Эффект ореола

Я остановилась в нескольких метрах от нужных могил, когда увидела рядом с ними сестру, которая старательно засовывала цветы в металлические вазы, убирая сухие в сторону.

Я вобрала в себя как можно больше воздуха и выдохнула, после чего медленно стала приближаться к сестре. Под обувью зашелестел зеленый газон, и из-за этого звука Дженни поняла, что я приехала.

– Я думала, что ты уже не приедешь, – тихо сказала она, не оборачиваясь.

– Как я могу пропустить этот день и оставить тебя одну. Просто много работы. Прости, что опоздала, – объяснила я свою задержку.

Дженни поднялась на ноги и посмотрела на свои старания, обняв себя руками. Смесь из различных цветов украсили серый вид гранитных камней, создавая более красочный.

– Вот именно так папа всегда говорил маме, когда он опаздывал на их годовщину свадьбы. – Дженни повернула голову и посмотрела на меня своими проницательными зелеными глазами. – Ты очень похожа на него. Даже оправдываетесь одинаково.

Я поджала губы и шагнула ближе к сестре.

– А ты похожа на маму. Даже не обижаетесь одинаково.

Дженни улыбнулась и обняла меня. Я обняла ее в ответ, прижав щеку к ее макушке.

Я очень люблю свою сестру. Она единственный родной человек, который у меня остался. Только благодаря ей я все еще твердо стою на ногах и понимаю, что есть ради кого улыбаться и радоваться жизни. Поэтому я стараюсь чаще видеться с ней, чаще звонить и узнавать о ее делах как можно тщательнее. Мне важно знать, чем она занимается на протяжении всего дня и мне спокойнее, если я знаю досконально всех, с кем она общается.

Нет, это не гиперопека. Это желание знать все о своей сестре ради своего спокойствия. После трагичной и несправедливой смерти родителей меня будто заклинило. Я по-настоящему начала бояться за жизнь сестры, будто вокруг нее одна лишь опасность, которая каждую секунду угрожает ей. В моей голове произошел сдвиг, и я теперь вижу вокруг одну лишь мрачную угрозу. Я понимаю, что живу в страхе, который делает из меня параноика и мешает жить нормально.

– Они уже четыре года лежат под землей, а убийца до сих пор расхаживает на свободе, – проговорила Дженни и тяжело вздохнула.

Я обняла ее крепче. Наверно, это самая главная причина, почему я так внимательна к безопасности своей сестры. Убийца действительно на свободе, и я не знаю, что от него ожидать. Кто он такой, чем ему помешали наши родители. И, самое главное, следит ли он за нами, чтобы в подходящий момент застрелить так же. Я не знаю, что в помыслах этого ублюдка и это меня нервирует.

Я могу узнать о том, что происходит вокруг моего обвиняемого, но не могу понять, чем не угодила наша семья неизвестному убийце. Моя задача находить доказательства, чтобы оправдать человека, но найти хотя бы что-то, что поможет мне найти убийцу родителей, у меня не получается. Зацепок ноль.

События трехлетней давности.

Я ударила по столу следователя. Тот вздрогнул от неожиданности и выдохнул, виновато опустив глаза. Я смотрела на него убийственным взглядом, не находя никаких оправданий его словам.

– Что ты сказал? – вкрадчиво спросила я.

– Мейзи, пойми. Мы год бились над тем, чтобы хотя бы что-то найти против убийцы. Облазили каждый угол вашего дома, двора, проверили всех знакомых твоих родителей. Даже всех клиентов твоего отца, из-за освобождение которых могли отомстить, но ничего не нашли. Чтобы продолжить работу, нужны доказательства, которые мы искали год. Мы потратили на это год, Мейзи. – Теперь он поднял на меня глаза. – Ты сама это понимаешь, сама наблюдала за нашей работой, сама старалась провести расследование. Убийца сработал настолько профессионально, что даже следы своих ботинок стер. Начальник потребовал закрыть дело в связи с нехваткой доказательств. Мне жаль.

Я без сил упала на стул и судорожно выдохнула.

– Я понимаю, что тебе больно. Тебе придется принять это и не мучиться.

Я горько усмехнулась.

– Я буду мучиться еще сильнее, когда убийца на свободе. Мне намного лучше, когда я ищу его, как что-то несуществующее. Самое дерьмовое это то, что дело закрывают, потому что она не несет вам никакой пользы. Везде нужна выгода.

Я встала со стула.

– Мейзи…

– Всего доброго, офицер.

Я покинула кабинет детектива, не проронив ни капли слез, хотя очень хотелось разреветься прямо там из-за жестокой несправедливости. Шла по коридорам отдела, пытаясь держаться сильной, хотя внутри меня сидела черная дыра, которая высасывала из меня всю энергию. Отчаяние захлестнуло меня, уничтожив своим появлением оставшиеся крупицы надежды.

Наши дни.

Прошло четыре года, а зацепок никаких. Это для меня за гранью реального. Убийца просто растворился в воздухе. Если бы он еще оружие оставил, то это бы посчитали самоубийством и всем хорошо. Но даже понимая, что это хладнокровное убийство, дело просто так же хладнокровно закрыли. Меня разрывает на части от несправедливости. О спокойной жизни не может быть и речи. Я даже не мечтала об этом никогда. Я нахожусь посреди мрака, где есть лишь один проблеск света, – и это моя сестра.

Я посмотрела на могилы родителей и мысленно извинялась перед ними за то, что не могу найти их убийцу и предоставить им покой. Это происходит на протяжении четырех лет – все, на что я способна, это извиняться перед родителями.

– Поехали домой, карамелька – прохрипела я, продолжая смотреть на гранитные камни.

Дженни шмыгнула носом, после чего согласилась со мной:

– Поехали. Папа всегда так меня называл только из-за цвета волос.

Я кивнула, улыбаясь.

– В детстве они у тебя были светлее, чем сейчас, но прозвище осталось.

Дженни посмотрела на могилы родителей и в эту же секунду по ее щекам покатились слезы.

– Я так скучаю по ним. Без них я чувствую себя слабой.

Я взяла сестру за плечи.

– Ну-ка посмотри на меня. Как говорил папа? Мои девочки…

– …самые сильные, – продолжила Дженни и слегка улыбнулась.

– Вот так.

Я обняла ее за плечи, и мы ступили на тропинку, которая вела нас к выходу. Мне хотелось, как можно скорее, уйти отсюда, поскольку ощущала, как начинает дрожать моя душа и рваться к могилам родителей. Если бы не Дженни, перед которой я хочу быть сильной и поддержать ее моральный дух стойкостью, я бы уже давно лежала на земле между могилами папы с мамой и рыдала. Когда мне очень плохо, я приезжаю сюда, чтобы плакать и освободить свою душу от натиска горя, никому не показывая своей слабости.

Мы с Дженни приехали домой. Она ехала впереди на своем небольшом спортивном автомобиле, который я подарила ей, когда она встретила свой двадцать первый год.

После смерти родителей я всегда старалась компенсировать их отсутствие и во всем помогать своей младшей сестре. Я знаю, что папа обещал подарить ей машину мечты, но, увы, не успел этого сделать. Это перешло мне в наследство, и я просто добавила немного к его деньгам, которые он откладывал на подарок. Я просто хотела, чтобы Дженни чувствовала себя счастливой и отвлекалась от мысли, что опоры в лице родителей у нас больше нет.

– Посмотрим «Дневник памяти»? – предложила Дженни, когда мы зашли в дом.

Я вздохнула и посмотрела на сестру, которая смотрела на меня умоляющими глазами.

– Давай, чтобы я снова рыдала над этой любовью, – проворчала я.

Дженни посмеялась и побежала в гостиную настраивать телевизор. Я села на диван и достала мобильник, чтобы посмотреть электронную почту.

Когда Дженни села рядом с попкорном, я поставила его на беззвучный, заблокировала и убрала в сторону. Подняла ноги и удобно расположилась на диване, готовая в двадцатый раз смотреть шедевр мирового кинематографа, который так обожает моя сестра.

У нас с ней разные вкусы во всем – от одежды, до еды с фильмами. Я больше всего любила смотреть боевики и триллеры с папой и ворчала вместе с ним, когда мама с сестрой включали любовные сериалы или фильмы. На холодильнике всегда висело расписание просмотров – с понедельника по среду вечера принадлежали сестре с мамой, а с четверга по субботу нам с папой. Вечер воскресенья был посвящен общему семейному просмотру комедии.

Мы все такие разные, но такие близкие.

При просмотре фильма я заметила, что Дженни отвлекается на телефон. Ей постоянно приходили уведомления, и она незамедлительно отвечала на них. Не знаю, что такого важного там, что Дженни отвлекается от своего любимого фильма и даже периодически смущенно улыбается содержимому.

– У тебя какие-то секреты от меня? – не сдержалась я и заговорила, чтобы выяснить, что происходит.

Дженни слегка испугалась, вздрогнув, и заблокировала телефон, откладывая его в сторону. Она не решалась задержать на мне взгляд, когда я смотрела на нее с пристальным вниманием.

– От тебя ничего не скрыть.

– Давно пора привыкнуть.

Дженни вобрала в себя воздуха и быстро выпалила:

– У меня появился мужчина, – затем выдохнула и с осторожностью посмотрела на меня.

Я улыбнулась.

– То, что у тебя появился парень, это хорошо. И когда ты меня с ним познакомишь?

– Нет, Мейзи. Именно мужчина. Ему…тридцать семь.

Дженни поджала губы и с опаской ждала моей реакции. Я ненадолго растерялась и просто пыталась состыковать это недоразумение в своей голове.

– Сколько? – переспросила я, не веря в услышанное. – Ты в своем уме?

– Вот именно такой реакции я и ожидала, – разочарованно ответила Дженни, скрестив руки на груди. – Я не его любовница, он разведен уже как год. Свободный мужчина, что в этом плохого?

– Дженни, ему тридцать семь! Только этот факт уже плохо! Тебе всего двадцать два! Ты с кем собралась связывать свою жизнь?

Я не сдержалась и начала разговаривать с сестрой на повышенных тонах. У меня в голове не укладывалось, как моя нежная Дженни смогла вообще обратить внимание на мужчину такого возраста.

– Мейзи, знаешь, не стоит затаскивать всех под одну гребенку! – выкрикнула она, а я осталась сидеть с открытым ртом.

Дженни виновато посмотрела на меня.

– Я все знаю, – тихо призналась она.

Я сглотнула и спокойно уточнила:

– Откуда?

– Слышала ваш с мамой спор. Вы тогда поругались, потому что мама не была в восторге от твоего выбора. А через год она успокаивала тебя, потому что он тебя бросил.

Я отвела глаза в сторону и вздохнула. Неосознанно сжала пальцы в кулаки, невольно возвращаясь в тот печальный отрезок времени, когда в свои двадцать один меня угораздило влюбиться в женатого мужчину, которому переваливает уже за сорок. Я была глупой студенткой и не смогла устоять перед его ухаживаниями.

Он обратил на меня внимание, когда его пригласили дать нам практикующую лекцию. Цветы, красивые комплименты, подарки без повода. Я чувствовала себя рядом с ним маленькой девочкой, которая может не быть сильной. Рядом с ним я забыла о своей истиной сути самостоятельной и независимой. Я стала мягкой и постоянно улыбалась.

После трех незабываемых ночей с ним и месяца отношений я узнала, что он женат. Сначала я сохраняла позицию уйти и забыть его раз и навсегда, но он старательно возвращал меня и просил не уходить. Обещал, что разведется. Эти стандартные мужские обещания, которые неизвестным образом влияют на женское сознание. Я поверила ему, находясь под влиянием сильных чувств. Я по-настоящему полюбила в первый раз и сильно привязалась, не в силах стереть его из своей жизни.

Когда рассказала о нем маме, она была в ярости. Хотя я, охваченная дурной влюбленностью, ожидала другой реакции от мамы. Ожидания меня разочаровали. Отстаивая свою позицию и защищая свою любовь, я поругалась с мамой. Ей пришлось смириться с моим выбором, но перед этим она сказала мне, что ей придется быть готовой вытирать мои слезы и к моему разбитому сердцу.

Так и случилось. Через год он меня бросил со словами, что наигрался с молодой плотью. Он получил нужные эмоции и зарядился к дальнейшей семейной жизни. Я была не просто подавлена, я была разбита и уничтожена унижением. Мама утешала меня все выходные, пока я находилась дома. Отцу мъы решили ничего не говорить, дабы избежать столкновения двух юристов. ъх

*Благодаря своему внутреннему стержню, который еще и зарядился жестокостью, я смогла справиться и восстановиться за три месяца.

С того момента я больше не сталкивалась с ним и перестала вспоминать этот отрезок времени, который я посвятила ему. Но Дженни мне сегодня о нем напомнила.

– Прости, – послышался ее голосок.

Она придвинулась ко мне ближе и положила голову на мое плечо, обнимая меня.

– Он другой. Правда.

Я прикусила нижнюю губу, прикрыв глаза. Я очень не хотела, чтобы Дженни повторила мою участь. Я не хочу, чтобы ее любовь кто-то жестоко растоптал так же, как и мою.

Насколько же судьба злодейка. Дженни, как и я, влюбилась во взрослого мужчину в таком же возрасте, в каком когда-то я. Это жестоко по отношению ко мне. Кажется, жизнь будет проверять меня на прочность до конца моих дней.

Я не могу запретить ей встречаться с ним. Это эгоизм. Я должна занять позицию мамы и дать Дженни свободу выбора. Но если ей причинят боль, мне придется утешать ее и, клянусь, убить того, то посмел заставить ее плакать.

Когда-то я не послушала маму. Дженни сделает тоже самое, потому что влюблена. Поэтому я не вижу смысла даже пытаться отговорить ее.

– Как его зовут? – твердым голосом спросила я, не до конца смирившись с образовавшейся ситуацией, чтобы постараться смягчиться.

– Томас Кларк, имеет свое рекламное агентство. Он замечательный, сестренка. Такой заботливый, милый, интеллигентный…

– Хватит! – приказала я, прикрыв глаза.

Дженни немедленно умолкла, понимая, что никакое положительное описание этого мужчины не изменит моего мнения о нем. Проблема в том, что я так же отзывалась о мужчине, в которого была беспамятство влюблена, и Дженни сейчас словно отзеркалила меня. Я вижу полностью идентичную ситуацию и не могу поменять направление своих мыслей в иное, наиболее благоприятное русло.

Я поднялась с дивана и вздохнула, сбрасывая гнев со своих плеч.

– Завтра же пригласи его на ужин. Хочу не только знать о нем, но и видеть его.

– Хорошо, – тихо ответила Дженни.

Мне проще судить о человеке, если я изучаю его визуально, а не только анализируя через словесный поток.

Я направилась в кухонную зону, чтобы выпить прохладной воды и потушить возникший в себе огонь негодования. Своим уходом я еще показала сестре, что не желаю больше разговаривать на эту тему, дабы не разозлиться еще больше и не направить на нее свою злость.

Я стояла перед окном и отпивала воду из стакана, смотря на ночной сад, освещенный грунтовыми светильниками. Провалившись в свои мысли, я не сразу заметила, как ко мне подошла сестра.

– Ты не будешь злиться, если я сейчас поеду к нему? – осторожно спросила Дженни.

Я нервно усмехнулась. Она не спрашивает у меня разрешение, а только лишь убеждается, в каких эмоциях я буду пребывать, если она сейчас уедет к нему. Я не хочу ее отпускать, но и не могу запереть в спальне, чтобы удержать. Дженни уже давно не маленькая девочка, и я не имею права так поступать с ней. К тому же подобного рода запреты никогда не приветствовались в нашей семье. Каждый учился на своих ошибках сам.

Я повернулась к сестре лицом, оставляя стакан на подоконнике.

– Злиться буду, но удерживать не стану. Это бессмысленно.

Дженни вздохнула и виновато опустила глаза. Каштановые локоны упали на ее лицо, когда она опустила голову.

– Вы хотя бы предохраняетесь?

Дженни лишь закивала и хотя бы этот ответ меня устроил.

– Напиши, как доберешься, – сказала я на прощание и прошла мимо нее, уходя в свою спальню.

Я не довольна и не обязана этого скрывать от Дженни. Все, что я скрываю от нее – это только свою слабость и слезы.

Я плюхнулась спиной на мягкую постель и уставилась в потолок. Снова тишина, которая окутывает меня медленно и с наслаждением, как хищник свою беспомощную добычу. Я готова была смотреть с Дженни то, что мне не нравится, только потому, что у меня не будет возможности оказаться в углу и провалиться в ненужные, утомительные мысли. Я лучше буду в двадцатый раз анализировать те же самые поступки героев и не находить в них никакой логики. Данное насилие моего рационального мозга куда лучше, чем насилие хаотичными мыслями.

Я резко поднялась и приняла сидячее положение, затем посмотрела на напольное большое зеркало в углу комнаты и медленно приблизилась к нему. Включила рядом стоящий светильник, и комната наполнилась слабым белым светом. Я стояла перед зеркалом и смотрела на себя – уставшая, хмурая, мрачная. Глаза смотрят на все с жестокостью, а убийственный взгляд из-под черных ресниц не меняется никогда.

Я коснулась краев своей футболки и стянула ее с себя, бросив на кровать. Под черным бюстгальтером виднеется кусочек татуировки, набитая мною шесть лет назад, там, где сердце. Я решаюсь снять бюстгальтер и снова осмотреть ее. Небольшое, наполненное красным цветом, сердце, которое олицетворяло мою любовь. Я впервые полюбила по-настоящему и набила татуировку в виде красного сердца там, где мое сердце. Я коснулась ее дрожащими пальцами и словно обожглась, тут же отдергивая руку.

Татуировку можно вывести, как и саму любовь из сердца. Со вторым я справилась, а вот с первым сомнения. Я почему-то не захотела удалять татуировку и оставила как напоминание, что когда-то смогла полюбить и почувствовать себя счастливой. Любовь наполнила меня радостью, прекрасными ощущениями, каких у меня больше никогда не будет. Пусть она закончилась печально, но все же любовь подарила мне незабываемые эмоции. И я не обязана забывать об этом только из-за мужчины, который растоптал мою любовь.

Мне нравится осознавать, что моя душа не испытывала одни только мучения. В ней хранятся светлые и приятные ощущения, подаренные любовью, а это большая редкость, которую лучше беречь.

Я отошла от зеркала и направилась в душевую. Хочу смыть с себя этот очередной тяжелый день и провалиться в сон.

Вода, стекающая по телу, приятно расслабляла и убаюкивала. Я не стала задерживаться, когда сон начал настигать меня, и поторопилась, чтобы не «спугнуть» его. Я пользуюсь такими моментами, поскольку мой сон – увиливающее явление. Когда мне сильно хочется спать ночью, то я просто ложусь. Стоит проигнорировать этот момент, как сон улетучивается за несколько минут и мне уже не заснуть.

Я взяла мобильник, чтобы поставить его на зарядку и увидела уведомление от Дженни. Она оповестила меня, что добралась и отправила сердечко.

Я хмыкнула.

– Подлиза, – прошептала я, заходя в специальное приложение отслеживания.

Дженни не знает о моих заморочках, поскольку я бы не смогла ей объяснить их. Слова «мне так спокойнее» не прошли бы.

Я сделала скриншот адреса, в котором сейчас находилась Дженни и оставила телефон на прикроватной тумбочке. Расправила постель и легла на прохладные простыни, сразу же закрывая глаза.

Ближе к четырем утра мой мобильник начал беспрерывно звонить. Я включила светильник на прикроватной тумбочке, чтобы свет помог мне быстрее отлепить глаза и ответить на настойчивый звонок.

Сначала я подумала, что это снова мой непонимающий ухажер и собиралась сбросить вызов. Но когда одним глазом посмотрела на экран, мучительно простонала, понимая, что следует принять такой вызов.

– Вилсон, ты в своем уме? Что произошло? – сонным голосом проговорила я, желая отругать своего друга как следует за такой ранний звонок, когда сон самый сладкий и крепкий.

Последовало молчание и тяжелое дыхание.

– Если ты мне сейчас ничего не скажешь, я выключусь, – пригрозила я закрытыми глазами.

– Мейзи… Я сейчас в квартире. Поступил звонок… Труп нашли, – с трудом проговорил он.

– А мне что до этого? Это твоя работа, – равнодушно ответила я.

– Мейзи… – В его голосе тревога. – Это твоя сестра.

Я медленно открыла глаза и приняла сидячее положение. Сонный туман в моем сознании мгновенно рассеялся.

– Ты что говоришь такое? – онемевшими губами прохрипела я, но у меня будто отобрали даже голос, не то что возможность двигаться.

– Она мертва, Мейзи. Мне жаль.

Я вскочила на ноги, прижимая мобильник к уху дрожащей рукой. Все мое тело дрожит и теряет контроль. Голову жадно застилает белая пелена, мешающая думать и осознать устрашающие слова Вилсона.

– Этого не может быть…нет…ты ошибаешься, – тяжело дыша твердила я.

Я схватилась другой рукой за голову, сжимая взлохмаченные волосы. Мое сердце отбивается внутри молотком и эти сотрясающие удары мешают мне свободно дышать.

– Документы на ее имя. Тебе стоит приехать на опознание, – грустным голосом проговорил Вилсон. – Сейчас вышлю адрес.

Я сбросила вызов и начала одеваться как можно скорее. Натянула на себя вчерашнюю одежду, схватила телефон и выбежала из дома во двор. Руки не переставали дрожать, отчего я кое-как засунула ключ и завела двигатель. В это время на мой мобильник прилетело уведомление от Вилсона.

– Нет, она не могла быть там. Это не она, не она, – повторяла я.

Я нажала на педаль газа и свернула на дорогу, уезжая на назначенный адрес с бешеной скоростью. Сильно сжимая кожаный руль, я мысленно повторяла только одно:

– Это не она.

До назначенного места я доехала за тридцать минут. Это северная сторона Манхэттена, когда Дженни находилась в центре. Только данное обстоятельство успокаивает меня хотя бы немного и позволяет передвигаться.

Я ворвалась в квартиру, где работали криминалисты и сотрудники полиции. Меня встретил Вилсон.

– Где? – тяжело дыша только и смогла прошептать я.

Вилсон повел меня в спальню. Я остановилась возле двуспальной кровати и смотрела на белую простынь, под которой находится труп. Мой друг повелел поднять ее и показать тело.

Я перестала дышать, когда криминалист потянул за угол простыни и поднял ее. Я вобрала в себя много воздуха, когда увидела бледное лицо своей сестры.

– Дженни… – выпустила я воздух из легких с ее именем на губах.

Я начала ощущать, как мое тело парализует, а затем закрываются глаза и голову застилает темнота.

Глава 3

Мейзи

Я сидела на крыльце здания морга и курила сигарету. Передо мной на ступеньке валяются уже пять окурков, а я все еще не прекращаю и наполняю легкие дымом, смотря в пустоту. Дрожащая рука подносит очередную сигарету к губам, и я втягиваю в себя дым. Голова начинает приятно кружиться, но эйфория быстро исчезает, поэтому я снова и снова повторяю свои действия, чтобы вернуть это ощущение. Ощущение пустоты в голове, забывания.

Я докуриваю сигарету и, как можно быстрее, вытаскиваю новую, чтобы не затянуть этот промежуток времени, когда в моей голове обновляются воспоминания трехчасовой давности. Но дрожащие руки мешают мне это сделать быстро. Я снова вижу перед собой образ своей мертвой сестры с ножевым ранением. На сердце. Какая жестокость, причиняющая боль моему сердцу.

Я зажгла сигарету и снова втянула в себя дым. За спиной послышались шаги, а затем они остановились рядом со мной, и их обладатель сел рядом.

– Мейзи, давай я отвезу тебя домой? – осторожно предложил Вилсон.

Я выпустила дым.

– Я сама, – низким голосом ответила я, который стал таким после многочисленных сигарет.

Вилсон смотрел на мои дрожащие руки и анализировал мой внешний потрепанный вид.

– Ты можешь потерять контроль над управлением, – настаивал он.

– Я сама, – повторила я уже раздражительнее.

Вилсон вздохнул, не рискуя больше пытаться уговорить меня. Он просто смотрел на меня и не знал, как помочь. А я не ждала того, чего просто не существует в данной ситуации. Как можно помочь человеку, у которого три часа назад рухнула жизнь, словно карточный домик, стоило увидеть близкого человека мертвым? Если только возродить его. Иного варианта нет. Утешение, поддержка, слова – это все косвенное, являющееся только способом попытки помочь.

Эта попытка только сильнее усугубляет и так подрывное состояние, когда ты еле сдерживаешься, чтобы не заорать в пустоту или на того, кто ближе всех и пытается поддержать. Когда у тебя боль вселенских масштабов помещается в душе и застилает там все собой. Когда тебе просто хочется лезть на стену или вырубиться до тех пор, пока эта боль не исчезнет и перестанет терроризировать все естество.

Но когда теряешь единственного родного человека, ощущения внутри еще хуже. Здесь уже мало слова «боль». Этим словом не описать того урагана, что поднимается у меня в душе на данный момент. Когда хотелось улыбаться только ради этого человека. Когда есть к кому приехать и поговорить. Когда этих людей объединяет общая боль и они могли поддержать друг друга. Когда смысл был только в этом человеке. Когда ярко жить хотелось только ради…нее.

Я прикрываю глаза и судорожно выдыхаю.

– Может тебе стоит поплакать? – предлагает мой друг, который продолжает молча сидеть рядом.