Хрупкие танки

Я нес к кассе стопку карточек, а консультант все посмеивался:

– Я только второй раз вижу того, кто так любит выигрывать, что набрал половину салона.

Я развернулся, чтобы спросить, кто первый, и тут мое плечо ударилось обо что-то так, что стало даже больновато. Девушка возникла ниоткуда. Она прижимала руку к щеке и гневно прикусывала губу. Золотые волосы были собраны в хвост, белая форма пахла морозной свежестью. Странное сочетание бледной кожи и накачанных рук было не самым удивительным в ее облике: когда она посмотрела на меня, ее зеленые глаза будто светились. Своими словами она заставила меня очнуться:

– Ты что, слепой? Или решил начать биться прямо здесь? Тебя собрали из металлолома, поэтому ты такой идиот?

Я не знал, нужно ли отвечать, так что просто уставился на нее и слушал.

– Ты глухой?

– Нет. И не идиот.

Ее мои слова не убедили, так что она замахнулась на меня. И непременно бы ударила, будь я человеком: к счастью, я успел крепко схватить ее руку. Ее это разозлило еще больше: я видел, как фонарик на ее руке стал быстро мигать. Я не хотел ее злить, поэтому не стал останавливать в этот раз. Другой рукой девушка схватила меня за горло и прижала к стеллажам. Жетоны шумно посыпались с полок, и она начала что-то кричать. Я отключил звук. Не хотел ее слушать, только смотреть.

Странные ощущения будоражил ее вид. Какой-то кипяток шумел в груди, и я почувствовал не знакомое ранее облегчение. Она не хотела сделать больно, только выпустить пар.

Наконец, она разжала руку, еще раз наградила меня злым взглядом и быстро зашагала к выходу. Интересная девушка.

Грустный вздох консультанта привел меня в себя: бедняга поглядывал на все жетоны, которые ему придется собирать с пола. И я вспомнил свой заготовленный вопрос.

– Ну так кто первый?

Он кивнул в сторону двери:

– Она.

* * *

L-309

Мы с Владимиром вышли из салона. Он молчал, но видок был грустный: ему удалось купить только жетон без всяких карточек, а от моей помощи он наотрез отказался.

Я читал описание своего персонажа на обороте жетона: «1. Персонаж не может управлять общей погодой, не может сохранять вьюгу на протяжении всей игры.

2. Персонаж способен влиять на основное и карточное оружие соперника, включая заморозку (см. ниже).

3. Главный ходовой прием персонажа – способность сделать предметы хрупкими как стекло за 10 секунд.

4. Способность передвигаться под водой лучше огненной ведьмы, лесной чародейки, горного мага, звездной феи и прочих подобных. Хуже: морской владычицы, болотного призрака, пирата, кобры и прочих подобных.

5. Эффективность оружия в воздухе: 100 %.

6. Коронный номер: заморозка соперника на 5 секунд. Но только один раз за игру.

7. Количество жизней: 8».

Наконец, когда мы почти подошли к парадному входу в клуб, он выдавил из себя:

– Здорово, что у тебя столько обновок… Первый раз тебе запомнится, – он сделал паузу, – а что за незнакомка с тобой говорила? Я слышал голоса.

Перед моими глазами вновь возник портрет девушки, и я ощутил на щеках мурашки.

– Я ее не знаю. Никогда здесь не видел.

Девушки в нашей стороне появляются редко, так что я непременно бы запомнил.

Несмотря на неприметность снаружи, внутри клуб был очень ярким. Вокруг были экраны, гудящие рекламами и видеорядами о персонажах и игроках. Здесь служила чуть ли не сотня людей: разносили напитки, инструктировали новичков, комментировали большие игры.

К нам подошел тот самый парень, что стоял у входа, и опустил руку на мое плечо:

– Новенький?

– Ага.

– Люди играют с людьми, андроиды – с андроидами. Драться здесь нельзя. За воровство карточек и прочего можешь лишиться возможности управлять аппаратом. Для приятеля бар здесь. Для железяк на втором этаже есть дурманящие заряды.

– Дурманящие?

– Вместо выпивки, – пояснил он.

Владимир быстро переместился в сектор с сольными играми: он не хотел демонстрировать своего персонажа в серьезных сражениях. А я решил попытать удачу.

Решительными шагами я шел к автоматам, где десятками скопились такие, как я. Танксов было больше, чем людей. Но было и несколько девушек с Той стороны. Мне хотелось выбрать самую популярную игру, чтобы не ошибиться и не уйти с неоднозначным мнением. Этот день должен быть крутым до конца.

Наконец, я буквально стал пролезать через толпу: танксы образовали тупик. Несчастные инструкторы еле успокаивали народ: многие переговаривались, выкрикивали слова поддержки, просили передать напиток. И вот за моей спиной нарисовался мужчина, человек. Он был выше всех присутствующих людей и андроидов. На его груди виднелся бейдж «Управляющий. Билли». Громким голосом он спросил у меня:

– Новенький?

– Да.

– Хочешь сыграть?

Я неуверенно закивал.

Тогда он резко взял меня за руку и распевно проговорил:

– У нас новый игрок.

Все на секунду замолчали и стали на меня подглядывать. Мне даже показалось, что взгляды эти были вроде как сочувственными.

Я шаг за шагом пробирался к автомату. Волнение нарастало, а фонарик на руке снова стал истерически мигать. Я старался глубоко дышать, чтобы успокоиться. Как только сел в кресло, из колонок зазвучал женский голос:

– Добро пожаловать в игру.

Перешептывания вокруг отнюдь не успокаивали меня. Жестом я подозвал к себе управляющего и спросил:

– Чего мы сейчас ждем?

– Вашего напарника, – ответил он и указал на кресло напротив.

– А что за правила?

Он взглянул на меня как на сумасшедшего, будто хотел сказать: «Что ты тут вообще делаешь, раз не знаешь?!»

– Это бой. Здесь минимум правил. Помещаешь свой жетон и карточки в персональный отсек, надеваешь шлем и управляешь персонажем.

– Как управляешь?

Я снова разглядел удивление на его лице.

– Мыслями. Головой. Так все и делаешь. Включая применение всех карточек.

Все выглядело не так уж сложно. Передо мной овальный черный стол, покрытый стеклом. Уверенность испарилась окончательно. Я все прикидывал, приду ли снова, если проиграю. И насколько велик будет мой позор. В конце концов, я стал заранее оправдывать себя: я здесь первый раз, да и вообще растерял энергию после боя, да и вообще «никогда не отличался везением» (так говорят люди, чтобы объяснить свои неудачи). Да и, может, мой напарник тоже будет из новичков. Тогда шанс появится.

Вдруг раздались аплодисменты и громкая маршеобразная музыка. На экранах показалось разрастающееся пламя. И голос из колонок проговорил:

– Сегодня у нас снова будет Большая игра. Кажется, за первым столом намечается битва неизвестного андроида с восемнадцатикратной чемпионкой клуба. Хотите посмотреть, чем окончится бой? – В ответ толпа загудела и завизжала. А у меня затряслись колени. – Что ж, – продолжал голос, – время делать ставки и переходить к нужному сектору или подключаться к трансляции. Иначе упустите возможность посмотреть на то, что вытворяет на площадке Огненная ведьма.

Оглушительный вопль толпы перекрикивал клип, начавшийся на экране: персонаж девушка бежала по крыше здания за Лесной чародейкой и меняла оружие с колоссальной скоростью. Техника кувырков была безупречной, ну а заключительным аккордом она одним взмахом огненного меча отрубила обессиленной волшебнице голову. Картинка растворилась, красивым курсивом стала выводиться надпись «Огненная ведьма», а затем приближалось фото игрока.

Я не сразу сфокусировался или не поверил увиденному, но не узнать девушку было невозможно. Это была Она. Та девушка, что некоторое время назад душила меня в салоне с жетонами. И вот она появилась в зале и шла по коридору, ведущему ко второму креслу. Я машинально вскочил и, поймав вопросительные взгляды, вновь приземлился на место.

Она меня заметила.

– Ты?

К моему облегчению, она спросила без прежней злости.

– Я.

Девушка кивнула и равнодушно заняла свою позицию. Управляющий принялся зачитывать инструктаж. Я не мог сосредоточиться, весь на нервах, а девушка была спокойна и вращала в руке свой жетон. Я был уже тогда уверен – Она убьет меня. Не задушила в реальности, так уничтожит в игре. Но меня это не беспокоило: я готов был умереть и в реальности, если так нужно, но и опозориться перед ней не хотел. Трудно будет подойти к ней с разговором, если слишком сильно облажаюсь.

– Надеть шлемы, – скомандовал голос.

После того как мой жетон звонко опустился в стоящую рядом серебряную коробку, я опустил карточки. Девушка нагнулась ко мне, протягивая игральную кость:

– Пусть местность выберет новичок.

На долю секунду мне даже показалось, что она улыбнулась.

Я кинул кубик, и он показал серую сторону. Стекло со стола исчезло, будто растворилось в воздухе, а черная поверхность оказалась глубокой дырой, откуда вдруг вырастал современный земной город. Вышки, небоскребы, ограды, мусорные баки, автомобили – все это в миниатюре возникало на игровой площадке.

– Индустриальный пейзаж, – объявили из колонок, и раздались аплодисменты.

Мгновенно на моей половине возникла крупная снежинка. В следующую же секунду она стала вращаться с воющим вихрем, пока не возник ледяной эльф. Мой боец встал прямо у самой большой вышки. Ее же огненная ведьма появилась миниатюрным взрывом. Вокруг нее вспыхивали и тут же гасли искры, в руке был факел. Она размахивала им так, что я боялся за стоящую рядом деревянную заброшку.

– Бой, – скомандовал голос.

И ведьма нанесла первый удар: ее факел за долю секунды преобразился в кистень с огненными шипами. Бегала она очень быстро: я не успел оглянуться, как ее оружие вращалось уже рядом с моей вышкой. Движения кистеня навели меня на решение. Я направил на врага морозный смерч. Шипы мгновенно погасли. Оружие стало неуправляемым, да и, к тому же, тяжелым. Эльф переместился на ее половину, и начался пятисекундный град. Волосы ведьмы намокли, она морщилась от колких льдинок. Затем в меня полетело горящее копье, и я умер. В толпе зашептались. Игра только началась, а я уже теряю жизни. Эльф встал и упал вновь. Копье на этот раз вонзилось с другой стороны. Свою следующую жизнь я берег гораздо сильнее, поэтому принял форму ветра и беспощадно кидался сюрикенами. Огненной ведьме они не пришлись по душе: они то и дело гасили пламя и пару раз остановили раскаленные ядра. Она сменила оружие на новое: кнут с каждым ударом мог брызгать лавой.

Она не нарочно продемонстрировала это на стоящем рядом грузовике. Бедная машина тут уже взорвалась, как в плохом человеческом кино. Я оценил длину кнута. Выход был один: набрать такую высоту, чтобы ведьма не могла меня достать. На одной из моих карточек, к счастью, был сноуборд «Вихрь». Судя по описанию, доска должна была неплохо летать. Мне это удалось: хоть удерживать персонажа в полете собственными мыслями трудно, это явно не так страшно, как оседлать аппарат. Ведьма растерялась всего на секунду. Стоило сверкнуть пламенному бумерангу в ее руке, я не стал ждать, когда он окажется в воздухе, и спустил дождь из ледяных глыб. Его можно было использовать всего раз, и, наверное, это был тот момент, когда он необходим. Она погибла, льдина попала прямо ведьме в голову. Дождь забрал у нее три жизни. Чтобы бой был честным, мне пришлось спуститься: судьи уже неодобрительно поглядывали на мой полет. Раньше сойти на землю я не мог: нужно было закончить одно дело. Я оказался внизу как раз тогда, когда ее оружие окончательно обледенело по истечению десяти секунд, я ударил по нему снежным молотом и отлетел на свою половину. Осколки с оглушительным звоном рассыпались по миниатюрной вертолетной площадке. Когда она бросила в меня горящим ядром, я накрылся куполом, он мгновенно раскрошился, это отняло у меня жизнь. Новый кнут не доставал до меня с того края поля, но ведьма не перемещалась, а экономила время. И не напрасно. Одним ударом кнут уронил вышку. Провода затрещали, и она упала в четырех сантиметрах от меня (это примерно полметра, будь игровая зона реальной). Стоило моргнуть, как ведьма уже стояла надо мной, занося огненный гарпун. На этот раз ледяной купол подействовал, а затем я использовал телепорт. Она увидела меня не сразу: я скрывался за заброшкой, тем самым выиграл время. Оттуда отлично получалось метать ножи ей в спину. Она умерла еще дважды.

– У нее осталось еще две, – шептали вокруг.

Я умер снова, когда она меня заметила: радость от ее смертей усыпила бдительность, и в грудь попало пламенное копье. Я уже уставал от этой игры. Какое-то время мы носились друг за другом без толку, пока я не потратил еще один телепорт на то, чтобы оказаться рядом и снести смерчем стоящий небоскреб. Ведьма успела отскочить, ну а в моего эльфа только попал большой осколок стекла. Теперь он не мог активно использовать левую руку. Очередной смерч запустился с двойной силой: уж очень мне не понравилась травма моего героя. И вот вокруг летали доски и фонари, воняло бензином. Я вызвал ледяной ветер, против которого ведьме было тяжело идти. Когда она запустила еще одно ядро, я отбил его куском какой-то ограды и попал в нее. Она снова потеряла жизнь и разозлилась не на шутку. С глазами, полными ярости, она двигалась прямо ко мне. Неизведанный ужас охватил меня. И я прыгнул в стоящую рядом машину, не осознавая, насколько это глупо. Однако она не спешила убивать меня простым взрывом. Ведьма буквально вытряхнула меня из машины, и в меня вонзились красные иглы. Эльф скорчился от боли. У него начались судороги. На лице выступили вены. Мое сердце бешено колотилось, а на мигание фонарика уже показывали андроиды из толпы.

Я не хотел идти этим путем, но мне пришлось. Щелкнув пальцами, я заморозил своего врага. У меня было всего пять секунд, но мой персонаж двигался ужасно медленно. Он еле поднялся на ноги, глазные яблоки стали совсем белыми, и трясущимися руками мой герой вонзил синий кинжал в сердце ведьмы. Над городом появилась крупная серая надпись «Игрок Огненная Ведъма погиб», и площадка вновь стала обыкновенным столом.

Повисла тишина. Я смотрел на Ее лицо. Она сверлила меня взглядом, и мне казалось, что я уменьшаюсь до молекулы. Наконец, управляющий объявил:

– Победитель – ледяной эльф.

Все стали аплодировать и лезть в мою сторону с рукопожатиями. Чемпионка прервала всеобщую радость. Она встала с кресла и одной рукой легким движением опрокинула игровой стол. Он с грохотом приземлился на пол, а через долю секунды Она уже вышла, хлопнув дверью.

* * *

L-309

Я понимал, что если мы расстанемся вот так, то так все и закончится. Может, это было наивно, но я отчего-то был уверен, что если смогу заставить ее улыбнуться, это принесет больше радости, чем сбитый аппарат. Пока она злилась на меня, но злилась как-то не так, не по-настоящему, будто и не на меня вовсе. Иначе зачем она улыбнулась тогда? Или мне все-таки показалось? А если нет, ее так задел мой выигрыш, что это была последняя улыбка, которую она подарила мне.

Я было стал задаваться вопросом, зачем я ее догоняю. Я ведь мог бы просто караулить ее у зала: туда-то она рано или поздно придет…

Но потом я понял, что это самая глупая мысль, которая могла прийти в голову. Если мне не удастся ее догнать, то ее обязательно догонит кто-то другой. И именно он заставит ее улыбнуться, а не я. Этого нельзя допустить.

«Если догоню ее, – думал я, – то должен объяснить, что это она победила меня сегодня. Победила, сразила наповал, и теперь я пребывал в плену».

Я позорно проиграл.

Мы так могли бежать вечно. Мне повезло, что она остановилась, прежде чем понадобилась зарядка. Девушка мгновенно развернулась лицом ко мне.

– Дальше бежать нельзя. Я не поведу тебя к своим вот так просто.

– Мне и не нужно. Только поговорить.

– Да? Ты бежал, потому что хочешь поговорить, при этом даже не подумал, что я могу и не хотеть этого?

Она была права, я ни о чем не думал и был будто одурманен волшебным зарядом. Что я мог ответить? Хоть люди устроены странно и смешно, мне пришлось кое-что перенять и из их поведения. А именно: когда не знаешь, что сказать, лучше сказать правду, то, что на душе.

– Не подумал. Но знаю, что вот так уйти нельзя. Ты пришла в зал не для того, чтобы тебе испортил настроение новичок вроде меня. Ты ведь чемпионка, а я никто. Но на самом деле это ты…

– Все нормально, – вдруг перебила она, – не переживай. Все в норме. Дело не в тебе, просто настроение бывает разное…

– Как у людей, значит?

Она взглянула на меня печальными хрустальными глазами и ненадолго замерла. А потом вздохнула и сказала:

– Да, как у них.

Она стала разглядывать меня, так что я решил молчать и не мешать. Она смотрела на мою форму, кисти рук, браслеты, фонари, вглядывалась в мои глаза. В какой-то момент я снова заметил лукавую улыбку. Она наклонила голову набок и спросила:

– Всех танков делают такими уродцами?

Хоть это явно не мой конек, я старался быть по возможности остроумным:

– Да, но надо мной постарались особенно. Ты еще не видела моих родинок.

– Как-нибудь покажешь, – сказала она и подмигнула.

Я боролся с тем, чтобы на лице не выступила глупая улыбка, но когда она потрогала рукой мои волосы, на это не было уже никакой надежды.

– На ощупь ужасные.

– Да, наверное.

– Но не ужаснее, чем твоя улыбка.

– Ну уж извини, – сказал я, не меняя выражения лица.

Она громко засмеялась. В кино так смеялись только дети.

– Ты уже не злишься? – спросил я.

– Нет, но все равно будь осторожен.

– Мы еще встретимся?

Она вдруг сделалась серьезной и отвела глаза в сторону.

– Ты мог бы сыграть со мной, если захочешь. Но дружить нам не нужно.

– Почему?

– Потому что я так сказала, – отрезала она, – потому что у нас нет права на такую роскошь. Нельзя тратить на это силы, которые можно вложить в предназначение, сам знаешь. У нас нет друзей. К тому же, откуда ты знаешь, что у тебя получится? Люди, и те не всегда умеют дружить. Мы можем тратить на это время и силы, а так и не образовать стоящий союз. Лучше быть просто железом.

– Не лучше!

Я понял, в чем было Ее «но». Она, так же как и я, боялась быть похожей на человека. Это не говорит ни о чем таком, что может разочаровать: наверное, у нее не было такого Владимира, который мог бы все разъяснить; и тогда, в салоне, с ней не случилось того же, что со мной: у нее в груди не было никакого кипятка, да и, может, она и вовсе искренне хотела задушить меня. Я не знал, с чего начать, но все, что она говорила, было не более чем тенью страха. Наверное, тем, кто всего боится, и вовсе нельзя к кому-то привязываться. Тот, у кого не хватает сил бороться со страхом для себя, не найдет в себе ничего, что можно бы дать другим. Выходит, дружба и вовсе не для трусливых. Не говоря уже о любви. Нет такого союза, где один спасает другого; каждый должен уметь спасти себя сам, а вместе двое должны суметь спасти и весь мир.

– Не лучше. Никому не хочется спасать мир, в котором нет ничего любимого. Героями становятся те, кто умеет любить. Те, кто не умеет, становятся уродами.

Она задумалась, глядя куда-то вниз. Я боялся пошевелиться и помешать Ей: ее взгляд был будто стеклянным, мне уже начало казаться, что она смотрит с ненавистью. Еще бы! Парень, имени которого она даже не знает, пытается перечеркнуть принципы новой теорией! И кем я себя возомнил?! Я продолжал что-то бормотать, глядя на нее. Должно быть, что-то бессмысленное, но каким-то образом демонстрирующее большое значение человеческих чувств и отношений. Она молчала и не шевелилась.

Я не вытерпел.

– Скажи что-нибудь!

Мне показалось, будто мой голос прозвучал как-то хрипло и жалко.

Девушка ожила от оцепенения и пожала плечами.

«То, что она не стала душить меня снова, – уже хорошо», – подумал я.

И тут она протянула руку.

– Аврора.

– Что?

– Меня зовут Аврора.

Мой мозг окончательно отключился, и снова замигал фонарик. Я должен быть пожать руку и сказать, что это лучшее имя из тех, что я слышал. Но вместо этого стоял как истукан до тех пор, пока ее взгляд не сменился на раздраженный и вопросительный.

Я коснулся ее ладони. Она была теплая и мягкая. В голове не умещалось то, что этой рукою Она может кинуть аппарат или задушить человека.

– Может, и у тебя имя есть? – усмехнулась Она.

– Мун.

Глава 2

* * *

s-1

В тот день я была не уверена, что хочу играть. После известии о перестрелке на той стороне я никак не могла успокоиться. Где-то было сражение в то время, как я, должно быть, была в режиме сохранения энергии. То есть просто дремала. Когда я вышла из корпуса на очередной заряд, чем ближе к краю я подходила, тем больше прохожих гудели о том, что какой-то парень из танков украл инопланетный аппарат. Я слышала, как s-8, которая родилась в тот же день, что и я, говорила, как умер тот пилот: танке давил его носом машины как семечку. Я с завистью подумала, что не смогла бы так. Вид крови меня все еще пугает. А когда я узнала, что андроид, убивший врага, можно сказать, только что родился, я разозлилась. Какая-то незнакомая горечь прожигала изнутри. Я здесь уже семь лет и только-только избавилась от беспокойного мигания фонарика. В первые пару лет стоило мне начать целиться для выстрела, как меня охватывал дикий ужас. А он просто взял и раздавил его, украл аппарат и даже не моргнул. Сколько бы я ни спрашивала, никто не знал его имени. Я не могла понять, завидовала ли я ему до боли или была в безумном восхищении. Скорее всего, он стал моим кумиром и врагом одновременно. Сколько, должно быть, в нем злости на весь мир.

Я думала, что когда я дорасту до жестокого убийства, позабочусь о том, чтобы мое имя знали все.

Аппараты были начищены и ослепительно блестели. Николас сказал подождать несколько минут, прежде чем s-203 вернет моего любимца на площадку. Я не любила седлать других. Красный аппарат под номером девять был особенным и очень удачливым.

Я села на скамью и уставилась в сторону Края. С каждым проносящимся андроидом холодные потоки воздуха трепали мои волосы.

Чья-то теплая рука опустилась мне на плечо. Запахло печеньем и клюквой.

«Человек», – подумала я. Я знала, зачем Чарли снова пришел. Чарли – дворецкий нашего создателя. Адольф хочет меня видеть.

Я еле переставляла ноги: так бывает, когда идешь куда – то без желания. Но в последнее время я старалась отключать сознание даже раньше, чем дойду до его кабинета, но сегодня мысли о новом герое из Танке не давали мне покоя. Я щелкнула по фонарику: он не любит, когда что – то мелькает и мешает его наслаждению. От того, что он выбрал меня, мне было мерзко и страшно. За семь лет я привыкла бояться и уже стала думать, что это нормально.

Я – ошибка. Служащий, что создал мой портрет и передал его инженерам, наверняка был вдохновлен портретом Адель: хоть я и не ее копия, но все же сходство неоспоримо. Художника отстранили от работы, никто так и не знает, куда он пропал. Адольф, должно быть, возненавидел его, как ненавидит всех, кто задерживает взгляд на этом портрете. Безумный и жестокий Создатель выделял меня сразу после рождения. Я объясняла это тем, как выкладываюсь на тренировках: мне никогда не жалко было своего заряда и времени. Потом я решила, что дело в большом количестве сбитых…

Помню, что как-то после своего «юбилейного» двадцатого аппарата я снова шла вот так по коридору за Чарли. И была уверена, что услышу слова гордости. Адольф сидел в своем жутком кресле. Стоило мне подойти ближе, он встал, подошел вплотную ко мне и коснулся моей щеки. От него пахло водкой и потом.

Дрожащим голосом я выдавила:

– Я сегодня сбила еще одну машину.

– Когда собьешь штук десять, куплю тебе индивидуальный аппарат, – сказал он и поцеловал меня в губы. Я отключилась и запустила автомат, как только почувствовала его язык.

И больше никогда не делилась своими успехами.

Помню, как мне было горько тогда. Я не могла понять, в чем причина того, что он выбрал меня. Если это из-за того, что я напоминаю ему бывшую, то люди еще глупее и злее, чем я представляла.

И сейчас все то же. Я шагала к Адольфу, стоило ему послать за мной.

Портрет Адель в его кабинете грустно смотрел со стены.

– О, вы уже пришли? – спросил Создатель.

Человеческие вопросы меня удивляют. Зачем спрашивать о том, что уже видишь своими глазами?

– Что нового?

Когда он начинал простой разговор, он никогда не смотрел на меня: его глаза беспокойно гуляли по комнате в то время как он переставлял стопки бумаг с места на место. Этот мини-спектакль я наблюдала, когда бы ни пришла.

– Говорят, кто-то из танков сегодня захватил аппарат.

– Угу.

А дальше выключилась.

Те несколько раз в начале моей жизни, в которые я сохраняла сосредоточенность с Адольфом, были тем, что люди называют душевной травмой. Каждая деталь тех воспоминаний пробуждает во мне леденящую дрожь. Запах сигарет, пористое красное лицо и то, как он трогал мою шею, сейчас вызывает рвотный рефлекс. А тогда во мне не было ничего, кроме ужаса. Никто не смеет притрагиваться к андроидам, когда они того не хотят. Никто, кроме него. Он – единственный, кому нельзя дать отпор. Страшно представить, как расправлялись бы с такими бунтарями. С одной стороны андроид – самое мощное, что изобрел человек, а с другой – наибольшая сила по-прежнему в деньгах и власти. Адольф несколько раз весьма ярко это доказывал.