Первый звонок с небес

– Замечательно, – пробормотала она. – И как я найду нужный?

Но, оказалось, беспокоиться было не о чем. Когда Эми подъехала к дому Кэтрин, хозяйка стояла на крыльце и махала.

Говорят, вера лучше убеждений, поскольку убеждения – плод мыслей другого человека. Вера пастора Уоррена была неприкосновенна. С убеждениями же было сложнее. Да, в церковь «Жатва надежды» стало ходить больше народу, и прихожане были сильно воодушевлены. Вместо того чтобы, склонив головы, молиться о новых рабочих местах, люди все чаще просили о прощении и обещали стать лучше. Все они были вдохновлены выступлением Кэтрин.

И все же Уоррен беспокоился. Он поговорил с мужчиной с телевизионной станции в Алпине (как быстро разносятся новости!), но на вопрос, чем можно объяснить этот феномен, вразумительного ответа дать не смог. Зачем Господу даровать этим двум прихожанам возможность общаться с загробным миром? Почему именно им? И почему сейчас?

Пастор снял свои очки для чтения, потер виски и провел пальцами по тонким седым волосам. Щеки его были обвислыми, как у старого охотничьего пса. Уши и нос будто с каждым годом только увеличивались. Дни борьбы за идеи и ценности остались далеко позади, в тех временах его жизни, когда он учился на богословском факультете. Теперь же, в восемьдесят два года, его пальцы дрожали даже при перелистывании молитвенника.

Несколько дней назад он пригласил Кэтрин к себе в кабинет. Сообщил ей о звонке телевизионщиков. Попросил быть очень осторожной.

– А что с Элайасом Роу? – спросила она.

– Я не говорил с ним с той самой службы.

Кэтрин выглядела почти довольной.

– «Жатва надежды» была избрана неспроста, пастор. – Она встала. – А церковь, избранная Богом, должна вести верующих вперед, а не создавать им препятствия, не правда ли?

Пастор наблюдал за тем, как она надевает перчатки. В словах Кэтрин он услышал не столько вопрос, сколько угрозу.

В ту ночь Элайас зашел в закусочную «У Фриды» – единственное кафе, открытое после девяти вечера. Он сел за столик в углу и заказал тарелку супа с говядиной и ячменем. Посетителей практически не было. Это радовало. Отвечать на вопросы не хотелось.

С того момента, как он встал в церкви и произнес всего несколько слов – «мне тоже позвонили», – Элайас чувствовал себя преступником в бегах. Тогда он лишь хотел подтвердить, что Кэтрин не сумасшедшая. В конце концов, ему тоже звонили с того света, уже пять раз, и было бы грешно отрицать это, промолчав.

Но эти звонки его не радовали. Элайасу звонил вовсе не ушедший любимый человек, а озлобленный бывший коллега по имени Ник Джозеф, кровельщик, проработавший с Элайасом около десяти лет.

Ник много пил и кутил и частенько звонил Элайасу, чтобы то так, то сяк оправдаться за свои опоздания или некачественную работу. Он то и дело заявлялся на стройку пьяным, и Элайас отправлял его домой без оплаты.

Однажды Ник пришел на работу в явном наркотическом опьянении. Стоя на крыше, он вступил с кем-то в оживленный спор, резко развернулся и упал, сломав руку и повредив позвоночник.

Когда об этом сообщили Элайасу, гнев взял верх над сочувствием. Он распорядился, чтобы Ника проверили на наркотики – вопреки его крикам и просьбам никому не звонить. Приехала скорая. Взяли анализы. Все подтвердилось. В результате Ник не получил компенсации за производственную травму.

Ник больше не работал. Он таскался по больницам, едва покрывая расходы, выходящие за рамки медицинской страховки.

Через год после случившегося Ника нашли мертвым в подвале его дома: судя по всему, он умер от сердечной недостаточности.

Это было восемнадцать месяцев назад.

А теперь Элайас внезапно стал получать от него звонки.

– Зачем ты это сделал? – с этих слов начался их первый телефонный разговор.

– Кто говорит? – спросил Элайас.

– Это Ник. Помнишь меня?

Элайас сбросил звонок, трясясь. Посмотрел на экран, но, кроме слов «Неизвестный номер», там ничего не было.

Неделей позже, в присутствии его клиентки Джози, сотовый зазвонил вновь.

– Мне нужна была помощь. Почему ты не помог мне?.. Господь… прощает меня. Так почему ты не простил?

– Хватит. Кто бы ты ни был. Больше не звони мне! – крикнул Элайас, выключил телефон и уронил его на пол.

Почему это происходит? Почему он? Почему сейчас? Официантка принесла суп, Элайас через силу съел несколько ложек: аппетита не было уже несколько недель. Завтра он сменит номер. Уберет себя из справочника. Если эти звонки действительно были знаком Божьим, он уже сыграл свою роль. Рассказал о чуде, свидетельством которого стал.

Но больше иметь к этому отношение он не хотел.

Шестая неделя

За два года до того, как Александр Белл изобрел телефон, он кричал в ухо мертвого человека.

Ухо, барабанная перепонка и соответствующие хрящи были вырезаны у трупа хирургом, помощником Белла, чтобы тот – молодой преподаватель ораторского искусства – мог изучить, как барабанная перепонка передает звуки. Белл приладил к ней соломинку, на другой конец поместил кусочек покрытого копотью стекла, а на выходе прикрепил воронку.

Когда испытатель кричал в воронку, барабанная перепонка вибрировала, соломинка приходила в движение и оставляла отметки на закопченном стекле. Поначалу Белл надеялся, что эти отметки помогут в обучении речи глухих детей и подростков – в том числе его жены по имени Мейбл Хаббард. Но вскоре понял, что у сделанного открытия может быть гораздо более широкое применение.

Если звук мог не только подавать вибрации на соломинку, но и порождать электрические колебания, то слова способны преодолевать те же расстояния, что и электричество. Все, что потребуется, – это подобие барабанной перепонки на одном и на другом конце.

На появление этой мысли вдохновил череп мертвеца. Таким образом, мертвые стали причастны к телефонной связи еще за два года до того, как появился первый телефон.

На севере Мичигана листья опадают рано, и к середине октября деревья уже стояли голыми. Это придавало пустым улицам Колдуотера жутковатый облик, будто мощная сила прошлась по городу и высосала его без остатка.

Но эта пустота задержалась ненадолго.

За пару дней до того, как мир узнал о колдуотерском чуде, Джек Селлерс, гладко выбритый, в накрахмаленной синей рубашке, с зачесанными назад волосами, стоял посреди обгоревшей кухни Тесс Рафферти. У него на глазах женщина добавила ложку быстрорастворимого кофе в кружку с уже налитым напитком.

– Так кофеина больше, – сказала она. – Пытаюсь не заснуть: вдруг она позвонит поздно ночью?

Джек кивнул. Осмотрелся. Огонь не сильно повредил первый этаж, хотя от дыма некогда песочные стены выглядели как поджаренный хлеб. На столешнице Джек заметил уцелевший в огне старенький автоответчик и, конечно, драгоценный телефон Тесс – бежевый настенный аппарат, вернувшийся на свое место слева от кухонных шкафчиков.

– Значит, у вас только такой телефон?

– Это дом моей мамы. Так ей больше было по душе.

– И вам тоже всегда звонят по пятницам?

Тесс помолчала.

– Вы меня допрашиваете?

– Нет-нет. Я сбит с толку так же, как и вы.

Джек потягивал кофе и старался не поглядывать на Тесс слишком часто. Он объяснил, что зашел в дом, чтобы оценить ущерб от пожара: в городках вроде Колдуотера полиция с пожарными работали сообща, – однако оба понимали, что Джек лукавит. Ведь в ночь пожара он распорядился, чтобы телефон Тесс вынесли из огня. Зачем ему это? Разве что Джек понимал, что этот телефон особенный.

За пятнадцать минут они рассказали друг другу всю правду. Все равно что поделились самым важным в мире секретом.

– Да, – сказала Тесс, – мне звонят лишь по пятницам.

– И всегда сюда? На работе такого не случалось?

– Я не была на работе. Я заведую детским садом. Сотрудники пока справляются сами. А я придумываю отговорки, почему не смогла приехать. Честно говоря, я все это время даже не выходила из дома. Глупо, конечно. Но не хочется пропустить ее звонок.

– Можно кое-что спросить?

– Угу.

– Что она сказала, когда позвонила первый раз? Ваша мать.

Тесс улыбнулась.

– В первый раз было что-то вроде послания. Во второй она хотела рассказать мне о небесах. В третий я спросила, каково там, а она все повторяла: «Здесь так прекрасно». Сказала, что боль, которую мы испытываем, нужна для того, чтобы мы ценили то, что ожидает нас после.

Тесс замолкла.

– Она говорила, что это продлится недолго.

– Что?

– Эта связь.

– Она не сказала сколько?

Тесс покачала головой.

– Значит, вы никому об этом не сообщали? – спросил Джек.

– Нет. А вы?

– Нет.

– Даже жене?

– Мы в разводе.

– Она все еще его мать.

– Да. Но что я ей скажу?

Тесс опустила глаза. Посмотрела на свои босые ступни. С последнего педикюра прошло два месяца.

– Когда вы потеряли сына?

– Два года назад. В Афганистане. Он вышел из здания, которое должен был осмотреть, и в пяти метрах от него взорвался автомобиль.

– Кошмар.

– Да.

– Но вы похоронили его. Похороны были?

– Я видел его тело, если вы об этом.

Тесс поморщилась.

– Извините.

Джек смотрел в свою кружку. В детстве нам говорят, что можно попасть в рай. Но никто не предупреждает, что рай может прийти к тебе.

– Думаете, это происходит только с нами? – спросила Тесс.

Джек отвел взгляд, смущенный внезапной связью между ним и этой красивой женщиной на десять лет младше него. И тем, как она сказала «нами».

– Может быть, – ответил он, поборов желание добавить: «А может быть, и нет».

Эми вела свой автомобиль вверх по развязке. Она нажала на газ и, когда дорога расширилась до трех полос, выдохнула.

После трех дней в Колдуотере ей казалось, что она возвращается в реальный мир. Камера лежала в багажнике. Эми вспоминала беседы с Кэтрин Йеллин, рыжей женщиной с голубыми тенями на веках, чей пик красоты, вероятно, пришелся на старшую школу. Она водила старый фордик и угощала Эми домашним кофейным кексом, но все же показалась ей чересчур впечатлительной. Разница в возрасте у них была небольшая: Кэтрин за сорок, Эми тридцать один, – но едва ли Эми могла зациклиться на чем-то так же сильно, как Кэтрин на загробной жизни.

– Небеса ожидают нас, – сказала Кэтрин.

– Сейчас, только настрою камеру.

– Сестра говорит, что это потрясающее место.

– Здорово.

– Эми, вы верите в Бога?

– Мы говорим не обо мне.

– Но вы верующая, Эми, ведь так?

– Да. Конечно, я верю.

Эми постучала пальцами по рулю. В этом месте она немного солгала. Ну и что с того? Интервью она взяла. И больше сюда не вернется. Отредактирует то, что есть, посмотрит, поставит ли Фил этот репортаж в эфир, а потом возобновит охоту за повышением.

Эми взяла телефон, чтобы проверить сообщения. Колдуотер был для нее не более чем точкой, удаляющейся в зеркале заднего вида.

Но ничто не меняет маленький городок так, как приезжий незнакомец.

И доказательство этому было на пленках, лежащих у Эми в багажнике.

Четыре дня спустя

НОВОСТИ

9-й канал, Алпина

(Кадры телефонных столбов в Колдуотере.)

ЭМИ: С первого взгляда Колдуотер ничем не отличается от других маленьких городков с телефонными столбами и линиями связи. И все же одна местная жительница утверждает, что эти провода связывают город с силой более могущественной, чем любые телефонные компании!

(На экране Кэтрин с телефоном в руках.)

КЭТРИН: Мне позвонила моя старшая сестра Диана.

(Фотография Дианы.)

ЭМИ: Но не все так просто. Диана умерла от разрыва аневризмы почти два года назад. Первый звонок раздался в доме Кэтрин Йеллин в прошлом месяце, и, по ее словам, с тех пор сестра звонит ей каждую пятницу.

(В кадре Кэтрин.)

КЭТРИН: Да, я уверена, что это она. Она говорит, что счастлива на небесах. Говорит, что…

(Более крупный план, Кэтрин плачет.)

…она ждет меня, что они все нас ждут.

ЭМИ: Вы думаете, это чудо?

КЭТРИН: Конечно.

(Эми на фоне баптистской церкви «Жатва надежды».)

ЭМИ: В прошлое воскресенье Кэтрин рассказала об удивительном телефонном разговоре прихожанам своей церкви. Реакцией стали изумление и надежда. Однако есть и те, кто отнесся к новости скептично.

(В кадре отец Кэрролл.)

ОТЕЦ КЭРРОЛЛ: Нам следует с осторожностью вести разговоры о вечной жизни. Подобные вещи, если позволите, должны обсуждаться на уровне высшего духовенства.

(Эми шагает под телефонными столбами.)

ЭМИ: По меньшей мере еще один местный житель утверждает, что ему звонили с того света, однако дать нам комментарий он отказался. Тем временем колдуотерцы гадают, кому из них следующим выпадет шанс ответить на звонок с того света.

(Эми останавливается.)

Эми Пенн, Nine Action News.

Пастор Уоррен выключил телевизор. Нахмурился в раздумьях. Может, не так много человек посмотрели этот репортаж, успокоил он себя. К тому же он очень короткий. А люди забывают новости так же быстро, как узнают их.

Он был рад тому, что, несмотря на устойчивые уговоры журналистки, не стал говорить с ней. Он спокойно объяснил, что, как пастор, не должен комментировать происходящее, поскольку церковь еще не озвучила официальной позиции по этому вопросу. И с радостью позволил отцу Кэрроллу выступить с общим заявлением, согласованным с другими священнослужителями.

Уоррен закрыл кабинет и прошел в пустой зал храма. Опустился на колени – те тут же заныли, закрыл глаза и произнес молитву. В такие моменты он ощущал себя ближе всего к Богу. В одиночестве, в Его доме. Пастор позволил себе мысль, что Всевышний взял ситуацию в свои руки и скоро все успокоится: одно пылкое выступление прихожанки, одна любопытная репортерша – и на этом все.

Уходя, он снял с крючка шарф и плотно замотал им шею. Было почти шесть вечера, так что телефоны уже отключили. Уоррен прошел к выходу из церкви, не заметив, что огоньки всех телефонных линий на столе у миссис Пулт мигали.

Во сне, который Салли видел по несколько раз за неделю, он снова сидел в кабине пилота: шлем надет, визор опущен, кислородная маска на месте. Он ощутил мощнейший удар. Самолет покачнулся. Приборы встали. Он дернул рычаг, и фонарь[4] кабины открылся. Под ним вспыхнул ракетный двигатель. Тело закричало от боли. Потом все затихло. Он увидел далеко внизу небольшую вспышку – обломки своего самолета. А потом еще одну. Поменьше.

Приближаясь к земле, он услышал шепот: «Не надо туда. Оставайся в небе. Здесь безопасно».

Голос Жизели.

Он проснулся в поту. Взгляд забегал по комнате. Салли лежал на диване в своей квартире – уснул после двух стаканов водки с клюквенным соком. Телевизор работал. Девятый канал. Салли моргнул, увидев на экране женщину-репортера на фоне знакомой церкви. Это была баптистская церковь «Жатва надежды» в километре от его дома.

«Тем временем колдуотерцы гадают, кому из них следующему выпадет шанс ответить на звонок с того света».

– Это что за хрень… – пробормотал Салли.

– Пап, мы поедим?

Он поднял голову и увидел у края дивана Джулса.

– Конечно, дружище. Папа просто заснул.

– Ты всегда спишь.

Салли нашел свой стакан и отхлебнул уже теплый напиток. Простонал и сел.

– Сейчас сварю макароны.

Джулс потянул за отваливающуюся подошву на кроссовке. Салли подумал, что пора купить ребенку новую обувь.

– Пап.

– А?

– Когда мама нам позвонит?

Всему есть предел. Хотя Тесс писала на работу электронные письма, в которых просила не звонить и дать ей время побыть одной, когда коллеги услышали о пожаре, двое из них – Лулу и Саманта – приехали к Тесс домой. Они постучали в дверь. Тесс открыла, пряча глаза от солнца.

– Господи, – выдохнула Лулу. С последней их встречи подруга осунулась и побледнела. Длинные светлые волосы были собраны в густой хвост, отчего лицо ее выглядело еще более изможденным.

– Тесс, что с тобой?

– Все в порядке.

– Можно войти?

– Да. – Она сделала шаг в сторону. – Извините.

Зайдя в дом, подруги Тесс осмотрелись. На первом этаже было чисто, как и всегда, за исключением пятен от дыма на стенах. Но наверху было темно от следов пожара. Дверь в спальню обуглилась. Лестница была перекрыта двумя сколоченными накрест досками.

– Это ты их сюда поставила? – спросила Саманта.

– Нет. Тот мужчина.

– Какой?

– Мужчина из полиции.

Саманта быстро глянула на Тесс. Они дружили много лет и вместе открыли детский сад. Вместе обедали, брали друг за друга смены, делились всеми радостями и горестями. Какой-то мужчина? Пожар? И Саманта ничего об этом не знала? Она шагнула вперед, взяла Тесс за руки и сказала:

– Эй. Это же я. Что с тобой происходит?

В следующие два часа Тесс рассказала коллегам то, что еще пару недель назад казалось невообразимым. Она пересказала телефонные разговоры. Описала голос матери. Объяснила, как случился пожар: что котел в подвале пришел в негодность, она расставила по дому обогреватели, и один из них закоротило, пока она спала, одна искра, и – раз! – второй этаж поджарило, как в тостере.

Тесс рассказала о том, как Джек Селлерс спас ее телефон и автоответчик из пожара. Призналась, что боялась потерять маму вновь, что молилась и голодала и что, когда спустя три дня телефон зазвонил снова и она услышала слова: «Это я, Тесс», – то рухнула на колени.

Когда ее рассказ подошел к концу, все три женщины плакали.

– Я не знаю, что делать, – прошептала Тесс.

– Ты точно в этом уверена?

– Это она, Лулу. Клянусь тебе.

Саманта пораженно покачала головой.

– Город стоит на ушах из-за тех двух прихожан. А теперь выясняется, что тебе тоже звонили.

– Погодите, – Тесс сглотнула. – Есть другие?

– В новостях передавали, – кивнула Лулу.

Подруги переглянулись.

– Интересно, – сказала Саманта, – со сколькими людьми происходит то же самое?

Через два дня после выхода репортажа о звонках с того света Кэтрин Йеллин проснулась в 6 утра от шума на крыльце.

Ей снилась ночь, когда умерла Диана. Они должны были пойти на концерт классической музыки. Но, придя домой, Кэтрин обнаружила сестру на полу в гостиной, между кофейным столиком и стеганым кожаным пуфом. Она набрала 911 и прокричала адрес, потом обняла тело Дианы и держала ее остывающую руку, пока не приехала скорая. Аневризма – это расширение аорты, ее разрыв способен убить человека за несколько секунд. Позже Кэтрин стала говорить себе, что если и существовала причина, по которой должна была умереть ее красивая, веселая, горячо любимая старшая сестра, так это то, что ее сердце было слишком велико и потому разорвалось.

Во сне Диана как по волшебству открыла глаза и сказала, что ей нужно позвонить.

– Где телефон, Кэт?

Из сновидения Кэтрин выдернул какой-то звук… Что это было? Жужжание?

Она накинула халат и, взволнованная, спустилась на первый этаж. Отодвинула штору на окне в гостиной.

И прижала руку к груди.

На лужайке перед домом в первых лучах утреннего солнца она увидела пятерых человек в верхней одежде, стоявших на коленях, державшихся за руки и закрывших глаза.

Стало ясно, что за шум разбудил Кэтрин.

Это были голоса молящихся людей.

Эми снова надела свой лучший костюм и потратила время на макияж, но, садясь перед Филом Бойдом, не особо на что-то рассчитывала. Он не видел в ней большого таланта, и она это чувствовала. И все же с началом разговора в его голосе зазвучала новая интонация.

– Ну, как тебе Колдуотер?

– Эм… Маленький городок. Довольно обычный.

– А люди?

– Неплохие.

– Получилось наладить контакт с… – он глянул в блокнот, – Кэтрин Йеллин?

– Вполне. Ну, она мне все рассказала. По крайней мере, свою версию событий.

– Она тебе доверяет?

– Думаю, да.

– Ты была у нее дома?

– Да.

– Телефон звонил, пока ты была там?

– Нет.

– Но ты его видела?

– Сотовый. Розового цвета. Она везде его с собой носит.

– А тот, другой мужик?

– Не захотел со мной говорить. Я пыталась. Ходила к нему на работу и…

Фил вытянул руку, словно говоря: «Не переживай, бывает». Эми удивили его сочувствие и такой интерес к истории, которую она считала пустышкой. Люди регулярно заявляют, что получают знаки «с того света». Кто-то видит Деву Марию на заборе в саду, кто-то – Иисуса на оладьях. И это никогда ничем не заканчивается.

– Что скажешь, если я отправлю тебя обратно?

– В Колдуотер?

– Туда.

– Снять еще сюжет?

– Остаться и следить за событиями.

Эми подняла бровь.

– Вы предлагаете поехать туда и ждать, когда им снова позвонит мертвец? И вести реальный репортаж с места события?

Фил забарабанил пальцами по столу.

– Давай-ка покажу тебе кое-что. – Он повернулся на стуле лицом к компьютеру, постучал по клавишам, а потом развернул к ней монитор.

– Ты видела реакцию на твой сюжет в интернете?

– Еще нет, – ответила Эми, умолчав причину: вчера ее жених Рик с порога закатил очередной скандал, возмущаясь, что карьера для нее важнее, чем он.

– Почитай, что пишут, – сказал Фил. Он едва сдерживал улыбку.

Эми одной рукой откинула челку и подалась вперед. Под новостью, озаглавленной «Жители Колдуотера заявляют, что общаются с загробным миром», читатели оставляли свои комментарии. Их было столько, что они занимали собой весь экран, – удивительно, ведь обычно сюжеты Эми не набирали ни одного.

– Это же хорошо? – спросила Эми. – Сколько здесь… Пять, шесть… Восемь сообщений?

– Посмотри внимательнее, – сказал Фил.

Эми всмотрелась в экран. Наверху списка она увидела такое, отчего по спине побежали мурашки:

«Комментарии: 8 из 14 706».

Салли наложил сыну картошки. Был вечер четверга. Они ужинали с родителями. Мать с отцом часто приглашали их к себе, хотели помочь Салли сэкономить. Он так и не нашел работу. Так и не распаковал вещи. Не мог расшевелиться и взяться за дела, только пил, курил, водил Джулса в школу… и думал.

Жаль, нельзя было перестать думать.

– Можно еще? – спросил Джулс.

– Тебе и этого хватит.

– Салли, пусть поест еще…

– Мам.

– Что?

– Нечего переводить еду. Я пытаюсь научить его этому.

– У нас же есть еще.

– Не всем так везет.

Отец Салли кашлянул, прерывая спор. Отложил вилку.

– Видел сегодня автомобиль журналистов из Алпины, – сказал он. – На парковке у банка.

– Все обсуждают эту историю, – добавила мать. – Все-таки жутко. Мертвецы звонят по телефону.

– Я вас умоляю… – пробормотал Салли.

– Думаешь, это все неправда?

– А ты что, веришь?

– Ну, как сказать… – Она отрезала кусочек курицы. – Майра знакома с этим мужчиной из церкви. Элайасом Роу. Он строил ей дом.

– И?

– Она говорит, однажды он заметил ошибку в счете и привез ей чек, чтобы компенсировать разницу. Проделал такой путь. Ночью.

– И что ты хочешь этим сказать?

– Что он честный человек.

Салли насадил кусок картошки на вилку.

– Одно с другим не связано.

– А ты что думаешь, Фред?

Отец Салли выдохнул.

– Думаю, люди верят в то, во что хотят верить.

Салли задумался, не относились ли эти слова к нему.

– Что ж, если та бедная женщина больше не страдает из-за смерти сестры, кому от этого плохо? – сказала мать. – Моя тетушка постоянно говорила с призраками.

– Мам, – прервал ее Салли. Он кивнул на Джулса и прошептал: – Можно без этого?

– Ой, – мягко произнесла она.

– Черт возьми, в Библии Господь говорил через горящий куст, – сказал Фред. – А мы удивляемся телефону?