за бездна тьмы? Куда подевались орки? – спросила я у вернувшегося после многочасового совета братца.

– Иридия рассказывала, что в детстве с отцом бывала где-то в Драконьем лесу. Вот туда и пыталась настроить переправку.

– Это что, телепорт?

– Что-то вроде того. За стеной, на глубине, есть зал… вроде пончика, там она начертила руны. Они и подняли плоскость телепорта… Короче, если честно, я не знаю. И она, похоже, тоже. Сработало и сработало.

– То есть вы до самого конца не были уверены, что это сработает?! – возмутилась я.

– Ага, – хитро улыбнулся он.

– Ну, охренеть. А что хоть за орки-то были? С чего вдруг они к нам приперлись?

– Оркам повод не нужен. Если жрец сказал «надо идти» – значит, надо. Жрец же и направление укажет, – посетовал Дизель.

– А если бы этот безднопончик вообще не сработал?!

– У нас был второй план – гномий, но там разрушений было бы куда больше. Ну, в самом деле, чего ты переживаешь? Помнишь в городе пузырьки? Они на той же основе сделаны. Что портал, что пузырьки, что этот безднопончик.

– Пузырьки – это что, темноэльфийская бытовая магия?

– В точку! Что на пол падает, сразу отправляется в корзину для отходов.

– А если нож упадет?

– Список продуктов и вещей можно настроить, так же как и исключения, – терпеливо наставлял Саурон.

– Нет, я все-таки не могу понять, зачем было нападать? Мы тут уже десять лет околачиваемся. Когда было последнее крупное нападение орков на людей? – развернулась я к Дизелю.

– Лет двадцать назад, – ответил он задумчиво.

– Не сходится ничего. Я понимаю, что городок может выглядеть богатым и, может, не очень защищенным на первый взгляд, но проще было бы деревеньку ограбить – и пропитания, и людей там больше, – я потерла ладони, разгоняя застывшу. кровь.

– Может, это акт устрашения? – предположил Саурон.

– Устрашения для чего? Не похоже, что мы тут армию собираем…

– Оркам вампиры не нравились…

– Не думаю, что причина столь фантасмагорична. Ну, подумай сам, что один вампир сделает? Если они знают, что я вампир, они знают, что я не "размножаюсь".

– Не знаю. Пока идея про жрецовые приказы мне нравится больше всего, – улыбнулся Саурон, – но я сегодня иду еще и на гномий совет. Может, у них какие идеи появятся.

Меня вдруг словно током пронзило.

– Гномы! Технологии! – воскликнула я, вскакивая на ноги.

– Не думаю, что оркам, с их кочевым духом и любовью к природе, нужны высокие технологии.

– Дирижабль!

– В этом что-то есть… Наверняка и в Кальтуке и Тиуале дирижабли уже запустили. Если и в Атиронии, Эльфире и Фарготии они уже как полгода. Про Облентию я вообще молчу, там и кроме столицы много городов с причальными мачтами – целая сеть. Мы безнадежно отстаем. Кому понравится, что в твоих "запретных" степях, кто попало будет летать туда-сюда?

– Вот бы в Атиронию попасть! Сестра Карла как-то приглашала. Может, я еще могу воспользоваться ее предложением…

– Сначала мне надо закончить академию…

Тоска сдавила горло, и слезы невольно хлынули из глаз.

Не прошло и недели, как мы открыли свою станцию дирижаблей. На торжественной церемонии Бкрилыр печально сокрушался, что после нападения орков наша "пирамида устрашения" так и не выросла.

Саурон почти не появлялся всю неделю. Шептались, что его видели в компании бухих гномов. А в конце недели мне снова принесли серьгу. Точно такую же. И мочка, едва успевшая зажить, вновь обрела свое украшение. Но теперь оно не вызывало ничего, кроме раздражения.

В последний день своих "новогодних каникул" явился Саурон – вдрызг пьяный. Удушающее амбре заполнило приемную, но в руках он неожиданно держал пузырек с каким-то отрезвляющим зельем.

– Будешь должна, – пробурчал он, присаживаясь на диванчик. Я снова зависла на нем, пока Стелла не дала мне мысленную оплеуху. Даже не вполне вменяемый эльф завораживающе двигался.

– Что?! – картинно возмутилась я.

– Пока не знаю.

– Милый братец, а ты не забыл, кто оплачивает все твои развлечения? В маг-академии ты учишься, ни в чем себе не отказываешь… – я начинала закипать.

– Ты сама меня сюда притащила, – ничуть не смутился он.

– Ты был мертв! Хочешь в преисподнюю? Или, может, тараканом переродиться?!

– Ты притащила меня сюда для своего удовольствия!

– Да! И я этого не скрываю! Где?! Где мое удовольствие?! – орала я на него.

– Вот.

Он медленно положил на стол два больших "сертификата", торжествуя, как для человека, неделю проведшего в беспробудном пьянстве, чрезмерно сильно.

– Что это?

– Билеты в Атиронию, на дирижабль. Неделя пути по прямой. Ну, то есть девять дней и десять ночей. Считай: неделя туда, неделя обратно, почти неделя там, – слишком уж спокойно произнес он.

– И кто меня туда отпустит?!

– Гномы отпустят.

– П-почему? Как?!

– Потому что я их набухал и популярно объяснил, что ты будешь на дирижабле под моим неусыпным контролем. И деться тебе оттуда по сути некуда. В Атиронии тоже некуда бежать, перемещение по ледяной пустыне пешком у тебя займет слишком много времени – ты, откровенно говоря, скорее сдохнешь. Так что вряд ли тебе такая идея придет в голову. Отдохнем на горячих источниках, поблагодаришь сестру Калротоса и назад.

Я потеряла дар речи… Промелькнула даже мысль, что гномы решили на время от меня избавиться, но оказалось, что билеты пришлись аккурат на священный месяц, когда у братца каникулы между курсами. Благодарила я его до самого момента отлета, не переставая.

Единственное, что омрачало поездку – подарок для королевы Атиронии. Что подарить женщине, владеющей самой обширной коллекцией артефактов в мире? Обладательнице крупнейшего, пусть и тайного, музея драконических реликвий?

Естественно, с этим вопросом я первым делом обратилась к Карлу и загнала его в тупик. Человек, щелкавший любые проблемы как орешки, сидел, словно испуганный совёнок, и смотрел на меня печальными глазами. Оказывается, он мучился этим вопросом уже три десятка лет.

Карл рассказал, что Атирония фактически самодостаточна. Основное поселение расположено в термокарстовой пещере, или скорее воронке, где даже деревья растут. Выращивают грибы, питаются рыбой и какими-то животными, по описанию напоминающими морских коров или тюленей. Занимаются разведением моллюсков и великого множества различных водорослей. Обитают там и хищники с очень плотным мехом, охота на которых – главное развлечение для местных аристократов.

Северных оленей, судя по всему, не водится, да и вообще гужевой транспорт не в чести. По пещере проложены рельсы для настоящего канатного трамвая. Перемещение по открытым пространствам осуществляется на связках волтарок.

Когда он развернул карту, демонстрируя извилистый сухопутный путь к столице, я слегка обалдела. Дирижабль в этом смысле, конечно, настоящее спасение. Чтобы добраться по земле, сначала нужно добраться до Трех Рук Пофара, затем повернуть на север по единственному проходу через неприступные ледяные горы, судя по всему, какому-то ущелью, которое еще и защищает путников от суровых местных ветров. Но, выбравшись из него, оказываешься в настоящем ледяном аду. Бескрайнее плато, отсеченное от остального мира стеной гор, тянулось до самого Северного моря. Путь пролегал вдоль восточного склона, скорее даже под ним – в каменной стене был прорублен извилистый коридор, то выныривающий на поверхность, то ныряющий вглубь горы. И так, бесконечно долго, на мой взгляд, двигаясь на восток, можно было добраться до столицы.

Конечно, этим гребанным намагиченным людям такие мелочи не мешали, ведь при острой необходимости можно сломать камень телепорта и оказаться где нужно.

– Я так понимаю, если в Атиронии рождается человек без искры магии, его просто убивают, чтобы не мучился? – я подняла взгляд от карты на Карла.

Он одним махом осушил остатки мутной коричневой жидкости в стакане, крякнул и потянулся за второй бутылкой, пахнущей почему-то липой.

– Нет. Обычно ребенка до пяти лет оберегают родители, и только потом становится ясно, каков его магический потенциал. Но да, такое, конечно, случается. Приходится вывозить.

– А откуда у местных столько средств на телепортационные камни?

– Жемчуг, драгоценные камни, эбонит, – пожал плечами Карл.

– Эбонит? Это что? – я тут же представила себе эбонитовую палочку и наэлектризованные волосы чудаковатого профессора.

– Руда. Застывшая кровь древнего демона. Там раньше была гномья пещера. Потом у них случилась какая-то трагедия, то ли они демона вызвали, то ли разбудили спящего… Я не знаю точно, гномы не любят об этом распространяться. Но пещеры они покинули. Потом люди там появились, откопали странное стекло…

– Стекло – это застывшая кровь? А при нагреве оно не превращается в жидкость? Его только там, в холоде, и используют?

– Не превращается. Если все сделать по технологии, ее перерабатывают в металл – очень прочный и тяжёлый.

– А как дочь Дакармулии? Не вывезли из столицы на юг? – хмыкнула я.

– Нет, у нее весьма средний потенциал, для жизни в Атиронии хватает. Хотя, вроде, ее собираются выдать за моего внука. Так что принцесса, возможно, в Фарготию переедет.

– Занимательно, – покивала я головой. – Только давайте без ваших этих… обрядов.

– Да уж, при живом-то муже, – Карл крякнул и влил в себя почти полстакана из свежей бутылки.

Проблемой подарка северной королеве я озадачила и магистра Кигорана, и Балинуса, и Иридию. Гномы меня сразу как-то заковыристо послали. Я разве что не начала взывать к Лешему, но на болото меня, конечно, не пустили. Пожаловалась Саурону в письме, но ответа так и не дождалась. В голове промелькнула крамольная мысль оплатить телепортационные камни Алешке и всей его театрально-развлекательной компании, чтобы они дали выездное представление прямо в ледяном замке, но вспомнилось, что на всех более-менее пристойных представлениях северная чета уже побывала.

Казалось, я утомила всех вокруг своей головной болью, разве что не вознесла мольбы ко всем известным богам. И вот, когда надежда почти угасла, ночью явился Саурон и с торжественным видом водрузил передо мной глиняный горшок с растением поистине зловещего вида.

– Что это? – невольно вырвалось у меня, когда я принялась разглядывать три багрово-красных отростка, словно языки пламени, вырывающихся из земли, или же щупальца неведомого чудовища. По краям этих «щупалец» трепетала бахрома из тонких, колышущихся наростов, чуть более светлых оттенков.

– Пока не придумал названия, дарю тебе право наречь сие творение, – усмехнулся Саурон, в его глазах плясали чертенята.

– И что это вообще такое?! Гриб? – с сомнением протянула я руку, намереваясь коснуться щетинистых наростов.

Горшок источал тонкий, обманчиво нежный аромат сладкой выпечки, перемешанный с терпким запахом чернозема.

– И в чем его уникальность? – я не смогла скрыть сарказм, прозвучавший в моем голосе.

– Это мое личное творение, ни в одном справочнике такого не сыщешь, я все проверил. А в священный день оно еще и цветет. Правда, к ночи цветок опадает… хотя, скорее, это отросток, или семя, потому что если его посадить, из него вырастет новое растение.

– Красивый хоть? – слабая надежда еще теплилась во мне.

– Да черт его знает. Красный с белыми шариками – сама увидишь.

– Может, хоть пахнет приятно?

– Нет. Но ему можно найти другое применение, – ехидно заявил он, озаряя меня ослепительной улыбкой во все зубы.

– Какое? – с нажимом спросила я, предчувствуя подвох.

– Если цветок употребить в пищу, эффект будет как от виагры. Часов на двенадцать, я на сокурсниках проверил – невинно сообщил Саурон. – О! Назовем его Розой, роз в этом мире нет.

Он явно наслаждался, наблюдая за тем, как на моем лице сменяются выражения, пока я переваривала услышанное. Даже если королеве это не нужно, она все равно это получит! Да и себе я разведу несколько штук, на всякий случай.

– Почему именно Розой?! – хрипло спросила я, пытаясь собраться с мыслями.

– Чтобы потом переименовать главную улицу Гермеса в Улицу Роз, – ирочнично хмыкнул он.

Выяснив все тонкости ухода за этим чудом магической селекции, что удалось вытянуть из братца, я заказала еще и болотной ряски для дальнейших экспериментов. Правда, вскоре пришлось умерить свой садоводческий пыл и отдать растение Вовке под подписку о неразглашении. Он клятвенно обещал никому не рассказывать о нем хотя бы пару лет и ни под каким предлогом не делиться семенами.

Те самые семена – «цветочки», как их обозвал Саурон, – оказались странными шарообразными образованиями, состоящими из сотен алых, желейных щупалец, на которых стремительно зрели жуткие белые шарики, до боли напоминающие глазные яблоки. Когда шарики заполняли собой все пространство нароста, они твердели, и «цветок», слегка усыхая, отваливался.

А улицу я дейтвительно переименовала, хоть никто и не понял, зачем и что это значит.

К грядущему путешествию пришлось заказывать платье у Вари. Карл предусмотрительно прислал мою корону, ту самую, что до сих пор хранилась в сокровищнице дворца. Прежние наряды с первого представления и фиктивной коронации не годились, а куда подевались остальные платья, некогда наполнявшие царственный гардероб, никто не ведал.

Я предчувствовала торжественный прием. Дакармулия заблаговременно прислала официальное приглашение в роскошном позолоченном футляре, развеяв мой наивный план подарить ей "розу" и предаться беззаботным экскурсиям по Атиронии.

Алешка, узнав о моем путешествии, преподнес мне тот самый первый в этом мире скромный гарнитур драгоценностей, будто всюду возил их с собой. Ожерелье из нитки полудрагоценных, почти черных камней, в глубине которых едва мерцали желтоватые прожилки, дополнялось лаконичным браслетом и парой серег-капелек, каждая с камнем размером с ноготь мизинца.

И я поняла, что нужно соответствовать. Мрачное готическое платье из тяжелого черного бархата со вставками алого, словно артериальная кровь, атласа, с корсетом и длинными расклешенными рукавами, дышало декадансом.

Саурон прибыл за неделю до священного месяца. Оценив мой наряд, он заказал себе готический костюм в пару, вызвавшись меня сопровождать. Оказалось, что и Дизель тоже непременно едет с нами.