2084

Никаких имен, фотографий, личных историй. Только сухие цифры, графики и отчеты, сгенерированные Искусственным Интеллектом. «Уровень социальной интеграции: 37.4% (критически низкий). Доминирующие эмоциональные состояния: меланхолия (42%), рефлексивная тревожность (28%), немотивированный энтузиазм (15%). Креативный индекс: 9.3 (по десятибалльной шкале «КорпСиндиката», где все, что выше 7.0, считалось «потенциально дестабилизирующим»). Рекомендованная степень вмешательства: максимальная».

Кассандра скользила взглядом по строчкам. Ее профессиональный интерес архитектора систем переплетался с каким-то новым, едва оформившимся чувством – смесью любопытства и легкой брезгливости, словно она разглядывала под микроскопом неизвестный, но потенциально опасный вирус. Она привыкла работать с данными, но эти данные были другими. За каждым набором цифр стояла живая, хоть и «нестандартная», личность, которую система сочла нужным «исправить».

«Отчет о поведенческих аномалиях Объекта Альфа-001»:

«…зафиксированы случаи создания несанкционированного контента (поэтические фрагменты, абстрактные визуальные образы) с использованием нелицензированных программных средств…»

«…проявляет склонность к нерегламентированным социальным взаимодействиям, избегая одобренных «тегов общения» и пытаясь инициировать дискуссии на «абстрактные» и «неконструктивные» темы…»

«…отмечено неоднократное игнорирование персонализированных рекомендаций по потреблению контента, предпочтение «устаревших» и «неактуальных» источников информации…»

Кассандра нахмурилась. Поэтические фрагменты? Абстрактные образы? Дискуссии на неконструктивные темы? Звучало так, будто «Объект Альфа-001» был просто… человеком, пытающимся мыслить самостоятельно. Но в мире «КорпСиндиката» это классифицировалось как «поведенческая аномалия», требующая «адаптивной коррекции».

Она открыла следующий файл – «Объект Альфа-002». Снова та же безликая диаграмма, тот же сухой перечень «отклонений». «Высокий уровень эмпатической чувствительности, не соответствующий занимаемой должности». «Склонность к иррациональному альтруизму». «Зафиксированы попытки организации неформальных групп для обсуждения «философских вопросов»».

Ее пальцы замерли над сенсорной панелью. «Философские вопросы»… Кассандра с трудом могла припомнить, когда в последний раз сама задумывалась о чем-то подобном. Ее мир был заполнен работой, проектами, дедлайнами. Философия была непозволительной роскошью, почти таким же архаизмом, как бумажные книги или рукопожатия.

На мгновение ей стало не по себе. Возникло смутное, почти физическое ощущение неправильности происходящего. Словно она была не архитектором «терапевтических сред», а своего рода цифровым патологоанатомом, препарирующим живые души, сведенные к набору данных. Но она тут же подавила это чувство. Это была работа. Важная, ответственная работа, порученная ей самим Директором Фабианом. И она должна была выполнить ее безупречно. Эмоции здесь были неуместны.

Кассандра глубоко вздохнула, поправляя идеально уложенные волосы, и снова погрузилась в изучение профилей «нулевых пациентов». Ей нужно было понять их «деструктивные паттерны», чтобы создать для них идеальную ловушку… то есть, «терапевтическую среду», которая мягко и незаметно направит их «нестандартное творческое мышление» в нужное, безопасное для Корпорации русло. Профессиональный интерес взял верх. Пока.

Глава 7. Эхо в Коридорах Данных

Дни сливались в монотонную череду часов, проведенных перед мерцающим облаком данных. Кассандра методично вскрывала файл за файлом, погружаясь в цифровые отпечатки «нестандартных» личностей. Чем глубже она зарывалась в эти архивы, тем сильнее становилось ощущение, будто она бредет по бесконечным, сумрачным коридорам какого-то гигантского мавзолея, где вместо тел хранились лишь препарированные фрагменты чужих сознаний.

Проект «Гипнос» требовал от нее не просто создать новую VR-среду, но и проанализировать эффективность предыдущих «терапевтических» протоколов. Система услужливо подсовывала ей журналы сессий, графики изменения биометрических показателей, отчеты ИИ о «динамике коррекции». И именно здесь, в этих стерильных отчетах, Кассандра начала замечать странности – то, что не укладывалось в гладкую картину «успешной адаптации».

Вот, например, «Объект Бета-073». Музыкант, судя по косвенным данным о «несанкционированном создании сложных аудиокомпозиций». Его прогнали через стандартный курс «Гармонизирующей Симфонии» – VR-программу, разработанную для подавления «деструктивных музыкальных наклонностей» и привития любви к одобренным Корпорацией мелодиям. Отчет гласил: «Положительная динамика. Снижение интереса к атональным структурам на 78%. Повышение восприимчивости к мажорным тональностям на 63%. Прогноз: полная адаптация в течение трех циклов».

Но когда Кассандра открыла детализированный лог одной из сессий, она увидела нечто иное. На пике воздействия «гармонизирующей» мелодии, когда все показатели «Объекта Бета-073» должны были демонстрировать умиротворение и приятие, его сердечный ритм внезапно подскочил до критических значений. Одновременно сенсоры зафиксировали микроскопические, почти незаметные сокращения мимических мышц – паттерн, который ИИ распознал как «подавленный крик» или «внутреннюю агонию». Система классифицировала это как «кратковременный парадоксальный отклик, успешно купированный усилением седативного фона».

Кассандра увеличила фрагмент. «Успешно купированный». Эти слова резанули ей по глазам. Что скрывалось за ними? Человек кричал внутри себя от музыки, которая должна была его «исцелять», а система просто увеличивала дозу «успокоительного»?

Она перешла к другому случаю. «Объект Гамма-019». Поэт, уличенный в «распространении нелицензированных текстов с высоким уровнем метафоричности и экзистенциальной нагрузки». Его «лечили» программой «Словесный Конструктор», где нужно было собирать из одобренных «тегов общения» «позитивные и социально значимые нарративы». ИИ рапортовал о «значительном прогрессе в упрощении лексического запаса и снижении уровня рефлексивной сложности».

Но в одном из логов Кассандра обнаружила, что «Объект Гамма-019» на протяжении нескольких сессий упорно пытался составить из разрешенных слов фразу, которая даже в своей урезанной форме звучала как отчаянный вопрос: «Почему… небо… больше… не… синее?» Каждый раз система мягко прерывала его, предлагая «более конструктивные варианты», и в итоге «Объект» переключался на составление одобренных лозунгов о «процветании под мудрым руководством Корпорации».

Эхо чужой боли, чужого недоумения сквозило в этих сухих строчках кода, в этих графиках, лишенных эмоций. Кассандра чувствовала, как внутри нее растет холодное, гнетущее беспокойство. Она всегда гордилась своим умением видеть за цифрами и алгоритмами элегантную структуру, логику системы. Но теперь эта логика начинала казаться ей зловещей.

Она попыталась отмахнуться от этих мыслей. Возможно, это просто ее профессиональная деформация – искать скрытые паттерны там, где их нет. Или результат переутомления. Она увеличила яркость освещения в кабинете, сделала несколько глубоких вдохов, как рекомендовали антистрессовые протоколы.

Но образы «подавленного крика» и вопрос о цвете неба не выходили из головы.

Это были не просто «объекты». Это были люди, чьи души система пыталась перекроить по своему усмотрению, используя в том числе и те миры, которые создавала она, Кассандра. И чем дольше она смотрела в эти цифровые бездны, тем отчетливее понимала, что эхо, которое она слышала в коридорах данных, было эхом человеческого страдания. И это эхо становилось все громче.

Глава 8. Беспокойные Алгоритмы Сна

Сон больше не приносил Кассандре отдыха. Он превратился в еще одну рабочую смену, только проходившую в искаженном, лихорадочном пространстве ее собственного подсознания. Вместо альпийских лугов и цветущих японских садов, которые услужливо предлагала система управления жилым модулем, перед ее внутренним взором теперь мелькали фрактальные коридоры ее собственных VR-лабиринтов, наполненные безликими фигурами «объектов». Они молча указывали на нее своими цифровыми пальцами, их лица – пустые овалы, на которых время от времени проступали графики сердечного ритма или обрывки тех самых «неконструктивных» фраз.

Иногда ей снился «Объект Бета-073», музыкант. В этих снах он не кричал – он играл. Играл на невидимом инструменте неистовую, рваную мелодию, от которой сыпались пиксели с безупречных стен ее виртуальных миров, обнажая под ними холодную, мертвую пустоту. А она, Кассандра, стояла посреди этого распадающегося великолепия и пыталась заткнуть уши, но музыка проникала прямо в мозг, вызывая почти физическую боль.

Просыпалась она разбитой, с учащенным пульсом и неприятным привкусом тревоги во рту. Ее персональный ассистент, встроенный в систему «умного дома», тут же фиксировал отклонения.

«Кассандра, – раздавался мягкий, бесполый голос из скрытых динамиков, – ваши биометрические показатели свидетельствуют о повышенном уровне стресса и нарушении фазы глубокого сна. Рекомендую сеанс аудиовизуальной релаксации «Спокойные воды» и корректировку утреннего рациона с добавлением гамма-аминомасляной кислоты. Ваш рейтинг «Гражданского Доверия» может снизиться, если текущее состояние сохранится более двенадцати часов».

Она молча соглашалась. «Спокойные воды» представляли собой очередной безупречный пейзаж – на этот раз тропический остров с лазурной лагуной. Голос диктора, такой же безэмоциональный, как и голос ее ассистента, предлагал «отпустить все тревоги», «почувствовать единение с природой», «раствориться в безмятежности». Но Кассандра больше не могла «раствориться». За каждым плеском волны ей чудился тот самый «подавленный крик», за каждым шелестом пальмовых листьев – шепот «Объекта Гамма-019», спрашивающего о цвете неба.

Ее имплант тоже не оставался в стороне. В течение дня он периодически вбрасывал в ее сознание короткие успокаивающие импульсы или предлагал «микродозы эндорфинов» для «улучшения настроения». Кассандра знала, что это стандартная процедура для сотрудников с высоким уровнем ответственности, но раньше она почти не замечала этих вмешательств. Теперь же они ощущались как назойливое жужжание, как попытка системы заглушить тот внутренний диссонанс, который нарастал в ней с каждым днем.

Даже работа перестала быть утешением. Раньше она с головой уходила в создание своих миров, находя в этом порядок и смысл. Теперь же, проектируя очередной «терапевтический» лабиринт для «Гипноса», она ловила себя на мысли, что строит нечто вроде изощренной цифровой тюрьмы. Каждый элемент, каждая деталь, которую она так тщательно продумывала, теперь казалась ей частью механизма подавления.

Она пыталась отвлечься, загрузить себя рутинными задачами, не требующими глубокого погружения: калибровка сенсоров, оптимизация рендеринга, проверка совместимости с устаревшими моделями нейроинтерфейсов. Но образы «пациентов» преследовали ее. Их обезличенные профили превращались в ее сознании в живые, страдающие сущности, запертые в золотых клетках ее творений.

Однажды ночью ей приснился Директор Фабиан. Он стоял в центре одного из ее «Оазисов Забвения» и с той же своей отеческой улыбкой объяснял ей, что беспокойные алгоритмы ее сна – это всего лишь «необходимый этап калибровки ее собственного творческого потенциала». «Вы становитесь совершеннее, Кассандра, – говорил он ей во сне. – Скоро вы достигнете полной гармонии с целями Корпорации».

Проснувшись от этого сна в холодном поту, Кассандра впервые подумала о том, не является ли она сама одним из «объектов» в чьей-то более масштабной «терапевтической среде». Мысль была настолько абсурдной и пугающей, что она тут же постаралась ее отогнать. Но эта мысль, как назойливый вирус, уже проникла в ее сознание и начала свою разрушительную работу. Алгоритмы ее собственного сна вышли из-под контроля системы. И это было только начало.

Глава 9. Стена Протоколов

Тревога, ставшая почти постоянной спутницей Кассандры, не была тем чувством, которое можно было легко игнорировать или «купировать» стандартными методами «КорпСиндиката». Она требовала действия, или хотя бы попытки действия. Подстегиваемая беспокойными снами и образами «пациентов», преследующими ее наяву, Кассандра решилась на шаг, который еще несколько недель назад показался бы ей немыслимым – попытаться получить больше информации. Не агрегированные отчеты ИИ, не обезличенные профили, а что-то, что могло бы пролить свет на истинную судьбу тех, кто проходил через «адаптивную коррекцию».

Ее выбор пал на «Объект Гамма-019» – поэта, спрашивавшего о цвете неба. Что-то в его отчаянном, почти детском вопросе особенно сильно задело Кассандру. Она хотела знать, что с ним стало после «успешного упрощения лексического запаса». Продолжает ли он составлять свои «позитивные нарративы», или его любопытство к цвету неба было окончательно «исцелено»?

Используя свой уровень доступа, который после похвалы Фабиана за «Оазис Забвения» был незначительно повышен, Кассандра попыталась войти в более глубокие архивы «КорпСиндиката». Она не искала личные данные – это было бы грубым нарушением протоколов и немедленно бы вызвало тревогу системы. Ее интересовали полные, нередактированные логи его «терапевтических» сессий и, возможно, последующие отчеты о его «социальной адаптации».

Система встретила ее вежливой, но непробиваемой стеной.

«Доступ к запрошенным данным ограничен Протоколом Безопасности 7.3.4, – бесстрастно сообщил ей интерфейс. – Для получения дополнительной информации требуется авторизация уровня «Гамма» или выше. Ваш текущий уровень авторизации – «Дельта-плюс». Пожалуйста, подтвердите понимание».

Кассандра подтвердила. Она попробовала обойти ограничение, используя несколько известных ей лазеек в системе безопасности – небольших недоработок, которые она обнаружила еще во время работы над предыдущими проектами и о которых не стала докладывать, оставив их «про запас». Но система, казалось, предугадала ее намерения. Каждая попытка наталкивалась на новые, более сложные уровни защиты.

«Зафиксирована попытка несанкционированного доступа к защищенным данным, – теперь голос интерфейса звучал чуть строже, хотя и оставался таким же безэмоциональным. – Рекомендуется прекратить дальнейшие действия во избежание автоматической блокировки вашего профиля и передачи отчета в Службу Внутренней Безопасности».

Кассандра откинулась на спинку кресла. Ее сердце учащенно билось. Это была уже не просто вежливая стена протоколов, это было прямое предупреждение. Система не просто отказывала ей в доступе – она давала понять, что ее любопытство замечено и расценивается как потенциальная угроза.

Она закрыла глаза, пытаясь успокоиться. Страх смешивался с упрямством. Почему эти данные так тщательно охраняются, если речь идет всего лишь об «успешной терапии»? Что такого они скрывают в этих «полных логах», что даже сотрудник ее уровня не должен этого видеть?

Она вспомнила слова Фабиана о «сверхсекретности» проекта «Гипнос». Уровень допуска – нулевой. Но это касалось разработки. А данные уже существующих, «адаптированных» пациентов? Неужели и они были частью этой тотальной секретности?

Кассандра еще раз взглянула на экран. Предупреждение все так же висело перед глазами. Она знала, что должна остановиться. Любое дальнейшее действие могло привести к катастрофическим последствиям для ее карьеры и, возможно, для ее «Индекса Гражданского Доверия». Но мысль о «Объекте Гамма-019» и его вопросе о небе не давала ей покоя.

Она сделала то, чего не делала уже очень давно – закрыла все рабочие файлы и просто сидела в тишине своего офиса, глядя на серый туман за окном. Стена протоколов была не просто набором правил и ограничений. Это была стена молчания, стена, скрывающая что-то, что система не хотела показывать. И это «что-то» пугало ее все больше. Она чувствовала себя песчинкой, пытающейся сдвинуть гору. И гора только что недвусмысленно дала ей понять, что лучше оставить эту затею.

Глава 10. Файл «Омега»

Несколько дней Кассандра старательно избегала любых мыслей о «Объекте Гамма-019» и своих неудачных попытках пробиться сквозь стену протоколов. Она с головой ушла в текущую работу над проектом «Гипнос», пытаясь заглушить нарастающую тревогу скрупулезной проработкой деталей будущей «терапевтической среды». Она создавала сложные, многоуровневые нарративы, как и просил Фабиан, наполняя их «правильными» метафорами и «конструктивными» выводами. Это была работа, требующая полной концентрации, и на какое-то время ей почти удалось убедить себя, что все идет как обычно. Почти.

Но система, казалось, решила сама подбросить ей новую пищу для размышлений. Или это была просто случайность – одна из тех редких, почти невозможных аномалий в безупречно отлаженном механизме «КорпСиндиката».

Это случилось во время планового обновления серверного ядра. Обычно такие процедуры проходили незаметно для рядовых пользователей, но в этот раз что-то пошло не так. На долю секунды все экраны в офисе Кассандры моргнули, затем на ее основной рабочей станции появилось системное сообщение о «критической ошибке синхронизации данных». А затем, так же внезапно, как и исчез, интерфейс восстановился, но с одним существенным отличием: на мгновение, не более двух-трех секунд, Кассандре открылся доступ к корневому каталогу сервера проектов, к которому у нее никогда не было и не должно было быть доступа.

Ее реакция была почти инстинктивной. Годы работы с интерфейсами «КорпСиндиката» выработали у нее способность мгновенно сканировать и анализировать любую визуальную информацию. И за эти две-три секунды ее взгляд зацепился за одну строчку, выделявшуюся на фоне стандартных имен папок и файлов. Строчку, помеченную зловещим темно-красным маркером и грифом доступа «Омега».

Рядом с грифом стояло короткое название: «Протоколы Окончательной Нейтрализации».

Сердце Кассандры пропустило удар. «Окончательная нейтрализация». Не «адаптация», не «коррекция», не «гармонизация». Именно «нейтрализация». И «окончательная». Что это означало?

Прежде чем она успела хотя бы попытаться кликнуть по этой строке, интерфейс снова моргнул, и корневой каталог исчез, сменившись ее привычным рабочим пространством. Система стабилизировалась. На экране появилось сообщение: «Обновление серверного ядра успешно завершено. Приносим извинения за возможные неудобства».

Кассандра сидела, не двигаясь, глядя на экран невидящим взглядом. Ее руки похолодели. «Протоколы Окончательной Нейтрализации. Уровень доступа «Омега».

Это не могло быть случайностью. Или, если и было случайностью, то такой, которая открывала дверь в самые темные подвалы «КорпСиндиката». Она вспомнила слова Фабиана о «сверхсекретности» проекта «Гипнос». Но даже он говорил об «исцелении», об «интеграции». Ни слова о «нейтрализации».

Что это за протоколы? Что они делают с людьми, чья «нестандартность» не поддается «мягкой коррекции»? Кассандра вспомнила «Объекта Гамма-019» и его вопрос о цвете неба. Был ли он «окончательно нейтрализован» за свое неуместное любопытство?

Она попыталась снова получить доступ к корневому каталогу, зная заранее, что это бесполезно. Система работала в штатном режиме, все уровни защиты были на месте. Файл «Омега» исчез, словно его и не было. Но он был. Она видела его. И это знание теперь жгло ее изнутри.

Весь оставшийся день Кассандра работала как автомат, механически выполняя свои обязанности. Но мысли ее были далеко. Она снова и снова прокручивала в голове эти три секунды, когда ей открылась запретная информация. Она пыталась вспомнить какие-либо еще детали, но все было как в тумане. Только эта зловещая надпись: «Протоколы Окончательной Нейтрализации».

Она понимала, что приближается к какой-то очень опасной черте. Ее случайное открытие было сродни взгляду в бездну. И бездна, как известно, имеет свойство смотреть в ответ.

Вечером, возвращаясь домой в своей безликой транспортной капсуле, Кассандра смотрела на проплывающие мимо огни города-улья. И впервые за многие годы она почувствовала не просто усталость или смутную тревогу, а настоящий, леденящий душу страх. Страх не за свой «Индекс Гражданского Доверия» или карьеру. А страх за то, что скрывается за фасадом этого «идеального» мира, который она сама так усердно помогала строить. Файл «Омега» стал для нее тем ключом, который, возможно, ей никогда не следовало находить.

Глава 11. Бессонница в Цвете «Омега»

Название файла, увиденное мельком, въелось в память Кассандры подобно радиоактивному изотопу, отравляя мысли и сны. «Омега». Последняя буква греческого алфавита. Конец. Завершение. Окончательная нейтрализация. Цвет маркера – темно-красный, почти бордовый, как запекшаяся кровь, – теперь преследовал ее повсюду. Он вспыхивал на внутренней стороне век, когда она закрывала глаза, окрашивал стены ее стерильной квартиры в тревожные тона, проступал на безупречно белых страницах технических отчетов, которые она пыталась читать.

Сон покинул ее окончательно. Даже когда измученное тело отключалось на час-другой, мозг продолжал лихорадочно работать, прокручивая одни и те же образы: зловещая надпись, холодный взгляд Фабиана, пустые глаза «объектов» из ее VR-миров. Алгоритмы «умного дома» и персональный имплант работали на пределе, пытаясь «стабилизировать» ее состояние. Аудиовизуальные программы релаксации сменяли друг друга, транквилизирующие импульсы учащались, но все было тщетно. Стена ее внутреннего мира, некогда такая прочная и упорядоченная, дала трещину, и сквозь нее просачивался иррациональный, первобытный ужас.

Ее «Индекс Гражданского Доверия» начал медленно, но неуклонно ползти вниз. 98.1… 97.9… 97.5. Система фиксировала «хроническое психоэмоциональное напряжение» и «недостаточную эффективность восстановительных процедур». Кассандра знала, что если падение не остановится, это привлечет внимание не только ее непосредственного ассистента, но и кураторов из Отдела Кадровой Безопасности. А это уже было чревато принудительной «профилактикой» в одном из корпоративных санаториев, откуда не все возвращались прежними.

Окружающий мир, который раньше казался ей пусть и бездушным, но логичным и предсказуемым, теперь виделся в ином свете. Каждая деталь, каждая мелочь приобретала новый, зловещий оттенок. Улыбки коллег казались ей натянутыми масками, за которыми скрывалось равнодушие или страх. Безупречно вежливые ответы сервисных ботов звучали как завуалированные угрозы. Даже погода – этот вечный желтый туман – теперь воспринималась ею не как досадная данность, а как часть гигантского механизма подавления, призванного скрыть истинный облик мира.

Она начала замечать то, на что раньше не обращала внимания. Камеры «Ока Мира», всегда бывшие просто фоном, теперь, казалось, следили именно за ней, их невидимые линзы буравили ее затылок. Персонализированный контент, который услужливо подсовывала ей система, стал казаться подозрительно «успокаивающим», слишком навязчиво предлагающим «позитивные» новости и «гармонизирующие» развлечения.

Однажды, проходя по коридору мимо кабинета Директора Гроссмана – того самого, что на презентации интересовался автоматической адаптивностью «Оазиса Забвения», – Кассандра услышала обрывок его разговора. Дверь была приоткрыта, и голос Гроссмана, обычно такой уверенный и рокочущий, сейчас звучал приглушенно и нервно: «…утечка по «Омеге» исключена? Вы уверены? Если это всплывет… последствия будут непредсказуемыми для всех нас…»

Кассандра замерла, потом быстро прошла мимо, стараясь не выдать своего интереса. «Утечка по «Омеге». Значит, это не просто файл. Это целый проект. И его боятся даже на уровне директоров.

Страх внутри нее боролся с отчаянным, почти мазохистским желанием узнать больше. Узнать, что скрывается за этим темно-красным маркером. Узнать, что означает «окончательная нейтрализация». Она понимала, что это путь в никуда, что ее любопытство может стоить ей всего. Но знание, даже самое страшное, казалось ей предпочтительнее этой мучительной неизвестности, этой бессонницы в цвете «Омега». Она должна была что-то предпринять. Даже если это будет ее последним осмысленным действием в этом синтезированном, насквозь фальшивом мире.

Глава 12. Поиск Призрачного Маркера

Решение пришло не сразу. Несколько дней Кассандра металась между парализующим страхом и лихорадочной необходимостью действовать. Обрывок разговора Директора Гроссмана об «утечке по Омеге» не выходил из головы, подстегивая ее и без того воспаленное воображение. Если даже на уровне директоров этот проект вызывал такой трепет, то что же он представлял собой на самом деле?

Она понимала, что прямой поиск файла «Омега» или связанных с ним протоколов был бы равносилен самоубийству. Система безопасности «КорпСиндиката» была слишком совершенна, слишком всеобъемлюща. Ее предыдущая попытка получить доступ к логам «Объекта Гамма-019» уже наверняка оставила цифровой след, и теперь любая подозрительная активность с ее стороны будет немедленно зафиксирована и проанализирована.