Потерять тебя

И действительно, девочка, обессилев, уснула на жесткой коридорной лавке. Проходившие мимо медсестры, сжалившись, укрыли ее хрупкое тельце пледом, спасая от пронизывающего холода. Лишь под утро из операционной вышли врачи.

Не решаясь, с легкой дрожью в руках, мужчина в помятом медицинском халате прикоснулся к плечу маленькой спящей девочки.

– Амелия Дагмар?

От резкого звука Амелия вздрогнула, протерла заплаканные глаза и, окончательно проснувшись, подняла свои покрасневшие веки на стоящего рядом доктора.

– Да, это я… Что с моим п-папой? – взгляд поник, голос предательски дрожал, но слезы еще сдерживались.

– Здравствуй, Амелия! Меня зовут Диего, я лечащий врач твоего папы… Скажи, пожалуйста, с тобой кто-нибудь из взрослых? – мужчина попытался ободрить девочку мягкой улыбкой.

Сомнение и страх охватили Амелию. Она приехала сюда с Маргарет, а сейчас её нигде не было. Это настораживало.

Оглядываясь по сторонам, девочка испуганно расширила зрачки. Женщины нигде не было. Полушепотом Амелия произнесла:

– Я была с нашей соседкой, её зовут Маргарет, но сейчас её нет… Я могу сама узнать, что с моим папой? – голос был настолько тихим, что врач едва расслышал ее просьбу.

Конечно, сообщать детям о состоянии здоровья взрослых пациентов – не принято, тем более о тяжелых. Но кому еще говорить, если она здесь одна? До приезда родственников или кого-то еще он должен был успокоить Амелию, она же ребенок, и ей и так тяжело.

Набрав побольше воздуха в легкие, Диего решился вкратце описать состояние мистера Дагмара:

– Хорошо, я тебя услышал. Твой папа сейчас находится в глубоком сне. Я провел ему операцию на сердце, но сейчас никакой угрозы нет, можешь не переживать. Мы можем пройти к нему в палату, а я поищу женщину, о которой ты говорила. Договорились, принцесса? – с самой теплой и искренней улыбкой мужчина ждал ответа от девочки.

Амелия обрадовалась, узнав, что с папой все хорошо. Едва заметно приподняв уголки губ, она ответила:

– Хорошо.

Взяв доктора за руку, она последовала за ним, всю дорогу оглядываясь по сторонам в надежде увидеть Маргарет.

Уже у самой двери с большими красными цифрами «315» девочка сдалась. Слезы хлынули ручьем, всхлипы стали громче, появился насморк. Окончательно отчаявшись, она рухнула на пол, закрыв лицо ладонями.

Диего растерялся. Он не знал, что делать в таких ситуациях. Его лицо выражало испуг. Он присел рядом с Амелией, убрал ее маленькие ручки от лица и большим пальцем начал вытирать слезы, смотря ей в глаза.

– Я понимаю твое состояние, но сейчас тебе нужно быть очень-очень сильной девочкой! Твой папа хоть и глубоко во сне, но он все видит и слышит. Давай не будем его расстраивать? Я не говорю тебе улыбаться, просто не плачь больше, будь рядом с папой, будь сильной… – слова поддержки давались с трудом, но он высказал все, что было в его силах.

На удивление девочка успокоилась, поднялась с пола, крепко обняла врача и, коротко кивнув, вошла в палату первой.

Палата была самой обычной: одно небольшое окошко, старая больничная кровать, рядом – непонятные приборы и небольшая серая тумбочка. На кровати лежал Адриан…

Его тело было опутано трубками дыхания, на лице – кислородная маска, в руке – катетер, подсоединенный к капельнице, а рядом пищал какой-то аппарат. Амелия осторожно подошла к отцу, села прямо на тумбочку, так как больше некуда было, и взяла его руку в свою. Тяжело описать, что может чувствовать одиннадцатилетний ребенок в такой момент, но одно можно сказать наверняка: это бесконечная боль, пронзающая все ее хрупкое детское тело.

Увидев эту картину, врач решил выйти из палаты и пойти искать Маргарет.

Девочка так и не узнала, почему это случилось с её отцом, приезд матери совсем вылетел из головы. Она лишь переживала за своего папу, ее детская психика совсем не была готова к таким поворотам в жизни, ведь все было так хорошо и сказочно…

Маргарет все же нашли. Ей дали подписать бумаги за Адриана, и Диего сказал номер его палаты. По дороге женщина лихорадочно соображала, как рассказать девочке о смерти матери, ведь это могло ее просто убить. Сама Мэгги узнала об этом, позвонив по последнему входящему номеру телефона в телефоне Адриана, и спросив, по какому вопросу они звонили. Та же девушка и сообщила о смерти Урсулы. Сказать, что женщина потеряла дар речи – это ничего не сказать. Казалось, что ее мир в тот момент рухнул, ведь это была ее единственная подруга за всю жизнь.

Все мысли резко улетучились, ведь Мэгги уже подошла к палате. Взяв себя в руки, она медленно потянулась к дверной ручке и открыла дверь. Слезы навернулись от увиденного: Амелия сидела на тумбочке, скрестив ноги, держала руку отца и напевала песенку из мультфильма:

– "Солнца яркий луч, путь найди во мгле! Я прошу – верни, что так ж-желанно мне…"

Совсем недавно Маргарет показала ей этот мультфильм. По всей видимости, девочке он очень понравился, и, казалось, она подумала, что ее волосы такие же волшебные, как и у Рапунцель. Со стороны это выглядело очень трогательно, мило, даже в такой обстановке и при таких обстоятельствах.

Женщина не хотела прерывать этот момент, но все же вошла в палату. От шороха бахил девочка вздрогнула, прекратила петь и перевела взгляд на Маргарет. В этот же миг ее глаза заблестели от слез, и, спрыгнув с тумбочки, она побежала к женщине.

– П-папа… он… он… – У Амелии не получалось связать и двух слов, она просто крепко прижималась к телу Мэгги.

– Тише-тише, солнышко, все будет хорошо! Мне уже все рассказали, папа поправится, я тебе обещаю! – уверенно взглянув на девочку, произнесла мисс Ирбин. – Но Ами, я должна тебе рассказать, почему это случилось с твоим папой…

Удивленные изумрудные глаза тут же поднялись на женщину и ждали продолжения. Слезы перестали течь, но грусть все равно читалась отчетливо.

– Дело в том, что Адриану звонили в тот момент из клиники… – взгляд Амелии стал сосредоточенным, и, казалось, будто она уже знала, что ей скажут.

– Солнышко, мне очень сложно это говорить, правда… но… твоя мама умерла.

Страшная фраза для любого человека в любом возрасте. Когда тебе всего одиннадцать, и твоя жизнь крутится вокруг родителей и родственников, то сложнее всего – принять смерть. А еще хуже принять смерть той, кто подарила тебе жизнь.

Амелия знала, что такое может произойти, но было тяжело осознавать, что это произошло уже.

Никак не среагировав, она просто вернулась к отцу, также поглаживала его ладони, напевала незамысловатую мелодию и мечтала, как она снова будет отдыхать с мамой и папой в Сиреле… Так она и провела весь оставшийся вечер. Маргарет приняла решение снять квартиру рядом с больницей, не ночевать же девочке в палате. Она наняла риелтора и искала подходящие варианты. Также позвонила в секцию по боксу, где занималась Амелия, и в школу, чтобы взять отгулы хотя бы на две недели. Конечно, все вошли в положение и разрешили не ходить столько, сколько потребуется.

Следующие полгода жизнь Ами проходила как во сне: школа – бокс – больница.

Папа девочки не приходил в себя, врачи говорили, что такое бывает, ведь операция была долгой и сложной. Все терпеливо ждали возвращения Адриана.

Амелия все это время жила только с Маргарет, других членов семейства Ирбин она не видела. И не видела его…

В один из самых обычных и скучных дней Ами возвращалась после тренировки. Придя в квартиру, она увидела женщину у плиты, готовящую что-то очень вкусно пахнущее.

– Я дома! – прокричала с порога девочка, небрежно скидывая кроссовки и спортивную сумку на пол.

– Ой, Ами, я приготовила куриные биточки в сливочном соусе и на гарнир пасту с помидорами. Мой руки и проходи, потом поедем в больницу! – женщина широко улыбнулась и продолжала накрывать на стол, ставя любимую чашку девочки.

За обедом Ами молча кушала, как всегда. В последнее время она не улыбалась, ничего не спрашивала и даже не смеялась. Единственное, что она спросила в последнее время, это где сейчас Стив, но ответа не получила. Маргарет выгораживала своего сына, который очень просил ее не говорить, где он, и вообще не сообщать о нем никакой информации.

Так и прошел их обед. Собравшись, они молча отправились в больницу, в которой их уже знали как «своих».

Возле стойки регистратуры стоял лечащий врач Адриана, Диего.

– Здравствуйте! И тебе привет, Ами! – широко улыбнувшись, поприветствовал мужчина и продолжил: – У меня для вас отличные новости! Адриан очнулся!

Словно в каком-то фильме, малышка начала искренне улыбаться и со всех ног рванула в палату. Никогда больничный коридор не казался ей таким длинным. Она бежала, радостно пища, и ее улыбка была настолько широка, что из глаз текли маленькие слезы счастья.

«Вот она дверь, за которой мой папа», – пронеслось в мыслях девочки.

Чуть ли не выбив эту дверь ногой, она ворвалась в помещение и увидела папу, живого папу.

– Папочка! – ликующе взвизгнула девочка, бросаясь в объятия.

Мужчина не устоял, рухнул навстречу, стиснув дочку в медвежьих объятиях и зарываясь лицом в её волосы. Скупая мужская слеза прокатилась по щеке, обжигая памятью о днях разлуки. Сердце, изголодавшееся по этому теплу, готово было вырваться из груди.

– Лучик мой, я здесь. Теперь я всегда буду рядом, слышишь? Никто и никогда нас больше не разлучит!

Глава 3

Четыре года минуло с того дня, как Адриан вернулся к жизни. Мир изменился до неузнаваемости. Амелия, пятнадцатилетняя девчонка, бунтовала, как и полагается подростку. Первые два года она не отходила от отца, ловила каждое его слово, стремилась проводить с ним каждую минуту. Теперь же, привыкнув к его постоянному присутствию, она стала вырываться из-под контроля. Адриан, стремясь стать идеальным отцом, работал не покладая рук, щедро осыпал дочь вниманием и подарками, стараясь ни в чем ей не отказывать. Но одну вещь он все же запретил – "гулянки". Ами постоянно пыталась улизнуть на бессмысленные прогулки в одиночестве, а отец бдительно пресекал эти попытки. Сцены ревности и непонимания стали обыденностью, и лицо девочки все чаще застывало в маске безразличия.

– Я на бокс! – крикнула Амелия, натягивая видавшие виды кроссовки.

В дверном проеме гостиной появилась мужская фигура. На лице Адриана отражалась усталость и неизбывная печаль. Слегка прокашлявшись, он пробормотал:

– Во сколько вернешься?

– Пап, я не знаю… У меня дела после тренировки… Наверное, к десяти, – полушепотом ответила девочка, закатывая свои зеленые глаза.

Адриан устало вздохнул, махнул рукой и скрылся в комнате. Вслед ему донесся лишь звук хлопнувшей двери. Без Урсулы ему было невыносимо тяжело. Каждый день, каждый час он думал о ней. В такие моменты в голове пульсировал один и тот же вопрос: "Что бы сделала она?". Но ответа не было.

Его жизнь превратилась в серую рутину. Утром он отвозил Амелию в школу, не до самого здания, а лишь до угла. Затем на пару часов забегал в офис, разбирал бумаги и возвращался домой. Там готовил обед и ужин, ждал дочь, стирал и убирал. К четырем часам приходила Ами, ела и убегала на тренировку. Обычно она возвращалась к шести-семи вечера, но сегодня что-то было не так. Еще утром он заметил, как она положила в спортивную сумку помимо перчаток еще и платье. Это насторожило его, и именно поэтому он спросил, во сколько она будет дома. Лишь Урсула с небес могла знать, куда она собралась, а Адриану оставалось лишь ждать, терзаясь догадками.

Ами и вправду была на тренировке. Новые упражнения, спарринги, ее мастерство росло с каждой минутой. Бокс стал для нее отдушиной, синяки и ссадины помогали отвлечься от мыслей о матери. Тоску и слезы, пролитые по ночам, она пыталась утопить в ударах на ринге.

Занятие подходило к концу, девочка уже убежала переодеваться. Как обычно, ее ждала лучшая подруга, Энн, темноволосая чертовка, обожавшая искать приключения. На этот раз она уговорила Амелию пойти в клуб и даже выпить.

У выхода из здания стояла разодетая девушка в обтягивающем черном платье, усыпанном блестками, на высоких каблуках, с вызывающим макияжем. Ами была одета в нежное оливковое платье и балетки, волосы собраны в высокий хвост, на лице лишь тушь и блеск для губ, так как она и без того выглядела старше своих лет.

Возле клуба толпился народ. В очереди простояли почти час, и вот, наконец, их очередь.

– Документы есть? – грозно спросил двухметровый амбал.

– Извините, у нас их с собой нет, но мы были здесь на прошлой неделе! Не хотите жалоб, пропускайте! – безэмоционально, но с вызовом ответила Ами.

Обычно малолетки выдают себя с головой: скованность, тихий голос. Здесь же ничего подобного не наблюдалось, поэтому обескураженный вышибала пропустил их.

– Обалдеть, как ты его! Где ты этому научилась? Мне кажется, он чуть в штаны не наложил! – восторженно воскликнула Энн.

– Да брось, я просто повторила фразу из фильма. Пошли лучше к бару, – равнодушно ответила Ами.

Ей не нравились подобные места, но она не хотела обижать подругу, поэтому и согласилась. Возле барной стойки стояли мужчины, пожиравшие взглядами юных девушек.

– Нам два "Манхэттена"! – уверенно произнесла Энн.

Бармен ловко смешал ингредиенты, и через пару минут в руках у них оказались два красных напитка. Амелия залпом выпила свой коктейль и заказала еще. Ее взгляд был потухшим, то ли усталость, то ли тоска терзали ее.

– Эй, подруга, мы вообще-то потанцевать пришли! Я думала, ты против алкоголя… – удивленно сказала Энн.

– Да, я не знаю, что на меня нашло…

– Пошли в одну из комнат, ты мне выплачешься, заодно выпьем, если тебе так станет легче.

Комнаты располагались на втором этаже клуба, куда почти не доходила музыка. Обстановка была скромной: светлые стены, небольшой диван и столик рядом.

– Рассказывай!

– Нечего тут рассказывать… Я скучаю по маме, по прежним отношениям с отцом. Сейчас все так изменилось… И, наверное, это глупо, но я скучаю по Стиву, – слезы навернулись на глаза, когда она вспомнила о нем. – Я даже не знаю, как он сейчас выглядит. Мы провели вместе отпуск, когда мне было семь лет, но я помню все. Мне кажется, он мне нравится. Звучит глупо…

Энн не знала, что сказать. Амелия рассказывала ей о своей жизни, но она и не подозревала, что та все еще вспоминает Стива.

– Послушай, а давай мы его поищем в соцсетях? Может, напишешь ему? Ты выглядишь потрясающе, думаю, ты ему понравишься! – Энн обняла подругу. – Неважно, какая у вас разница в возрасте, просто пообщайтесь…

Глаза Ами загорелись. Ей и в голову не приходило искать его в интернете, казалось, это нереально. Схватив телефон, она судорожно набрала в поисковике: "Стив Ирбин". Долгие поиски не потребовались, они быстро нашли сайт его боксерского клуба с номером телефона.

Набрать его она не решилась. Зайдя в Telegram, она написала сообщение:

"Привет! Если что, то это Амелия. Мы вместе отдыхали, когда мне было 7 лет".

Выключив экран телефона и бросив его на край дивана, девочки расхохотались.

– Ну вот и все! А ты сразу в сопли, слезы и слюни, слабачка! Давай ждать ответа и выпьем еще! – сквозь смех проговорила Энн.

Девушки просидели в клубе довольно долго, вышли пьяные и довольные. На часах было 01:00.

"Черт, отец меня убьет! Еще и телефон сел, блин!" – промелькнуло в голове Ами.

– Я побежала домой, папа наверняка волнуется. До завтра, Энни! – быстро обняв подругу, она сорвалась с места.

Дом находился в получасе ходьбы, но Амелия бежала, поэтому добралась всего за десять минут.

Дверь была закрыта на ключ. Осторожно, стараясь не шуметь, она открыла замок и вошла в квартиру. Свет горел только на кухне, чувство страха сковало все тело, ноги словно приросли к полу.

Послышались шаги, и в коридор вышел злой Адриан.

– Где ты была? Что ты себе позволяешь? – закричал он.

– Пап, прости, я не посмотрела на время… И телефон разрядился, – прошептала девушка, опустив взгляд в пол.

Взгляд мужчины стал еще жестче, когда он заметил, во что одета дочь. Ткань едва прикрывала ноги, еще и этот вырез…

– Я тебя спросил, где ты была? И почему ты одета как проститутка? Я тебя так воспитывал? – на лбу от злости вздулась толстая вена, глаза покраснели, а кулаки сжались.

Девушка забилась в угол. Она никогда не видела отца таким злым и боялась, что он почувствует запах алкоголя.

Собравшись с духом, она ответила:

– Пап, я отдыхала с подругой, и мы нарядились для этого… Я не выгляжу так плохо, как ты говоришь… Мне жаль.

Взгляд Адриана не стал мягче, лишь немного расслабился, но он по-прежнему был взбешен.

– Слушай, с этого дня ты больше никуда не пойдешь с подругами! Я запрещаю тебе общаться с кем-либо, и я сам буду тебя возить и забирать! Мне плевать, если ты обидишься, мне тоже сейчас обидно! – крик перешел в рев, но он продолжал: – Через год ты будешь жить у Маргарет! Я должен был сказать это в другой обстановке, но ты не оставляешь мне выбора. Я уеду на заработки, ты закончишь девять классов и останешься на год у Мэгги.

Девушка была удивлена, но совсем не расстроена. Ей нравилось гостить у Маргарет, тем более, был шанс встретить Стива…

Ничего не ответив, Амелия сняла балетки и убежала в комнату, заперев дверь на ключ.

Всю ночь девушка топила горе в подушке, соленые реки слез орошали ткань. Жизнь казалась ей несправедливой, словно злая мачеха из сказки. Недели проносились вихрем, словно пули, выпущенные из обоймы. Отец, словно одержимый страхом потери, следовал за ней тенью, не давая ступить и шагу без его ведома. Адриан начал топить боль в вине.

Сначала это были лишь вечерние возлияния, но спустя месяц после рокового конфликта, когда дочь все еще хранила ледяное молчание, мрак в его душе сгустился. Обида, словно ядовитый плющ, обвила его сердце, толкая в бездну алкогольного забытья. Вскоре он уже не различал времени суток, прикладываясь к бутылке утром, днем и ночью. Время потеряло всякий смысл.

Амелия пыталась достучаться до него, молила остановиться, но ее голос тонул в пучине его опьянения. В один из дней она решилась на отчаянный шаг: сама пошла в школу, сама добралась до занятий и вернулась домой в тот же час, что и прежде. Дома ее ждал Адриан, погруженный в беспросветный мрак пьяного забытья, мечущийся в бессильной злобе, словно зверь в клетке. Шесть месяцев беспробудного запоя превратили его в тень прежнего себя: лицо осунулось, в глазах поселилась вечная злость, крики и проклятия стали его повседневной речью, а усталость, словно тяжкое бремя, согнула его плечи.

– Пап, я дома! – крикнула девушка, надеясь пробиться сквозь пелену его опьянения.

В ответ – лишь зловещая тишина. Осторожно ступая, она приблизилась к гостиной и увидела отца, яростно крушившего пульт от телевизора.

– П-пап? – прошептала Амелия дрожащим голосом.

Мужчина медленно поднял взгляд, и на его лице проступила зловещая, ехидная ухмылка. Шаткой походкой он направился к дочери.

– Милая, т-ты у-же дома, за-мечательно! – заплетающимся языком пробормотал Адриан.

От этого взгляда, словно от прикосновения ледяного ужаса, хотелось бежать без оглядки. Но было поздно. Грубая рука вцепилась в ее запястье, и одним рывком он повалил ее на диван.

– Куда собралась?! – прорычал отец с неприкрытой злобой.

– Я… я, мне нужно делать домашку… – пролепетала Амелия в полном смятении.

Пьяный разум Адриана воспринял ее слова как вызов. В мутном омуте его сознания она виделась лишь жалким тельцем, способным утолить похоть. Трезвый, он бы никогда не помыслил о подобном, но сейчас животные инстинкты вырвались наружу, заглушив голос разума.

– Расстегни мои пуговицы на рубашке! – грубо скомандовал он.

Амелия не посмела возразить. Дрожащими пальцами, все еще лежа на диване, она принялась расстегивать проклятые пуговицы. В глубине души она смутно догадывалась, что может произойти, но лицо ее оставалось спокойным, словно застывшая маска: "Это ведь папа, он шутит… он ничего не сделает!"

– Молодец, а теперь сними свою кофточку, милая! – оскал хищника проступил на его лице, и страх, до этого тлевший где-то в глубине души, вспыхнул яростным пламенем.

Он разжал хватку, освобождая обе ее руки, но девушка лишь сделала вид, что тянется к краю кофты. Собрав всю свою волю в кулак, она нанесла удар в висок и бросилась бежать в свою комнату. Слезы хлынули потоком, тело била дрожь, и двухкомнатная квартира казалась ей огромным, неприступным замком. Не успела она захлопнуть дверь, как ее снова схватили за руку.

– Ах ты, малолетняя шваль! Не хочешь по-хорошему – будет по-плохому! Я из тебя всю дурь вытрахаю! – кричал отец, и злоба в его глазах была настолько осязаемой, что казалось, ее можно потрогать. Одним движением он разорвал ее кофту на теле.

– Пап, не нужно, пап, вернись, пожалуйста! – рыдала девушка, и в голосе ее звучал неподдельный ужас. Невозможно было поверить, что эти слова исходят из уст родного отца.

Амелия отчаянно пыталась прикрыться обрывками ткани, пока отец волочил ее по полу к дивану. Она брыкалась, кричала, умоляла остановиться, но ее мольбы оставались без ответа. Швырнув ее на диван, Адриан принялся осыпать поцелуями обнаженные участки кожи, оставляя мокрые следы и багровые засосы.

– П-пап, я т-тебя п-прошу, останов-вись… – умоляла девочка.

Но алкоголь, словно яд, парализовал его сознание, лишив его воли и совести. Он был глух к ее мольбам, слеп к ее страданиям.

Грянул раскат грома, словно предзнаменование беды. Отец расстегнул штаны. Амелия вжалась в диван, и из ее груди вырвался истошный вопль ужаса. Сбросив штаны вместе с трусами, он приблизился к ней и безжалостно впихнул свой набухший член ей в рот.

Девушка задыхалась. Слезы, смешиваясь со слюной, стекали по подбородку. Она никогда прежде не испытывала подобного унижения. Она больше никогда не поверит отцу. Того папу больше не вернуть…

Адриан яростно терзал ее, его движения становились все более быстрыми и грубыми. Ноги его дрожали от напряжения, и, наконец, он кончил прямо в рот Амелии, залив ее лицо спермой.

Закурив сигарету прямо у дивана, он натянул трусы и молча удалился в кухню.

Амелия лежала на диване, ее обнаженная грудь серебрилась в лунном свете, проникающем сквозь шторы. Слезы застыли на ее щеках. Ком тошноты подкатил к горлу, и она бросилась в туалет.Минут десять её выворачивало наизнанку, из глубин поднималась только жгучая желчь.

Обида расползлась по венам, отравила каждую клеточку. Отец… теперь это слово казалось чужим, пустым. Перед ней стоял не отец, а какое-то исчадие ада.

Ами затворилась в своей комнате, словно в темнице, и рухнула на кровать. Всю ночь, беззвучно, исступлённо, она оплакивала себя, свою жизнь, мечтая о забвении.

"Я никогда тебя не прощу, папочка…" – эта мысль, как заноза, терзала её сознание.

Утро, как и все последующие дни, принесло с собой ледяное молчание. Отец делал вид, что ничего не помнит, или, может, и правда забыл. Ами отвечала ему той же монетой: приходила домой вовремя, считая дни до ОГЭ, до побега к Маргарет.

Надежды на хорошие оценки таяли с каждым днем, но она упрямо зубрила учебники, мечтая вытянуть хотя бы проходной балл.

Настал день испытания. Превозмогая отвращение к себе и ко всему миру, Ами поднялась с постели, умылась, наспех оделась и побежала в школу. Там ей вручили этот проклятый лист с заданиями и чёрную ручку, орудие её заточения. Четыре часа мучительной борьбы. Она ушла последней, перепроверяя ответы до тошноты.

С отцом не ладилось ничего. После той страшной ночи между ними пролегла пропасть, которая с каждым днем становилась всё глубже. Вечерами он срывался, кричал, мог ударить по лицу. Эти удары ломали Амелию, дробили её душу на осколки.

Время тянулось мучительно медленно. И вот, наконец, пришёл день отъезда к Маргарет. Отец, конечно, не поехал на заработки. Он просто спивался, проматывая последние деньги на виски и сигареты.

Амелия собрала рюкзак и небольшую спортивную сумку, положила самое необходимое, чтобы, ни в коем случае, не звонить отцу. Он лишь молча швырнул в неё деньги и заперся на кухне, прикладываясь к бутылке виски.

Девушка тяжело вздохнула. Никогда прежде он не обращался с ней так. Воспоминания той ночи терзали её, как дикие звери. Она знала: если бы мама была жива, отец никогда бы не превратился в этого монстра. В последний раз окинув взглядом ненавистную квартиру, она взяла сумки и вышла, навсегда захлопнув за собой дверь.

Добравшись до вокзала, она набрала номер Маргарет.

– Алло, да, я уже на вокзале… Через четыре часа буду… – тихо прошептала Ами.