Адептка второго плана

Вот так, добыв на ужине пропитание, а в склепе – свет, я решила, что самое время прилечь отдохнуть. А там, если повезет, уйти из этого сна на покой. Вечный для данного мира. И вернуться окончательно в свой.

Но увы… То ли я за день выспалась, то ли импровизированная кровать была слишком узка, и я несколько раз с нее едва не упала, но мозг думал не об отдохновении, а о том, как не грохнуться снова… Одним словом, дремы не было ни в одном глазу.

Видимо, нужно было утомиться. И я начала приседать. Плохая идея на сытый желудок. Это я поняла быстро. Потому силовые тренировки решено было сменить на кардио, и я начала прохаживаться по капелле, чтобы наткнуться на неприметную, утопавшую в чернильных тенях дверку. Та оказалась проходом в крипту: узкая лестница, окаймленная железными цепями, вела вниз, в темноту, откуда тянуло сыростью и запахом тления, смешанным с ладаном.

Спустившись, я увидела семейный склеп. Невысокие ровные плиты, которые были куда шире скамеек.

На одной из таких я и решила устроиться, чтобы дремануть. М-да… Никогда выражение «на том свете отоспишься» не было столь буквальным.

ГЛАВА 3

Удивительное дело: несмотря на то, что было жестко и холодно, задремала я быстро. Только никакого укачивания, волн и течения, которые перенесли бы меня реальность, не было.

Не знаю, сколько я проспала, на этот раз просто проспала, безо всяких грез, но, когда очнулась, вокруг был все тот же склеп и почти догоревшая свеча. А та, между прочим, была толстой и высокой, когда я ее зажигала.

Значит, минимум пару часов. Что же в этот раз не так? Я задумалась и вспомнила об амулете, который нацепили мне на шею. Как там сказал этот императорский лекарь? Чтобы призвать душу в тело и привязать к нему? Кажется, как-то так.

Ну, значит, надо от этой висюльки избавиться.

Я сняла артефакт с шеи и положила его рядышком с одним с одним из глиняных сосудов на ближайшую полку. Тех в склепе оказалось несколько, и они, заставленные большими, искусно расписанными и запечатанными пергаментом и сургучом горшками, тянулись вдоль одной из стен склепа.

Избавившись от амулета, приготовилась возлечь на усыпальницу, когда услышала, как в капелле скрипнула дверь.

Я решила, что стоит побыстрее проводить незваного, чтобы он не мешал моему второму подходу к сонным тренировкам. А для этого пришедшего сначала надо встретить. И желательно сделать это поближе к порогу капеллы, чтобы выдворять было недалеко.

Так что поспешила в молельню.

Когда поднялась из склепа и притворила за собой створку, то увидела отца. Он стоял у самой ближней ко входу скамьи, приподняв над собой фонарь. Последний озарял, хоть и ярко, лишь небольшой круг рядом с бароном. Так что папочка, прищурившись, точно крот, вглядывался в темноту, пытаясь разглядеть, как сидится и скорбится неразумной девице.

Решила его не разочаровывать и тихонько-тихонько, так, чтобы даже юбка не шуршала, опустилась напротив ближайшей из статуй, что были в нишах по всему периметру молельни.

Сложила руки в жесте праведницы и негромко, а главное, невнятно зашептала так, чтобы и слов-то было не разобрать. При этом я озвучивала рекламную стратегию последней из запущенных мной кампаний. Там такие термины были, что отлично сошли бы как за текст древнего проклятия, так и обращения к местным богам.

Барон, скорее услышав, чем увидев меня, пошел на звук, чтобы в конечном итоге увидеть дочь, погруженную в молитву.

Правда, отчего-то такая благочестивая картина его не устроила, потому как папочка язвительно процедил:

– Не стоит так демонстративно желать мне смерти…

– Так – это как? – не отрывая взора от статуи и изображая всем своим видом отрешенность от мирских забот, спросила я безжизненным (старалась как могла!) голосом.

– В молитвах Мирии – покровительнице сирот.

Упс! Неудобненько вышло… Хотя, спустя пару минут разговора, я уже не думала о смущении. Ну, правда же, тяжело одновременно испытывать смущение и бешенство. А последнее было по причине прозаической.

Мне в красках объяснили, какая я благодарная, воспитанная, сдержанная и еще много красивых эпитетов… Жаль только, что перед всеми ними было «не».

Все высказанное было озвучено в категоричной и экспрессивной форме. При этом барон потрясал канделябром, бородой и познаниями брани. А после, немного выдохшись, выставил ультиматум: либо я веду себя завтра на помолвке прилично и не позорю больше славное имя своего отца, либо он сгноит меня в монастырях. Да, именно во множественном числе. Видимо, из опасения, что одной обители может не хватить на мой характер.

Новость, мягко говоря, меня не обрадовала. А все потому, что случившееся в склепе заставило задуматься: что будет, если я не смогу вернуться в родной мир в следующую свою попытку и мне для этого потребуется больше времени? День, два, неделя, а вдруг месяц?

В груди неприятно кольнуло. Вдруг я застряну здесь навсегда? И тут же со свистом я вышвырнула эту мысль из своей головы. Я обязательно вернусь! Нужно только не прекращать бороться. Только как это сделать, если папочка в лучших традициях сватовства, в смысле дилерства, подыскивает на меня купца-покупателя, словно я товар. Только, похоже, слегка просроченный и со скидкой.

А что, если сделать себя и вовсе некондицией? Так я и воле баронской покорюсь, но и в невесты не сгожусь.

Набрав побольше воздуха в грудь, я решительно выдохнула:

– Отец, я согласна покориться твоей воле, но должна, как порядочная дочь, тебя предупредить. Я не девица уже и под сердцем ношу ребенка.

– Ты не порядочная дочь! Ты порядочная зараза! Все планы мои мантикоре под хвост пустила! – взбеленился барон и жахнул в избытке чувств канделябром по спинке ближайшей скамьи так, что в той осталась вмятина, а основание медного подсвечника погнулось. Удивительно, как при этом пламя не погасло. Но папочка на это не обратил внимания, он сквозь зубы прошипел: – Кто отец?

И взял меня за горло, приперев к стенке. Увы, ни то, ни другое ничуть не фигурально, а вполне реально. Я оказалась прижата лопатками к каменной кладке рядом с нишей, в которой стояла статуя, и мысами туфель едва касаясь пола. Еще немного – лишусь этой опоры, зависнув в воздухе.

Глаза барона были налиты кровью, вены на его шее вздулись, и, кажется, отец потерял над собой всякий контроль. В такой ситуации гордо заявлять, что не скажу имя своего гипотетического любовника, было крайне неосмотрительно.

В голове бешеным калейдоскопом пронеслись лица и имена тех, с кем успела столкнуться в академии. Целитель Лоренс Браттир. Капитан Воторс. Ректор, имени которого толком не знаю. Какой-то эльф, про которого все говорят, но я даже не представляю, как он выглядит. Инистый, поймавший меня на крыше. Последний подходил больше всего. Во всяком случае, я точно знала, как его зовут, внешность у мага была не отталкивающая, хоть он и не писаный красавец. В такого девица может и влюбиться. Так что с губ слетело имя:

– Магистр Нидоуз Брандир…

– Магистр?!! Спуталась с преподавателем?! – взъярился барон: в его глазах искра божьего гнева разгорелась в полноценный пожар. Хотя говорят, если в голове человека опилки – то такое может легко случится.

Вот только от этого пламени и у меня полыхало. Причем даже не на том месте, на которое модницы ищут новые шорты, а авантюристки – новые приключения. Увы. С пригоревшим седалищем жить легче, чем без кислорода. А его-то в моих легких не хватало так, что их жгло, будто каленым железом.

– Чего молчишь, дура? – отец встряхнул меня за шею, так что затылок ударился о стену, а из головы вылетели последние мысли.

Зато пришло четкое осознание двух вещей. Во-первых, плохая идея была говорить о ребенке. Во-вторых, может, если я умру здесь, то окажусь в своем мире или… вдруг я исчезну из обоих навсегда? Ведь пока я в этом бреду, значит, мой мозг там, в реальности, жив…

Что ж, если лучший соус к еде – это голод, то лучший стимул к жизни – близость смерти. И сейчас я была как никогда мотивирована…

Из последних сил подняв руку, я обхватила ей затылок барона, не ожидавшего такого поворота, и резко притянула мужскую макушку на себя, и тут же чуть отклонилась.

Голова отца впечаталась в кладку рядом с моим ухом.

Бум!

Барон хоть и был твердолобым, но камень оказался крепче. На миг пальцы, душившие меня, ослабли. Секунды дезориентации отца хватило, чтобы сбросить с шеи живую удавку и нырнуть под руку, которой мой противник махнул не глядя. Только уйти я не успела. Сделала пару шагов, как опомнившийся отец, развернувшись, бросился на меня и повалил на пол.

Мы перекатились, я извернулась змеей и, оказавшись сверху, попыталась выпрямиться и сесть, уперев колени в пол. Вот только если в приличных книгах противники обычно оказываются лицом к лицу, то я очутилась лицом к отцовскому тылу! Да-да, я сидела на его пояснице!

Впрочем, меня это не смутило, будем работать (и наносить урон!) с тем, что есть!

Схватив сапог гигантского размера, я постаралась провернуть его до щелчка. Звук даже раздался. Не знаю, вывихнула ли я мужскую лодыжку или оба своих запястья, но травма была налицо! Вернее, на теле.

Отец взвыл.

«Значит, все же не себе», – промелькнула мысль. А что? Говорят, в бою войны порой не чувствуют смертельных ран… А у меня тоже было сражение, так что…

Но увы, как оказалось, я все же ни разу не берсерк. Разочарование настигло меня вместе с болью, какая бывает, когда с тебя сдирают скальп. Во всяком случае, ощущения были такими, словно с меня вот-вот слезет кожа вместе с волосами. А все оттого, что, когда отцовская лапища резко дернула меня за кудряшки, заставив запрокинуть голову, я невольно выпустила баронскую ногу.

Та упала на пол. Папочка взвыл повторно, а я, оставив в его хватке клок своих волос, откатилась на пару шагов.

Так что вышел своеобразный валет из тел, но уже на расстоянии.

Вдох. Выдох. Метнула взор в сторону отца. Наши взгляды встретились, и я поняла: надо бежать! Лихорадочно оглянулась. Варианты выхода из ситуации можно было по пальцам пересчитать. Причем одной руки. Еще и осталась бы пара лишних. Если точнее – все пять. Но это был повод не чтобы сдаться, а чтобы поднапрячься.

Если как следует разбежаться и оттолкнуться от алтаря, то вполне возможно запрыгнуть на балку под потолком… Это не спасет меня, но даст передышку.

Так что я рванула изо всех сил. Оттолкнулась от ступени постамента. Тело взмыло вверх, второй ногой коснулась угла алтаря и… Гадская юбка! За широкий подол в последний момент и схватился отец, дернув меня назад.

А дальше случилось то, чего не ожидала ни я, ни папочка.

Да, силы магические оставили Кимерину, но гравитационные и центробежные-то были при мне. Так что, выражаясь языком механики, тело с большой скоростью и массой вынужденно изменило траекторию движения с прямой на окружность.

Если проще – я сделала немыслимый кульбит и приземлилась… На плечи папочке.

Да уж… Когда взрослые дети сидят на шее у родителей, последним это никогда не нравится. Даже если это в переносном смысле. У нас же был самый что ни на есть прямой.

Барон взревел раненым зверем. Видимо, я здорово травмировала папину гордость. И ногу.

Наверное, поэтому отец понесся к выходу напролом. А я – верхом на нем, вцепившись в волосы, как в поводья.

Правда, забег оказался недолгим. Ровно до дверного косяка, о который я с чувством припечаталась, не успев пригнуться.

Так что рухнула я, приложившись об пол со всей дури. Зато барон, скинув с плеч груз отцовства, остановился. Папочка, тяжело дыша, с ненавистью глянул на меня из коридора, освещенного факелами.

Я, медленно поднявшись с пола и ощущая звон в ушах, будто моя голова – пустая кастрюля, по которой только что со всей дури лупили поварешкой, зыркнула на отца в ответ.

Это длилось секунды три или четыре – примерно столько же, сколько и наша с ним борьба. И наконец барон, словно сплюнув, произнес:

– Я так понимаю, сватать тебя бессмысленно. Так что готовься, завтра отправляешься в монастырь.

И после этих слов дверь в молельню с грохотом закрылась. Традиционно на засов.

Я выдохнула медленно-медленно, изгоняя с воздухом из груди и остатки страха, замешенного на адреналине. На смену напряжению, которое держало на привязи боль, пришел откат. А с ним – и сожаление, что я не сдохла. Потому как было стойкое ощущение, что мое несчастное тело разом и раздирает на куски, и ломает, и корежит.

Кажется, я отбила всю Тамарочку. Причем не только тело, но и голову. Иначе почему в воцарившейся тишине мне послышались заунывные стоны откуда-то снизу, как раз из склепа.

Но я же в нем недавно была, и там было тихо.

– Так, Тома, у тебя все дома, – произнесла вслух, чтобы морально себя поддержать. – А если нет, то виноват в этом интернет! И еще немного Карина, которая наверняка по нему читает эту книгу…

Это было единственным логическим объяснением всего происходящего. Я в коматозе, сестра читает мне книгу, а мое сознание адаптирует сюжет… Если так, то какая роль в нем уготована Тамарочке?

Похоже, что злодейки. Меня же подозревала тайная канцелярия. Хотя кого тогда казнили сегодня на площади? Обычно на плахе убивают антагонистов. Правда, в конце книги…

А как далеко от эпилога забросило меня? И вдруг там еще второй, а то и третий том…

Обо всем этом я думала, когда спускалась по ступеням в склеп. Проверить, не чудятся ли мне звуки. И оказалось – нет, не примерещились.

Какое же это облегчение – узнать, что странные звуки из склепа – это всего лишь не сильно дружелюбный призрак, а не стучащаяся в твою голову шизофрения.

Что призрак зол, можно было понять по тому, как он выл и метался меж саркофагов, пытаясь, словно пес, сорваться с привязи. И каждый раз, когда душа отлетала в сторону, ее вновь притягивало обратно, будто кто-то дергал поводок.

Я подалась чуть вперед и увидела, что рядом с одной из урн, которые стояли на полках, мерцал мой амулет. Тот самый, что я сняла с шеи…

Что ж, похоже, императорский лекарь не соврал: его «висюлька» работала на славу и правда притягивала душу к телу. Только при этом не делала различий, в каком состоянии то находится: живом или пеплообразном.

В отблесках почти догоревшей свечи я увидела полупрозрачную женскую фигуру в легком боевом доспехе: кольчуга, порты, что ниже колен растворялись клоками тумана. Длинные серебристые волосы, некогда заплетенные в две косы, сейчас развевались на незримом ветру. В руке – короткий меч.

Я попыталась сделать шаг назад, под прикрытие угла стены. Вот только юбка, предательница, зашуршала в самый неподходящий момент.

Второй раз за сегодня меня подвела! Теперь отчетливо стало понятно, почему выживаемость среди женщин в прошлые века была такой низкой! И дело не только в антисанитарии. Попробуй-ка спасать себя в длинных платьях и с волосами до пояса! А ведь был еще и корсет! А если не нацепишь их – заклеймят шаболдой.

Призрак, услышав звуки, тут же метнулся ко мне и, не долетев каких-то пару шагов, остановился. Видимо, привязка не пустила дальше.

– А ты еще кто такая? – услышала я старческий голос. На этот раз в нем не было подвываний. Лишь концентрированная злость. Такую только сцеживать по каплям и продавать как сильнейший из ядов.

– Кимерина Бросвир, – сглотнув, ответила я и задала встречный вопрос: – А вы?

– Доумирали! – фыркнуло привидение. – Не узнать свою прародительницу! Позор! Я Вильда – Лик Смерти – Бросвир! И какая-то сволочь запечатала мой дух в этой демоновой урне. На пять сотен лет, если судить по датам на надгробиях!

– Это была точно не я, – заверила эту привиденистую фурию. – А вот вызвала вас с того света, кажется, уже я. Прошу прощения за беспокойство… Я амулет свой, кажется, рядом с вашим прахом случайно положила. А он душу к телу притягивает. Сейчас уберу его. – И с этими словами хотела было подойти к урне, как Вильда рванула мне наперерез и зависла меж мной и полкой с погребальными вазами.

– Не стоит торопиться, внучка. Может, еще побеседуем? – сменив злость на деловой тон, протянула эта пра-очень-много-раз-бабушка.

В ее словах был резон. Особенно с учетом того, что в молельне поутру меня ожидала отправка в монастырь и непримиримый живой отец. Мне показалось, что договориться с усопшей, пусть та и Лик Смерти, будет проще, несмотря на прозвище.

– Значит, ты – малышка Кимерина, – фыркнула полупрозрачная и ехидно протянула: – Хотя не такая уж ты и мелкая, как описывала тебя бабка-покойница…

И Смерть прошлась по моей пышной фигуре взглядом, начиная от подола и заканчивая лицом.

Я в ответ тоже пристально посмотрела на призрачные контуры. Те обрисовывали тело крепкое и сбитое. Ну да, и тонкая, как тростинка, дама не смогла бы носить кольчугу и меч – те наверняка весили при жизни бабули изрядно.

Так что я усмехнулась и ответила наугад:

– Вы тоже в легендах были не пушинкой, а женщиной в теле, – произнесла это и сделала несколько шагов вперед, чтобы сесть на ближайший саркофаг: нога в лодыжке после падения начала ныть, и стоять было больно.

Судя по тому, как хмыкнула Смерть, со своим предположением я угадала. И уязвила тоже. А что? Ей можно, а мне – нет? Если спустить подколку, вторую… Оглянуться не успеешь – и из тебя сделают игольницу для язвительных шпилек. Нет уж!

– Тебя не учили, что старших надо уважать? – сварливо протянула Вильда.

– Да, как и место им всегда уступать… – выдохнула я устало.

Только чего не ожидала, так это того, что призрак от моей последней фразы так оживится.

– Правда? Тогда уступи его бабушке…

Я уже хотела было пододвинуться, но в последний миг замерла и предупредила:

– Если вы о моем теле – то не отдам!

– Жаль… Хотя попробовать стоило, – философски отозвалась, ничуть не обидевшись, Смерть и уточнила: – А что ты, живая, здесь делаешь, правнучка?

– Сражалась за свободу, – ответила я, уперев руки в каменную плиту.

– И что, получила? – полюбопытствовала Вильда.

– Угу. Как минимум десять лет монастыря. От отца, – поделилась я «приобретением». – Он сегодня забрал меня из академии и решил выгодно продать… В смысле пристроить замуж по сходной цене. Раз дар выгорел…

– Что сделал этот выкидыш бездны?! Да судя по тому, что мне поведала покойная бабка там, за Гранью, твой отец по крови даже не нашего рода! Торгаш, что купил баронство, женившись на твоей матери. И теперь тебя, истинную Бросвир, – сгноить в монастыре?! Тебе нужно вернуться в академию!

– Ну, у меня нет для нее магии…

«Зато есть стойкая ректорская нелюбовь и запрет на посещение стен местного магического универа без сопровождения родственников», – мысленно добавила я.

– Пф-ф-ф! Я обманула целую орду орков в Кровавой Пади. Обхитрить пару артефактов замера силы – не проблема. Так что, внучка, предлагаю тебе сделку: ты вытаскиваешь меня из этого склепа, я тебя – из монастыря, и мы возвращаемся в академию.

Однозначно, этот план мне понравился больше отцовского. Так что я для вида подумала пару секунд, кивнула – и мы заключили со Смертью сделку.

А потом я подошла к урне с прахом Вильды, взяла свой амулет, запихнула его в вазу и подхватила ее. Посудина оказалась увесистой.

– Раз вам от своего тела далеко отлетать нельзя, значит, возьмем его с собой, – пояснила я, подумав, что так заодно обойду приказ ректора о сопровождении родственников.

Глава академии же не указал, в каком те должны быть агрегатном состоянии. Так что формально – все условия выполнены.

Дело осталось за малым – как-то выбраться из дома. А перед этим – из молельни, закрытой на засов.

Когда мы выбрались из склепа, я критически осмотрела капеллу. Окна, вернее, стрельчатые витражи, были высоко, метра четыре от пола, не меньше. Но если составить скамьи друг на друга и поднапрячься, то шансы вылезти были. Примерно как встретить на улице мамонта – пятьдесят на пятьдесят: либо получится, либо нет.

На дверь особых надежд не возлагала, поскольку таланта к взлому не имела, как и опыта. Да и не замок там был, а тяжеленная щеколда. Как такую отодвинуть?

Впрочем, у бабули на этот счет было иное мнение.

– Так, Ким, подойди как можно ближе к створке, – скомандовала она, когда я уже решила было взяться за одно из сидений.

Подчинилась, отложив свой план побега про запас.

– А теперь упрись рукой в то место, где с обратной стороны засов.

Едва это сделала, как бабуля пояснила:

– Мы с тобой обе Бросвир. Так что тело должно принять мою силу. А теперь потерпи, – предупредил призрак.

Только хотела спросить, что именно «потерпеть», как взвыла. Все оттого, что запястье ожег дикий холод, когда Вильда частично влилась своим полупрозрачным телом в мою руку.

– Ну, чего ждешь? Пользуйся моим даром, я внутри тебя!

Так вот как призрачная планировала обмануть ректора и всю академию… Только была одна загвоздка: я понятия не имела, как магичить. Видимо, не те книги читала.

– Я не умею с этим даром обращаться.

– Еще скажи, что дышать разучилась! – не поверила Смерть. – С таким настроем мы в побеге ничего не достигнем.

– А как же дно? – не удержалась я от сарказма и вдруг ощутила, как сквозь боль внутри меня по венам разливается ток, проникая в каждую клеточку тела и заставляя ощущать мир по-новому. Ярче, острее, громче. Будто кто-то выкрутил на резкость все настройки этой реальности.

На краткую долю мига я ощутила дерево под своими руками не твердым и шершавым. Длинные клетки-волокна, что плотно прилегали друг к другу, стали словно кисея, которую можно отодвинуть. Я это и сделала, и… моя рука нырнула в дубовые доски, как в воду, а пальцы вдруг ощутили металл засова. Схватилась за него, потянув.

Тихий скрип железа о железо. Поперечина оказалась тяжелой. Так что, когда тянула ее, на висках выступил пот. Рука дрожала, я ощущала, как запястье начинает сжимать деревянное кольцо.

Смерть при этом молчала, хоть и осуждающе. Видимо, чувствовала, что одно лишнее слово – и я сорвусь.

Закусила губу, напряглась изо всех сил, понимая, что еще пара секунд – и все. Мои силы – и магические, и физические, и моральные – иссякнут. Наконец, засов вышел из паза, и я резко выдернула руку из створки. Глубоко выдохнула, чувствуя, что сердце бьется не где-то в груди или даже в горле, а, по ощущениям, колотит сразу по мозгам, и этот пульс отдается в ушах.

– М-да… Правнучка… Не ожидала. Ты, небось, и гвозди только короной забиваешь? – сварливо проворчала Вильда.

– Это еще почему? – сглотнув, отозвалась я.

– Потому что твоя жажда свободы не знает ни границ, ни здравого смысла! Через дверь достаточно было заклинанием телекинеза отодвинуть щеколду. Для этого и одной ступени дара достаточно. Но ты все мои девять задействовала, чтобы трансформировать дверь! Причем сырой силой! Ты хоть знаешь, какое это расточительство?!

Я глубоко выдохнула. Ну не признаваться же, что в моей жизни это было первое колдовство. Фига, которую иногда складывала в кармане при виде одной ненавистной коллеги, – не в счет.

– Думаю, над применением заклинаний мы обязательно поработаем, но попозже, – я постаралась быть олицетворением самого миролюбия. Усталого, злого, шипящего сквозь зубы, но миролюбия же, мать его! – А пока продолжим побег.

– Тут не работать, тут пахать надо, – уничижительно фыркнула Вильда, покинувшая мою руку, но все же полетела рядом, когда я, подхватив ее прах, толкнула створку и шагнула в коридор.

По нему-то мы и прошествовали до галереи. В той я свернула наугад направо. И лишь когда мы прошли большую ее часть, Смерть невинно так поинтересовалась:

– Ты решила перед тем, как покинуть отчий дом, ограбить кухню?

Как выяснилось, я шла прочь от черного входа. Выругавшись сквозь зубы, поудобнее перехватила урну и, несмотря на боль в ноге, потрусила обратно, высказав, что проводник из бабули никудышный.

– Потомок ты, я скажу, ничуть не лучше, – фыркнула та.

– Наследственность пальцем не раздавишь и урной не прижмешь, – парировала я.

Так, препираясь, мы и выбрались из дома в густые предрассветные сумерки. Взлом калитки прошел куда эффективнее. Вильда чутко (и чутка матерно) руководила процессом, не давая разбазаривать силу попусту. А я наконец поняла основной принцип управления магией: ощущая ее ток по венам, нужно было ее высвобождать понемногу вовне, очень четко представляя, что та будет делать.

Со слов бабули, это был самый примитивный уровень владения даром. Но для простого амбарного замка и таких навыков хватило. Хотя, как по мне, отмычкой было бы проще. Под отмычкой я, правда, подразумевала лом.

Наконец, очутившись на мостовой, я выдохнула. В воздух вырвалось белое облачко пара. Медлить (и мерзнуть заодно) не стоило. Опять же, отец обещал прийти с рассветом, так что я чуть откинула голову, нашла взглядом знакомые шпили и двинулась на этот ориентир.