Другое дело

– Наташа, – голос Максима прорвался сквозь тяжёлую завесу, отгородившую женщину от всего мира, – выходить пора.

Максима тоже не несли ноги. Он не хотел переступать этот порог, просто не мог заставить себя пойти туда, но прекрасно понимал, что одну Наталью он тоже не может отпустить. Внутри у мужчины были самые противоречивые чувства. Казалось, два года назад он обрёл своё счастье, встретил женщину, пусть и не влюбился, как мальчишка, но ему вдруг стало хорошо, внутри оборвалось тянущее чувство одиночества, и он осел в этой семье, притёрся и даже решился на переезд. А сейчас всё опять повторилось, именно повторилось, потому что когда-то он уже женился, но в прошлом браке всё было неспокойно, у женщины, на которой он был женат, убили сестру, и после этого их отношения сошли на нет. Максиму хотелось спокойствия и простоты в отношениях, он даже мог довольно равнодушно переносить Наташины перепады настроения и просто рисовать в голове свои проекты, пока она бегала в гневе по квартире, но он точно не был готов кого-то утешать. По крайней мере, такой образ Максим всегда презентовал, чтобы ни у кого не было ненужных иллюзий.

– Ну, не вяжутся у меня эти новосёлы как-то с образом убийц, – донёсся вдруг голос оперативника из-за двери прозекторской, перед которой они остановились, – ну, если только на бытовом уровне. А чтобы, простите, с такими извращениями, типа он насиловал, она смотрела, потом вместе убили, потом такой спектакль разыграть… Не знаю, не знаю.

Наталья поменялась в лице, инстинктивно схватилась за стену, чтобы не упасть, и ей показалось, что она закричала, хотя голос её был еле-еле слышен:

– Что он говорит? Что он говорит? – она рванулась вперёд, открыла дверь и, влетев внутрь, остановилась перед столом, где лежала её девочка.

Все присутствующие застыли, созерцая этот мрачный акт, где на авансцене действия чернела от горя мать, узнавая в мёртвом теле черты своей дочери. Аккомпанементом к этому чуть потрескивала лампа, высвечивающая девичье тело до мельчайших подробностей. Всеобщий ступор прервал судмедэксперт, который равнодушной рукой задёрнул занавес, накрыв тело белой тряпкой.

– Подходите, пожалуйста, – кинул нелепую фразу Васильев, откашлялся, но потом понял, что матери было достаточно продемонстрировано, чтобы дальше не мучить её. – Я полагаю, вы узнали свою, – следователь снова прочистил горло, пытаясь выбить из памяти яркий свет, отражающийся от девушки, – дочь.

– Да, – вместо безмолвной женщины ответил Максим, которому хотелось поскорее убраться отсюда, потому что мрачное торжество момента было слишком эмоциональным, буквально режущим по нервам напряжением.

– Давайте в коридор выводить, – угрюмо покивал судмедэксперт, глядя, как не шелохнувшись стоит Наталья. – Надо как-то это заканчивать, – шепнул он Васильеву. – Сейчас кататония временная пройдёт, будет истерика. Оно мне не надо. Ну и вообще надо как-то думать, – он постучал скрюченным пальцем по лбу, – когда родственников везёте. Мы здесь никого не показываем, есть специальное помещение. Вы бы их ещё привели, когда вскрытием занимался, – бурчал судмедэксперт, встав рядом с Васильевым.

– Извините. Я здесь недавно работаю, – откашлявшись, тихо сказал следователь и, глядя на оперативника, повторил жест судмедэксперта. – А ты дебил? Ты чего орёшь на весь это… – шепнул он оперативнику и обвёл руками пространство, желая что-то добавить, но лишь махнул рукой.

Кое-как выбравшись из морга на свежий воздух, следователь подманил к себе сопровождавшего его полицейского и, показав на шатающуюся Наталью, проговорил:

– Отвезите их обратно домой.

– А вы ж вроде тоже там живёте?

– Я пройдусь, – раздражённо махнул рукой мужчина, – надо голову проветрить.

Наскоро распрощавшись со всеми, следователь неприлично быстро взял старт с места и пошёл широким шагом в другом направлении, лишь бы побыстрее и подальше отсюда. День у Васильева сегодня был замечательный, а вот вечер всё испортил. Скрывшись за углом, мужчина вытащил из кармана телефон и, рассмотрев несколько фотографий, снова заулыбался, провёл дрогнувшей рукой по волосам и пошёл в направлении своего дома.

– Слышь, сосед, – услышал он хриплый голос, когда подошёл к своей парадной, – пошли во внутренний двор, на лавочке посидим, – буркнул Коля. – Меня моя выгнала. Надеюсь, ненадолго, – хихикнул он, – а то она на ипотеку не заработает. Но сейчас пошли посидим, очень тебя прошу. Душа горит, я сегодня вроде как второй раз родился.

– Я тоже, – усмехнулся Васильев. – Пошли, – махнул он рукой и подумал, что Карина уже спит, а ему не помешает поговорить ни о чём с человеком, которого он, по сути, и не знает.

Мужчины тихонечко сели за один из столиков, которые совсем недавно освободила молодёжь, Коля воровато оглянулся, вытащил пластиковые стаканчики и плеснул туда хорошую порцию водки, достав бутылку из-за пазухи.

– Ну, давай, – Коля махнул свою условную рюмку и, достав две конфетки, одну протянул следователю.

– Можно с вами? – возник вдруг голос из темноты, и вслед за этим проявились очертания Максима, вышедшего вперёд. – Дома просто невыносимо. Я даже не знаю, что ей сказать.

– Садись, мы тут все такие, – лаконично заметил Коля.

Вдруг сверху что-то брякнуло, послышался гулкий свист, и совсем рядом от того места, где сидели мужчины, в мягкое пятно света упал человек. Человек издал последний стон женским голосом и затих, а присутствующие просто оцепенели и несколько минут тупо смотрели в ту сторону, где тьма скрывала лицо упавшей.

Сегодня монстру было хорошо впервые за много лет, проведённых в темнице своих странных желаний и страха, сегодня он насытился, чувствовал, как ему тепло и хорошо и можно больше не цеплять каждое пробуждение о занозу, сидевшую в глубине разума. Теперь там была просто чёрная дыра, откуда веял ветер внутренней свободы, а главное – никто даже не догадывался, о том, что он сделал. А он теперь мог разрушать: он научился тому, о чём давно мечтал.

Прошло два года

Ранняя весна не радовала погодой, каждый день с неба лился дождь, перемешанный с прозрачными хлопьями снега, а каждую ночь, всё это безобразие замерзало и утром весело блестело на солнце, которое хмуро оглядывало последние приветы зимы и пряталось, понимая, что время тепла ещё не пришло.

Однотонные коридоры управления с самого утра были заполнены хаотичным движением людей в форме, спешащих в разные стороны. Следователь Васильев с самого утра был в приподнятом настроении: последняя неделя была удачной и не сильно нагруженной по работе, а ещё через неделю можно было уйти в отпуск и уехать в страну, где климат был куда сговорчивее питерского.

– Светлана Ивановна, звали? – открыв дверь в кабинет начальства, спросил Васильев.

– «Не звали», а вызывали, – женщина оторвалась от зеркала, с помощью которого усердно ровняла густой слой помады, и помахала рукой, приглашая зайти, – проходи Андрей Васильевич, проходи. Что у тебя по глухарям?

– Ну вроде как не особо, – присаживаясь на стул, пожал плечами Васильев, – но есть, конечно.

– У вас ещё до моего прихода убийство было, я про девушку в парке. Так?

– Так, – еле заметно дёрнулся Васильев, которому пришлось причислить дело к нераскрытым.

– Отлично, – выдохнула Светлана, – в смысле не отлично, ну ты понял. Завтра к тебе Чернышёва Екатерина Сергеевна подойдёт, расскажи ей все подробности.

– А она кто?

– Психолог. Сейчас практикуется. А ещё племянница она моя, так что прояви внимание и расскажи всё по делу.

– А зачем ей это?

– Он психолог-криминалист. Диплом пишет, будет тренироваться.

– Может что-нибудь полегче поискать? Да и здесь дело-то для молодой девушки совсем неприятное. Я не думаю, что это правильно.

– Ой, Андрей Васильевич, – женщина, на плечах которой лежали погоны с полковничьими звёздами, чуть скривила губы и вздохнула, – ну, конечно, вы правы, и это, безусловно, моя ошибка.

– Ой, ну что вы, – смущённо пожал плечами следователь.

– Моя ошибка в том, – блеснув металлом в тоне, сказала руководительница, – что я не ясно донесла, что мне абсолютно, – она положила руку на стол, – на ваше мнение. Я сказала дать доступ к материалам, значит, дать доступ. Понятно?

– Предельно.

– Идите. Я и так уже опаздываю, – поднимаясь с кресла, начальница набрала номер телефона и коротко сказала: – Машину. Я выхожу.

Васильев нехотя поднялся, молча дошёл до своего кабинета и, заварив себе крепкий чай, потянулся искать номер дела, которое так и осталось нераскрытым.

Глава 2

Мартовское яркое солнце смотрело на землю сквозь призму очередного заледенелого дня, потихоньку щупало лучами ещё не крепко держащийся панцирь наста, обжигалось о смёрзшуюся за ночь воду и расстраивалось, выдыхая пар облаков и прячась за эту мглистую пелену. Северный ветер тошно ныл, лобзал широкие проспекты, бестолково сновал по улочкам, пряча в своём прозрачном шлейфе крохотные комочки оплывшего снега, иногда подхватывал набитые колёсами машин осколки льдинок и выл во дворах, если утыкался в стену и никак не мог выбраться наружу.

Катя, стоя на кухне, рассматривала сквозь прорубь окна, опостылевший за зиму серый дворовой пейзаж: тени деревьев, почему-то похожие на траурные, и окантованные остатками реагентов, которыми щедро сдабривали снег, проталины в тех местах, где обычно стоят машины жильцов. Она тяжело вздохнула, когда увидела, что снова начинает накрапывать ледяной дождь, и внутренне поморщилась от принятого самой же решения взять в качестве дипломной работы какой-нибудь «глухарь» из отдела, где работала её тётя.

На минуту Катя отвлеклась на своё отражение, подёргала концы светлых волос и сразу написала своему мастеру, что: «Каре отвисло слишком сильно». Потом расправила плечи и внутренне похвалила себя за то, что последние полгода регулярно истязает себя в зале под руководством нового и не щадящего её тренера. А, посмотрев на руки, смутилась от того, что забыла снять кроваво-красный маникюр, хотя хотела сделать трендовый нюдовый, более подходящий к образу психолога-аналитика.

Нет, конечно, пока она была в потоке обучения и целыми днями сидела перед ноутбуком, постигая все премудрости нового для неё знания, потом рьяно бросалась грызть самые твёрдые граниты неизвестных ей наук и бесконечно общалась в чате с одногруппниками, идея выделиться из общей массы казалась свежей и очень претенциозной. И когда все студенты курса «Психолог-аналитик за год с нуля» крутились по орбите одной и той же темы, где нужно было изучать когнитивные изменения в мобильных решениях менеджеров среднего звена, Катя решила, что это не для неё, хотя могла совершенно спокойно оттачивать свою новую профессию на послушных сотрудниках в офисе своего мужа. Но извечный дух противоречия, пылающий внутри неё как Вечный огонь, вновь подставил подножку, позволив Кате ступить на неизведанную территорию и пойти практиковаться в следствие, благо родственные связи позволяли это сделать без особых проблем.

Катя давно уже отвыкла являться на работу ровно ко времени, поэтому сейчас всё её нутро противилось новым обстоятельствам, ей не хотелось покидать уютное гнездо квартиры и единственное, что сейчас было нужно и важно – просто продолжить обучение.

– Катя, – сквозь поднимающийся из-под крышки на сковороде едкий дым от пригорелого завтрака, послышался голос мужа, – ты там уснула, что ли? – хмуря лоб спросил он, резко выворачивая блестящую ручку вытяжки на полную мощность.

– Ох, прости, – Катя очнулась от вре́менной мысленной кататонии и сунула сковороду под струю воды, – задумалась.

– Милая, – с некоторым нажимом проговорил Дима, – я всё понимаю, но давай либо домработница будет с самого утра приходить, либо она будет готовить и оставлять завтрак в холодильнике. Ты знаешь, что для меня утро – самая напряжённая часть дня, и я не могу ждать, пока ты приготовишь что-то чудесное, – пригладив ёршик торчавших тёмных волос, сказал мужчина, скосив глаза на чёрное днище мокнущей сковороды.

– Это, между прочим, здоровое питание, – пожав плечами, сказала Катя, – ну, должно было быть.

– А, – изрёк Дима, надевая пиджак, – а то я уже испугался, что оно действительно так выглядит. Говорил, иди в фуд блогеры, – ухмыльнулся Дима. – Ну что, у тебя сегодня первый рабочий день?

– Да, – с улыбкой ответила Катя, потому что показывать мужу свои сомнения она не хотела: он и так долго отговаривал её от этой затеи.

– В семь ужин с Комаровыми, – Дима посмотрел на часы. – Во сколько за тобой машину прислать?

– Я сама приеду. Мне же нужно будет домой заскочить, переодеться. Вызову такси.

– Хорошо, – кивнул Дима, – пришлю водителя в половину седьмого. И не забудь, в эти выходные мы в Дубай летим, так что спланируй пятницу так, чтобы в четыре быть готовой к выезду.

– Хорошо, – покивала Катя, – мы вдвоём летим?

– Нет, ещё Настя Лепнина будет и Костян, – Дима легко погладил жену по спине, приложился поцелуем к шее и, игриво потрепав её по бедру, прошептал: – Я тебе ещё подарок в спальне оставил.

С этими словами он почти сразу растворился в коридоре, входная дверь чуть слышно хлопнула, и Катя, поёжившись, приглушила мерно гудящую вытяжку. Ещё раз недовольно посмотрев на маникюр, она привычно провела пальцем по сенсорному экрану кофемашины и пошла посмотреть на очередную шалость мужа, как она называла эти утренние подарки, которые он делал с особым эротическим подтекстом, как бы подсказывая ей свои желания. Должная быть «оригинальной» придумка Димы не вызвала у Кати никакого отклика, и она, кинув коробочку в прикроватную тумбочку, распахнула двери гардеробной и с удовольствием оглядела новый брючный костюм и ключевые детали или «имбовые аксы», как их называла её стилист, делавшие по её же выражению «лук особенно трендовым».

Взглянув на время, Катя заторопилась, подхватила мягкий клатч и, оставшись довольной своим образом, чуть не налетела на стоявшую в коридоре домработницу.

– Здрасьте, – расплылась в добродушной улыбке Альбина. – Я смотрю, вы очередную сковородку убили?

– Аля, иди лесом, – отмахнулась Катя, натягивая светло-серые брюки, – я на работу выхожу, так что теперь тебе придётся готовить и на утро тоже.

– Работа дело хорошее, – покивала Аля, – вам этот клейстер овсяный на утро или нормальное что-то?

Катя на минуту задумалась и проронила:

– Нормальное, но только не так, чтобы холестерина было тысячу процентов. Как там погода?

– Такая же, как вчера, – пожала пухлыми плечами Аля, – мерзость всякая с неба сыплется.

Аля была её спасением, они с мужем перебрали несколько десятков домработниц, прежде чем в их доме появилась немного приземистая хохотушка Аля, переехавшая к своему супругу с белорусских земель. Чудом было то, что Аля обожала убираться, прекрасно готовила, и при этом её вообще не интересовала личная жизнь хозяев, так как она была прилежным слушателем аудиокниг и всегда была полностью погружена в сюжет, делая домашнюю работу на автомате.

– Кофе, – воскликнула Катя на выходе, глядя на часы.

– Я допью, – просто сказала Аля и, выпроводив хозяйку, закрыла дверь.

Катя на удивление быстро добралась до места своей новой работы, поискала место для парковки, но к своему разочарованию ничего не нашла, а втискиваться дородным лаковым телом внедорожника в узкие щели, оставшиеся между натыканными машинами, она совсем не хотела, да и особо не умела. Она сделала пометку, что нужно будет отыскать нормальную стоянку, а впоследствии ездить сюда на такси, чтобы не добираться далеко пешком, особенно сейчас, когда льющийся холодный дождь ложился поверх ледяной плёнки и создавал прекрасную базу для практики как кёрлинга, так и бобслея. Но, слава новым модным течениям, её обувь теперь была больше похожа на удобные галоши и выдерживала даже долгие и трудные переходы во время шопинга с подружками, не говоря уже о крепкой сцепке с поверхностью дороги.

Разобравшись наконец в сложной логистике проезда, Катя почти вовремя пришла к входу, почувствовала, как с конька крыши на макушку спикировала капля, и, надавив на тяжёлую дверь, быстро вошла в серое помещение, смотревшееся смазанной картинкой. Она скользнула глазами по дежурному, воззрившемуся на неё, и обронила:

– Здравствуйте, – Катя оглядела расходящиеся их холла длинные коридоры, – я к Светлане Ивановне.

– Вы Чернышёва? – не меняя выражения лица, спросил мужчина с уставшим лицом и мешками под глазами, оттянутыми многими бессонными ночами.

– Да.

– Светлана Ивановна уехала, а вам на второй этаж. Там… – дежурный на несколько секунд завис. – Вторая или третья дверь, на ней написано: «Следователь Васильев».

– Спасибо, – забирая свои документы, покивала Катя и ступила в новый для себя мир, подумав, что такое событие должно быть как-то по-особенному отмечено.

Остановившись перед слегка поношенной дверью, Катя занесла руку, чтобы постучать, но вспомнила, что вроде как по деловому этикету это не требуется, ибо можно негласно обидеть сотрудника.

– Здравствуйте, – войдя в помещение и посмотрев на блёклого мужчину, жующего бутерброд, сказала Катя.

– Стучать надо, – недовольно буркнул Васильев. – Добрый день, – Андрей кинул взгляд на роскошную гостью, потом на часы и, поджав губы, изрёк: – Я вас на четыре вызывал. Вы чего так рано?

– А мне сказали к десяти приехать, – пожала плечами Катя.

– Кто?

– Тётя Све… – начала говорить Катя, но тут же осеклась. – Светлана Ивановна.

– А она-то здесь при чём? – нахмурился Васильев, но до него дошла оговорка, стоявшей в проёме двери женщины, и он пожал плечами. – Так вы Чернышёва, что ли?

– Да, – часто закивала Катя, и сейчас ей вдруг показалось, что где-то внутри неё стали обрываться звенья нервной цепи, звякая некрасивой мелодией неприятно колющих чувств.

– Я думал вы на опрос, – сухо отозвался Андрей, оценивая внешний вид пришедшей, – и я думал вы моложе.

– Не поняла? – высоко задрав брови, улыбнулась Катя.

– Нет, – неловко поднимаясь из-за стола, сказал Васильев, – Светлана Ивановна сказала, что вы учитесь, вот я и подумал, что придёт студентка, – и решив немного подрихтовать первое впечатление о себе, добавил: – А вы такая, ну прям красавица.

– Я поняла, – покивала Катя, – прямо скажем, вы не мастер делать комплименты, но попытка засчитывается. Ну что, – она осмотрела одиноко стоящий стол, стеллажи и пару стульев, – где моё рабочее место?

– Пока, я полагаю, – Андрей задумался, – сейчас я уточню, какое помещение вам выделили.

– А у вас здесь нельзя? У меня же будет масса вопросов.

– Нет, – скоро сказал следователь, – у меня постоянные допросы, опросы и так далее. А вы можете присесть? – вдруг спросил Васильев, меняя тональность разговора и указывая на стул перед своим столом. – А что вы собираетесь делать? Я так и не понял. Вы хотите раскрыть это дело?

– Какое? – несколько напряглась Катя, абсолютно не готовая к самостоятельной работе.

– Светлана Ивановна попросила меня приготовить для вас «глухарь» – нераскрытое дело – и вот я немного теряюсь в догадках. Как психолог-аналитик может помочь?

– Знаете… – Катя задумалась. – Моя работа будет заключаться в том, чтобы дать следователям новый взгляд на дело, – вспомнив ответ своего куратора, сказала она, когда сама задала такой же вопрос. – Моя задача, – подбирая слова, она бегло осматривала обстановку кабинета, – обеспечить понимание поведения людей, точнее, преступников. Вот, например, как в сериале, где у полиции есть консультант, который говорит врёт подозреваемый или нет, вот и я так могу, – Катя помолчала. – Наверное.

– Понимаете, Катя, – Васильев спохватился, – можно просто по имени?

– Конечно. Я ещё не настолько не молодая, чтобы отчеством козырять, – рассмеялась Катя.

– Ну, я же не то имел в виду, – чувствуя, как цепкие лапки беспокойства потихоньку втягивают коготки, отпуская его нервную систему, улыбнулся Васильев. – Я вам материалы пересылал, вы успели ознакомиться?

– Да, конечно, но очень поверхностно, – слукавила Катя, так как помогала подруге с организацией детского дня рождения и даже не открыла то сообщение.

– Катя, там дело такое… – Васильев покосился на сейф. – Может, по тридцать грамм за знакомство? У меня свидетели на вторую половину дня вызваны, есть время, чтобы поболтать и с делом познакомиться.

– Ну, если только по тридцать, а то мне к семи на встречу с друзьями, – согласилась Катя.

– Ты понимаешь, Катя, – разливая по крохотным рюмкам коньяк, сказал Васильев, – там дело очень непростое. Вот ты сказала про подозреваемых, – стирая ненужную преграду на пути общения и легко перейдя на «ты», доверительно проговорил Васильев, – а их там нет.

– Это как? – удивлённо спросила Катя.

– На тот момент там только начали сдавать новостройки, – он легонько стукнул своей рюмкой о ту, что была предназначена для Кати, – народу море въехало, и это только жильцы, а ещё чёртова туча водителей, доставщиков, грузчиков, и ремонтников, в домах всё начало отчаянно ломаться, включая камеры наружного и внутреннего наблюдения. Катя, – подняв глаза на Чернышёву, сказал Андрей, – я и сам с жертвой в тот день на лифте спускался, а потом вечером выезжал на место происшествия. Я живу в том же доме, двумя этажами выше.

– Ничего себе, – округлив глаза, проговорила Екатерина, чувствуя, как её затягивает в самое сердце реального триллера.

– В тот день ещё и шторм прошёл, так что выполоскало её тело очень даже неплохо. Наши криминалисты не нашли там даже отпечатков.

– А как так?

– Либо в перчатках был, либо дождь смыл, – пожал плечами Васильев.

– Странно, – задумалась Катя, – я читала недавнее исследование наших учёных-криминалистов, и они говорят, что даже после дождя могут сохраниться частичные отпечатки, особенно если жертву прикрыли или она была в одежде. И потом современная криминалистика…

– Катя, – поднял руки Васильев, – тормози. Ты психолог или криминалист?

– Просто увлекаюсь, – пространно сказала она.

– Понятно, – Васильев вздохнул, – на жертве не было одежды. Вообще, – он помолчал, развёл руками и добавил, – она просто лежала на поляне, а вокруг бушевала стихия.

– А напомни мне, что с ней случилось? – как бы между прочим спросила Катя. – Я в целом помню, но так, освежить.

– Её, Катя, изнасиловали и задушили её же майкой, – расставляя каждое слово, медленно проговорил Васильев.

Поперхнувшись этой информацией, Катя поискала глазами за что бы зацепиться, лишь бы отвлечься от этого разговора и взять небольшую передышку.

– А кофе здесь где-нибудь можно выпить?

– Только в кофейном аппарате, – не сводя с неё глаз, проговорил Андрей. – Пойдём провожу.

Кате стало вдруг очень дискомфортно среди этих стен, на неё давила простая геометрия пространства, серо-оливковые стены напоминали унылый пейзаж за окнами, а абсолютно чужой человек, сидящий напротив неё, вызывал такое раздражение, что у неё начали дрожать кончики пальцев, как это всегда было, когда она делала что-то через силу. Сейчас самым лучшим с её стороны было бы оставить всё и просто вернуться в свою жизнь, но она прекрасно знала, что теперь не сможет.

– Тебе какой? – спросил Васильев, показывая на богатое кофейное меню, изображённое на коробке самого аппарата.

– Эспрессо, – кивнула Катя. – Так вы кого-нибудь опрашивали?

– Конечно, – кивнул Васильев, подавая ей кофе, – отчима, соседей, семейную пару, которая жертву нашла.

– Так обезличено, – пробормотала Катя, прихлёбывая кофе. – Жертва. Неуютно у вас здесь, – она передёрнула плечами.

– Ну, у нас ведь не гостиная для чаепития, – криво усмехнулся Васильев, глянув на настенные часы. – Пойдём, устрою тебя где-нибудь, и ты материалы дела почитаешь.

– Супер, – коротко ответила Катя, украдкой выливая гадкий кофе в урну.

Оставшись в одиночестве, Катя осмотрелась, вытащила из сумки влажные салфетки и, протерев пыльный стол и стул, глянула на себя в покрытое патиной времени зеркало. И если утром она любовалась собой, то сейчас каждая деталь, каждый аксессуар торчали острыми углами и царапали ей настроение, ковыряя давнюю рану, уже почти невидную под горкой временно́й пыли.

Открыв чуть потрёпанную картонную обложку, она прошлась пальцами по бумаге, почувствовала грани каждой напечатанной принтером буквы, переворачивая страницу, задела рукавом прикреплённую фотографию, и звук лопнувшей бумаги, больно стеганул её такой спокойный в последнее время внутренний мир. Катя нервно поискала в полках стола прозрачный скотч, чтобы заклеить надорванный глянец снимка, но ничего не найдя, просто перевернула страницу, не в силах взглянуть на чёрно-белые линии изображения.

– Протокол допроса, – пробормотала она, водя глазами по строчкам.

Катя сфотографировала адрес отчима Лики, сложила документы в папку, оставив её на столе, и поскорее убралась из кабинета, подальше от мрачной атмосферы коридоров, пусть даже под сень ледяной завесы бесконечного дождя.