Тишина аномалий

Тар Алексин

Тишина аномалий

Глава 0: Пролог. Точка активации

Домик, новый и тёплый, терялся среди сосен – на границе Свердловской области и Пермского края.

Запах сосен наполнял воздух вокруг. Лёгкая влага от тающего снега лежала на ветках. Камин потрескивал, будто подпевая ветру за стеной. Всё казалось слишком правильным, слишком спокойным.

Внутри – светлая отделка, лёгкий запах древесины. Тишина.

Аня нашла его на каком-то сайте – «хюгге в русском лесу».

Без цивилизации, но с горячей водой, камином и ощущением покоя. Именно то, что им было нужно.

До ближайшего посёлка – около десяти километров. Ни трасс. Ни магазинов.

Только лес, снег и слабый сигнал.

Они были втроём. Он, Аня и Илья. Семья. После утомительного года, бессонных ночей и бесконечной беготни – несколько дней вместе. Никто не спрашивал про работу. Не вспоминал о долгах, проектах, срочных звонках. Мир снаружи будто остался в другой жизни. Здесь – только трое. И тёплый воздух. И время, которое наконец перестало убегать.

Но внутри что-то не отпускало. Не страх, не беспокойство – что-то тугое, нераспознанное. Как будто он знал: у спокойствия есть цена. И это было не про паранойю. А про интуицию. Ту, что замирает где-то в груди, но не исчезает.

Утренний чай остывал в кружках, на столе стояли недоеденные бутерброды, а в окне качались сосновые ветви, ловя лучи утреннего солнца. Алексей смотрел на Аню, улыбавшуюся сыну, и вдруг почувствовал, как сильно боится это потерять.

Всё выглядело идеальным. Алексей разжигал камин. Илья бегал с деревянным автоматом, изображая зомби-апокалипсис. Он устроил осаду камина: прятался за креслом и кидал в Алексея подушками.

Он выныривал из-за кресла с криком:

– Я их вижу! – и снова нырял обратно. Потом затаился, дышал, как охотник, и вдруг бросился в атаку, визжа:

– У них нет шансов! Всех спасу!

Алексей прикрылся пледом и отмахнулся – смеялся, как не смеялся давно. Потом подхватил сына на руки, кружанул в воздухе, и тот взвизгнул – не от страха, от восторга.

– Вы окружены, командир! – сказал Алексей, усаживая его на подлокотник кресла. – Сдавайтесь, пока целы!

– Никогда! – Илья сжал автомат. – Зомби не пройдут!

Аня улыбнулась и покачала головой.

– У тебя сын – герой, – сказала она. – Всё время кого-то спасает.

– Хоть в играх пусть спасет, – ответил он. – В жизни нам всем иногда нужен шанс.

Проходя мимо, она, хлопнула Илью по спине подушкой:

– Только тихо, герой. Тут мама чай готовит.

Смех срывался в потолок вместе с лёгким дымком. Аня смеялась – и мир казался правильным, как в детстве.

Тогда это казалось игрой.

Аня была рядом – светлые волосы до плеч. Зелёные глаза.

Стройная. Лёгкая.

Когда она смеялась, голос будто вызывал в нём что-то забытое.

К вечеру Аня пожаловалась на ломоту в теле. Сказала, что жарко. Она не глядя махнула рукой:

– Просто устала.

На миг мелькнула тревога – короткая, обжигающая. Он хотел бы подойти, проверить пульс, измерить температуру. Но Аня улыбнулась – так, как всегда. Алексей кивнул. Хотел верить. Не сумел не поверить.

Илью уложили около девяти. Он заснул, прижавшись к плюшевой акуле. Перед сном всё просил: «А можно завтра в лес? К совам?»

– Обещаю, – сказал Алексей. – Если мама будет в порядке.

– Она сильная, – прошептал Илья и уже почти спал.

Позднее они сидели у камина. Пили чай. Молчали.

Огонь потрескивал. В окнах густела темнота. За домом шевелился лес – или казалось? Иногда Алексей ловил себя на странном ощущении: будто тишина становилась гуще, плотнее.

Он коснулся её ладони – она не отняла руку. Склонилась ближе. Волосы коснулись его щеки.

– Только здесь всё по-настоящему, – сказала она. – Впервые за долгое время.

Он улыбнулся, хотел что-то ответить, но промолчал.

Слово «впервые» зацепило.

Не тревогой – скорее хрупкостью.

Когда находишь нечто настоящее – начинаешь бояться его потерять.

Она сняла свитер. Осталась в тонкой рубашке.

Он провёл пальцами по её плечам – тонким, тёплым. Ткань почти не чувствовалась. Только кожа. Она придвинулась ближе. Коснулась его губами – осторожно, как будто впервые. Дыхание стало тёплым, сбивчивым.

Он не торопился. Чувствовал, как её пальцы скользят по спине. Как под ладонью бьётся сердце.

Впервые за долгое время – был рядом. Не по остаточному принципу. Не между делами. Целиком.

И это было страшнее всего.

Потому что когда ты по-настоящему рядом – всегда есть что терять.

Она уснула, положив ладонь на его плечо.

Говорила что-то о доме – вполголоса, сквозь сон.

Он долго не засыпал. Прислушивался к её дыханию, к потрескиванию камина, к слишком тихой ночи.

Где-то в груди зудело ощущение срыва – неощутимого, но нарастающего.

Почти машинально он потянулся к телефону. Не чтобы проверить, скорее – чтобы убедиться, что всё под контролем.

Экран мигнул. Сеть прыгала, как раненая птица. Новости не грузились. Только заголовки: «сбой коммуникаций», «аномальные симптомы», «странности в южных регионах».

Он выключил экран. Сам себе сказал: «Отпуск».

Но в пальцах чувствовалось напряжение, едва заметное – как будто последние новости всё равно оставили след.

Ночью она пошевелилась странно, резко, словно дёрнулась во сне. Дыхание стало прерывистым, глубоким, будто организм судорожно искал воздух.

– Всё в порядке? – спросил он.

Ответа не было.

Он поцеловал её в висок – кожа обожгла губы, слишком горячая.

Он подумал: переутомление. Простуда. Обычное.

Он не сразу отдёрнул губы. В голове мелькнуло: странно. Не просто жарко – как будто обожгло изнутри. Будто тело само подало тревогу – без мыслей, без слов. Предчувствие, вырвавшееся в кожу.

Он задержал дыхание, вслушался. Лес за стеной потрескивал – неестественно. Как будто звук был не из мира, а изнутри.

Он встал, выглянул в окно. Ветки колыхались, но ветра не было. Белая гладь – и тени. Длинные, вытянутые. Слишком вытянутые.

На секунду он подумал: нужно разбудить Аню. Спросить. Проверить.

Но она уже спала. Спокойно. Как будто ничего не произошло.

Он задержался у кровати. Посмотрел. И отвернулся – почти с облегчением.

Он не знал, что внутри неё уже началось.

Что вирус не кричит, не рвёт – а стирает.

Сначала – тепло. Потом – слова.

Потом – человека.

Он ещё верил, что утро будет обычным. Что сварит кофе, включит чайник, поищет в интернете «симптомы».

Илья снова засмеётся.

Аня скажет, что ей уже лучше.

Но внутри всё уже двигалось.

Тихо. Неумолимо.

Утром она спала необычно тихо – почти не шевелилась, дыхание ровное, едва слышное. Алексей потрогал её лоб – кожа была прохладнее, и он решил, что кризис миновал. Тогда он ещё не знал.

Наутро – связи не было. Телефон не ловил. Интернет не грузился.

Он включил рацию. Туристическая. На случай походов. Просто проверить.

…вспышка на юге…

вирус неизвестной природы…

избегать укусов…

не покидать укрытие…

Аня стояла у окна. Босиком. Бледная.

– Ань?

Она не повернулась.

Илья выбежал из спальни.

– Мама?

Пауза.

Момент, будто сам воздух остановился.

Потом – резкое движение. Она обернулась. Зрачки – расширены. Лицо – чужое. Мёртвое.

Улыбка – неестественная.

Она бросилась к ребёнку слишком резко, неправильно. Алексей инстинктивно потянулся, чтоб остановить её, но движение оказалось медленным, запоздалым. Раздался короткий, страшный вскрик Ильи – и тут же стих.

Он вырвал Илью из её рук.

Тело сына обмякло. Тёплая кровь стекала по его пальцам.

Он не сразу понял, что это – кровь.

Тёплая, как вода в ванной, когда они купали его вдвоём.

Он держал сына, как тогда – только теперь не знал, зачем.

Мир сузился. Время не двигалось. Только тело в его руках – тяжёлое, слишком мягкое.

Он хотел закричать, но горло сдавило, будто воздух превратился в тяжёлую воду. Мир перед глазами расплылся, сжался до тела сына в его руках. Он почувствовал, как ноги становятся чужими, непослушными. Хотел заплакать – но слёз не было.

Потому что внутри что-то уже начало рушиться.

Она шагнула к нему – рывком. Сломано.

Он схватил кочергу. Пятился. Плакал. Шептал:

– Аня…

Она приближалась.

Он держал металл – мёртвой хваткой, но не поднимал.

Не мог.

И тогда – щелчок. Не снаружи. Внутри.

Не звук – раскол. Как будто что-то хрупкое внутри него треснуло. Исчезло. И в пустоте вспыхнул холод: чистый, режущий, беспощадный.

Всё остановилось.

Ни крика. Ни движения.

Только холод – не снаружи, а внутри. Как будто его самого вывернуло.

Как будто кто-то внутри встал и сказал:

«Дальше – не ты».

Он перестал быть собой раньше, чем понял это.

Что-то внутри рвалось, сопротивлялось – он отчаянно цеплялся за это, пытался не потерять себя, но беспощадный холод затопил сознание, выдавив последние остатки тепла и боли.

>Активация подтверждена

>Протокол «легион»: включён

>Эмоциональный блок: активен

>Цель: выживание

>Поведенческий вектор: эвакуация

>Тип субъекта: нестабильный носитель

Он не помнил, как вышел.

Снег – холодный, вязкий.

Шаг – будто не его.

Что-то кричало – внутри или снаружи, он не разобрал.

Тело двигалось. Мозг обрабатывал.

Он шёл. Без мыслей. Без слов.

>Память: ограничена

>Голос: отключён

>Внутренний диалог: неактивен

>Сопровождение: отсутствует

>Эмоциональная нагрузка: превышена

>Подавление выполнено

>Эффективность – 89%

>Темп шагов – ровный

>Пульс – стабилизирован

>Мышцы – под контролем

>Параметры дыхания – в пределах нормы

>Реакция на внешние стимулы снижена

>Реакция на внутренние импульсы – заблокирована

>Решения – не инициируются

>Связь с ядром: отсутствует

>Режим: локальная автономия

>Цель: фиксация отклонений

Мелькнуло:

– Пап…

Рука.

Улыбка.

Тепло.

>Ошибка: фантомная активность

>Очаг памяти: нестабильный

>Подавление повторно выполнено

>Контроль сохранён

Человеческое исчезло не сразу.

Оно пыталось вернуться – в запахе дыма, в слове «папа», в лице, что ещё вспыхивало в памяти.

Но система стирала.

Мягко.

Уверенно.

Как будто знала: сопротивление – часть процедуры.

Шаг, ещё один.

Ни боли. Ни памяти. Ни звука.

Только Тишина.

Глава 1. Холодный марш

Он не помнил, как вышел. Снег под ногами, шорох ветра. Тело двигалось само, будто чужое. Никаких слов. Никаких мыслей.

Речь – отключена.

Функция не требовалась.

Он шагал вперёд, и каждый шаг отнимал что-то, стирал важное внутри него, оставляя лишь пустоту и движение.

Снег скрипел, но звук – глухой, отсечённый.

На мгновение пахнуло хвоей. Настоящей.

Запах был неожиданно насыщенным – даже слишком, как будто что-то важное.

Он не вспомнил. Но тело отреагировало.

Как будто это уже было – недавно, важно.

>Ошибка: некорректная реакция

>Подавление выполнено

Дыхание шло – ритмично, без усилий.

Он не вдыхал – лёгкие просто работали.

Руки были чужими. Он не управлял ими, но тело действовало слаженно.

Деревья шевелились. Линия горизонта расплывалась в белом.

Каждое движение – выполнялось. Фиксировалось. Стиралось.

Снег вязал ноги, прилипал к ботинкам. Ветер шептал в еловых лапах – тускло, чуждо. Плечи зябко сжались сами, но сознание не замечало холода.

>Эмоциональный блок: активен

>Поведенческий вектор: эвакуация

>Ресурс: стабилен

>Цель: выживание

Он шёл. Не чувствуя. Не различая. Просто – движение.

В правой руке – кочерга. Когда успел схватить – не помнил. Только ощущал: она была с самого начала. Как часть его. Или часть того, что он сделал.

>Попытка доступа к памяти: заблокирована

>Отклонение: устранено

>Эффективность – 97%

Снег цеплялся за ботинки. Пальцы сжимали металл. Движения – точные. Без колебаний. Без инициативы. Только маршрут.

Слева – машина. Иномарка в кювете. Стекло разбито, дверь открыта.

На сиденье – кровь. Следы на снегу. Человеческие. Неровные. Рывками. Кто-то выскочил. Бежал. Упал. Встал.

Следы сбивались. Шаги – то длиннее, то короче.

Где-то человек бежал, потом споткнулся. Упал. Поднялся.

Снег вдавлен сильнее с одной стороны – хромал?

Тропа резко уводила в сторону – как будто он свернул, спасаясь.

Следы исчезали в овраге. Глубже – ничего.

Автоматически начал проверку на наличие ресурсов.

Он заглянул внутрь. Смятая бумажка. Две шоколадки. Остатки чьей-то жизни.

На заднем сиденье – рюкзак: фляга, галеты, две банки тушёнки, нож.

Он надел рюкзак. Подтянул лямки. Движения – без задержек. Автоматизм.

Короткая остановка. Далее – к багажнику. Замок не сработал. Замёрз.

На снегу рядом с машиной – варежка.

Детская. Синяя, с красной полоской. Одна.

Он наклонился, рука сама потянулась к ней, почти коснулась. Пальцы на миг ослабли. В голове – короткий всплеск. Смех. Что-то тёплое. Ладонь. Он отдёрнул руку.

Слишком мимолётно, чтобы понять.

>Ошибка: фантомная активность

>Очаг нестабилен

>Подавление выполнено

Внутри что-то дрогнуло – не мысль, а её тень. Как будто он хотел остановиться, но не успел.

Он выпрямился, будто ничего не было. Подошёл к багажнику, ударил кочергой. Металл скрипнул. Ударил ещё раз. Щелчок. Крышка поддалась.

Хруст.

Он обернулся.

Из-за машины вышел заражённый. Щека разорвана до кости. Нижняя челюсть смещена. Лицо мёртвое. Глаза – стеклянные. Он не моргал. Просто шёл.

Одежда обычная. Но движения – другие. Плавные. Без остановок.

>Визуальный анализ завершён

>Биологическая аномалия: подтверждена

>Угроза: высокая

>Допустимое средство: подручные предметы

>Цель: подавление до полной утраты моторных функций

Алексей ударил. Снова. Ещё.

Кисть не дрожала. Сухожилия срабатывали чётко.

Он не рассчитывал силу – просто бил.

Металл врезался в череп. Звук – глухой, тусклый.

Ещё раз. Брызги. Снег темнел.

Он шагнул ближе. Размах.

Сломанная челюсть хрустнула под повторным ударом.

Тело дёрнулось. Потом – тишина.

Мышцы ещё вздрагивали. Рефлекс. Остатки команды на движение.

Не страх. Не ярость. Просто необходимость. Как дробный ритм пустого сердца.

Пока тело заражённого не упало и не замерло.

Ни удара сердца. Ни дыхания. Только расчёт.

Даже ощущение в пальцах – притуплённое.

Протокол не блокировал физическую боль. Он делал её ненужной.

>Угроза устранена

>Боевая реакция подтверждена

>Расширенный доступ выдан

>Допуск: повышен

>Модули активированы: тактический анализ/навигация/телеметрия

>Поиск безопасной зоны: активен

Он стоял над телом. Снег розовел.

Тишина вползала внутрь. Пространство без мыслей.

Но что-то дернулось. Сбилось.

Он наклонился. Положение тела – нестабильно.

Глаза заражённого – остекленевшие, фокус отсутствует.

Кожные покровы – побелевшие, заметны следы спазма мышц.

>Остаточная активность: отсутствует

>Повторная реактивация: не зафиксирована

>Угроза: устранена

>Расчётный маршрут обновлён.

Он вернулся к багажнику. Внутри – топор. Новый. Завёрнут в ткань.

Что-то в нём узнало его сразу. Ощутило вес, баланс, хищное спокойствие стали под пальцами. Это было правильно. Это было нужным.

Топор лёг в руку. Вес, баланс – правильные. Удобный хват. Центр – ближе к голове.

Пальцы сомкнулись – и не разжались.

Мышцы приняли его, будто не в первый раз.

Сцепление – устойчивое. Центр тяжести – под контролем.

>Тактическая совместимость: подтверждена

>Боевой профиль: адаптирован

>Приоритет замены: выполнен

Он подержал топор. Почувствовал – своё.

>Баланс хвата: оптимальный

>Назначен как основное средство ближнего действия.

Потом посмотрел на кочергу, положил её на снег. Не бросил. Отпустил – спокойно.

В машине – ключ в замке. Повернул. Щелчок – и ничего. Ни запуска. Ни отклика. Мертво.

>Источник питания: недоступен

>Транспорт: неэффективен

>Продолжение маршрута – пешком

>Карта: активирована

>Ближайшая безопасная точка: объект 14

>Расстояние: 58 км

Объект 14. Склад гражданской обороны. По документам – запасной пункт эвакуации.

До катастрофы – охраняемая база. Сейчас – статус неизвестен.

>Радиосвязь: отсутствует

>Приоритет: укрытие

>Дополнительных точек не обнаружено

Он закрепил топор на рюкзаке. Подтянул лямки. Убедился в фиксации.

Рюкзак врезался в плечи тяжестью жизни, которую он больше не помнил. Только шаг. Только снег. Только необходимость двигаться.

Повернулся. Сделал шаг.

Ветер усилился. Снег в лицо.

Он не чувствовал.

>Эмоциональный фон: стабилен

>Отклонений не обнаружено

>Физическое состояние: стабильно

>Поведенческий вектор: активен

Он не думал. Он не выбирал.

Просто шёл.

Лес не шевелился.

Ни движения. Ни следа живого.

Только шаг – ровный, точный, неизбежный.

И пустота, в которой ничто не мешало идти.

Глава 2. Граница

С момента выхода из дома прошло чуть больше суток. Но внутри – как будто целая жизнь. Были короткие привалы – шоколадка, вода, пара минут передышки, но не отдых. Полноценная остановка была только одна – в заброшенной сторожке. Он остановился не по своей воле – Протокол внёс коррекцию в маршрут.

>Указание: физический ресурс на грани.

>Цель: минимизация отказа.

>Привязка к ближайшей укрытой точке – выполнена.

Сторожка стояла в стороне от дороги – старая, с потемневшими от времени стенами. Он вошёл, закрыл за собой дверь и осмотрелся.

Внутри было пусто, пахло гарью и сыростью.

На пороге валялась старая фуражка, промокшая насквозь.

Стены были обшарпаны, местами на них виднелись тёмные разводы.

В углу – железная буржуйка, рядом – дрова. Старые, сухие. На ящике – коробок со спичками.

Возле печки лежала ржавая кружка, скрюченная, будто кто-то раздавил её ногой.

На подоконнике – выцветшая фотография. Три человека. Мужчина в форме, женщина, ребёнок в шапке с помпоном.

Изгиб улыбки был стёрт временем.

Он не узнал их. Но замер.

Внутри что-то дрогнуло – как будто был должен помнить. Хотел.

Он даже не знал, кого ожидал увидеть. Но взгляд зацепился за мальчика в шапке.

Что-то внутри сжалось – не память, а её тень.

Как будто где-то глубоко знал: мог бы узнать. Почти узнал.

>Ошибка: фантомная активность

>Подавление выполнено

Всё выглядело так, будто здесь кто-то жил – и ушёл в спешке, больше не вернувшись.

Он развёл огонь в буржуйке. Дрова затрещали, потянуло дымом. Алексей грел руки над буржуйкой и банкой тушёнки.

> Отдых разрешён

Алексей ел понемногу – тушёнку, галеты, пил воду из фляжки. Он лёг прямо на доски. Уснул почти сразу. Но в глубине сна что-то начало всплывать.

Сначала было только тепло. Потом – лицо. Женское. Волосы. Потом – другое. Детское. Он не знал, кто они, но ощущал: близкие. Он хотел дотянуться – и тогда всё оборвалось.

Но тепло осталось.

Не воспоминание – скорее телесный след.

Женская ладонь – тонкая, почти невесомая. Детская – липкая, тёплая, обхватывающая большой палец.

Он не видел их лиц, но ощущение ладоней отзывалось глубоко, болезненно знакомо – будто это было не просто воспоминание, а что-то большее. Что-то, ради чего стоило бороться.

>Фильтр активирован

Всё исчезло. Словно стекло вдруг запотело изнутри. И ничего нельзя было разглядеть.

Он проснулся.

Не встал сразу. Не по команде. Просто остался лежать.

Не было причины – и не было запрета. Только желание. Пустяк.

>Активность не инициирована

>Порог автономии не превышен

>Допуск сохранён

Сны уже таяли, но внутри оставалось тепло. Не воспоминание – ощущение. Как от прикосновения, которого не было.

За тонкой плёнкой сна что-то пыталось пробиться: обрывки голосов, тепло рук, забытые слова.

Но Протокол накрыл их серым туманом – глухо, неумолимо.

Всё важное пряталось за фильтром, как огонь за толстым стеклом.

Алексей встал. В голове была одна мысль: добраться до точки. Дорога снова тянулась вперёд – накатанная, пустая. Снег под ногами, следы, слабый запах гари.

На третий день он увидел двоих.

Заражённые.

Дорога в этом месте была странно ровной. Ни следа, ни шума.

Ветки не скрипели. Воздух – застывший.

Как будто в мире что-то притихло.

Они замерли у дороги, как будто ждали. Не двигались.

Он почувствовал, как мышцы напряглись сами по себе, дыхание стало короче – тело приготовилось, хотя команда на это не поступала.

Их лица были мёртвыми – не злобными, не искажёнными, просто пустыми.

Стояли, как сбой в реальности.

Тела – без дыхания. Лица – без смысла.

Не ждали. Не думали. Просто были.

Иней на щеках, как на статуях, забытых в снегу.

Пустота в глазах – не тьма, а ничто.

Будто само время застыло в их телах.

Они не шли, не рычали.

Просто стояли.

Алексей почувствовал странную дрожь в воздухе – как перед ударом молнии.

>Риск: высокий

>Контакт: нецелесообразен

>Стратегия: обход

Алексей свернул в лес. Прошёл в стороне. Молча.