Кости, книги и кое-что мертвое. Дневник светлой в Темной академии

– Свет тянется, потому что ты знаешь его суть – устало сказал куратор, опускаясь в кресло, словно на него легла вся бездна мироздания. – А вот… с тьмой проблемы… Есть в тебе тьма. Наверное… – Мориан посмотрел на меня так, будто видел ржавую бомбу замедленного действия.

Он вздохнул, медленно закрывая фолиант, будто придавливая мою гордыню между страниц.

– Хватит на сегодня. Свободна.

Собрав с пола остатки своей гордости (а они уже слипались от частого собирания), я выпрямилась, как учили светлые наставницы, и вышла из кабинета с достоинством потухающей звезды.

Проходя мимо парка – унылого, колючего, как вся тёмная архитектура, – я заметила стайку юных демонов в человеческом обличье. Парни. Некоторые – мои однокурсники, некоторые – старшекурсники, которых, по идее, давно должны были передать в музей за моральное разложение.

В центре их весёлого ритуала стоял парень в очках – худой, с книгой, с растерянным видом и какой-то нежизнеспособной мольбой во взгляде. Как редкий вид, занесённый в Красную Книгу. Они, судя по всему, пытались выяснить, выдержит ли он магическое давление насмешек и случайный подножник.

Вот же я говорю – от макушки до пяток светлая, сияю, как фонарь в крипте. И мне, конечно, стало жалко… всех. И парня в очках. И этих клоунов в чёрных мантиях, у которых, видимо, давно не было достойного вызова.

Потому что нет, чтобы пойти мимо… нет. Я же – наследие Светлой Короны, мученица нового века, а-ля спасительница в доспехах с нулевым счётом побед, но с гигантским энтузиазмом.

– ЭЙЙЙ! – бессмертно, громко и почти героически гаркнула я.

Головы обернулись синхронно.

Взгляды – от раздражённых до «О, нет, только не она».

– А ну-ка оставьте его в покое! – добавила я, бросая вызов в воздух, как перчатку из золотой органзы.

Молния не сверкнула. Аплодисментов не было. Один парень лениво зевнул. Второй явно собирался что-то ехидное сказать.

– Светлячок, уйди по-хорошему, – лениво сказал один из одногруппников, будто я – мошка, залетевшая в их гнилую вечеринку.Но я уже шла к ним – гордая, надменная и абсолютно безрассудная. Свет во тьме. Или, по крайней мере, её фонарик на батарейках.

– Толпой на одного? На беззащитного? – начала я, гневно сверкая глазами. – Серьёзно? Вам тёмная репутация жмёт, решили компенсировать в подворотне?

– Куколка светлая, – протянул старшекурсник с усмешкой, смеряя меня взглядом от ботинок до последнего проблеска совести. – Уйди по-хорошему. Пока из тебя не сделали декоративный элемент.

Я выпрямилась, как палка света в склепе.

– О, милая тьма, я бы ушла… – медленно произнесла я, делая шаг вперёд, – …но есть проблема. Во мне остался ровно один грамм достоинства. И он упёртый, как козёл с дипломом.

Все уставились. Кто с раздражением, кто с интересом. Парень в очках замер, как будто я собиралась выдать трюк века.

– Так что… если вы, пафосные чернокнижники с дефицитом самоуважения, не прекратите это прямо сейчас, я начну читать мораль. Громко. С цитатами. Из Светлого Кодекса. Наизусть.

Наступила тишина. Пронзительная, опасная. Как перед тем, как взорвётся котёл с запрещённым зельем.

– Это угроза? – сощурился один из них.

– Это предупреждение, – улыбнулась я. – А потом будет угроза. А потом светлый монолог на сорок минут. С интонацией. И притчами.

Кто-то хмыкнул. Кто-то выругался. Старшекурсник посмотрел на меня, как на поломанный артефакт: непонятно, работает ли, но лучше не трогать – а то жахнет.

– Потом проучим, – пробормотал он, махнув рукой. – Пошли, нечего с фанатичками спорить.

Они развернулись и ушли, словно ничего не было. Легко, самоуверенно. Но я видела: они запомнили. Они обязательно вернутся. Только в другой форме. Или ночью. Или в политической интриге.

Я выдохнула. Сделала шаг к очкарику.

– Ты в порядке?

Он кивнул, трясясь, как проклятая чайная ложка.

– Спасибо… – прошептал он. – Ты… ты Светлая?

– Да не… – грустно усмехнулась я. – Просто локальный катализатор хаоса. Приятно познакомиться. За что они тебя так? – спросила я, разглядывая его: пыльная одежда, волосы, будто он проснулся в книжной лавке после взрыва, а выражение лица напоминало «меня выгнали даже из преисподней – не соответствую дресс-коду».

Он пожал плечами с видом человека, который уже расписался в своей ненужности этому миру.

– Да так… – пробормотал. – Не помог с противоядием.

– А-а… Ну да, повод веский, – протянула я, закатив глаза. – Темные же… У них чувство справедливости точное, как скальпель. Правда, режут им не по делу, а куда попало. Такие они: не прощают, не забывают… и на твоей могиле обязательно оставят список, за что ты это заслужил.

Он глянул на меня с лёгкой тревогой, будто я сейчас прочту надгробие в стихах.

– Меня, кстати, Амалия зовут, – добавила я, отряхивая подол своей мантии, на который, кто-то незаметно прилепил живой мох. Очевидно, у старшекурсников сегодня было вдохновение на ландшафтный троллинг. – А тебя?

– Террион. Но… можно просто Терри, – тихо ответил он, словно боялся, что за это имя его тоже кто-то побьёт. – Я… ботан. Зельевар. Книжный червь. И, как ты уже поняла, не звезда бала.

– О, поверь, я тоже тут не мисс Популярность. Если бы у Академии была система голосования, я бы проиграла даже зомби-капусте, Терри.

Он вдруг хмыкнул. Настолько неожиданно, что я даже не сразу поняла – это был смех.

– Ты странная, – сказал он.

– А ты только сейчас понял? – усмехнулась я. – Ну что ж, добро пожаловать в клуб. У нас нет встреч, нет устава, но зато есть стабильная ненависть со всех сторон. Милости прошу.

На такой ноте и завершилась моя первая неделя в Тёмной Академии. Неделя ада, проклятий и сомнительных жизненных выборов. Вроде бы – жива. Вроде бы – даже не обуглилась. Ноги подают слабые сигналы о том, что я всё ещё человек, а не ожившая мебель. Только что, считай, взобралась в свои покои – сто одна ступенька, кардионагрузка, достойная пытки. Если бы у меня были силы, я бы устроила торжественный ритуал в честь выживания. Но нет. Только шмыг носом и молитва богам дивана. В остальном… всё нормально.

Почти…

Мамочка…

Я хочу домой…

К папочке…

На ручки…

И желательно – с подносом пирожков и документом об отчислении. «Шлю последний вестник из Тьмы, целую копыта… ой… лапки нашего кота».

Глава 4. «От проклятий к просвещению»

По окончании первого месяца мучительно-волшебной адаптации академия, видимо, решила, что мы уже достаточно вызрели, чтобы начать страдать физически.

Нам объявили: с этого дня начинаются занятия по боевым искусствам и защите от Тёмных Искусств (Ха-ха. Защита от тёмных… для тёмных… Очевидно, речь не про нас, родимых, а про тех, что с когтями, тремя глазами и отсутствием прописки в студенческом реестре. Спасибо, поняла.)

И да – обязательная утренняя зарядка. На кладбище… Шутка… На тренировочном поле… "Как бы, вы уже привыкли к академии, теперь давай привыкай быстрее бегать… по кладбищу", – сказал куратор Мориан Левуар, вбрасывая новость с той же невозмутимостью, с какой другие подают чай.

Энтузиазмом никто не страдал.

От счастья штаны никто не снимал.

Да что там, даже лица никто не оторвал от ладоней.

Но, разумеется, это был не весь подарок.

Для избранных (то есть меня, чьё пустая голова, полная светлыми знаниями, всё ещё считалось поводом для "особого внимания") в моё уже обречённое расписание добавили индивидуальные занятия по боевой магии.

Почему? Потому что остальные уже с ползунков учились калечить и побеждать, а я – корпела над светлыми свитками, ритуалами благодарения и вышивала светом на траве.

Так что "впихнуть невпихуемое" – это не метафора, это расписание. Плюс – факультатив. О, нет, даже два. Ведь есть ещё и Защита от тёмных сил. Тех самых, да. С когтями, без дипломов и с хронической агрессией.

"Ураааа… Где овации…"– кричала последняя нервная клетка, пока мозг бился в судороге и требовал отпуска.

Утро? Утро было… УЖАСНЫМММ.

Впервые за всё время в Академии это было самое ужасное утро. Почему? А потому. Солнце только-только подползало к горизонту, когда вдруг —

ГОНГ…

Громкий.

Омерзительный.

Слушайте, если бы отчаяние имело звук – это был бы он. Скрежет медной кастрюли, брошенной с балкона прямо в твой мозг.

Хотелось где-нибудь расплавить этот гонг. Прямо сейчас. В лаве. Или в желудке какого-нибудь адского слизня.

Мама, убей меня сразу… я не требую пощады…

Спойлер, теперь на справку: оказывается, будильники установлены в каждой комнате. До сегодняшнего утра я не имела счастья слышать этот звуко-проклятый инструмент пыток. Просто нам, первокурсникам, щедро подарили месяц сна – жест доброй воли или мелкое издевательство напоследок.

Но теперь всё.

Точка.

Каникулы кончились.

Добро пожаловать в реальность Тёмной Академии.

И вот, на тренировочном поле – размером с разбушевавшееся эго декана и поле для огромного дракона впридачу – собралась целая армия нежити.

Нет, не в переносном смысле. Настоящая, первая свежесть: невыспавшиеся студенты в чёрных спортивных штанах и футболках, с выражением «мы умерли, воскресли и жалеем об этом».

Гардероб с тех пор, как я сюда попала, потерял ярких красок, что радуга бы заплакала. «Потому что тёмное – это база», как объяснила одна особенно угрюмая старшекурсница, у которой даже волосы были цвета полночной безнадёги. Но есть и плюсы: кусочки земли, пепел, следы слизи и трупной пыли на тёмном не видны. Эстетика – вещь практичная. Теперь я знала, как минимум двенадцать оттенков чёрного. От "зловещей смолы" до "молчания подземелий". Модно. Мрачно. Безрадостно.

Старшие курсы уже бодро бегали, размяв свои смертельно дисциплинированные конечности, и бесили нас до дрожи в коленях своим энтузиазмом.

Маньяки. Психи. Спортсмены.

– Доброе утро, первокурсники! – громко и чётко… почти гаркнул, как если бы сам гром решил пойти преподавать боевую подготовку.И тут появился он. Он был… Мужчина. С прописной буквы и двумя черепами на погонах харизмы.

Женская часть нашей группы начала плавиться. Слюни стекали на землю и прожигали её, а в зрачках плясали разноцветные сердечки, словно кто-то наслал романтическое проклятие.

– Меня зовут Райдер Элиариус, – продолжил он, голосом, от которого дрожали не только колени, но и моральные установки.– Я буду вести у вас боевую подготовку и утреннюю зарядку.

Я, конечно, не слюнявила, только потому, что успела закрыть рот и периодически подавалась назад, чтобы не захлебнуться. «Видели мы и поинтереснее. В качестве живой декорации сойдёт.» – успокоила я себя, с трудом глотая эстетику.

– Для начала, – добавил он с тем же оптимизмом, что у палача на новой должности, – небольшая разминка. Пять кругов по полю.

Моя шкала симпатии к нему рухнула, как пьяный гаргулья с крыши. Минус сто… С треском… Со вкусом разочарования…

На первом круге, по этому полю… по этому бесконечному полю я научилась проклинать. Искренне. Без зазрения совести. Каждую кочку, каждую тень, каждого преподавателя, стоящего за этот ужас.

На втором – уже прощалась с родными и близкими. Мысленно отправляла письма папе.

На третьем круге, кажется, я уже отдавала душу, но богини – святая Светлая Элира и Темная Морианна – устроили между собой спор, кто получит эту «премиум-кандидатку». Увлеклись, так и не выбрав победителя, а я осталась ждать решения, словно ненужный контракт на увольнение."Пап, если ты это читаешь, значит я всё-таки сдохла. Люблю. Целую. Надеюсь, ты прятал мою любимую кружку, а не мама…" На четвёртом круге я ползла, сохраняя вертикаль лишь благодаря силе отчаяния и непреклонности бюрократии.

А на пятом… а вот его и не было.

Я легла – и не встала. Хотите – прикопайте тут, ведь главное, чтобы официально было зафиксировано: Амалия сдалась последней.

Весь лоск этого Райдера смыло моими потом и слезами… В буквальном смысле. Капля за каплей, струйка за струйкой – по щекам, по шее, по самооценке.

– Ооо, боже, мои ноги… – простонала я, волоча своё измождённое тельце по коридору, оставляя за собой след из боли и проклятий.«Не верьте, девочки, красивым муж-чи-нам. Они – безжалостные нарциссы в идеальной упаковке. С внешностью мечты и режимом палача». По дороге вспоминала каждую минуту этого адского марафона и мысленно вычеркивала преподавателя боевой подготовки из всех будущих молитв.

– Можно я лягу здесь?.. – взмолилась я, окинув взглядом холодный мрамор пола. – Не хочу… не хочу я к себе…

Кому надо – пусть несёт меня на руках, завернув в плед и приговаривая, что я молодец.

Но нет. Передо мной, как чёрный обелиск предательства, возвышалась она – моя личная, персональная пытка: сто одна проклятая ступень до комнаты. Я посмотрела на них почти со слезами: – Ну здравствуй, моя боль… мы снова встречаемся…

Пока я корпела над Тёмными Искусствами, другие студенты жили свою лучшую жизнь. Праздно, весело и с огоньком в глазах. Ну а я… Да, да, я ещё жива. Удивительно, но факт. И даже потихоньку привыкаю к физическим нагрузкам. Потому что – почему, чёрт побери, нет? Бегай по три раза в день – и, говорят, ноги болеть не будут. Ха-ха. Ложь. Добавь к этому ещё четыре подъёма в день на самую верхнюю башню – к себе в комнату, в обитель боли и перманентной усталости – и ноги уже не болят. Они просто отваливаются. Мои, например, уже почти отвалились. Я их не чувствую. Возможно, они лежат где-то у подножия лестницы и тихо плачут без меня.

Так… на чём мы остановились? Ах да. Пока я штурмовала библиотеку, перелопачивая фолианты по некроантропии и демонической динамике, другие студенты прожигали свою юность.

Флиртовали, плели интриги, устраивали тайные вечеринки, на которых обязательно кто-то кого-то проклинал, кто-то целовался на кладбище, а кто-то – поджигал преподавательский гербарий.

Живут они, страдаю я.

На одном из таких вечеров, когда академия вовсю веселилась, наверное, а я – как обычно – жуя пыль магических трактатов и ища способ не сгореть раньше сессии, грызла гранит магии в почти мёртвой тишине библиотеки, случилось… оно. Чёрный ворон – ну конечно, что же ещё – смачно шлёпнулся на перила второго яруса и, даже не каркнув, как-то устало уронил мне на стол чёрный конверт.

Классика жанра.

Тёмные любят чёрное. У них всё чёрное: письма, одежда, мысли, будущее и, подозреваю, даже белье. А слёзы цвета обсидиана. И настроение – как погребальная процессия в дождь.

Пергамент был плотный, магически заклеенный, хранил на себе печать академии… конечно паленный… и легкий шёпот загробного сарказма. Да-да, я умею его распознавать. Я вскрыла конверт. Строгий, жирный почерк вывел: "Просвещение первокурсников. Сегодня твой черёд, светлая."

Ах, вот оно как.

Говорила же я семье – не актриса я. Не скрыть мне свою природу. Не слепить из меня за ночь серую магичку.

Но вера родных в чудо была крепче моих аргументов. А вот в академии, видимо, даже дети поняли, что я светлая по уши, по горло и, возможно, по самое не хочу.

Просвещение, значит. Ну что ж…

Просвещайте меня, я почти готова. Почти…

Глава 5. Просвещённая, но не впечатлённая

Ворон – этот каркающий почтальон вечной беды – вёл меня по аллеям, как чёрный поводырь в спектакле.

А они ждали…И вот я вышла к ним… В самом центре академического парка, среди скрюченных, шепчущих деревьев, под пологом, густого тумана и равнодушной луны – они выстроились в полукруг.

Девушки. И несколько парней для антуража – явно по квоте, чтобы разнообразить мучения.Маски скрывали их лица, но не злорадство. Оно витало в воздухе, как парфюм дешёвой интриги.

– Темнейшего тебе, светлая, – пропела первая, с таким ядом, что у луны, наверное, зачесалась поверхность.

– И тебе не хворать, – ответила я лениво, потягиваясь. Где-то в толпе кто-то натурально поперхнулся.

«– В этот тёмный и тихий вечер пришла твоя очередь пройти Просвещение», – произнесла вторая, пафосно, как будто цитирует древний манускрипт.

– Ииии… – подогнала я, взглянув на невидимые часы на запястье.

«– Не торопись, всё будет своим чередом», – сказала третья, явно наслаждаясь моментом.

– Можно всё-таки быстрее? Или у вас, по уставу, обязаны хоть по одной реплике выдать, чтобы не обидно было? Мне просто… ну, спать хочется, – устало вздохнула я. -Пожалейте ребёнка, у меня ещё ноги после зарядки отвалены.

– Светлая, ты должна принести меч Первого Ректора Тёмной Академии, – резко заявила четвёртая, сбив темп театральности в раздражение.

– Прекрасно. Где он лежит? Под кроватью кого-то особо уважаемого?

– В кабинете ректора. – Голос пятой маски был сладким, как ядовитый мёд.

– Ладно. Меч, так меч. Экскурсия в ректорскую – это даже интересно, – бросила я и развернулась.

– С тобой пойдут эти двое, – добавила шестая, и я начала подозревать, что они размножаются. Два парня, да да, те которые для антуража, маски на пол-лица, улыбки на всё нутро. Никаких сомнений: те ещё экземпляры. Мы шли к Главному Корпусу. Двое моих «теней» шептались за спиной. Я не прислушивалась. Могут строить планы, могут обсуждать мои волосы. Всё равно потом будут притворяться, что ничего не знают, когда их начнут откачивать от приступа моральной трусости.

У двери остановились. Я, и двоя… ммм… как бы повежливее… В общем неважно. Уровень интеллекта у них был на уровне текстурных декораций.

Я постучала. Громко. Так, чтобы собралась вся администрация, чтобы стены содрогнулись, чтобы дух первого ректора навострил уши. Но… дверь просто открылась. Парни, как крысы при включённом свете, моментально испарились, растворившись в углу коридора с выражением «ты что, совсем?!» в зрачках.

А я… я зашла. Голову подняла. Спину выпрямила. Пусть это будет мой театр.

Всё такой же. За месяц он не помолодел – увы, макияж бессмертия идёт не всем. Хотя… кто я, чтобы судить? На мне сейчас пятна от земли и проклятий.За столом, как и положено злодею с опытом, сидел Архиморт Валарий, ректор Академии Тёмных Искусств. Хотя… кто я, чтобы судить? На мне сейчас пятна от земли и проклятий.

Он поднял глаза, как будто отрывался не от бумаг, а от древнего пророчества, написанного кровью и сарказмом. «– Мисс Логнур», – произнёс он. Мою «новую» фамилию он выговорил с такой иронией, будто подавал её на серебряном блюде вместе с ядом. – Какая неожиданность, – добавил он устало, как будто я снова испортила ему статистику по выживаемости студентов. Голос был сухой, как гранитный склеп в полдень. Ни удивления. Ни раздражения. Только лёгкое ленивое любопытство – как у мага, уставшего от фокусов, которые сами не взрываются.

Я подошла ближе, выпрямившись так, будто не ношу на себе клеймо цирка академических садистов.

– Добрый вечер, господин ректор. Мне нужен… меч. Первый. Возможно, ваш. – Я прищурилась. – Не вас, конечно. Хотя-я-я… если вы первый…

Запнулась. Не от смущения – от злости на язык. Но не покраснела. Я воспитана. И зла. Он медленно приподнял бровь, будто смаковал мою попытку быть остроумной.

– Просвещение? – переспросил, как будто слово обжигало.

– Ага, – кивнула я. – Говорят, без него ни одна светлая не станет достойной тьмы. – сделала паузу. – А я, знаете, не обязательно хочу быть достойной. Просто желательно – живой.

В уголке его губ дрогнула тень улыбки. Та самая, что вызывает тревожный звон у демонов и шепот у проклятых зеркал.

– Как трогательно. Юмор в гробовых оттенках. – Он откинулся на спинку кресла, сцепив пальцы. – С дня нашей первой встречи я восхищаюсь… Всемогуществом богинь. В одно такое маленькое тело – столько силы, граней и упрямства. Особенно поражает, как Тьма находит свою родную душу – несмотря на всю оболочку Света. – Он ненадолго замолчал. – Ваш сарказм и самоирония – одни из самых ярких признаков настоящего тёмного мага. И всё же… вы продолжаете использовать только светлую магию.

Где-то внутри меня вздрогнула нервная клетка. Та самая, последняя выжившая после всех факультативов.

– Я слышал, у вас насыщенный график, – продолжил он, с лёгким оттенком насмешки. – Но я бы хотел, чтобы вы нашли время… для ещё одного факультатива. Я хочу поработать с вами.

Вот теперь нервная клетка умерла. Без шансов на воскрешение.

– Уверен, организаторы «просвещения» отлично подготовились. Но будьте осторожны. Некоторые традиции в этой Академии – как древние проклятия: красивые снаружи, смертоносные внутри.– виртуозно поменял тему старый прохиндей. Я пожала плечами. Бессмысленный жест для бессмысленной игры.

Он хмыкнул.

– Забирай меч. Он в шкафу, за ширмой. Только аккуратно. Первый ректор был параноиком – заколдовал его на «не трогай – умрёшь».

Он пошутил… или нет.

– Как мило. Как типично. И как мотивирует, – протянула я и направилась к шкафу, как в пасть волка, если бы волк был из чёрного дерева, хранил магические артефакты и мог пожаловаться в деканат. И в этом была самая жуткая часть.

Всё-таки паранойя первого ректора оказалась шуткой: меч не вспыхнул, не заорал, не пытался вселиться в мою душу или разрезать пространство. Просто лежал себе, как дурацкий музейный экспонат. Я взяла его и потащила – под взгляд ректора, полный такой интеллигентной безысходности. Царапая мрамор, плитку, гравий и сырую землю. Ну извините, он был тяжёлый, а я, на минуточку, хрупкая девушка, не кузнец с плечами как у демона-охранника. А те самые «бравые юноши», обязанные меня сопровождать, вдруг испарились. Трусливые крыски. На кладбищах бы таких пугать. Толпа девушек всё ещё стояла в парке, мерзко хихикая, как хор болотных русалок на привале. Когда они заметили меня – а точнее, меч, за моей спиной, – хихиканье на секунду замерло. Кто-то даже перестал жевать локон.

– Ты всё-таки принесла меч, – пробормотала одна из них, уже без уверенности в голосе. Вообще, я их больше не различала. Они все слились в одно общее «фырк-фырк-зависть».

– Теперь ты должна… эммм… – задумалась вторая, ковыряя коготком в браслете.

– Эй, всё, мне надоело. Я спать, – отрезала я и пошла прочь, волоча за собой это чугунное недоразумение. В голове беззвучно стонала последняя нервная клетка – та самая, что успела запомнить о новом факультативе с ректором и теперь лежала в посмертной судороге.

Я мученически представляла себе лестницу до своей комнаты. Лестницу, которая, кажется, решила: «Ах ты с мечом? Ну вот тебе ещё три пролёта».

Глава 6. "Башенка, морг и кое-что с другой стороны зеркала"

Из записей Амалии Логнур (бывшая Амалия Вердисса Фэйрморн)

дата размазана слезами и чернилами

Прошло два месяца.

Два. Месяца.

Тьма, видимо, решила, что я – её долгосрочный инвестиционный проект.

Новости? Смешные, как обморок декана на паре некромантии.

Слава богу, половину факультативов я благополучно отбросила, как ненужные конечности. Официальная формулировка – «освобождение по пройдённому экстерном». Неофициальная – «Она нам надоела, мы устали от ее занудства». Я потихоньку догнала сокурсников в темах, и даже перестала выглядеть как светлая овечка на жертвенном постаменте. Хотя с Тьмой у меня всё ещё… напряжённые отношения. Она вроде как я ее зову, но на языке сетлых писании и пассивной агрессии.

Родители скучали. Я скучала. Мы сдержанно обменивались любовью через артефакт связи. Очень культурно. Очень по-королевски. Мама передавала слёзы, папа – тактические советы, а я – тревожный отчёт о состоянии своей нервной системы и факультативах по «боевой дисциплине и маразму».

Но богиням слава и повару хвала – трижды в день меня в комнате ждала горячая еда, доставленная с любовью, заботой и магическим подписью королевского светлого кулинара. Столовую Академии я ни разу не посетила. И, судя по запахам оттуда, интуиция спасла мне жизнь как минимум четырежды.

С момента моего «Просвещения» прошёл месяц. Оно, к слову, так и осталось – пафосным ночным цирком с мечом, масками и убегающими мальчиками. Зато через неделю после этого фарса я, к несчастью, познакомилась ближе с женской элитой Академии. Они были как дорогой яд: красиво поданы, социально одобрены, но всё равно смертельно опасны при малейшем контакте.

Им я не понравилась с первой же фразы. Думаю, что-то во мне – возможно, дыхание – их раздражало. Было много стычек. Они пытались меня унизить – тонко, с изяществом ядовитой шпильки. Я отвечала – с прямолинейностью арбалетного болта между глаз. Пока что без жертв. Пока.

Но у меня есть ощущение, что этот фарс вскоре перейдёт в новую фазу.

И если они думают, что я – просто Светлая, случайно попавшая в их Тёмную игру… Они очень плохо учились по истории великих магических войн.

А ещё начались практические занятия.А ещё хуже – по анатомии последствий.

О, да.

Да-а-а.

То самое «ура», которое звучит как стон палача перед переработкой.