Синхрон

– Вон, прямо за колонной дверь, – он махнул рукой, теряя ко мне интерес.

– Спасибо.

Развернулся в указанном направлении. Дурацкая ферма никуда не делась, отпугивая грубой фактурой. Сегодня пасмурно – там, не тут, и почему-то кажется, что туманно – вон, даже поблескивает влага на унылой краске. Оттого тяжелый металл смотрится еще более мрачно и бездушно, чем обычно. Если же он еще и буквально громоздится над твоим плечом, волей-неволей восприятие мира изменится. Не зря эскулапы отмечали мою эмоциональную неустойчивость – посмотрел бы я на них, когда вокруг тебя всякая хрень творится. Здесь еще хорошо – тихо, а вот диспансер, где угнездился мой психиатр, как назло, раскинулся, почти совпадая в пространстве с большим потусторонним зданием, где призраки так и мелькали, временами надолго задерживаясь в поле зрения.

Вздохнул. Это все последствия долгой поездки в метро. Та, как обычно, подарила надежду, что все вернулось, все как прежде, – но нет. Если бы не диагноз, устроился бы машинистом, наплевав на прежние заработки, – все равно деньги девать некуда. Жаль, таких не берут в космонавты!

За указанной дверью открылось небольшое помещение с парой столов, заваленных бумагами и украшенных допотопными компьютерами. Мне даже интересно стало: что на этих пыльных, пожелтевших от времени монстрах можно запускать? Женщина в элегантном деловом костюме, стоя у окна, рассматривала какой-то документ. Костюм из другого мира – нет, не из моего призрачного, а просто его никак не связать ни с этим замшелым выставочным центром, очевидно, рожденным как какой-нибудь Дом культуры, ни с этой скучной комнатой, полной бумажной тоски.

– Здравствуйте, – поздоровался.

– Здравствуйте. Вам кого? – она небрежно отбросила бумаги на подоконник.

– Мне нужен администратор. У меня здесь встреча с Владимиром Александровичем Сосновским. Он сказал, что тот поможет его найти.

Вполне себе симпатичная женщина приветливо улыбнулась:

– Вы Степан? Правильно?

– Да, – я кивнул, немного удивившись.

– Пойдемте, я вас провожу. У нас тут немного запутанно, – она двинулась мне навстречу.

Посторонившись, придержал дверь, спросил:

– А, вы администратор?

– Ну да. Меня зовут Елена Николаевна. Вы, кажется, удивились?

– Просто вы смотритесь, как будто… – я немного замялся, – …не отсюда.

Она снова улыбнулась, направляясь к неширокой лестнице, видневшейся в углу лифтового холла:

– Спасибо, Степан. Я вас понимаю. Это здание на балансе города. Тут много чего: кружки, бассейн, кинотеатр был даже. Выставочный центр не хозяин всему этому. Мы лишь организуем и проводим здесь мероприятия по собственной программе, ну и частично управляем. Понимаете? – она приветливо оглянулась, так что я, уже привыкший к статусу психа, неожиданно вспомнил, что недавно еще был вполне привлекательным и обеспеченным молодым мужчиной.

– Завидую! – улыбнулся в ответ.

Еще бы не завидовать! Город платит за все это бетонное месиво, а центр собирает деньги. Не удивлюсь, если скромный администратор ездит на работу с персональным водителем.

Поднялись на второй этаж и двинулись по широкому и длинному коридору, остекленная сторона которого выходила в аккуратный внутренний дворик, косо разделенный на солнечную и теневую половины пустующего сквера с невнятной абстрактной фигурой по центру. Вероятно, в недалеком прошлом там высился бюст Ильича или кого-то подобного. В отражениях высоких стекол виднелись ломкий силуэт сухощавого высокого парня и женская фигурка рядом. Я чувствовал, что волнуюсь. Не знаю, что это за место в том мире, но ничего, кроме пронзающих пол и потолок решетчатых ферм, по пути не встречалось. Пара поворотов – один бы я точно не сразу разобрался – и за широкими дверьми открылся небольшой лекционный зал, в котором двое молодых мужчин возились с камерами на штативах. Кроме них внутри никого не было.

– Где Владимир Александрович? – спросила администратор.

Один оторвался от аппаратуры, молча кивнул в сторону небольшой двери в углу.

– Ну, идите, Степан, – Елена Николаевна развернулась ко мне.

– Спасибо большое. Раньше умели строить – сразу бы и правда не нашел.

Она едва заметно улыбнулась, но почему-то смотрела грустно, кивнула:

– До свидания.

– До свидания, – отозвался эхом, уже нацелившись на дверь.

Сосновский выглядел в точности так, как и в многочисленных роликах, – мужчина немного старше среднего, с седеющей, но плотной шевелюрой, в мягком пиджаке и очках с оправой без ободков на умном лице. В небольшой комнате с одиноким окном стояли стол, несколько кресел, зачем-то торчал из стены умывальник и высились сразу две старомодные вешалки из гнутой древесины – обе совершенно пустые. Занимался он тем же, чем и любой скучающий подросток, – ковырялся в телефоне, откинувшись в кресле и забросив ноги в джинсах и кроссовках на еще одно напротив.

Я поздоровался:

– Добрый день!

Сосновский не изменил позы, лишь бросил быстрый взгляд и кивнул в ответ:

– Добрый.

– Меня зовут Степан. Я от Василия.

Мой визави отложил телефон, развернулся, опустив ноги на пол, и с интересом уставился на меня. Несколько мгновений рассматривал молча, затем поднялся и протянул руку:

– Владимир Александрович.

Я пожал руку и кивнул:

– Очень приятно, Владимир Александрович.

– Присаживайтесь, – Сосновский жестом указал на еще одно кресло, скучавшее с другой стороны стола.

– Знаете, Степан… – начал он первый, едва я угнездился, – …так получилось, я видел довольно много больных шизофренией в своей жизни – давние дела, – он сделал в воздухе неопределенный жест рукой, вроде команды заводиться. – Были всякие, и, среди прочих, пару ребят видел с устойчивой ремиссией. Они были большие молодцы, буквально сражались за свою жизнь. Я их хорошо запомнил.

– И что? Не похож?

– Именно! Пока я вас не увидел, был уверен, что больного могу распознать с первого взгляда.

– Постановка мгновенного диагноза! Бесплатно и с гарантией! – рекламным голосом оповестил я.

Запоздало сообразил, что меня опять понесло:

– Извините. Чувствительная тема.

Сосновский смотрел внимательно, отмахнулся от моих извинений, слегка нахмурившись:

– Да нет, вы правы. Но замечу: сарказм и ирония – это не про шизофрению. Я, конечно, не врач, но что-то, мне кажется, не сходится между той историей, что рассказал Василий, и тем, что я вижу.

– Так я и не спорю. Я ровно наоборот – пытаюсь понять, что происходит.

– Хорошо, – собеседник положил раскрытую ладонь на стол, – давайте так! Я обещал Василию, что выслушаю вас. Так и сделаем. Единственное ограничение, если можно его так назвать, – рассказывайте последовательно, от начала. Хорошо?

Пожал плечами – мне самому так проще.

Пятница. Вечер. Точнее, не совсем и вечер, но рабочий день близится к концу, а значит, все ближе и ближе тот обожаемый миллионами миг временного освобождения от наскучившей рутины, то самое мгновение, когда ты уже свободен, но призрак понедельника еще не навис грозной волной над вольным телом. Самое начало праздника!

Всегда боялся второй половины этого дня. Сколько помню, все самые неприятные аварии, срочные доработки, проверки и прочие неприятности приберегали его для себя. Бывало, умудрялись догнать в последний момент, когда уже выскакивал из наскучившего офиса, чтобы удвоить невзгоды, насладиться крушением чужих надежд.

В тот раз судьба была милостива: рабочий день еще не закончился, и явившийся демоном судьбы начальник был в своем праве.

– Степан, проблема!

Я внутренне сжался. Знал бы тогда, к каким это приведет последствиям, бежал бы не глядя! Вздохнул:

– Что за проблема? До понедельника терпит?

– Звонили фармацевты. У них контроллер на той штуке не срабатывает. Точнее, срабатывает с запозданием. Орут, что чего-то там загубили! Требуют срочно исправить!

«Та штука» – экспериментальный реактор, на котором наши клиенты – фармацевтическая компания – варят какое-то свое загадочное месиво. Штука сложная, с центрифугой внутри, опутанная вязью разнокалиберных трубопроводов и датчиков. Контроллер на эту штуковину программировал я лично. В принципе, ничего особенно сложного, кроме того, что сигналы на входных портах формировались устройствами, о которых я не имел ни малейшего понятия. Последние были чисто аналоговыми, и я провел немало времени, тупо согласовывая временные задержки – от получения данных до реакции на них. Все закончилось тем, что написал обширный мануал с таблицами и торжественно вручил его техникам этих «самоваров». Пусть выставляют коэффициенты как им угодно – свою работу я посчитал законченной.

– Евгений Николаевич, я им все написал. Пусть сами настраивают. Я в этой химии ничего не понимаю! Я даже интерфейс под «Винду» нарисовал, им только на компьютере цифры подправить и файл на флешку скинуть – все!

– Не все. Они жалуются, что какую-то, как ты выразился, цифирь уже в ноль установили, а твое творение все равно тормозит. И отрицательные значения твой интерфейс не ест. Орут, чтобы срочно приезжал!

– Ладно. С утра в понедельник буду, – уныло согласился я.

– Не, дорогой! – начальник довольно осклабился. – Не в понедельник! Сегодня.

– Евгений Николаевич, сегодня пятница. Уже вечер, если вы не заметили. Я даже доехать до них не успею!

– Успеешь, – явно довольно протянул этот кровопийца. – Они тебе пропуск выписали и на охране оставили. Паспорт не забудь. Сказали, можешь работать хоть всю ночь. Пропуск – ночной с допуском. Никто тебя не потревожит и не выгонит. У них производство непрерывного цикла! – он воздел указательный палец, потом убрал руки в карманы толстовки и уже знакомым притворно дружелюбным голосом, не сулящим ничего хорошего, добавил: – Давай, творец! Деньги получил, а работу не доделал. Если у них там бульончик протухнет, я из твоей зарплаты его оплачивать буду. Смекаешь? – посмотрел в мои тоскливые глаза и добил окончательно: – Можешь потом хоть до среды на работе не появляться, но «деньги – вперед»!

Это было несправедливо. Я отлично помнил договор, и там ясно было сказано, что отладка оборудования и его взаимодействия с контроллером проводятся исключительно в испытательный период. Тот, как мне казалось, уже закончился, а значит, и взятки гладки.

– Да какого хрена?! Испытания провели?!

– Нет! – резко оборвал меня демон.

– Как нет?! – я собрался спорить.

– А так – нет, – начальник отвечал мельком, для него все было ясно, и смотрел он на меня скорее как на заговорившего подопытного кролика, чем как на ведущего программиста.

Я хорошо знал этот момент. Если взял такой тон, лучше молчать. На моей памяти этот джентльмен всегда в итоге оказывался прав, и я уже выработал правило – не спорить. Вообще-то он нормальный мужик, мягкий и компанейский, но если в чем-то уверен, то как будто гвоздь проглотил – не согнуть. А вздумаешь все же пробовать – не жалуйся. Гвоздь, он такой – острый!

– Но спать-то я должен, есть. По Трудовому кодексу… – все же не вытерпел, забарахтался, уже понимая, что никуда не деться.

– С кодексом законов о труде я лично договорюсь. Тебе два дня отгулов, что, мало? Или забыл, кто неделю на работе не появлялся?

– Я же звонил. Семейные обстоятельства.

– Ну дык и я говорю – обстоятельства! Производственные. Можешь позвонить семье, попрощаться! – гадко ухмыльнулся демон и, не дожидаясь ответа, вышел.

Как знал, гад, чуял!

До места добрался перед самым закатом – хотя в наших широтах он тянется долго. В Москве накануне осени бывают такие особые вечера: уже прохладно, но веранды еще открыты, солнце, низко нависшее над домами, подсвечивает столики янтарным, воздух чист, и город выглядит так контрастно, что никаких технологий электронной фотографии не надо, чтобы буквально впитывать его цвета, слегка пережатые в желтизну. Нужное мне здание пряталось в симпатичном малолюдном районе, нависающем над Яузой. Встречные обдавали остатками лета и благодушного настроения. Да и я, честно говоря, тоже расслабился. Звонил самоварщикам, те описали свои страдания, и я примерно понимал, что случилось, – так, мелочи, небольшой баг из тех, что ловятся только в жизни, ни одно испытание не сравнится с ней по дотошности. Поправить не проблема. Больше времени уйдет на то, чтобы снять плату контроллера, перепрошить ПЗУшку и установить обратно, – за час управлюсь. Пришлось, правда, тащить с собой кучу приблуды с ноутбуком, зато можно будет потом скоротать время в одной из симпатичных кафешек, которые уже приметил для себя. А что, легальная отмазка – поздно, домой не успеваю, а питаться надо.

Фармацевты прятались за капитальной кирпичной стеной, пережившей не одну войну, но проходная, хоть и небольшая, всего на три ячейки, была оборудована по последнему слову техники. Я вошел и остановился, озираясь – куда дальше? Впереди массивные решетки автоматических турникетов, в крохотном вестибюле ни одной души, только камеры поблескивают под потолком. Где охрана, у которой ждет пропуск? Кому показывать паспорт и объясняться о цели неурочного визита? Может, надо исполнить символический танец под прицелом недремлющей электроники? Или тупо стоять и ждать, пока невидимые сторожа соизволят поинтересоваться, кого принесло?

Озадаченный, развернулся обратно – почему-то казалось, что звонить самоварщикам лучше оттуда, с освещенного гаснущим солнцем переулка, чем из сумрачной пустоты проходной, и обнаружил трубку, напомнившую мне обычный домофон, почему-то висящую на узеньком простенке между стеклянными входными дверями.

– Вы программист в реакторную? – женским голосом осведомилась трубка, едва я поднес ее к уху.

– Да. Здравствуйте, – немного ошеломленный началом разговора, произнес в ответ.

– Паспорт приготовьте. Ждите, – трубка щелкнула, и стало ясно: невидимая собеседница, не изволив ни поздороваться, ни попрощаться, покинула бледно-серый кусок пластика.

Пока извлекал из сумки с тяжеленным ноутом заветную паспортину, щелкнул дальний турникет, шевельнулись решетчатые зубья, и в вестибюль вошла молодая девушка в форме.

Поздоровались, она сверила мой паспорт и протянула невзрачную пластиковую карту, украшенную загадочными буквами и цифрами почти как глинобитная табличка шумер иероглифами:

– Пропуск у вас круглосуточный, бессрочный. Когда закончите все – сдадите.

– Да я сегодня закончу.

– Не торопитесь. Начальство сказало, что будете ходить сюда, пока все не отладите.

Я немного тормознул, понимая, что доказывать что-то этой конкретной охраннице бесполезно, и пока разглядывал свеженький пластик, она поняла мое молчание по-другому:

– Прикладываете пропуск к датчику, проходите в ячейку, там на пульте набираете дату и месяц вашего рождения. Обратно пойдете, пропуск в приемник, – она жестом показала на аппарат с щелью на выходе, – не опускаете, забираете с собой. Решетка откроется автоматически. Все понятно?

– Да, конечно, – я кивнул. – А в цеху есть кто-нибудь? Кто меня там встретит?

– Какой еще цех? Вам в реакторную. Нет там никого – рабочий день закончился.

– Чего тогда вызывали? Еще и срочно, – буркнул я, недовольный, в пространство.

– Так это у людей он закончился, а реакторы работают.

– И что, их никто не контролирует?

– Дежурная смена в диспетчерской. Если надо что, звоните – внутренняя связь работает, – она с сомнением посмотрела на меня. – Вы куда идти знаете?

– Знаю. Просто раньше у меня сопровождающий был.

– Так у вас и пропуск был временный. Вы бы в реакторную по нему не прошли. Подойдете когда, увидите – там такой же сенсор, как и здесь.

Реакторная! Надо же! В голове мерещились тускло светящиеся сборки ядерного топлива, люди в белых халатах, желтые значки в треугольниках. И что? Невзрачная дверь со двора, хлопающая за спиной длинной пружиной, короткая лестница в несколько ступеней, еще одна дверь сбоку перегораживает длинный коридор, большая и железная, – но открывается, отзываясь на кусочек пластика в моей руке, лишь маленькая створка, едва ли не лаз на подводной лодке. Ну да ладно – мне лишь бы войти и выйти, я не гордый.

Где-то вверху тихо гудит вентиляция. Длинный зал с рядом широких окон. Солнце висит над городом с другой стороны этого старомодного кирпичного монстра, потому там, на улице, видны лишь яркие отсветы на далеких многоэтажках да горит желтым виднеющаяся крыша дома напротив, через улицу. В зале сумрак и россыпь ярких цветных огоньков.

Завертел головой в поисках способа включить освещение, и почти сразу же защелкали панели в высоком потолке, отгораживаясь электрическим светом от вселенной за стеклами. То ли автоматика сработала, то ли наблюдатели, прячущиеся за темными блямбами вездесущих камер, помогли.

Моя цель – вон тот большой цилиндр, аккуратно окрашенный мышиным серым, – экспериментальная хрень, творение местных кулибиных. Что он делает, я без малейшего понятия! Мое дело простое – поправить крохотные мозги, прячущиеся за тонкой сталью. Но для этого их придется извлечь. А я уже сталкивался с экспериментальными установками. Главная их примета – создатели совершенно не заморачиваются бытовыми мелочами, и если, например, вам надо всего лишь перепрошить крохотную микросхему – запросто может понадобиться разобрать половину устройства. К счастью, в данном случае всего лишь придется извернуться ужом, протянув руку глубоко в недра хитросплетений контрольной панели, чтобы, предварительно открутив несколько винтиков, извлечь на свет божий – пардон, электрический – маленькую плату с парой десятков кнопочек.

Подобное уже приходилось совершать, так что я действовал быстро и по-деловому. Сбросил на рядом стоявший стол вещи, вооружился отверткой, обесточил контрольную панель и быстро открутил заветные винтики. Однако дальше возникли сложности. Месиво кабелей, каких-то трубочек, непонятных проводов и кронштейнов вцепилось в мой трофей намертво, изобретательно сопротивляясь неизбежному. Некоторое количество тихого мата пошло процессу на помощь, и спустя минуту-другую возни в руках покоилась вожделенная плата.

Повертел ее, разглядывая, и нахмурился – откуда жидкость? На зеленоватом лаке поблескивал свежий маслянистый след. Не похоже, чтобы рядом с интерфейсом были какие-то протечки. Понюхал – не вода. И не масло – что-то тягучее, как яичный белок. Вроде ничем не пахнет, но в носу повис стойкий аромат, слегка даже показалось, жгучий. В ноуте лежала салфетка – экран там протереть, еще чего – я высморкался, безжалостно скомкал бумагу и засунул голову, подсвечивая фонариком, в шкаф контрольной панели.

Вроде сухо. Откуда же эти сопли? Озадаченный, вынырнул из высокотехнологичных недр и тут же заметил невзрачную силиконовую трубку, оканчивающуюся ярко-красным пластиковым фитингом, повисшую безвольно прямо напротив люка. Рядом виднелось того же цвета гнездо, из которого, вероятно, я и выдрал гибкую кишку, пока возился в утробе реактора. Ни на секунду не задумавшись, воткнул трубку обратно – та с некоторой натугой встала, облегченно щелкнув. Порядок!

Комком салфетки обтер шланг, плату, убедился, что нигде больше никаких следов влаги нет, и занялся своим прямым делом. Собственно, ошибку я отыскал, еще когда был в офисе, теперь мне оставалось лишь заменить микропрограмму в контроллере и установить того обратно. Самоварщики снабдили меня инструкцией, что надо сделать, чтобы заново запустить аварийно остановленный реактор, так что – никаких проблем!

Единственное, что напрягало, – запах. Причем я был уверен: пахло исключительно в моем носу. Еще и жжется немного. Что за химию я нюхал? Вроде, кроме обоняния, ничего не пострадало, а на последнее можно забить – пройдет время, и слизистая избавится от любых следов вторжения. Я был в этом уверен, и не ошибся – потихоньку неприятные ощущения сглаживались, притуплялись, и когда я вкручивал с чувством выполненного долга последние винтики, почти полностью исчезли. Под конец показалось пару раз: мелькнули какие-то мушки перед глазами, я даже озадачился, посмотрел на лампы, на руки, но мушки больше не давали о себе знать, и я совсем успокоился.

Собственно, если бы не эти артефакты, я бы, наверное, и не связал эти мимолетные ощущения с тем, что произошло дальше.

Когда все было закончено – тихо урчал запущенный реактор, а цифирь на крохотном индикаторе перемигивалась в одобренном диапазоне – я собрал вещи, отзвонился самоварщикам – те, кстати, через Сеть уже знали, что все в порядке, – и в последний раз оглядел высокотехнологичное помещение. Домой. Хотя нет, сначала зайду перекусить, пивка хочется – думаю, Наташка ругаться не будет.

Вот тут-то меня и накрыло. Сделал шаг к выходу, и в глазах вспыхнул красный яркий свет – как будто прятавшийся в тенях шутник засветил лицо лазерной указкой. Машинально сомкнул веки, даже накрыл их ладонью, но свет не исчез. Я дернулся, мелькнуло что-то подсвеченное тем же красноватым отблеском, и слепящий блеск отпрыгнул, сдвинувшись в сторону.

Широко открытыми глазами уставился на две яркие полосы слегка расфокусированных лучей, пронзающих воздух перед моим лицом из ниоткуда в никуда. Они брали свое начало у глухой стены зала, тянулись наискось в сторону окон и внезапно обрывались. Как если бы кто-то подвесил в воздухе пару световых мечей из «Звездных войн», только гораздо длиннее – метра четыре или даже все пять, и без всяких там рукоятей или прилагающихся к ним джедаев. Ошеломление было настолько велико, что я буквально замер на месте, не в силах разобраться с тем, что видел. Медленно сдвинулся, отходя, – ничего не произошло. Мятая салфетка зажата в руке – собирался выкинуть в первый попавшийся мусорник – протянул ее, держа двумя пальцами, и позволил пересечь слепящую красноту.

Ждал если не вспышки, то раскаленного пятна на бумаге, слабых струек дыма – ничего. Более того, луч не оборвался, все так же висел в воздухе, равнодушный к преграде. Убрал руку, и в тот же момент мелькнула тень, будто что-то невидимое пересекло дорогу потоку света, а в следующий миг все исчезло. Еще висели яркие полосы в опаленных глазах, но сами лучи пропали, будто и не было.

Не знаю, сколько я проторчал на том месте, приходя в себя, но уверен, что диспетчеры или охрана точно не следили за мной. Иначе бы наверняка примчались, усмотрев застывшего столбом, будто встретил приведение, программиста, не говоря уже о загадочной иллюминации.

В кафешке я все же посидел и пивка попил, возможно, даже лишнего, но это теперь казалось смешным и неважным. Все началось рано утром, когда я отсыпался на диване, сосланный на него супругой якобы за пивную вонь – думаю, на самом деле из зависти и вредности.

Проснулся от света. Понятно какого – уже полвосьмого, до зимы далеко – конец лета, солнышко выползает в наших краях рано, в это время уже вовсю сияет. Непонятно только, как я его увидел – шторы задвинуты, веки сомкнуты. Спросонок, ясное дело, не сообразил, метнулся к окну – хотелось досмотреть последний сон, да и выходной же – ошалело замер, уткнувшись носом в плотную ткань. Минуту тормозил, пытаясь разобраться – откуда свет? И в следующее мгновение забыл про него – в мою комнату, туда, где я лично знаком с каждой полосой ламината, вошел незнакомый мужик. Притом как вошел! Его ноги где-то до бедер прятались под полом, сам же незнакомец уверенно топал поперек комнаты, будто переходил вброд не слой бетона, а мелкий деревенский пруд. Он ленивым неспешным шагом выполз на середину, его лица – немного одутловатого, со странными нелепыми бакенбардами и роскошными усами, по-гусарски поддернутыми к верху, – коснулся яркий отсвет окна, замер и повернулся в мою сторону, щурясь на солнце.

Кто-то заорал едва ли не мне в ухо, я вздрогнул и с запозданием, будто смотрел телевизор, сообразил: ору я. Мужик никак не отреагировал, еще немного постоял, таращась в мои колени, и двинулся, как ни в чем не бывало, по направлению к кухне, после чего в комнату влетела Наташка.

3

Помолчали. Я выдохся, да и пересказывать, что случилось потом, было стыдно и неприятно. Сосновский, возможно, ждал продолжения, возможно, переваривал услышанное, но тоже не проронил ни слова.

Дверь позади открылась. Я не двинулся, уставившись в окно, – отходил от рассказа.

– Владимир Александрович, все настроили. Можно начинать, – незнакомый молодой голос.

– Иду. Пару минут, – бросил тот и поднялся. – Степан, понимаю, что вы пришли не для того, чтобы выговориться. Но мне пока нечего вам сказать – не переварил эту историю. Давайте так: посидите в зале, если у вас есть время, я прочитаю лекцию, ну и в голове что-то устаканится. Как закончу – поговорим. Полчаса у нас будет. Хорошо?

– Да, конечно! – я подхватился вставая.

В голове крутилось еще многое, но счел нужным придержать – похоже, мне и самому не помешает подумать. Неплохо, так сказать, взглянуть на мой рассказ со стороны, чужими глазами.

Зал был не сказать что полон, но публика подобралась неслучайная – явно пришли те, кто уже знал, о чем пойдет речь. Хотя я, сказать по-честному, был все же удивлен несоответствием числа подписчиков на канале Сосновского и тех жалких, хорошо если двух десятков слушателей, которые нашли время и желание добраться сюда. Не сразу и поймешь, специфика ли это самой темы, интернет-формата лекции или публики.