Адептка второго плана

Попытавшись создать хотя бы видимость того, что у меня есть выбор, произнесла:

– Если вы так просите, то постараюсь помочь, чем смогу…

Капитан в ответ стиснул челюсти: ему явно не понравилось услышанное. А что, он не один тут такой… Опытный! Кроме того, это мой сон. Что хочу в нем, то и отвечаю! И вообще, может, я сейчас и не хозяйка положения, но сна – уж точно! Так что что хочу, то и говорю.

Жаль, что со «слушаю» так не работало, и в уши помимо моей воли ввинчивались слова лысого стервятника.

– То, что вы живы после порции столь опасного яда, – не иначе божественный промысел или точный расчет. Хотя, с учетом того, что это было покушение на принца, я склонен верить во второе, – саркастично произнес он, точно выстрелил в упор, и впился в меня взглядом так пристально и колко, что я на миг ощутила себя бабочкой, на которую нацелился энтомолог с булавкой наперевес.

– Каком еще покушении? – недоуменно протянула я.

Этот ответ капитану явно не понравился. Он поджал губы, выдохнул, словно человек, который понял: быстро и просто не получится, и выдохнул:

– Вчера на вечеринке в академии на одном из столов отдельно в десерте и пунше оказались две части комплексного яда. По отдельности эти составляющие токсина безвредны, но если окажутся в организме вместе, то убьют его, – с милой улыбкой поведал мне серомундирный. – Причем отрава оказалась в любимой лавандовой пастиле его высочества, которую вы намеренно съели…

– Что? – вырвалось у меня, когда я поняла, о чем говорит этот тип. – Вы обвиняете меня в том, что я сама себя отравила?

– По мне, это отличный способ отвести от себя все подозрения, – проигнорировал мой возглас капитан. – А ведь их накопилось порядком.

– Какие еще подозрения?! В чем? – выпалила я и попыталась сесть на кровати: отстаивать свою правоту из положения лежа оказалось жутко неудобно. Я бы, может, и вовсе поднялась с кровати, но почувствовала, как вдруг закружилась голова.

Так что пришлось упереться руками в постель, чтобы не рухнуть обратно на подушку.

– В том, что именно вы посягали на жизнь и здоровье наследника престола, – бесстрастно отчеканил капитан, смерив головокружительную меня взглядом, и, видимо, решил: лучшая помощь больным – это их уложить. Но не в постель, а сразу в гроб, чтоб больше вскочить не порывались. Потому добавил: – По агентурным сведениям, в академию проник наемник, задача которого – ликвидировать наследника. И вы, леди Бросвир, отлично подходите на эту роль.

– Это еще почему? – возмутилась я. Вот как так получается?! Даже в собственной грезе я должна не целоваться с принцем, а отбиваться от обвинений в покушении на него? Где справедливость?

– Почему? – хмыкнул лысый и издевательски продолжил: – Дайте-ка подумать… Ну, во-первых, при совершении предыдущих двух нападений вас видели рядом. Во-вторых, вы удивительно быстро сдружились с адепткой Одри Хайрис, которая близка с принцем, а значит, у вас имелись все возможности, чтобы, не вызывая подозрений, быть подле объекта ликвидации. В-третьих, при всем при том вы умудрились поддерживать хорошие отношения и с Брианой Тэрвин – наследницей темного дара, которая отлично подошла бы на роль злоумышленницы. В густой тени такой потомственной злодейки можно отлично укрыться, изображая из себя наивную дурочку, не так ли?

Все эти пункты капитан говорил, загибая пальцы, так что в итоге остались два – указательный и безымянный, направленные на меня в форме пистолета. Я не удивилась бы, если бы лысый по окончании своей речи сделал «паф». Но нет. То ли он не знал, что такое пистолет, то ли все мое воображение ушло на составление обвинения, чтобы от оного я как следует испугалась.

Вот только я, вместо того чтобы затрепетать, попыталась мыслить логически.

Если бы были какие-то доказательства, кроме подозрений, то беседовали бы со мной не в палате, а в застенках. Хотя, насколько я знала историю, порой и одних наветов было достаточно, чтобы сгноить человека в камере.

А раз меня пока в нее под белы рученьки да с кандалами на запястьях не приглашали, значит банально пытались запугать, не рискуя действовать жестче. И, похоже, я догадывалась почему. Как там сказал этот капитан? «Высочество бы огорчился…» – так, кажется. Значит, моя жизнь и безопасность дороги какому-то принцу, и поэтому меня трогают, но пока относительно аккуратно?

Ответ на этот вопрос помог бы мне определиться: в романтической грезе я нахожусь или в кошмаре. Пока что было не очень ясно. Вот попытается меня сожрать дракон – тогда да, вопросов нет. А тут пока что лишь неявные угрозы…

Лысый законник (хотя приставка «без» не помешала бы, судя по манере мужика вести разговор) принял мое молчание за покаяние, не иначе, и, нетерпеливо дернув подбородком, процедил:

– Ну так как, адептка Бросвир, продолжите все отрицать?

– Да, я ни в чем не виновата, – твердо произнесла я, чувствуя, что еще вот-вот и рвану.

Только я не знала, что у капитана этот «вот-вот» только что закончился.

Миг – и он наклонился так, что рядом с моим лицом оказались его налитые кровью глаза на абсолютно невозмутимом лице. К слову, это было то еще сочетание. Таким отлично можно лечить заикание и вызывать роды. Причем не только у перехаживающих мамочек. Нет, при взгляде на подобный лик родила бы и вся акушерская бригада разом. Даже если в ней – одни мужики.

У меня лично живот уже прихватило. М-да… Как-то я не вовремя забыла, что цивилизованный разговор остается таковым до той поры, пока предмету обсуждения нельзя врезать как следует. А мне – очень даже можно…

– Это тебе не милая беседа с подружками. Так что завязывай, деточка, – прохрипел капитан, перейдя на панибратское «ты» и нависнув надо мной. Чем давил психически, атаковал химически (я ощутила запах чеснока и селедки, ударившие в нос) и воздействовал физически: боль в запястьях, которые схватили до синяков мужские руки, оказалась острой и жгучей.

– Это что-то вроде «допрашивай или допрашивай по-жесткому»? – прошипела я сквозь зубы.

Да, не удержалась. Была у меня такая отвратительная привычка: при испуге не дрожать, а язвить. Словно за колкостями можно было спрятаться, как ежу за иголками. Подсказка: нет, нельзя. Но меня это не останавливало. Я так трепетала перед угрозой.

– Плевать по какому, но ты мне сейчас все выложишь… – взбешенно прошипел этот лысый беззаконник. Теперь уже точно «без», тряхнув меня так, что челюсти клацнули.

Зря он так. Сам напросился. В следующий миг я безо всяких прелюдий укусила схватившую меня за плечо клешню. От души цапнула, как сочный стейк, прекрасно понимая, чем это должно логически закончиться. Мало того, я этого ждала. Раз уж проснуться от падения не получилось, может, пощечина поможет?

Мое покушение (или правильно укушение?) длилось недолго. Дальше последовала оплеуха. И я отлетела обратно на подушку. Щека ныла, но сознание – вот гадство! – было при мне.

А ведь в прошлый раз удалось вернуться… Как там у меня это получилось? Я задержала дыхание, все вокруг почернело и…

Да, я угодила в этот гадский сон второй раз. В первый мне пригрезилось, что я очутилась здесь, посреди то ли бала, то ли какой-то странной фэнтези-вечеринки. Кажется, там мне стало дурно. Захотела выйти, и меня поспешил проводить какой-то эльф. Но посреди парка вдруг стало не хватать воздуха, и я потеряла сознание. Когда же открыла глаза, то увидела склонившееся надо мной лицо старшей сестры, почувствовала, как она держит меня за руку, как в бок ткнулся Тумка, старательно мурча… Правда, все это было недолго.

А после снова провалилась в вязкую темную муть, вынырнула из которой вот в этой палате.

Так что сейчас прикрыла глаза, глубоко вдохнула и… не выдохнула. Стала ждать возвращения. Под веками только-только начали расплываться алые круги, легкие – гореть, а я приготовилась проснуться, как…

Удар по ребрам заставил мышцы груди непроизвольно дрогнуть и… Я сделала судорожный вдох и распахнула глаза. Надо мной склонилось налитое кровью лицо законника.

– Какого пекла ты творишь?! – проревел лысый стервятник.

– Пытаюсь проснуться, – была я сама честность и невозмутимость.

От услышанного мужик замер, словно не веря собственным ушам. Наконец, спустя томительно долгую минуту сверления меня взглядом, лысый, чеканя каждое слово, произнес:

– Бросвир, ты что, считаешь, что все вокруг – сон?

– Да, – без тени сомнения отозвалась я, готовясь напороться на еще один колко-режущий взгляд. Арсенал таких у законника был, похоже, обширный. Только этот тип вместо того, чтобы смотреть на меня, впился взором в свой браслет на руке, в котором незамутненно-зеленым светом горел камень.

– И на принца ты не покушалась? – подозрительно спросил лысый.

– Конечно, нет! Даже не думала!

И вновь сверление взглядом браслета с камнем. Последний на миг, во время вопроса лысого, подугас, но на моем ответе вновь вспыхнул зеленью.

– Можешь поклясться своей жизнью?

– Если этот допрос после прекратится – то да, клянусь жизнью, я не покушалась на принца. Ни на какого, ни вашего, ни чужого…

Едва произнесла эту фразу, которая для меня была не больше, чем просто слова, привычные, которые я не раз произносила, хотя, обычно клялась мамой, как мое тело окутало сияние.

И это было уже не привычным.

Правда, оно почти тут же исчезло, а капитан выжидательно уставился на меня, как на бомбу, которая непременно должна была рвануть по сценарию и всем законам жанра, но так и осталась целой.

– Твоего ж дохлого тролля! – с досадой выдохнул капитан и, прикрыв глаза, потер переносицу и пробормотал себе под нос: – И везет же мне! Не убийца, не жертва, а похоже, что просто безумная. Сутки поисков дракону под хвост.

С этими словами он развернулся и направился к двери палаты. Не оборачиваясь, щелкнул пальцами, и враз на меня обрушились звуки, доносившиеся из окна и коридора.

На пороге палаты капитан остановился, полуобернулся и произнес, вновь перейдя на подчеркнутое «вы», словно ничего в палате не случилось:

– Но если думаете, адептка Бросвир, что одной клятвы достаточно и теперь вы вне подозрений, то ошибаетесь. Мы будем за вами следить.

На этом он открыл дверь и вышел, и в палате остались мы трое: я, непонимание и этот странный сон…

Вот только, когда я прислушалась к собственным ощущениям: саднящим ладоням, отбитым лопаткам, которыми я проехалась по черепице, горящей от оплеухи щеке, болевшей груди, голоду, что скрутил живот, вдруг начало закрадываться подозрение. А действительно ли это сон? Слишком уж все реально…

Но если на секунду, на самый краткий миг допустить, что это так, то… как я здесь очутилась? Последнее, что помню из реальности, до того момента, как первый раз оказалась в этом странном месте – это мой планшет. Его младшая сестра у меня прихватила без спроса, чтобы почитать книгу: свой телефон она умудрилась на днях разбить…

Я успела только мазнуть пальцем по экрану, когда увидела обложку романа. Судя по изображенной на ней целующейся парочке на фоне замка, с парящим над его шпилями драконом, это было какое-то романтическое фэнтези, которое я, заядлая детективщица, всегда обходила в книжных магазинах стороной…

ГЛАВА 2

Прикрыла глаза, пытаясь восстановить ход событий.

Я ушла с работы чуть раньше – всего-то в пятом часу. Едва сдала начальнику проект, из-за которого целый месяц ложилась как сова, вставала как жаворонок и пахала как лошадь, и похоже, организм решил: теперь-то можно выдохнуть, расслабиться и окиселиться. Мозг превратился в кашу, я сама – в желешечку, глаза отказывались смотреть на осточертевшую работу и так и норовили заплыть, в смысле закрыться сами собой. Так что между сном на рабочем месте и в собственной удобной кровати я выбрала второе и дезертировала из кабинета.

Вот только едва переступила порог квартиры, как поняла: да, отдыхать хочу, но и человеком себя почувствовать – тоже. К тому же в доме наблюдалось редкое для нее явление – тишина. Обычно здесь было так шумно и людно, что я могла бы привести сюда не то что парня, а цыганский табор, – и его бы никто не заметил.

Но сегодня куда-то из нашей многокомнатной квартиры подевалась и младшая сестренка, и два брата-студента, и мама ушла по делам, а отец еще не вернулся с работы. Даже кот спал, канарейки заглохли, а хомяки для разнообразия приостановили свой бурный забег в колесе судьбы.

Но помимо безмолвия было и еще кое-что. Темнота. Как правило, едва я заходила, умный дом включал лампы в прихожей, но сегодня – ничего.

Щелкнула выключателем, проверяя… Ну точно, свет вырубили. Почему как авария – электрики сразу только этих девиц, Свет, и оглушают? Нет, чтобы Фотиниям или Лючиям внимание уделить?

Холодильник тоже не работал. Впрочем, это не помешало мне соорудить миниатюру вавилонской башни из разрезанной булочки, колбасы, листика салата (я заботилась о здоровом питании!), двух ломтиков сыра, промазать каждый слой горчичкой и майонезом и запить все это соком. После для без обеденного перерыва было просто божественно. Лучше такого бутерброда мог быть только бутерброд и тортик. На него-то, одинокого сиротинушку на полке, я и нацелилась. Возьму только один кусочек. Причем даже отрежу его! Хотя вариант с неделимым частным (выражаясь языком математики) был соблазнителен, но я здраво оценивала свои силы и… злость домашних, которых в этом случае обделю. Вспомнила о них, отложила нож – орудие охотничьего промысла в холодильных угодьях. Нет, вечером еще будет время. Поедим все вместе.

А вот полежать в уединении я могу только сейчас. Потому пошла к себе в комнату и решила насладиться выпавшим счастьем по полной – не только полежать, но и почитать. Только с телефона это делать неудобно, а планшет, зараза, куда-то запропастился. А я настроилась!

Так что отправилась на поиски пропажи и нашла ту в комнате Каринки. Ну, устрою мелкой, как придет, чтобы не брала чужие вещи без спроса (хотя бы пароля для приличия)!

Взяв свое, я мазнула по экрану, увидела обложку с блондинистой героиней и каким-то мужиком принцеобразной наружности. Сестренка любила фэнтези и, похоже, зачитала планшет не до дыр, но до разряженного аккумулятора – уж точно. Но вроде еще немного осталось, мне ненадолго хватит.

С такими мыслями я легла в постель и машинально положила свою ношу на блок беспроводной зарядки и только потянулась за ней, за планшетом, как… Левая рука коснулась корпуса, и в этот момент в комнате вспыхнул свет, а у меня перед глазами – померкло.

Да, когда в пальцы ударяет пусть и небольшой, но разряд и прошивает от плеча до пятки – это не беда. Беда, если в этом теле есть кардиостимулятор…

Я провалилась в черный бездонный колодец.

«Почитала книжечку, называется, перед сном. Вечным, похоже», – пронеслось у меня в мозгу. А очнулась я посреди бала. Прошлась под ручку с эльфом и… снова проснулась в своей кровати! И было все абсолютно реально.

Так что наверняка все это магическое средневековье вокруг мне мерещится! Точно. Один раз получилось вернуться домой, значит, и второй смогу. Нужно просто успокоиться, лечь поудобнее, закрыть глаза – и весь этот бред с принцами, крышами и инистыми типами исчезнет.

Еще никогда я так правильно и старательно не пыталась отбыть в объятия Морфея: вытянувшись на кровати, точно в гробу, сложив руки на груди, закатив глаза и чередуя неглубокие вдохи и медленные выдохи. Одним словом, действовала по всем правилам сомнологии. Но… Дремы не было ни под одним веком. Еще и за окном то колокол звонил, то кто-то орал…

Пришлось встать, захлопнуть створки, зашторить все плотно-плотно и вернуться в кровать, чтобы наконец отбыть в мир иной, в смысле реальный, а не выдуманный подсознанием.

Наконец, мои старания были вознаграждены. Одеяло, словно сдавшись, перестало так колоть, звуки из коридора будто кто-то плавно выкрутил на минимум и… я начала погружаться в дрему, как в топкое болото… правда, в том скоро оказалось едва ощутимое течение, которое меня медленно покачивая, куда-то несло.

Продолжая плыть в этих странных ощущениях, я смогла чуть приоткрыть глаза, чтобы увидеть надо мной потолок какого-то коридора. Современные лампы то и дело мелькали, как будто меня куда-то везли… Или не как будто. Вдруг я услышала взволнованный голос сестры:

– Д-д-доктор, понимаете, у нас дом умный, а электрики в нем ид-д-д-диоты! Сегодня при рем-м-монте ток в обе ф-ф-фазы дали… А Т-т-тома… – судорожный всхлип малой прервал ее речь, но выдохнув, она, заикаясь, продолжила: – Д-д-дома была, она не знала… Пролила случайно на зарядку… И ее ударило. Но она ведь в сознание приходила! Вы ее ведь спасете?!

Только хотела заверить, что меня уже спасать не нужно, я здесь, как ощутила: меня со всей дури что-то ударило в грудь. Да так, что в глазах снова потемнело, и, когда из чернильного мрака стали проступать серые силуэты, то я едва не выругалась. Потому что очутилась снова в этом гадском магическом бреде! Серая каменная кладка стен, зашторенные окна и… Мрачное лицо целителя, который склонился надо мной с каким-то амулетом, судорожно зажатым в пальцах. Чародейская штуковина полыхала и плевалась искрами, сам маг был бледен и, только осознав, что я пришла в сознание (или, правильнее, выпала из моей реальности в эту гадость), выдохнул.

– Ложная тревога. Это была просто потеря сознания. Ваша дочь, господин Бросвир, просто сильно утомилась, – произнес уже знакомый мне по крыше целитель, как его… Лоренс Браттир, кажется.

А я на миг зажмурилась: хотелось выпить всех таблеток и сразу по две, чтобы хоть чуть яснее стало в голове. Та гудела, словно чан, по которому во всей дури лупили карающей сковородкой судного дня. Не меньше. Одним словом, ощущения были невыносимые даже с учетом того, что меня больше никуда не катили по коридору и я просто лежала.

Маг еще несколько секунд критически посмотрел на меня и, видимо, сочтя, что я больше жива, чем мертва, отстранился.

Только тут я смогла разглядеть, что в палате находятся помимо нас с балахонником еще трое: уже немолодые мужчина и женщина, что стояли рядом, и поодаль от них – еще один лордообразный тип. Такой весь из себя брутальный, источавший флер мрака и тайны, с идеально прямой осанкой, широкими плечами, темными волосами, в которых у висков затесалась пара лент седины, небольшим шрамом у брови – прям дань классическим героям мыло-мело-драм.

Парочка же рядом с типом, косившим под аристократа минувших эпох, была попроще. Он – высокий, с резкими чертами лица, которые выдавали в нем человека, не привыкшего, чтобы ему перечили. Короткая густая борода, сурово поджатые губы. Одет мужчина был в строгий камзол темно-синего цвета с серебряными застежками: такой наряд явно не для бедняка. Этот Бросвир стоял, сложив руки за спиной, и буравил меня недовольным взглядом, словно стоял не у постели больной дочери, а инспектировал склады со своим товаром. Да, именно так. Откуда-то пришла уверенность, что передо мной – торговец.

И рядом с ним – она. Мягкая, усталая, кругленькая, как сдобная пышка. Длинные темные волосы собраны в косы, уложенные вокруг головы. Лишь несколько прядей выбились, будто женщина то и дело проводила по ним рукой от волнения. Глаза – темные, но с золотистым отливом, сейчас были полны тревоги, а руки мяли носовой платок.

Так, кажется, эти двое и есть моя вымышленная семья, которая так непохожа на настоящую. Шумную, большую, но любимую. Моя мама бы уже давно бросилась к постели и затеребила свою Тамарочку, вытрясая душу из тела, чтобы убедиться, что дитятко живо и здорово. А папа бы завернул что-то длинное и экспрессивное, переходя с русского на армянский и обратно, как нерешительный пешеход – дорогу на мигающий.

Целитель, не подозревая о моих мыслях, между тем продолжил:

– Кимерине нужен покой, хорошее питание и длительное восстановление. Возможно, дар еще вернется. Но нескоро. А пока же ей лучше побыть вдали от академии. Постоянное напоминание о магии, которой девушка теперь лишена, для нее очень болезненно…

«Настолько, что она умом стала слаба и с крыш здесь сигает, еле ловить успеваем», – балахонник, конечно, не сказал, но так выразительно промолчал об этом, что в разговор вмешался лордообразный.

– Барон, баронесса Бросвир, – произнес брюнет, привлекая внимание моих бредовых (ну а как еще назовешь образы, которые создало мое коматозное сознание?) родителей. – Я, как ректор, от себя лично и от всей академии приношу свои искренние извинения за произошедшую трагедию. Ваша дочь – талантливая адептка, и корона заинтересована в ее скорейшем выздоровлении…

На этих словах я едва удержалась, чтобы не хмыкнуть. Капитан Воторс, обвинивший меня чуть ли не в госизмене, подтвердил бы, что уйти от ареста – это и вправду талант!

Кажется, ректор то ли был телепатом, то ли просто что-то заподозрил, но метнул на меня быстрый взгляд и, на миг сбившись, продолжил:

– Поэтому по распоряжению его высочества принца Ричарда, Кимерину несколько раз в седмицу будет посещать на дому имперский целитель, чтобы проследить за восстановлением девушки… А чтобы не пошатнуть здоровье вашей дочери еще больше – до полного выздоровления вход ей на территорию академии разрешен будет только в сопровождении кого-то из родственников.

«Чтобы теперь они следили, не самоубьется ли эта полоумная», – мысленно закончила я за ректора. Хотя мужика можно было понять. Сомнительная девица, то ли преступница, то ли блаженная, потенциально опасная для общества, себя и, главное, принца. Последний, как я поняла, здесь тоже обучается. Да, главе академии гемор… пардон, головной боли с наследником бы хватило выше крыши. Той самой, с которой сегодня утром был отличный обзор на всю округу. А тут еще покушения, преступники, пострадавшие… Так что да, в желании сбагрить одну подозрительную девицу, я мужика понимала.

Да и может, мне тоже лучше будет держаться от всех этих интриг мадридского, в смысле магического, двора подальше. Может, хоть в доме у Кимерины дадут как следует поспать и… очнуться наконец! Потому-то я особо не возражала, когда родители забрали меня из целительской: баронесса Бросвир привезла для дочери платье, помогла переодеться, все причитая о моем своеволии и советуя просить прощения у отца. Я слушала это вполуха. А зачем вникать, если моей целью было не адаптироваться к коматозу, а выбраться из него?

Вот только у окружающей нереальности были другие планы на меня.

Правда, о них я узнала не сразу…

Когда мы вышли из целительской, раннее осеннее утро встретило меня… обманчиво. Вроде бы теплая погода, но холодные взгляды отца. Вроде бы светлое небо, но мрачные предчувствия. Вроде бы ласковый ветер – но колкие шепотки за спиной.

Единственное, в чем не чувствовался подвох, – это запахи. Опавших листьев, дымка из труб и чего-то горьковатого – то ли трав, то ли последних осенних цветов. Солнце светило, но уже без летнего зноя, будто делало одолжение. Зато от любопытных взглядов припекало.

Местные студиозусы не отказывали себе в том, чтобы поглазеть на меня, ничуть не скрываясь. В толпе вновь слышались шепотки про потерянный дар, какого-то эльфа, принца, будь тот неладен.

Отец шел впереди, не оглядываясь и то ли не слыша, то ли игнорируя все это внимание. Мать, наоборот, прижималась ко мне, будто боялась, что я вдруг могу дать деру. Ее пальцы чуть дрожали, держа мои, а губы шептали что-то неразборчивое – то ли молитву, то ли причитания.

Я же предпочла молчать и смотреть вокруг, решив: раз не удалось сбежать из сна, хотя бы возьму от него впечатлений по полной. Когда еще удастся побывать в подобном месте, где все настолько реально, что можно даже и обмануться, приняв окружающее за реальность.

А это была не она. Теперь я твердо была уверена, что это все бред, галлюцинация. А мое тело сейчас везут то ли в реанимацию, то ли на операцию. Потому нужно не терять связи с реальным миром, чтобы, очнувшись, не превратиться в сумасшедшую, которая грезит какими-то фэнтези-сказками.

К слову, почему именно ими? Нет чтобы я попала в любимый детектив, где поезд, флер начала прошлого века, куча подозреваемых и одно убийство. Я бы его распутала на раз, герои бреда прониклись бы моей гениальностью, а я ощутила собственное величие.

А здесь-то что делать? Ответ напрашивался один: быть послушной дочерью, чтобы от меня побыстрее отстали и дали как следует дремануть и вернуться в реальность.

В общем, у меня, когда мы подошли к карете, что стояла у ворот академии, даже появился план. Жаль только, что основывался он на импровизации.

Экипаж с гербом – двумя бурундуками, державшими один орех, – ждал у входа. Лошади нетерпеливо перебирали копытами, а кучер, не глядя в мою сторону, держал дверцу открытой. Я уже поставила ногу на подножку, когда за спиной раздался голос отца:

– Посмотри последний раз на свою академию, мелкая паршивка. Больше ты ее не увидишь. Опозорила отца! Сбежала! И что в итоге? Случившееся будет тебе уроком. Нечего девкам подолами перед чародеями вертеть. Бабское дело не зелья магические варить, а супы! Ишь, алхимиком она стать захотела!