Потерять тебя

– Принцесса, я ведь предупреждал, что поймаю тебя! – проговорил Стив, загнав Амелию в угол и тяжело дыша после погони.

Он держал ее руки над головой, а она, улыбаясь, пыталась отдышаться.

– Отпусти, Стив! – пропищала Амелия, дергая руки.

– Нет, малышка, не отпущу! – ответил он, сжимая ее запястья еще крепче, и его взгляд утонул в каскаде ее роскошных, белоснежных волос.

Сердце Амелии забилось быстрее, и она почувствовала, как краска заливает ее щеки. Она знала этот игривый тон из фильмов и задумалась о том, что сейчас последует. Легкий поцелуй в шею, потом в плечо, а затем, возможно, он ослабит хватку и позволит ей вырваться.

Стив наклонился, его горячее дыхание коснулось нежной кожи за ухом Амелии, вызывая трепетное ожидание. Амелия прикрыла глаза, предвкушая сладость поцелуя. Но вместо этого почувствовала легкое, игривое покусывание и услышала тихий, бархатный шепот:

– Ты самая прекрасная принцесса во всем королевстве.

Амелия в изумлении распахнула глаза и уставилась на Стива.

– Штив, ты чего? – с озорной искрой в глазах спросила она.

– Штив? Ты серьезно? Тебе снова семь, малышка? – с лукавой усмешкой уточнил он.

Не дожидаясь ответа, Стив подхватил ее руки и обвил вокруг своей талии, прижимая ее к себе так близко, что голова закружилась от внезапной близости. Отступать было поздно, да и нужно ли?

Амелия почувствовала, как кровь прилила к щекам. Она попыталась высвободиться, но хватка Стива была на удивление крепкой. Его карие глаза, обычно такие светлые и искренние, сейчас потемнели от какого-то нового, неизведанного желания.

– Стив, перестань, – прошептала она, чувствуя, как ее сердце бешено колотится в груди. Но ее протест прозвучал скорее как мольба.

Он промолчал. Вместо слов – лишь медленный, неотвратимый наклон, и вот уже его губы касаются ее губ – легкое, невесомое прикосновение, словно дыхание бабочки. Амелия застыла, пойманная врасплох, не зная, как поступить. Поцелуй – такой нежный, почти невинный, что оттолкнуть его казалось кощунством. Но сквозь эту невинность пробивалась скрытая, обжигающая страсть, от которой перехватывало дыхание и рождался тихий стон, сорвавшийся с губ.

Поцелуй оборвался внезапно. В следующее мгновение кулак Стива с глухим стуком врезался в стену. Не говоря ни слова, с нахмуренными бровями, он развернулся и ушел, оставив Амелию наедине с эхом его поцелуя и тревогой в сердце.

"Блять! Сука! Не могу! Почему я, черт возьми, не смог сдержаться?!" – вопил его разум, разрываясь на части.

Каждый шаг отдавался гулким эхом в пустом коридоре, вторя хаосу, бушевавшему внутри. Стив с силой захлопнул за собой дверь, словно пытаясь отсечь не только Амелию, но и собственное смятение. Он проклинал себя за импульсивность, за слабость, что позволила чувствам взять верх над разумом. Ведь он прекрасно знал, что между ними не может быть ничего.

Он метался по комнате, как зверь в клетке, не находя себе места. Воспоминания о прикосновении её губ, о мимолетной близости, терзали его, словно раскаленные угли. Он знал, что должен забыть, двигаться дальше, но каждая клеточка его тела, казалось, предательски тянулась к ней. Он боролся с этим желанием, как с опасным искушением, зная, что оно принесет лишь боль и разочарование ей.

Стив остановился у окна, всматриваясь в вечерний поселок. Огни мерцали внизу, словно далекие звезды, напоминая о бескрайности возможностей и о горькой реальности его положения. Он понимал, что должен быть сильным, что должен принять ситуацию такой, какая она есть. Но как заглушить голос сердца, отчаянно зовущий ее имя?

Он глубоко вздохнул, стараясь унять дрожь в руках. Ему предстояло многое обдумать, принять непростое решение. Решение поддаваться чувствам или нет.

Стив отвернулся от окна, решительно направившись к столу. Ему нужно было сосредоточиться на работе, на задачах, которые помогут отвлечься от навязчивых мыслей. Он должен доказать самому себе, что способен контролировать свои чувства, что он сильнее этой мимолетной слабости, которая произошла.

От бумажной работы отвлек его звонок. Не смотря на экран телефона, он просто принял его и ответил в грубой манере:

– Слушаю!

– Пупсик,ты снова не в духе?

Глава 6

Мужчина не ответил и тогда собеседник повторил, но уже по-другому.

– Что, куколка, у тебя опять кислая мина? – промурлыкал Алестер, кривя губы в хитрой усмешке.

Стив поморщился, словно от зубной боли. – Ал, мать твою, я думал, это одна из моих шлюх названивает! Чего тебе? – проворчал он, заметно помрачнев.

У Стива была странная привычка: во время телефонных разговоров его пальцы, словно одержимые, чертили на бумаге глаза, превращая чистый лист А4 в кладбище безымянных зрачков.

В трубке рассыпался смех, и Алестер проговорил:

– Хотел вытащить тебя на гонки, а потом в клуб рванем. Как тебе план?

Стив бросил взгляд на часы. Почти десять вечера – весь этот маленький поселок уже готовился ко сну. Но мысль, что ночная гонка и шумная музыка помогут вытравить из головы Амелию, перевесила.

– Встречаемся в одиннадцать на трассе!

Выйдя в коридор, он увидел лишь мрак, пронизанный редкими лучами уличных фонарей. Дом уже погрузился в царство Морфея. И это было к лучшему. Стиву не хотелось видеть смятение в глазах Амелии, чувствовать на себе груз вины за то, что он переступил черту. Он поклялся себе, что подобное больше не повторится.

Стив накинул кожаную куртку, машинально проверил наличие ключей от машины и портмоне. В зеркале на него смотрел незнакомец – уставший, с темными кругами под глазами и небритой щетиной. «Пора взять себя в руки», – подумал он, но вместо этого лишь сильнее запахнулся в куртку, словно пытаясь спрятаться от самого себя.

Он тихонько прикрыл за собой дверь и, стараясь не шуметь, спустился по лестнице. На улице его встретил прохладный ночной воздух, пахнущий бензином и сырой землей. Звуки ночи – отдаленное гудение старых машин, редкий лай собак – казались приглушенными, словно мир намеренно сбавил громкость, чтобы не нарушать его уединение.

Добравшись до гаража, Стив открыл его и, полюбовавшись на свой автомобиль, присел в водительское кресло. Зарычавший двигатель словно ответил ему, обещая скорость и забытье. Он выехал на улицу и, вдавив педаль газа в пол, помчался навстречу ночи, надеясь, что адреналин поможет ему хоть на время забыть о своем проступке. Дорога до гоночной трассы не слишком долгая, в три раза ближе чем город.

Но даже рев мотора, скорость и адреналин не могли заглушить голос совести, который, словно назойливый сверчок, продолжал грызть его изнутри. Амелия. Её имя звучало как упрек, как напоминание о том, что он предал самого себя.

Гонки, клуб, шумная музыка – все это казалось лишь жалкой попыткой убежать от правды. Но Стив знал, что рано или поздно его чувства возьмут верх и он признается Амелии.

Трасса встретила его оглушительным ревом моторов и ярким светом фар. Запах жженой резины смешивался с ароматом дешевого пива и сигарет. Стив окинул взглядом толпу: полузнакомые лица, жаждущие скорости и риска. Он заметил Ала, который, как всегда, был в центре внимания, окруженный стайкой девушек.

Алестер, заметив Стива, отделился от компании и, хлопнув его по плечу, заорал сквозь шум:

– Ну что, старик, готов выпустить пар?

Стив кивнул, стараясь скрыть внутреннюю тревогу за маской безразличия. Он знал, что гонки – это всего лишь временная передышка, но сейчас ему отчаянно нужно было хоть немного отвлечься.

Несколько заездов пролетели как в тумане. Скорость, адреналин, азарт – все это на время притупило боль, но стоило Стиву заглушить мотор, как тяжесть вины возвращалась с новой силой. После гонок они отправились в клуб. Громкая музыка, стробоскопы и толпа танцующих людей должны были окончательно добить остатки его сознания, но вместо этого лишь усилили чувство отчуждения.

Стив, словно тень, прилип к барной стойке, отправляя в небытие один стакан за другим. В этом гудящем улье, полном случайных лиц и громких разговоров, он ощущал себя вырванным из контекста, одиноким путником в хаотичном мире.

Тем временем, светловолосый сорвиголова, казалось, купался во всеобщем внимании. Он уже вовсю выплясывал нечто, отдаленно напоминающее стриптиз, на барной стойке, заставляя глаза девичьей половины зала гореть нескрываемым вожделением. Заметив отчаянное состояние друга, он, словно ураган, сорвался со своей импровизированной сцены, подхватил стакан янтарного виски и направился к Стиву.

– Эй, ты что-то совсем скис в последнее время, братан. Что стряслось? – хлопая одной рукой по плечу, а второй подавая виски, сказал Алестер.

Стив отмахнулся от протянутого стакана. Алкоголь сегодня не приносил облегчения, лишь усиливал тошнотворное чувство вины перед собой.

– Да все нормально, Ал. Просто устал, – пробормотал он, отворачиваясь.

Блондин прищурился, не поверив ни единому слову. Он знал Стива как облупленного – вместе прошли огонь, воду и медные трубы. Видел его в самых разных состояниях, но никогда – таким потерянным.

– Не ври мне, Стив. Я же вижу, что тебя гложет. Выкладывай, что там у тебя, – настаивал мужчина, усаживаясь рядом на барный стул. Он не собирался отступать.

Стив сдался. Знал, что от Ала ничего не утаишь. Под взглядом его проницательных глаз маска безразличия начинала трещать по швам. Он сделал глубокий вдох и, стараясь подобрать слова, начал рассказывать о своей недавно обретенной любви к шестнадцатилетней девушки и о том как он умудрился уже ее поцеловать.

Закончив, он уставился в пустой стакан, ожидая реакции друга. Алестер молчал, и это молчание казалось Стиву оглушительным. Он боялся осуждения, презрения, но увидел лишь маленьких, танцующих демонов в его глазах .

Наконец Алестер расхохотался, запрокинув голову. Смех его был громким, немного истеричным и совсем не успокаивающим. Стив сжал кулаки, готовый к худшему.

– Да ты, старик, влип! – сквозь смех выдавил Алестер. – Шестнадцать лет! Это ж почти преступление. Хотя… чертовски заманчиво.

Стив помрачнел еще больше. Он ожидал морали, упреков, но никак не подобной реакции.

– Ты хоть понимаешь, во что ты ввязался? – уже серьезнее спросил мужчина, хлопнув его по плечу. – Эта Амелия, кто она вообще такая? Просто очередная кукла или…

– Она другая, Ал. Не такая, как все, да и видел я ее,когда ей было 7 лет и вот сейчас, когда она уже выросла, – перебил его Стив, чувствуя, как внутри зарождается злость. – Но я не хочу о ней так говорить.

– Ладно, ладно, успокойся, – примирительно поднял руки Алестер. – Просто говорю, будь осторожен. Такие вещи редко заканчиваются хорошо. Но если ты счастлив, кто я такой, чтобы тебя судить? Держи ухо востро и помни: если что – я всегда рядом.

– Да чтоб меня! Ты это серьезно? – Стив побагровел, брови его сошлись в яростной складке. – Какое уж тут счастье! Она ни сном ни духом о моих чувствах, да и есть ли у нее что-то ко мне – загадка. Общаемся-то всего ничего, а я, как прыщавый школьник в порыве гормонов, полез целоваться, кретин!

– Ну, раз полез целоваться, значит, что-то тебя к ней тянет, не так ли? – пожал плечами Ал, словно речь шла о покупке нового автомобиля, а не о моральной дилемме. – Не парься ты так, старик. Хуже, если бы совсем ничего не чувствовал. Живем один раз, в конце концов!

Стив тяжело вздохнул, понимая, что разговор зашел в тупик. Он ожидал поддержки, а получил лишь снисходительное «не парься». Впрочем, чего еще можно было ожидать от Алестера? Он и сам не знал, чего хотел. Просто выговориться, облегчить душу, получить хоть какой-то совет. Но вместо этого чувствовал себя еще более одиноким и растерянным.

Попрощавшись с Алом, Стив вышел из клуба. Ночной воздух показался ему особенно холодным, пронизывающим до костей. Он брел по пустынной улице, не зная, куда идти. Дом, где его ждала Амелия, казался сейчас самым неприступным местом на земле. Он не мог представить, как посмотрит ей в глаза после всего, что произошло.

Внезапно он почувствовал острую потребность побыть одному, осмыслить все, что на него навалилось. Он направился к берегу реки, надеясь, что тишина и спокойствие помогут ему найти хоть какой-то выход из этого лабиринта. Луна отражалась в темной воде, словно предлагая свое холодное, безучастное утешение. Стив сел на старую деревянную скамью и уставился вдаль, пытаясь заглушить голос совести, который с каждой минутой звучал все громче и настойчивее.

От выпитого алкоголя разум был немного затуманен и он решил сегодня не ночевать дома, дабы никто не видел его состояние. Он пытался понять почему не может взять и признаться Амелии, немного покопавшись в себе – выяснил одну деталь. Стив не хочет делать ей больно, ему кажется он не готов к отношениям. Всю жизнь жил слоняясь к одной шлюхе, а потом к другой. Как правило ему этого хватало, а тут появилась она и все пошло вверх дном.

Просидев так около часа, Стив достал из кармана куртки пачку сигарет и зажигалку. Первая затяжка обожгла легкие, но принесла какое-то смутное облегчение. Он выпустил дым в ночное небо, наблюдая, как он растворяется в темноте.

"Как и мои надежды", – подумал он с горькой усмешкой.

В голове роились обрывки мыслей, воспоминания, чувства. Он видел лицо Амелии, ее большие, удивленные глаза, когда он поцеловал ее. Вспоминал ее смех, ее разговоры, ее наивность и чистоту. И понимал, что не имеет права разрушать ее мир своими грязными руками.

Стив затушил окурок и встал со скамьи. Решение пришло внезапно, как удар молнии. Он не скажет ей ни слова. Будет держаться на расстоянии, пока не убедится, что его чувства угасли. Он не позволит себе причинить ей боль. Это будет его наказанием, его искуплением.

Развернувшись, он направился к своему автомобилю, решив провести остаток ночи в каком-нибудь придорожном мотеле. Ему нужно было время, чтобы прийти в себя, чтобы понять, как жить дальше. Он знал, что это будет нелегко, но был готов к этому. Потому что Амелия заслуживала лучшего. И он не мог ей этого дать.

Тем временем воображение Амелии выткало из тончайших нитей дивный сон. Она парила в постели, утопая в объятиях Стива. Его немного грубые руки, ласково перебирали ее волосы, а низкий, бархатный голос, словно шепот ночи, тихо напевал колыбельную, обволакивая теплом и покоем. Внезапно нить мелодии оборвалась, и Стив, одарив Амелию теплым, лучистым взглядом, нежно коснулся поцелуями кончика ее носа, щек, шеи, рук. В ответ на эту ласку Амелия залилась звонким, беззаботным смехом, словно колокольчик на ветру.

Амелия проснулась с улыбкой на губах, сердце трепетало, словно птица в клетке. Но реальность оказалась куда более прозаичной. Рядом никого не было, лишь тишина и полумрак комнаты. Она села в кровати, пытаясь удержать ускользающее тепло сна, но ощущение тревоги, поселившееся в душе с вечера, никуда не исчезло.

Почему Стив уехал, не попрощавшись? Неужели что-то случилось? Или, быть может, поцелуй вчера вечером был ошибкой, мимолетным порывом, о котором он уже пожалел? Эти мысли роились в голове, не давая покоя. Она поднялась с кровати и подошла к окну. На улице светало, но рассвет казался каким-то серым и унылым.

Амелия отчаянно боролась с подступающей паникой. "Мама, сейчас бы ты мне подсказала, ведь я совсем ничего не понимаю в этой… влюбленности. Как же мне тебя не хватает," – пронеслось в голове, и одинокая слеза прочертила влажный след на щеке.

Она сидела на краешке кровати, сжимая в руках старую фотографию, где они с мамой смеялись, обнявшись, на фоне цветущего яблоневого сада. Этот сад мама разбила возле их квартиры, прямо напротив, с такой любовью, и Амелия помнила каждый куст, каждую яблоню. Сейчас сад зарос, как и ее душа – полная сомнений и неуверенности.

Влюбленность… Это слово казалось ей каким-то чужим, книжным. Она всегда была рациональной, сосредоточенной на учебе и карьере боксера. А тут вдруг этот вихрь эмоций, этот непонятный трепет в груди, когда он смотрит на нее своими карими глазами.

Ее мысли путались, как нитки в старом бабушкином клубке. С одной стороны, она боялась потерять свою независимость, раствориться в этих чувствах. С другой – ей так хотелось просто довериться, почувствовать себя слабой и защищенной в его объятиях.

Амелия глубоко вздохнула, стараясь успокоиться. Она вспомнила мамины слова: "Сердце всегда знает, что делать. Просто слушай его." Но как услышать свое сердце в этом шуме сомнений и страхов?

С этими мыслями она вновь растворилась в объятиях Морфея.

Оставшуюся ночь Ами проспала безмятежно, сон ее был тих и глубок, как лесное озеро в безветренный день. Ни единый призрак не тревожил ее покоя. Стив же, напротив, ворочался без сна в убогой постели мотеля, терзаемый сомнениями.

Решение пришло к нему неожиданно, словно луч солнца, пробившийся сквозь тучи. Он не станет бежать от нее, не станет прятать взгляд. Он будет рядом, будет другом. А когда она завершит учебу в академии, тогда он и откроет ей свое сердце.

Впервые в жизни, этот мужчина, привыкший получать все, что пожелает, ощутил трепетную неуверенность. Ами была другой. Впервые за свои двадцать семь лет он познал пьянящее чувство любви, и страх сковал его, как цепями.

Ближе к полудню Стив решил навестить свое первое детище – бойцовский клуб. Идея о подобном бизнесе зародилась в его голове еще в отрочестве, когда после изнурительной тренировки по боксу он возвращался домой, ощущая приятную усталость в мышцах. Ему нравился ритм хорошей музыки, и нравилась первобытная ярость поединка. Четыре года он, словно скупой рыцарь, копил каждую монету, участвовал в соревнованиях, неизменно выходя победителем. И вот, за день до его совершеннолетия, случилось то самое состязание, триумф в котором принес не только славу, но и солидный капитал.

" Яростная битва в ринге: Стив Ирбин против Роберта Фликси.

Вечер застыл в электрическом напряжении, воздух дрожал от нетерпеливого ожидания. В центре арены, под безжалостным взглядом прожекторов, сошлись два гладиатора ринга: Стив Ирбин, чья воля была крепка как сталь, а удар сокрушителен, словно удар молота, и Роберт Фликси, виртуоз техники, чьи ноги танцевали на канвасе, а уклонения были подобны дуновению ветра.

С первым же ударом гонга стало ясно: пощады не будет. Ирбин, подобно разъяренному быку, бросился в атаку, обрушивая на Фликси шквал ударов, стремясь сломить его одним мощным натиском. Фликси же, словно тень, ускользал от яростных атак, встречая агрессора точными и колкими, как жало осы, джебами.

Первые раунды прошли под диктовку неукротимой силы Ирбина. Каждый его удар сотрясал ринг, заставляя Фликси отступать, выискивая бреши в неумолимой обороне соперника. Но Фликси был не намерен сдаваться. Он играл на пространстве, используя каждый сантиметр ринга, избегая лобовых столкновений и методично изматывая Ирбина в танце ускользания.

К середине поединка маятник качнулся в сторону Фликси. Его скорость и точность стали его главным оружием. Ирбин начал терять темп, его удары утратили былую остроту, а защита дала первые трещины. Фликси, почуяв запах крови, взвинтил темп, обрушивая на Ирбина каскад выверенных комбинаций.

В восьмом раунде раздался оглушительный треск – Фликси нанес убийственный удар справа, отправив Ирбина в нокдаун. Тишина, словно саван, накрыла зал. Казалось, время остановилось. Стив, собрав воедино остатки своей воли и мужества, сумел подняться, когда счет рефери достиг критической отметки.

Последние раунды превратились в эпическую битву характеров. Ирбин, израненный и уставший, продолжал яростно атаковать, стремясь переломить ход поединка одним решающим ударом. Фликси, подобно опытному фехтовальщику, парировал атаки и наносил болезненные контрудары, но натиск Ирбина был неумолим.

Когда прозвучал финальный гонг, оба бойца, измотанные до предела, но непокоренные, стояли в центре ринга, ожидая приговора. Напряжение в зале можно было резать ножом.

И вот, словно гром среди ясного неба, прозвучал вердикт: победу по очкам одержал… Стив Ирбин!

Взрыв ликования прокатился по залу. Ирбин, подняв руки в победном жесте, искупался в овациях благодарных зрителей. Фликси, с достоинством приняв поражение, подошел к победителю и поздравил его.

Этот бой, словно драгоценный камень, украсил боксерский вечер, продемонстрировав всю красоту, драматизм и непредсказуемость этого великого вида спорта. Это была битва двух равных, двух титанов, где победу вырвал тот, чья воля оказалась сильнее, а дух – несокрушимее. Поединок, который навсегда останется в памяти."

Спустя несколько месяцев, Ирбин стоял у дверей своего нового детища – клуба «Падший». Название звучало дерзко, даже вызывающе, но в этом и был замысел. Клуб должен был стать символом его триумфа, напоминанием о тех, кто пал на его пути. Местом, где сливки общества могли почувствовать вкус победы и горечь поражения, не выходя на ринг.

Интерьер клуба был выдержан в мрачноватых тонах, с приглушенным светом и кожаными диванами, словно в старинном английском клубе для джентльменов. На стенах висели фотографии знаменитых боксеров, чьи имена гремели на весь мир. В центре зала располагался небольшой ринг, где по вечерам проводились показательные бои и спарринги для развлечения гостей.

Ирбин лично отбирал персонал. Бармены должны были быть не только профессионалами своего дела, но и уметь поддержать разговор на любую тему. Официантки – обладать безупречными манерами и чувством стиля. Охрана – внушать уважение одним своим видом. Он хотел создать атмосферу эксклюзивности и комфорта, где каждый гость чувствовал себя особенным.

«Падший» быстро стал популярным местом среди богемной публики. Сюда приходили актеры, музыканты, художники, бизнесмены – все, кто ценил искусство бокса и умел наслаждаться жизнью. Ирбин часто сам появлялся в клубе, общался с гостями, делился своими воспоминаниями о боях и планами на будущее. Он был душой этого места, его сердцем и разумом.

Клуб стал не просто бизнесом для Ирбина, а символом его успеха, воплощением его мечты. Местом, где он мог делиться своей страстью к боксу с другими и создавать неповторимую атмосферу, которая запоминалась надолго.

Но за фасадом успеха и роскоши скрывалась и другая сторона «Падшего». Ирбин не забывал о своих корнях, о тех, кто помогал ему в начале пути. В одном из укромных уголков клуба располагалась небольшая тренировочная база для молодых боксеров из неблагополучных районов. Ирбин лично тренировал их, делился опытом и помогал пробиться в большой спорт. Он верил, что бокс может стать для них путевкой в лучшую жизнь, как когда-то стал для него самого.

По вечерам, когда в основном зале гремела музыка и лилось шампанское, в тренировочном зале кипела работа. Молодые парни, измотанные тренировками, оттачивали удары, мечтая о славе и признании. Ирбин наблюдал за ними с гордостью и надеждой, видя в каждом из них частичку себя. Он понимал, что не все из них станут чемпионами, но верил, что бокс научит их дисциплине, упорству и умению бороться за свои цели.

«Падший» стал для Ирбина не только местом развлечений и отдыха, но и своеобразным социальным проектом. Он хотел создать сообщество людей, объединенных любовью к боксу и стремлением к успеху. Место, где каждый мог найти себе применение, независимо от происхождения и социального статуса.

Со временем клуб оброс множеством легенд и историй. Говорили, что здесь заключались самые выгодные сделки, плелись интриги и решались судьбы. Но самое главное – здесь царила атмосфера свободы и творчества, которая притягивала к себе людей разных профессий и взглядов. «Падший» стал не просто клубом, а культурным феноменом, символом эпохи.

Сейчас это место пробуждало в нем целый вихрь светлых воспоминаний. Едва переступив порог, Стив ощутил, как его обволакивает пьянящий аромат дорогого алкоголя. Здесь его ждал Кристиан Карни, спонсор, человек, открывший ему дверь в мир больших соревнований. Их отношения лишь в начале были гладкими, после тех соревнований Карни просил денег, сказал, что Стив теперь ему должен.

В самом сердце сумрачного зала, за укромным столиком, словно изваяние из тени и лоска, восседал Карни. Безупречный темно-серый костюм, его неизменная визитная карточка, дерзко спорил с алым пламенем шелкового галстука. В тонких пальцах покоился бокал с вином – напитком, который в этом игорном притоне предпочитали лишь воротилы, делающие ставки размером с состояние, и, разумеется, сам Кристиан Карни.

Стив приближался, храня на лице маску невозмутимости.

– Здравствуй, Кристиан.

Мужчина лениво обернулся, и на его губах скользнула тень улыбки, больше похожая на хищный оскал.

– Здравствуй, мой дорогой Стиви! Неужели я должен повторять? Мы же договорились в прошлый раз – на "ты". Просто представь, что я твой дядюшка, и никаких формальностей!