Гвардия Обреченных

Михаил Гинзбург

Гвардия Обреченных

Глава 1: Музей Теней

«Ну и могильник, – протянул Лаки Максвелл, харкнув на крошево древних кирпичей. Густая от пыли слюна мгновенно всосалась, оставив темное пятно, еще одно в бесконечной череде осквернений. – Серьезно, Кэп, мы сюда за трофеями приперлись или пересчитывать трещинки на заднице у каждого глиняного болвана, которого эти ребята забыли утащить?»

Капитан Маркус Торн не удостоил его даже взглядом; его голос, лишенный интонаций, как пустыня жизни, резанул спертый воздух подвала: «Язык прикуси, Лаки, и смотри в оба, если не хочешь, чтобы твои голубые глазки стали украшением чьей-нибудь коллекции. Это тебе не сафари-парк для слабоумных. Слэдж, что там маячит впереди?»

«Преграда, Кэп. Сталь, – отозвался Сэмюэль «Слэдж» Рурк. Его голос был низок и глух, будто исходил из самого нутра земли, по которой они ступали. Он дружески хлопнул по стальному листу ладонью, способной раскрошить череп. – Эту хреновину, похоже, ставили с расчетом на то, что сам дьявол будет ломиться. Хочешь, проделаю в ней пару лишних вентиляционных отверстий? Или предпочитаешь что-нибудь более… деликатное, вроде вскрытия консервным ножом?»

Снаружи, за пробоинами в стенах Национального музея Багдада, майское солнце испепеляло город, превращая его в подобие доменной печи. Раскаленный воздух клубился над руинами, а редкие, как предсмертные хрипы, автоматные очереди с окраин лишь подчеркивали агонию захваченного города. Здесь же, в катакомбах музея, властвовал сумрачный покой склепа. Прохлада была обманчивой, как улыбка потаскухи; тяжелый, затхлый воздух был пропитан миазмами тысячелетней пыли, острой вонью свежей плесени, едким запахом цемента от недавних обвалов и еще чем-то – едва различимым, с металлическим привкусом, отчего у Кэпа неприятно покалывало под ложечкой, а волосы на затылке вставали дыбом. Лучи тактических фонарей выхватывали из первобытной тьмы остовы разбитых витрин, груды опрокинутых стеллажей и сиротливые постаменты, на которых когда-то покоились артефакты давно исчезнувших цивилизаций, теперь ставшие добычей мародеров или просто мусором.

«Сперва заглянем ей под юбку, – ответил Торн, приближаясь к двери. Его рука в тактической перчатке скользнула по ледяному металлу. Ни единой щели, ни ручки – лишь массивный штурвал замка, который выглядел так, словно его не касалась рука человека со времен вавилонского столпотворения. – Док, держись рядом. Если Слэдж войдет в раж и разнесет тут все к чертям собачьим, понадобится кто-то с достаточно крепкими нервами, чтобы соскрести наши останки со стен и сложить в твой симпатичный вещмешок».

Даниэль «Док» Колман, их полевой хирург и ходячая медицинская энциклопедия, привычным жестом поправил очки на переносице, его лицо оставалось таким же бесстрастным, как у патологоанатома на пятом вскрытии за день. «К вашим услугам, джентльмены, в любое время дня и ночи, – его голос, тихий и лишенный эмоций, звучал почти гипнотически на фоне грубого солдатского трепа. – Хотя, не буду скрывать, гораздо приятнее иметь дело с пациентами, у которых все части тела на месте. Экономия шовного материала, знаете ли».

Лаки издал звук, похожий на кашель задушенной гиены. «Оптимист херов. Я почти восхищен. Если за этой бронированной красоткой нас ждет пещера Али-Бабы… то есть, этих… ну, ты понял… аккадцев, то первый мешок золота мой. В качестве компенсации за моральные страдания от необходимости ежедневно лицезреть твою постную физиономию, Док».

«Засунь свои мечты туда, где солнце не светит, Лаки, – Кэп окинул взглядом стальную преграду. – Слэдж, какие будут мысли у нашего главного разрушителя?»

Сэмюэль Рурк пожал плечищами, каждое из которых было способно выдержать удар тарана. «Обычная процедура для таких упрямых сучек. Немного С4 на петли, чуть побольше на замок – грамм четыреста этой радости должно хватить, чтобы превратить эту жестянку в дуршлаг. Будет немного громко, но, учитывая, что наверху уже почти все отстрелялись, думаю, на шум никто не прибежит оспаривать наши методы работы с культурным наследием».

«Принято, – кивнул Торн. – Действуй. Лаки, Док – держите лестницу. Не хватало еще, чтобы какой-нибудь особо идейный потомок древних шумеров решил преподать нам урок истории свинцом и сталью».

Пока Слэдж с ловкостью опытного хирурга, почти с нежностью, размещал брикеты пластида на массивных петлях и вокруг штурвала замка, Лаки, привалившись к стене у лестничного проема, лениво обводил окружающее пространство стволом своей снайперской винтовки, похожей на изящную смертоносную гадюку. «Знаешь, Док, – протянул он, не отрывая взгляда от пляшущего луча своего фонаря, – есть в этом какая-то ирония, а? Тысячи лет вся эта рухлядь тут стояла, покрывалась пылью веков, ждала своего часа… И вот пришли мы – венец творения, соль земли – и… хрясь! Прогресс, твою дивизию».

Док не ответил, лишь его фонарь чуть дольше задержался на табличке с полустертой клинописью у соседнего, уже развороченного хранилища. «Что же они так оберегали, интересно?» – пробормотал он, обращаясь скорее к теням, чем к Лаки.

«Может, любимую тещу главного жреца, – осклабился снайпер. – Или его коллекцию засушенных скорпионов. Скоро узнаем… через…»

«Всем лечь, мать вашу! – рык Слэджа заставил их инстинктивно вжаться в пол. – Три… Два… Один!»

Взрыв был не оглушительным, а скорее тугим, спрессованным, будто лопнул гигантский внутренний нарыв. Воздух в подвале дернулся, как живой, с потолка градом посыпалась штукатурка и каменная крошка, мгновенно подняв такое облако пыли, что дышать стало нечем. Стальная дверь содрогнулась всем своим многотонным телом, выгнулась наружу, как грудная клетка под ударом кувалды, и с протяжным, раздирающим уши скрежетом металла о камень рухнула на пол, едва не расплющив любопытного Лаки, который попытался заглянуть в проем на долю секунды раньше положенного.

«Чтоб тебя черти драли до седьмого колена, Максвелл! – рявкнул Кэп, рывком оттаскивая его за разгрузку. – У тебя в башке мозги или опилки?!»

«Только отборные мысли, Кэп, исключительно платинового качества, – огрызнулся Лаки, отряхивая с себя куски бетона. – Например, о том, как справедливее поделить несметные сокровища, которые мы сейчас обнаружим».

За изуродованным проемом открылся небольшой, почти идеальный куб зала, выложенный гладким, иссиня-черным камнем, который, казалось, впитывал свет, не отражая ни единого луча. Ни окон, ни других дверей. Мертвый, стерильный тупик. И он был пуст. Абсолютно.

Если не считать того, что покоилось в его геометрическом центре.

На низком, грубо обтесанном каменном пьедестале лежал объект. Он не излучал света в привычном понимании этого слова; скорее, сама его чернота была настолько абсолютной, настолько глубокой, что казалась источником некоего анти-света, извращенной пустоты, обретшей форму. Размером с человеческий торс, предмет имел неправильную, изломанную геометрию, будто гигантский осколок обсидиана, вырванный из сердца застывшей бури, или материализовавшийся сгусток беззвездной ночи. Его поверхность была покрыта сетью тончайших, едва различимых линий, сплетающихся в чудовищный, не поддающийся осмыслению узор, который гипнотически притягивал взгляд, заставляя разум спотыкаться и тонуть в его нечеловеческой логике.

Едва уловимая, низкочастотная вибрация исходила от артефакта – она ощущалась не слухом, а всем телом, каждой костью, каждым нервным окончанием. И было в нем что-то еще – ледяное, как дыхание космоса, древнее, как сама Вселенная, и бесконечно чуждое всему живому, всему теплому, всему человеческому. Чувство абсолютной неправильности, которое Кэп Торн смутно ощутил еще перед дверью, теперь сгустилось до физической тошноты, до спазма в горле.

Солдаты застыли на пороге, как соляные столбы. Даже Лаки забыл про свое обычное зубоскальство, его лицо вытянулось, а глаза расширились. «Ну… и что это за… мать ее… хренотень?» – наконец выдавил он сдавленным шепотом, который в оглушающей тишине прозвучал, как выстрел. Кэп Торн не ответил. Его взгляд был прикован к черному, безмолвному объекту на постаменте. За всю его долгую, богатую на дерьмо и смерть военную карьеру, он не встречал ничего, что могло бы хотя бы отдаленно подготовить его к этому. И его звериный инстинкт, отточенный до остроты бритвы годами выживания в самых немыслимых мясорубках, сейчас не просто вопил – он разрывал ему глотку изнутри одним-единственным словом: «Беги!» Бежать без оглядки, как можно дальше от этой проклятой, богомерзкой находки.

Глава 2: Дребезг Мироздания

Тишина, густая и тяжелая, как свежая могильная земля, навалилась на них, едва стих шепот Лаки. Она давила на уши, заставляя сердце колотиться где-то в горле. Капитан Торн первым стряхнул с себя оцепенение. Инстинкт вопил «Беги!», но командир внутри него, тот, что прошел через дюжину локальных адов и вывел оттуда, пусть и не всех, но живых, приказывал стоять. Оценить. Уничтожить или использовать.

«Никому не двигаться, – голос Кэпа прозвучал хрипло, как будто его только что вытащили из петли. Он медленно поднял руку, останавливая Лаки, который уже было подался вперед, привлеченный неведомой чертовщиной. – Слэдж, Док, ваши мысли? Только быстро и по существу. Эта штука мне нравится еще меньше, чем теща моего бывшего сержанта».

Слэдж Рурк шумно втянул воздух через ноздри, словно пытался учуять опасность. «Не знаю, Кэп. Не металл. Не камень… По крайней мере, не из тех, что я щупал. Не фонит, вроде. Но от него… мурашки по спине, как от змеи в спальнике. Если прикажешь – разнесу эту дрянь на молекулы. Пара гранат – и дело в шляпе».

«Погоди курочить, Кувалда, – вмешался Док Колман, его глаза за стеклами очков были прищурены, словно он пытался рассмотреть душу этого черного идола. Он сделал едва заметный шажок вперед, но тут же замер. – Это… оно не похоже ни на что известное. Не излучает радиации, по крайней мере, в доступном нам спектре. Теплового следа тоже нет, скорее наоборот – от него тянет холодом, как из открытого склепа. Я бы не советовал трогать его голыми руками. Да и вообще трогать».

«Трогать? – Лаки Максвелл усмехнулся, его обычная наглость начала возвращаться, подогреваемая любопытством и жаждой наживы. Он облизал пересохшие губы. – Да я бы эту штуковину на зуб попробовал, если бы она была золотая. Слушайте, а вдруг это какой-нибудь… инопланетный жесткий диск? С порнухой древних цивилизаций? Или рецепт вечной молодости? Кэп, дай добро, я только… понюхаю». Он сделал еще один шаг, его рука потянулась к висевшей на поясе финке.

«Стоять, Максвелл! – рявкнул Торн так, что Лаки замер на полушаге. – Еще одно движение в сторону этой хреновины без приказа, и я тебе лично проветрю твой пустой котелок. Это не игрушка. Док, есть какие-нибудь идеи, как это… идентифицировать, не превращаясь в фарш?»

Док покачал головой. «Без оборудования – никаких. Мы можем только наблюдать. И молиться, чтобы оно тоже просто наблюдало за нами». Он нервно поправил очки. «Знаете, есть такое понятие – артефакты класса "Руки прочь". Вот это, по-моему, их король, император и бог в одном флаконе».

Внезапно снаружи, с верхних этажей музея, донесся приглушенный грохот – то ли запоздалый взрыв, то ли обрушение части конструкций. Звук был несильным, но в напряженной тишине подвала он прозвучал, как выстрел из пушки. Лаки инстинктивно дернулся, его рука метнулась к автомату, висевшему на плече. Фонарь на его каске качнулся, луч света скользнул по стене, по артефакту, и…

И в этот самый момент его нога, обутая в тяжелый армейский ботинок, наступила на что-то мелкое и круглое на полу – осколок камня или гильзу – и поехала. Лаки качнулся, пытаясь удержать равновесие, его автомат сорвался с плеча. Глухой удар приклада о каменный пол… и короткая, злая очередь ударила в стену рядом с постаментом. Одна из пуль, срикошетив от камня, чиркнула по самому краю черного артефакта.

Секунда оглушающей тишины.

А потом артефакт ответил.

Низкочастотная вибрация, до этого едва ощутимая, мгновенно переросла в сокрушительный гул, который проникал не в уши, а прямо в кости, в зубы, заставляя внутренности сжиматься в ледяной комок. Черная поверхность объекта пошла трещинами, из которых ударил не свет, а какая-то пульсирующая, видимая тьма, еще более плотная и черная, чем сам артефакт. Она расползалась по залу, как живая, пожирая свет фонарей.

«Ложись!» – заорал Кэп, но его голос утонул в нарастающем какофонии звуков, от которых, казалось, сейчас лопнут барабанные перепонки. Это был не просто звук – это был скрежет разрываемой материи, вой космического вакуума, шепот миллионов безумных голосов, сливающийся в единую, невыносимую ноту.

Каменный пол под ногами пошел волнами, как палуба корабля в девятибалльный шторм. Стены изгибались и текли, словно были сделаны из расплавленного воска. Пространство вокруг них начало корчиться в немыслимых конвульсиях. Кэп почувствовал, как его тело одновременно растягивает и сжимает, как будто невидимые титаны пытались разорвать его на атомы. Чудовищная тошнота подкатила к горлу.

В глазах потемнело, но это была не обычная темнота. Это была абсолютная, всепоглощающая пустота, в которой исчезали цвета, формы, звуки. Он видел, как фигуры его бойцов искажаются, вытягиваются в невозможные спирали, а потом распадаются на мириады дрожащих огоньков, которые тут же гасли.

Последнее, что он ощутил перед тем, как его сознание окончательно провалилось в эту бездонную черноту, был ледяной, пронизывающий до мозга костей холод и отчетливое чувство падения. Падения в ничто.

Мироздание вокруг них дребезжало, рассыпаясь на мириады осколков.

Глава 3: Новая Земля, Старый Страх

Первым, что вырвало капитана Маркуса Торна из вязкого, тошнотворного небытия, был запах. Густой, удушливый, сладковато-приторный, как от развороченной братской могилы, оставленной на солнцепеке. Он заставил его легкие инстинктивно сжаться, а к горлу подкатил горький комок желчи. Кэп судорожно кашлянул, выплевывая на землю что-то склизкое. Глаза открывались с трудом, веки будто налились свинцом.

Мрак. Не абсолютный, как тот, что поглотил его в подвале музея, а скорее глубокие, багровые сумерки. Когда зрение немного сфокусировалось, Торн понял, что лежит на влажной, комковатой земле, среди переплетения каких-то мясистых, темно-зеленых лиан и корней, похожих на скрюченные пальцы прокаженного. Над головой, сквозь рваные прорехи в густой, почти черной листве неизвестных деревьев, виднелся клочок неба – но это было не небо Земли. Оно было затянуто неподвижной, больной дымкой цвета запекшейся крови.

Тишина. Гнетущая, неестественная. А потом до его слуха, обостренного до предела, начали доноситься звуки. Тихий, вкрадчивый шелест, будто кто-то огромный полз по листве. Мерзкое, прерывистое чавканье неподалеку. И где-то очень далеко – протяжный, тоскливый вой, от которого стыла кровь в жилах.

Торн с трудом сел, голова раскалывалась, перед глазами плясали оранжевые круги. Автомат лежал рядом, покрытый какой-то слизью. Он подхватил его, проверил затвор – оружие, слава богу, было в порядке. Рядом, в нескольких футах, он разглядел распластанную фигуру Слэджа Рурка. Подрывник был без сознания, но дышал – хрипло, с присвистом.

«Слэдж! – Кэп потряс его за плечо. – Очнись, мать твою!»

Рурк застонал, открыл глаза. Взгляд был мутным, но постепенно в нем начала проступать искра осознания. «Кэп?.. Что за… где мы?»

«Понятия не имею, – Торн уже осматривался, пытаясь подавить приступ тошноты от вони. – Но точно не в Багдаде. Помоги найти остальных».

Вскоре они обнаружили Дока Колмана и Лаки Максвелла. Медик был бледен, как полотно, но в сознании, он пытался нашарить свои очки, которые валялись неподалеку, одно стекло треснуло. Лаки же лежал ничком, и первой мыслью Кэпа было, что снайпер отстрелялся. Но потом Максвелл издал протяжный стон, больше похожий на скулеж побитой собаки, и перевернулся на спину.

«Какого… лешего… – прохрипел он, морщась. – Моя голова… будто в ней стадо слонов всю ночь джигу отплясывало. Кэп, если это твой очередной тренинг по выживанию в экстремальных условиях, то я официально заявляю, что ты конченый садист».

«Меньше слов, больше дела, Максвелл, – оборвал его Торн, уже проверяя свой боекомплект. – Все живы – уже хорошо. Оружие при себе? Боезапас?»

Короткая проверка показала, что оружие и большая часть снаряжения были при них, хотя все было перепачкано грязью и той же мерзкой слизью. Рация была мертва – только тихое шипение в ответ на все попытки Кэпа вызвать базу.

«Ну что, джентльмены, – Кэп обвел взглядом мрачный, враждебный пейзаж, – похоже, наш маленький пикник в музее закончился несколько… неожиданно. Док, все в норме? Никто серьезно не пострадал?»

«Контузия разной степени тяжести у всех, – Док уже осматривал Лаки, который жаловался на тошноту. – У Слэджа, похоже, легкое сотрясение. У Максвелла… ну, у Максвелла всегда сотрясение, только неясно, от удара или от природы. Рекомендую пока не делать резких движений и пить больше воды, если мы ее найдем. И, Кэп… это место… оно…»

«Я знаю, Док, – кивнул Торн. – Оно неправильное. Очень неправильное».

В этот момент тихий шелест в зарослях неподалеку усилился. Что-то быстро приближалось, ломая сухие ветки и раздвигая густые, кожистые листья.

«К оружию!» – рявкнул Кэп, вскидывая автомат.

Из полумрака подлеска, двигаясь с неестественной, пугающей скоростью, на них выскочило оно. Размером с крупную собаку, оно передвигалось на шести или восьми тонких, суставчатых конечностях, похожих на лапы гигантского паука. Тело было сегментированным, покрытым блестящим темно-зеленым хитином, из которого сочилась та же слизь, что и на их одежде. Но самой жуткой была голова – или то, что ее заменяло. Плоская, треугольная, без видимых глаз, но с двумя рядами фосфоресцирующих зеленых точек, которые, казалось, смотрели прямо в душу. Из пасти, полной игольчатых зубов, капала зловонная слюна.

Тварь издала низкий, вибрирующий стрекот и бросилась на Лаки, который оказался ближе всех.

«Огонь!»

Автоматы рявкнули почти одновременно, выплевывая короткие, злые очереди. Пули застучали по хитиновому панцирю твари, оставляя на нем лишь белесые отметины. Существо взвизгнуло, но не остановилось. Одна из его когтистых лап полоснула Лаки по бедру, разрывая ткань штанов и кожу. Снайпер взвыл от боли и ярости, пытаясь отползти.

Кэп, матерясь сквозь зубы, перевел огонь на суставчатые конечности. Слэдж, с ревом ярости, разрядил почти весь рожок в голову твари. Док, отбросив медицинский рюкзак, палил из своего пистолета, целясь в светящиеся точки.

Наконец, после нескольких попаданий в сочленения лап, тварь споткнулась. Кэп, воспользовавшись моментом, подскочил ближе и выпустил длинную очередь в то место, где, по его мнению, должна была находиться голова. Хитин треснул, из раны хлынула густая, темная жидкость с отвратительным запахом аммиака. Существо задергалось в конвульсиях, его конечности беспорядочно молотили по воздуху, а затем оно затихло, распластавшись на земле в луже собственной мерзкой крови.

Несколько секунд все молчали, тяжело дыша, оглушенные короткой, яростной схваткой.

«Твою… мать… – выдохнул Лаки, зажимая рану на ноге. Лицо его было белым, как бумага. – Что это… что это, бл**ь, было?!»

Кэп Торн смотрел на неподвижное тело твари, чувствуя, как по спине стекает холодный пот, несмотря на удушающую влажность. Слизь, хитин, нелепые, ломаные конечности, фосфоресцирующие точки вместо глаз… Это было порождение ночного кошмара, оживший бред наркомана.

«Не знаю, Лаки, – медленно произнес он, перезаряжая автомат. – Но у меня очень плохое предчувствие, что это только начало нашего знакомства с местной фауной».

Глава 4: Перекличка в Аду

«Подъем, мать вашу, не на курорте!» – рык капитана Торна вернул их из короткого ступора, в который повергла встреча с местной фауной. Он уже стоял на ногах, автомат наизготовку, взгляд его сканировал окружающие заросли, густые и темные, как мысли самоубийцы. «Максвелл, как нога? Док, осмотри его. Слэдж, прикрой нас с тыла. Быстро, быстро, не хватало еще, чтобы эта дрянь позвала на ужин своих родственничков!»

Лаки Максвелл, морщась от боли, пытался подняться, опираясь на свою винтовку. «Как нога, Кэп? Да просто замечательно! Словно ее поцеловал ангел… с зубами, как у гребаного тираннозавра. Кровищи-то, кровищи!»

Док Колман уже был рядом, его обычное хладнокровие вернулось, хотя руки слегка подрагивали, когда он разрезал штанину Лаки тактическим ножом. Рана была неглубокой, скорее длинная царапина, но выглядела отвратительно: края рваные, кожа вокруг уже начала багроветь.

«Тише, Лаки, не верещи, как девственница на первом свидании, – пробормотал Док, доставая из подсумка пакет с антисептиком и бинты. – Сейчас посмотрим, что тут у нас…» Он протер рану тампоном, смоченным в обеззараживающем растворе. «Странно… Кровь этого существа… она почти черная, и густая, как мазут. И почти не пахнет. А вот твоя, Лаки, вполне себе стандартная, красная, только многовато ее для такой царапины».

«Может, у меня просто очень качественная кровь, Док? Премиум-класса, – съязвил Лаки, но в голосе его слышался страх. – А эта тварь… она меня не заразила какой-нибудь космической сифилянкой?»

«Пока рано говорить, – Док накладывал тугую повязку. – Но реакция на антисептик слабая. Почти никакой. Будем наблюдать. Главное, чтобы не началось воспаление». Он поднял взгляд на Кэпа. «Рана неприятная, но не смертельная. Ходить сможет, хоть и будет прихрамывать. Но вот эта местная зараза… Кэп, нам нужно как можно скорее найти укрытие и чистую воду».

Торн кивнул, его лицо было суровым, как приговор военного трибунала. «Проверка снаряжения и боезапаса! Живо! Каждая пуля на счету».

Пока солдаты торопливо проверяли магазины и подсумки, Кэп попытался снова связаться с базой. «Альфа-один вызывает Сокола. Сокол, ответьте Альфе-один. Прием».

В ответ – лишь мертвое, безнадежное шипение, изредка прерываемое треском статических разрядов. Он переключил частоты, попробовал аварийный канал. Результат тот же.

«Ну что, связисты хреновы, – пробормотал он себе под нос. – Доигрались в молчанку». Он повернулся к отряду. «Связи нет. Мы одни. Где бы это «здесь» ни было».

Слэдж Рурк закончил проверку своего пулемета и мрачно уставился на багровое небо. «Точно не Ирак, Кэп. В Ираке небо голубое. Иногда. А тут… будто в преисподнюю заглянули через заднюю дверь».

«Согласен, – кивнул Торн. – Это не Земля. По крайней мере, не та Земля, которую мы знаем. Так что забудьте о быстрой эвакуации и горячем душе. Наша задача номер один – выжить. Задача номер два – понять, где мы, и есть ли хоть какой-то шанс выбраться из этой задницы мира. Док, раздай стимуляторы, если у кого упадок сил. И по таблетке от головной боли всем. Мне кажется, она нам сегодня еще понадобится».

Он оглядел своих людей. Лица бледные, усталые, но в глазах – стальная решимость, выкованная в десятках боев. Это была его гвардия. Может, и обреченная, но не сломленная.

«Итак, джентльмены, – его голос снова обрел твердость. – Перекличка в этом новом, гостеприимном аду. Рурк?»

«Здесь, Кэп».

«Колман?»

«Присутствую».

«Максвелл?»

Лаки криво усмехнулся, поправляя повязку. «Куда ж я денусь с такой ногой, Кэп? Все еще с вами, в этом пятизвездочном отеле «Все включено… в задницу». Только вот чешется эта царапина, будто там блохи размером с крысу устроили дискотеку. И башка трещит, как перезрелый арбуз».

«Принято, – Кэп проигнорировал жалобы. – Я – Торн. Все на месте. Значит, еще повоюем. Наша первая задача – найти более-менее безопасное место для укрытия до наступления темноты, если тут вообще бывает темнота в нашем понимании. И воду. Без воды мы тут долго не протянем. Двигаемся осторожно, в боевом порядке. Лаки, как сможешь, идешь замыкающим, прикрываешь тыл. Если что – сразу докладывать. Вопросы?»

Вопросов не было. Было только глухое, сосущее чувство страха перед неизвестностью, смешанное с привычной солдатской злостью и упрямым желанием выжить во что бы то ни стало.

Кэп Торн махнул рукой. «Вперед. И пусть нам повезет. Хотя, судя по началу, удача решила взять долгосрочный отпуск».

Отряд двинулся вглубь враждебного, чужого леса, под багровым небом, вдыхая тяжелый, гнилостный воздух новой, страшной реальности. А царапина на ноге Лаки Максвелла продолжала нестерпимо зудеть.

Глава 5: Язык Враждебного Мира

Они шли уже около часа, продираясь сквозь плотные, переплетенные заросли, которые, казалось, жили своей собственной, злобной жизнью. Мясистые, темно-зеленые листья цеплялись за одежду, как когтистые лапы, а толстые, узловатые лианы извивались под ногами, норовя сбить с ног. Воздух становился все гуще, насыщенный испарениями гниющей органики и каким-то приторно-сладким, тошнотворным ароматом, исходившим от огромных, бледных грибов, похожих на раздувшиеся трупы, которые росли на стволах упавших деревьев.