Песнь павших пионов

Он искал то, что должен был уничтожить. Он искал ту, кого не смел любить.

Остановившись у обломанного святилища у подножия гор, Юй Чэнь провёл пальцами по трещинам на каменном лотосе.

– Здесь она была, – тихо сказал он, сам себе. – Лепестки дрожат. Камень помнит прикосновения.

Из рукава выскользнул тонкий нефритовый амулет. Похожий висел когда-то на шее Мо Сянь – ещё до того, как она умерла.

Он закрыл глаза.

– Мастер Юй, – послышался голос за спиной.

Это был один из Стражей – молодой, пугливый. Он спешил, будто боялся даже говорить слишком громко.

– Небесный Совет требует отчёта. Говорят, вы слишком долго следуете за… пустотой.

Юй Чэнь не обернулся.

– Пустота, говоришь?

– Да. Девушка, которой не должно быть в реестрах ни смертных, ни бессмертных. Она не принадлежит ни одному миру.

Молчание.

– Потому её и боятся, – наконец произнёс Юй Чэнь. – Всё, что нельзя записать – невозможно контролировать.

Он сжал амулет в кулаке.

– Я продолжу. Ты возвращайся.

– Но… – Страж запнулся. – Если она и вправду Разлом, как говорят…

Юй Чэнь поднял глаза. Снег, застывший на ресницах, казался инеем с небес.

– Тогда я нарушу закон. Ради неё.

Страж побледнел, но не осмелился перечить. Он исчез, как тень – оставив Юй Чэня одного.

Тот медленно выдохнул. И только шепот ветра слышался вокруг.

– Мо Сянь… ты забыла меня. Но я помню каждый лепесток, с которого падала твоя весна.

Ночь в горах опустилась, как чернильный свиток – тишина разлилась между деревьями, и только далёкое завывание ветра напоминало, что время всё ещё движется.

Се Линь развёл огонь – сухие ветви потрескивали, бросая тени на древние валуны. Мо Сянь сидела немного поодаль, укутавшись в старый плащ, что дал ей лекарь. Её лицо мерцало в отблесках пламени, словно статуя из нефрита, позабытая в храме, чьё имя давно стёрли дожди и пыль.

Она смотрела в пламя – и вдруг увидела цветы. Не в огне, нет. А внутри себя – ярко-алые, с опущенными головками, будто павшие пионы. Они плыли по воздуху, обрывались, как сны, что не успели до конца раскрыться.

– Мо? – Се Линь тихо обратился к ней, не называя полного имени.

Она не ответила. Глаза – широко раскрытые, стеклянные, – словно провалились вглубь. Перед ней – не костёр, а святилище, засыпанное лепестками. Там стояла она сама, но в ином обличии: волосы заплетены в высокий венок, на лбу – знак, сияющий тусклым серебром. Рядом – чужое лицо, мужское, – в нём было что-то невыносимо знакомое, но при попытке всмотреться черты расплывались, как отражение в зыбком зеркале.

«Ты предал меня», – шептал голос.

«Ты спасла меня», – отвечал другой.

Она вскрикнула. Резко, прерывисто – будто обожглась. Вскочила, отшатнулась от огня, задыхаясь. Се Линь тут же оказался рядом, придержал за плечи:

– Что ты увидела?

Она смотрела в его глаза – и внезапно в них тоже что-то отразилось. Как будто он тоже видел то же, что и она. Или – вспоминал.

– Это не был сон, – прошептала Мо Сянь. – Там была я… но не я. И… ты был там.

Се Линь застыл. Порыв ветра задул огонь. Огонь вздрогнул, но не угас. Как сердце, что уже однажды умиралo, но снова начало биться.

– Слишком близко, – сказал он. – Мы слишком близко от того, что лучше бы не вспоминать.

– Но если я уже вспоминаю… – Она подняла на него взгляд, полный страха и надежды. – Это значит, что всё это – не ошибка?

Он отвёл взгляд.

– Это значит, что ты жива. Остальное – не имеет значения.

Но в душе Се Линя уже клокотала буря. Он узнал тот образ в видении Мо Сянь. Узнал себя – не как лекаря, а как воина, державшего меч, залитый кровью. И ту, что погибала на его руках.

Глава 6 – Зеркало без отражения

Храм Юйлу не был отмечен ни на одной карте. Скрытый за мшистыми склонами, полусгнившими мостами и вековыми корнями, он возвышался как забытый обелиск другим временам – временам, когда молитвы шептались не к небу, а к сердцу.

В тот вечер они пришли туда, и Мо Сянь замерла у порога.

– Здесь… я уже была, – прошептала она. – Но не в этой жизни.

Се Линь окинул взглядом резные колонны – на них были выбиты танцующие фигуры, женщины в пышных рукавах, волосы которых разлетались, как река. Среди них одна была с завязанными глазами. Се Линь задержал на ней взгляд.

– Ты уверена? – спросил он.

– Сердце помнит. Даже если разум не хочет.

Она шагнула внутрь, и тени, спавшие под потолком, шевельнулись. Запах ладана всё ещё витал в воздухе – нежный, почти уловимый, как воспоминание о прикосновении.

Мо Сянь коснулась стены. Пальцы нащупали выбитые иероглифы – стертые, но всё ещё дышащие. Она не знала, что значат эти знаки, но в груди защемило, будто каждый слог – это имя, которое она произносила тысячу раз.

Она прошла дальше, к внутреннему залу. Там стояло старое зеркало. Потускневшее, покрытое сетью трещин, словно ледяное окно в другой мир. И всё же, стоило ей приблизиться, как отражение начало двигаться – не так, как она двигалась, а как будто там жила другая она.

Жрица. В белоснежных одеждах, с усыпанными жемчугом рукавами, и покрытым знаком лба.

– Я… знала молитвы, – прошептала Мо Сянь. – Я вела обряды. Я стояла у алтаря, и цветы рассыпались под моими ногами. Пионы. Всегда пионы.

Голос дрогнул. Се Линь шагнул ближе. Но не произнёс ни слова. Зеркало вспыхнуло – едва заметно, как дыхание весны. Из глубины показалось другое лицо – не её, но похожее. Смотрело с укором. И рядом – мужчина, окутанный тенью.

– Се Линь, – прошептала она. – Это ты. Там. Но ты… сражаешься со мной.

– Ты не обязана помнить, – мягко сказал он. – Иногда лучше не знать, кем ты была, если это ранит.

– Но если я не вспомню, я не узнаю, кто я есть.

Тишина. Порыв ветра открыл старые ворота храма, и в зале зазвенели подвески – как колокольчики, прозвучавшие с той стороны времени. Се Линь опустил взгляд. Его плечи напряглись. Он знал. Узнавал её снова. Но не имел права. Не после того, как был проклят за то, что разрушил равновесие.

Глава 7 – Под светом мёрзлой луны

Ночь над замёрзшей рекой стояла прозрачная, острая, словно натянутый до предела лук. Се Линь вёл Мо Сянь по узкой тропе, где каждый шаг отзывался хрустом снега под ногами. Их дыхание рассыпалось белыми облачками, а серебристый свет луны придавал всему миру вокруг хрупкость фарфоровой чаши, вот-вот готовой треснуть от неосторожного движения.

– Осторожней, – тихо сказал Се Линь, придерживая Мо Сянь за локоть, когда она оступилась на обледенелом камне.

Девушка молча кивнула, глаза её блестели в полумраке, отражая бледный свет. С тех пор как они покинули храм Юйлу, Мо Сянь стала ещё тише, как будто что-то в ней угасало. Она всё чаще вслушивалась в пустоту, будто ловя звуки, которые могли слышать только духи.

Вдалеке застыли горы, тяжёлые, тёмные, как обломки забытых миров. Они шагали к перевалу, где, по рассказам, начиналась древняя тропа бессмертных, ведущая к скрытому святилищу. Там, возможно, хранились травы, способные исцелить надломленную душу Мо Сянь.

Но Се Линь чувствовал: за ними кто-то идёт. Он заметил это ещё у реки – дрожание воздуха, тень, скользнувшую за скалами. Он знал, кто это был. Юй Чэнь. Страж миров. Ледяной клинок небесных врат. Тот, кто по клятве должен был их уничтожить.

Они добрались до узкого ущелья, где ветер завывал, как забытые призраки. Каменные стены вздымались к небу, покрытые коркой инея, искрящегося, как стекло. Здесь всё было против них: холод, время, сама судьба.

Се Линь почувствовал, как мороз вползает под одежду, обжигая кожу. Он прижал Мо Сянь к себе, накрыв её своим плащом.

– Ещё немного, – шепнул он ей на ухо. – Держись.

Она подняла на него глаза – в них застыло столько доверия, что Се Линь невольно сжал кулак. Если бы он мог, он бы унёс её отсюда, прочь от этого проклятого мира. Но было уже поздно.

Тишина треснула, как хрупкий лёд под сапогами. Где-то над ними что-то заскрежетало – словно невидимая рука сдвинула небеса.

Из тени выступил он. Юй Чэнь. В белых одеждах, чистых, как свежевыпавший снег, он выглядел частью этого безжалостного пейзажа. На его плече висел чёрный меч, без ножен, будто само Небо вложило его в ладонь. Лицо Юй Чэня было безмятежным, словно вырезанным из нефрита, но в глазах горело что-то опасное – тихая, холодная решимость.

– Се Линь, – сказал он, голос его был ясен, как колокольный звон в морозную ночь. – Отойди.

Мо Сянь сжала пальцы на рукаве Се Линя. Он сделал шаг вперёд, заслоняя её собой.

– Она не сделала ничего, чтобы заслужить смерть, – сказал он, глядя Юй Чэню в глаза.

Ветер сорвал с плеч Юй Чэня прядь длинных волос. Он не шевельнулся.

– Я не ради кары пришёл, – произнёс он тихо. – Я пришёл… чтобы увидеть её.

Его взгляд скользнул к Мо Сянь, и в нём на миг промелькнуло что-то странное – словно он увидел призрак. В этом взгляде была боль, затаённая нежность и безмерная тоска.

Но Мо Сянь не узнала его. Она прижалась к спине Се Линя, как ребёнок, не зная, откуда исходит угроза.

– Уйди, – ровно сказал Се Линь.

Юй Чэнь долго молчал. Потом медленно опустил меч в снег.

– Хорошо, – сказал он наконец.

Он шагнул в сторону, позволяя им пройти. Се Линь не верил своим глазам. Он провёл Мо Сянь мимо него, не оборачиваясь. Только когда они скрылись за поворотом тропы, он украдкой оглянулся.

Юй Чэнь всё ещё стоял там, один посреди инея, с опущенной головой. Как будто боролся с самим собой.

Всё вокруг было слишком тихим. Сердце Мо Сянь стучало не в такт шагам. Когда она заговорила, голос её был тих, как падающий снег.

– Кто это был?

Се Линь на мгновение замедлил шаг. Лёгкая боль прошла по его чертам лица.

– Лишь страж, что забыл, зачем охраняет врата, – ответил он.

Мо Сянь прижала руки к груди, где странная дрожь не хотела униматься. Она не знала, что где-то глубоко внутри неё отозвалась память, которую сердце помнило, а разум – ещё нет. Память о том, кто когда-то клялся оберегать её даже ценой собственной вечности. И кто теперь стоял в снегу, не решаясь даже назвать её имя.

Ветер усилился. Лёд под ногами потрескивал, как трещины на старинных свитках. Мо Сянь шла, едва касаясь земли, как будто невидимые нити тянули её назад – к тому месту, где остался тот, чьё лицо она не могла вспомнить, но сердце уже предательски знало.

– Нам нужно идти быстрее, – сказал Се Линь.

Но сам он не спешил. Словно чувствовал: невидимая сеть уже оплела их, и, как бы они ни старались, судьба настигнет их там, где тропы сливаются в одну. Тем временем Юй Чэнь стоял, погружённый в себя. Он слышал, как их шаги затихают в снегу.

Он чувствовал её дыхание, её пульс – даже сквозь стену холода, сквозь запреты Небес и клятвы, сковавшие его душу. Мо Сянь. Он узнал её в тот миг, когда она подняла глаза.

Её лицо изменилось – слабое смертное тело не могло удержать полноту былой силы. Но в глубине глаз всё ещё горела та самая искра – память о миллионах лепестков павших цветов, о клятве, которую он дал ещё до того, как миры разделились. И он понял: разлом, который он должен уничтожить, не абстракция. Не просто угроза равновесию миров. Это она. Её существование. Её дыхание. Её боль.

Если он подчинится приказу Небес, то он должен будет убить её. Если ослушается – сам станет врагом тех, кого клялся защищать.

На секунду Юй Чэнь закрыл глаза. Лёд под его ногами треснул от силы, сдерживаемой внутри. На перевале ветер ревел уже совсем нестерпимо, срывая снежные вихри, кружащиеся безумными спиралями. Мо Сянь замедлила шаг, её пальцы дрожали.

– Се Линь, – прошептала она. – Я больше не могу.

Он обернулся. Его глаза были полны тревоги.

– Потерпи, – сказал он. – Совсем немного.

Но в тот же миг их настиг свет. Резкий, слепящий, разрывающий тьму, как меч. На краю тропы стоял Юй Чэнь, преграждая путь. Но теперь меч его был обнажён.

Се Линь встал перед Мо Сянь, чувствуя, как в груди рвётся наружу запретная сила, тускло тлеющая с тех пор, как он поклялся никогда не прибегать к ней. Юй Чэнь шагнул вперёд. Его шаги были лёгкими, почти неслышными. Его лицо оставалось безмятежным, но рука, державшая меч, дрожала едва заметно.

– Я не позволю тебе увести её дальше, – сказал он.

Се Линь напряжённо всматривался в него.

– Ты ведь видел её. Ты знаешь, что она не враг.

Молча Юй Чэнь кивнул.

– Знаю.

– Тогда почему? – в голосе Се Линя зазвенела боль. – Почему поднимаешь меч?

Ответ Юй Чэня был как ледяной дождь.

– Потому что я связан клятвой. И потому что я знаю: если она продолжит жить между мирами, границы разрушатся. В этом мире начнётся война, которой никто не переживёт.

Он на мгновение замолчал.

– Я поклялся защищать баланс. Даже ценой собственной жизни. Даже ценой её жизни.

Мо Сянь, словно околдованная, смотрела на него, не в силах понять, почему этот незнакомец говорит так, будто уже тысячу лет знает её боль. Её сердце стучало в груди в унисон с чем-то древним и забытым. Се Линь поднял руку. Медленно, осторожно – не за мечом. А за своим талисманом – треснутым куском нефрита, который всегда носил на груди.

– Тогда, – сказал он тихо, – пройди через меня.

Юй Чэнь смотрел на него долго. Так долго, что сам ветер, казалось, затаил дыхание. А потом опустил меч.

– Я не могу, – сказал он, и в голосе его впервые дрогнула сталь. – Я не могу снова убить её.

В его глазах отразилась боль веков, промелькнувшая, как всполохи далёких звёзд. Он отступил на шаг, позволяя им пройти. Но добавил, сдержанно:

– Се Линь. Мо Сянь. Вас будет искать весь Небесный Двор.

Он поднял голову, и в его взгляде было что-то, чего раньше там не было – горькая решимость обречённого.

– Я задержу их столько, сколько смогу. Но если вы не найдёте способ исцелить разлом… – его голос оборвался.

Он не сказал, что будет тогда. Он знал, и они знали: тогда ему всё равно придётся их уничтожить.

Когда Се Линь взял Мо Сянь за руку и повёл её дальше по заснеженной тропе, она ещё раз обернулась. Юй Чэнь стоял один, затянутый в серебристые вихри снега. Он не смотрел им вслед. Он смотрел в небо, где между мёрзлыми облаками дрожало далёкое зарево рассвета.

Глава 8 – Сквозь ледяные стены

Тропы становились всё уже, стены ущелья – выше, а дыхание Мо Сянь становилось всё тяжелее. Снег кружил вокруг неё белыми клочьями, цеплялся за волосы, за края одежды, за ресницы, как будто сама зима пыталась остановить её бег.

Они шли в глубь ледяного каньона, туда, где трещины на стенах были полны инея, и в отблесках луны казались прожилками древнего мрамора. Здесь, говорили люди, даже время замерзало. И здесь, за мёрзлыми стенами, Юй Чэнь настиг их вновь. Но на этот раз он не показался открыто.

Он шёл по другой тропе, вдоль обрыва, ступая так легко, что ни один снежный кристалл не сдвигался с места. Его плащ, вытканный из света и тени, колыхался за спиной, а меч в его руке оставался опущенным. Он смотрел вниз, туда, где под ним двигались две крошечные фигуры – Се Линь и Мо Сянь, – как капли живого тепла в этом мёртвом белом мире.

Юй Чэнь знал, что должен был остановить их. И всё же он шёл параллельно, молча, позволяя себе ещё одно мгновение видеть её живой. Он приглядывался к ней через толстую ледяную стену ущелья, и в этих отражениях, размытых трещинами и искрами инея, видел отголоски чего-то давно забытого.

Её походка была осторожной, словно она боялась потревожить дыхание земли. Её глаза, даже в усталости, были полны странной ясности – той самой ясности, которая когда-то зажгла в нём желание нарушить сам порядок миров. Сомнений не было, это она. Мо Сянь. Та самая, ради которой он когда-то поклялся отречься от себя. И тут, среди снега и тишины, его сердце сжалось, как будто в груди раскрылся забытый цветок – первый и последний в этом замёрзшем краю.

– Почему ты молчишь? – вдруг спросила Мо Сянь.

Её голос был тихим, но в этом безмолвии он прозвучал отчётливо, словно колокольчик в храме. Се Линь обернулся. Его лицо было напряжённым.

– Здесь опасно, – коротко сказал он.

Мо Сянь остановилась. В её взгляде блеснуло что-то тонкое, почти неуловимое.

– Ты боишься не льда, – шепнула она. – Ты боишься… кого-то.

Се Линь отвёл глаза. Тогда Мо Сянь подошла ближе, её пальцы несмело коснулись его рукава.

– Кто преследует нас?

И где-то над ними, среди заиндевелых уступов, Юй Чэнь сжал меч так сильно, что по рукояти пробежала трещина. Он слышал каждое её слово. Каждую дрожь в её голосе. Каждую незримую боль. И знал, что он сам – причина этой боли.

Они остановились у пересечения трёх троп. В одну сторону вела узкая щель между ледяных скал, в другую – обледенелая тропа вниз, к замёрзшему озеру.

Се Линь задумался на мгновение. Он чувствовал: кто-то идёт за ними. Но без сил, без возможности применить заклинания, ему оставалось лишь выбирать, где обороняться будет легче. Он хотел сказать Мо Сянь, чтобы она держалась за ним крепче. Хотел сказать ей, что всё будет хорошо. Но не успел. Потому что в следующее мгновение воздух дрогнул. И на тропу, прямо перед ними, ступил Юй Чэнь.

На этот раз без оружия. Без вражды. Он стоял, словно выточенный из инея, его взгляд был чист, почти печален. Мо Сянь в ужасе прижалась к Се Линю. Но Се Линь не двигался. Он почувствовал, как что-то меняется в Юй Чэне. Как холод внутри него борется с болью. Как страж, чья клятва была важнее собственной жизни, на мгновение колеблется перед одним только её дыханием.

Юй Чэнь медленно опустил голову.

– Я не стану нападать, – сказал он наконец.

Голос его был хриплым, как голос человека, который слишком долго молчал. Мо Сянь сжала пальцы на рукаве Се Линя. Се Линь насторожился.

– Тогда зачем ты пришёл?

Юй Чэнь молчал. Ветер бил ему в лицо, срывал волосы с плеч, обнажая застывшие в сосульках ресницы. Он стоял на ветру, как последний страж угасающего мира.

– Я должен был увидеть её, – сказал он наконец. – Чтобы знать наверняка.

Его глаза встретились с глазами Мо Сянь. И в этом мгновении, сквозь холод и страх, сквозь потерянные воспоминания и треснувшие судьбы, что-то дрогнуло.

Мо Сянь сделала полшага вперёд, будто желая сказать что-то… или спросить. Но Се Линь мягко удержал её. Юй Чэнь отвёл взгляд. Он улыбнулся – тяжёлой, горькой улыбкой человека, который всё понял слишком поздно.

– И теперь я знаю, – прошептал он.

Он сделал шаг назад – не угрожая, не преследуя.

– И я уйду.

Мо Сянь, не зная почему, почувствовала, как слёзы выступают на глазах. Она не понимала, что он видел в ней. И почему его уход оставлял в сердце зияющую, немую боль.

Когда Юй Чэнь растворился в снежной пелене, Мо Сянь долго стояла, вглядываясь в следы, что ветер быстро замёл. А где-то в глубине её души трепетала забытая мелодия. Так тихо. Так больно. Как песня павших пионов под ледяным небом.

Они шли долго, пока за спиной не остались ледяные стены, пересекающиеся подобно застывшим водопадам. С каждым шагом сердце Мо Сянь ныло странной тоской, словно там, за льдом, она оставила что-то, что должна была бы вспомнить… но не могла. Се Линь время от времени оглядывался, прислушивался к звукам ветра, но погони не было. Юй Чэнь действительно исчез. И всё же воздух был полон странной тишины – той самой, что бывает перед бурей.

На одной из стоянок, под скалами, где снег сбивался в крутые сугробы, Се Линь развёл крошечный огонь из редких сухих веток, найденных в расщелинах. Пламя горело неохотно, дрожа под натиском холодного ветра, как последняя упрямая искра жизни.

Мо Сянь сидела рядом, укутавшись в плащ. Её глаза отражали свет костра, но взгляд был далёким.

– Ты устала, – мягко сказал Се Линь, подавая ей чашу с тёплым отваром.

Она кивнула, не глядя на него. Молча приняла чашу. Пальцы её дрожали. Какое-то время они сидели молча, лишь потрескивание огня и завывание ветра заполняли пространство между ними. И вдруг Мо Сянь спросила:

– Тот человек…

– Юй Чэнь, – коротко ответил Се Линь, не поднимая глаз.

– Он… раньше был мне знаком?

Вопрос прозвучал почти испуганно. Се Линь поднял на неё взгляд. В нём промелькнула боль, которую он не успел скрыть.

– Я не знаю, – солгал он.

Он не хотел, чтобы её сердце снова разорвалось. Не сейчас, когда она ещё была так слаба. Мо Сянь смотрела на огонь, будто ища в его пляшущих языках ответ.

– Но почему тогда, – прошептала она, – когда я увидела его… мне стало так… больно?

Ветер забрал её последние слова, унося их в ночь. Се Линь опустил голову. Он знал ответ. Потому что их души всё ещё были связаны тончайшей нитью, невидимой, но неразрывной. Даже если разум забыл, сердце всё помнило.

Тем временем, в нескольких лигах от них, Юй Чэнь стоял на краю обрыва. Под его ногами раскинулось замёрзшее озеро – гладкое, как зеркало, покрытое трещинами, уходящими в бесконечность. В небе над ним вились светила – тусклые, словно звёзды, умирающие в предрассветной мгле. Он смотрел вниз, туда, где под слоем льда скрывалась бесконечная глубина. Мир без неё казался ему таким же – замёрзшим, треснувшим, хрупким. Юй Чэнь сжал кулак. На ладони проступила капля крови – тонкая, алая, словно знак нарушенной клятвы. Он солгал Небесам. Он не уничтожил разлом. Он не выполнил свой долг. Он нарушил всё, чем был. Но, несмотря на это, он не пожалел. Потому что, глядя в её глаза, он понял: уничтожить её значило бы уничтожить ту единственную часть себя, которая ещё помнила, зачем он жил.

Юй Чэнь вытащил из-за пояса тонкую цепочку с подвеской – крошечной, почти невесомой. Это был старый амулет – полупрозрачный кристалл, в котором когда-то Мо Сянь спрятала свою первую песню. Он носил его столько веков, что уже не знал, где кончается его память и начинается её свет. Цепочка скользнула сквозь пальцы. Амулет упал в трещину на льду. Юй Чэнь долго смотрел, как он исчезает в бездне. И затем развернулся, уходя прочь от замёрзшего озера, прочь от своих прежних клятв, прочь от самого себя.

Ночь медленно растворялась в бледном свете приближающегося рассвета. Где-то за дальними скалами Мо Сянь спала, уткнувшись в плечо Се Линя, забыв на мгновение о боли. А Юй Чэнь шёл в одиночестве, сквозь ледяные стены, сквозь остатки того, кем он когда-то был. С каждым шагом он знал: впереди – только ветер. И память о том, кого он любил слишком поздно.

Глава 9 – Травы, что лечат душу

Огонь в маленьком костре затихал. Снежная буря ослабела, оставив после себя тяжёлую, почти вязкую тишину. Мо Сянь спала, укутавшись в плащ Се Линя. Лицо её казалось беззащитным, словно у ребёнка, на мгновение забывшего о боли.

Се Линь сидел рядом, склонившись вперёд, и смотрел на трещины в камне, будто ища там ответы на вопросы, которые не осмеливался задать самому себе.

В его руке был засушенный стебель травы с крошечными серебристыми цветами – редкое растение, способное утешить разорванную душу. Он собирал его ещё тогда, когда был другим человеком. Когда ещё верил, что может исцелять, а не разрушать.

Пламя шевельнулось, и в его отблесках перед глазами Се Линя всплыли образы. Не снежная пустошь. А пламенеющие леса. Тот день, когда его изгнали.

В прошлом, много лет назад, небо было алым, будто кто-то пролил кровь богов на землю.

Храм Нефритового Пламени стоял на утёсе, гордый и неподвижный, как вечно дремлющий дракон. По ступеням, ведущим к главной зале, стекались люди в чёрных, синих и белых одеждах, лица их были суровы и бесстрастны. Се Линь стоял посреди зала. На нём был тёмно-серый плащ изгнанника, а у ног лежала разбитая печать клана – нефритовый диск, треснувший ровно пополам. Перед ним возвышался Совет Старейшин.

Его родной брат, Се Чжао, стоял в стороне, скрестив руки на груди. В его глазах отражалась ледяная победа. Се Линь не опускал головы. Он знал: нет слов, способных смыть то, в чём его обвиняли. Нарушение запрета. Использование запретной силы в войне между кланами. Разлом, унесший жизни тысяч. И самое страшное – раскол души Мо Сянь, хоть он тогда и не знал, что именно сделал.

– Ты нарушил клятвы Нефритового Пламени, – голос Старшего Старейшины звучал, как удар меча о камень. – Ты осквернил древнюю печать, отринул равновесие. За это ты лишаешься имени рода, силы крови и права на возвращение.

Каждое слово было приговором. Каждое слово отрывала от него кусок его сущности. Се Линь стоял молча. Он не защищался. Он не каялся. Он просто смотрел мимо старейшин – туда, за огромные ворота храма, где ветер терзал красные флаги, где небо горело пламенем заката. Там, где когда-то ему клялась ждать его одна маленькая девочка с серебристой заколкой в волосах. Там, где всё было ещё возможным.

– Прежде чем ты уйдёшь, – произнёс Старший Старейшина, – тебе надлежит принести клятву.