Мой павший ангел

Бросается в глаза тяга Яхве к крови, включая соответствующие жертвоприношения. Об этих вещах Яхве говорит много, подробно и со знанием дела. Например: «И заколи тельца пред лицем Господним при входе в скинию собрания. Возьми крови тельца, и возложи перстом твоим на рога жертвенника, а всю кровь вылей у основания жертвенника. Возьми весь тук, покрывающей внутренности, и сальник с печени, и обе почки и тук, который на них, и воскури на жертвеннике» (Исх.29;11-13). Или: «И возьми одного овна… И заколи овна, и возьми крови его, и покропи на жертвенник со всех сторон. Рассеки овна на части, вымой внутренности его, и голени его, и положи их на рассеченные части его и на голову его. И сожги всего овна на жертвеннике. Это – всесожжение Господу, благоухание приятное…» (Исх.29;15-18). «И возьмет крови тельца, и покропит перстом своим на крышку спереди и пред крышкою, семь раз покропит кровию с перста своего. И заколет козла в жертву за грех за народ, и внесет кровь его за завесу, и сделает с кровию его тоже, что делал с кровию тельца, и покропит ею на крышку и пред крышкою…» (Лев.16;14-15). И опять вспоминается Каин, восставший против таких жертвоприношений.

Бог, по-видимому, осознал, что одними посулами о будущем господстве в чужих землях сознательного служения себе не добиться. Сыны Израилевы продолжали дистанцироваться от Яхве и ощущать себя несчастными. «Моисей слышал, что народ плачет в семействах своих» (Числа.11;10). «Народ стал роптать вслух на Господа; и Господь услышал, и воспламенился гнев Его, и возгорелся у них огонь Господень, и начал истреблять край стана» (Ч.11;1). Реакция Бога на неповиновение была всегда одна: «…гнев Господень возгорелся на народ, поразил Господь народ весьма великою язвою» (Ч.11;33). Но жестокость – это реакция нетерпения. Истинного же послушания можно было достичь через ежедневные упражнения духа, через бесконечные ритуалы поклонения и повторения словесных самовнушаемых формул типа: «Прости меня, раба твоего, Господи». За что простить? А не важно. За то, что родился… На укоренение новой психологии требовалось время, а пока что самолюбию Бога наносились все новые удары.

Когда Бог приказал послать лазутчиков высмотреть землю Ханаанскую, «подаренную» им израильтянам, то вернувшись, разведчики, похвалив ее, сообщили, что она заселена сильными народами, способными постоять за себя. «И подняло все общество вопль, и плакал народ во всю ту ночь. И роптали на Моисея и Аарона все сыны Израилевы… И для чего Господь ведет нас в землю сию, чтобы мы пали от меча?» (Ч.14;1-3). Отсутствие воинственного духа сильно покоробило Бога. При очередной встрече с Моисеем Яхве задает ему вопрос, который, по-видимому, давно мучил его: «…доколе будет раздражать Меня народ сей? И доколе будет он не верить Мне при всех знамениях, которые делал Я среди его?» (Ч.14;11). Вопрос законный. То, как племя израильтян отвечало на все ухищрения Яхве, более чем удивляет. Нынешним верующим хватило бы пары знамений, да и атеистам тоже. А израильтянам чего недоставало? Ответ теологов прост: что возьмешь с грешников? Однако может быть они – люди простые, живущие инстинктами, потому и не питали высоких чувств к Яхве, что ощущали во всех деяниях Бога ухищрения, а не истинную привязанность к «избранным»? Иначе говоря, кролики ощущали свою подопытность? Вот и в этом случае, Бог, задав недоуменный вопрос, не стал раздумывать над проблемой, а сразу перешел к угрозам: «Поражу его (народ) язвою и истреблю его, и произведу от тебя народ многочисленнее и сильнее его» (Ч.14;12). Строки, достойные внимания и комментирования. Прежде всего, это очередной самоповтор. Соединение привычной угрозы «умыть руки», приговорив племя, включая малых детей, к смерти, с привычным обещанием произвести от патриарха новый, надо полагать, на этот раз совсем уже «правильный» народ. Странно то, что Бог, создавший человека, никак не может понять, что «правильных» людей создать не в его власти. Почему? Да, потому, что создавать Он мог лишь по старым лекалам, т.е. «по своему образу и подобию». А психологический тип Яхве мы уже имели возможность наблюдать на конкретных поступках. Наконец, в этих словах содержится сгусток целой антиэтической системы, в основе которой насилие сильного над неспособными ответить тем же. Поэтому любопытен ответ Моисея, который вновь не поддается искушению стать родоначальником народа «имени себя». И опять он увещевает Господа, льстя ему, хитрит и даже пугает его! Моисей: «И если ты истребишь народ сей, как одного человека, то народы, которые слышали славу Твою, скажут: «Господь не смог ввести народ сей в землю, которую Он с клятвою обещал ему, а потому и погубил его в пустыне». Итак, да возвеличится сила Господня, как Ты сказал, говоря: «Господь долготерпелив и многомилостив…» «И сказал Господь Моисею: прощаю по слову твоему» (Ч.14;15-18,20). Кажется, все обошлось, но Бог свое слово истолковывает привычным для себя образом. Он жаждет мести и обязательно мстит. Те, кто возмущался особенно сильно, «умерли, быв поражены пред Господом» (Ч.14;37). Остальные же были обречены на 40-летнее скитание по пустыне.

(Примечание. Прихотливы пути образования легенд. Откуда, например, взялась имеющая широкое хождение версия о том, будто Моисей по собственной воле 40 лет водил израильтян по пустыне, якобы для того, чтобы вымерли те, кто помнили рабство? Скитания были наказанием Бога за неверие в его могущество. Вымирали как раз диссиденты, и на место их заступали рабы духа Яхве.)

Думается, что представления о мере прощения у Моисея и Бога здесь не совпали. Господь отступил немного, не теряя своей главной цели – ломку сознания своих подданных. Так, среди предписаний Господа значился запрет что-либо делать в субботу, за нарушение которого полагалась кара. Но жизнь не остановить даже божьими предписаниями. Требовалось кормить детей, поддерживать огонь в очаге во время холодов. Дел хватало, и праздность устраивала далеко не всех. «Когда сыны Израилевы были в пустыне, нашли человека, собиравшего дрова в день субботы. И привели его… к Моисею и Аарону и ко всему обществу… и сказал Господь Моисею: должен умереть человек сей; пусть побьет его камнями все общество вне стана и вывело его общество вон из стана, и побили его камнями, и он умер, как повелел Господь Моисею» (Ч.15;32-33,35-36). В этом случае важны все нюансы: и то, что погиб человек по существу безвинно (за сбор дров для семьи!), и попрание заповеди «не убий» (а мы гадаем, откуда взялась двойная мораль?), и коллективный характер преступления, связавший всех неправедной круговой порукой, и снятие ответственности с совести людей, потому что они всего лишь выполняли приказ свыше. Перед нами методология, которая затем будет подхвачена определенным сортом людей и найдет самое широкое применение в политике и военной практике.

Поразительны подробности обрядов, исполнение которых Бог требовал немилосердным образом от своих подданных, напоминают дрессировку. Естественно, перемежая кнут и пряник. Уже в следующей главе описываются новые смерти. На этот раз кара постигла 250 мужей, оспоривших первенство Моисея пред Богом. Господь разрешил спор о том, кто любезен ему просто – Он разверз землю под ногами смутьянов, и она поглотила их (Ч.16;27,31-35).

Карандаш: «Покарал за маловерие и ропот на Бога».

«Про то и речь», – согласился я.

Воспитание кнутом на этом не кончилось. Вот краткий перечень «мероприятий»:

– «И умерло от поражения четырнадцать тысяч семьсот человек, кроме умерших по делу Корееву» (Ч.16;49). (Может, и семинарист Джугашвили, читая эти страницы, попутно проникался мыслью не бояться жертв при движении к великой цели? Затем и он выступит в роли Моисея, ведшего упирающийся народ к земле обетованной, применив апробированные методы.)

– «И послал господь на народ ядовитых змеев, которые жалили народ, и умерло множество из сынов Израилевых» (Ч.21;6).

– Яхве заставил Моисея отдать приказ об убийстве тех, кто полюбил женщин из чужого племени (Ч., глава 25). А вот как описывается гибель двух влюбленных. «…некто из сынов Израилевых пришел, и привел к братьям своим Мадианитянку… Финеес, сын Елеазара, сын Аарона священника, увидев это, встал из среды общества, и взял в руку свою копье. И вошел вслед за Израильтянином в спальню, и пронзил обоих…и прекратилось поражение сынов Израилевых» (Ч.25;6-8). «Умерших же от поражения было двадцать четыре тысячи» Ч.25;9). А Моисею заповедовал: «Враждуйте с Медианитянами и поражайте их» (Ч.25;16-17).

Бог не хотел, чтобы избранный народ смешивался с другими народами. И опять потом это вернулось бумерангом. Много столетий потом евреям пришлось жить отдельно от других в гетто и в черте административной оседлости.

– «И пошли войною на Мадиама, как повелел Господь Моисею, и убили всех мужеского пола» (Ч.31;7). Женщин и детей воины взяли в плен, но Моисей, знавший нрав Яхве, вопрошал: «… для чего вы оставили в живых всех женщин?» (Ч.31;ст.15).

Около 25 стихов посвящено подробному описанию раздела добычи между воинами, остальным племенем и… Яхве! Откровеннейшее и подробное описание раздела напоминает дележку пахана со своим «шестерками». «…доля ходивших на войну, по расчислению была: мелкого скота триста тридцать семь тысяч пятьсот: и дань Господу из мелкого скота шестьсот семьдесят пять; крупного скота тридцать шесть тысяч, и дань из них Господу семьдесят два; ослов тридцать тысяч пятьсот, и дань из них Господу шестьдесят один; людей шестнадцать тысяч, и дань из них Господу тридцать две души…» (Ч.31;36-40). Дань – это жертвоприношение. Здесь впервые в Библии четко говорится: человеческие жертвоприношения были, и Богу они были угодны. Глава постыдная, но, увы, характерная. Исход из Египта завершался генетической чисткой израильтян (выбраковывались «мягкотелые», оставались бессердечные) и погромом живущих в Палестине племен. Войско под предводительством преемника Моисея Иисуса Навина, следуя предначертанию свыше, пролило реки крови. Освобождением из плена одних обернулось обращением в рабство других.

«Значит, я прав, – думал я. – Иван пишет о подмене. Величайшем подлоге в мире, – подмене Бога!» Сколько потом будет таких подмен. И у нас в России. Цари-самозванцы Лжедмитрий I и Лжедмитрий II, прошедшие тюрьмы и каторгу борцы за народное дело в 1917-м, подмененные в 30-е рабами красного Господа… Все так, но я-то тут причем?

Расщепление

Навязывая Аврааму и его потомкам свое покровительство, Бог требовал взамен у людей в сущности одно – свободу их воли. Вернуть то, что они обрели в Эдеме. Фараон мог притеснять израильтян, иных даже заковать в цепи, но он не пытался заковать их души. Яхве же нужна была личность человека целиком. Это основа основ взаимоотношений между Человеком и Яхве, и наиболее отчетливо она прослеживается в эпизоде с жертвоприношением Авраамова сына. Абсолютная покорность – вот сердцевина Завета Господа. Бог ввел в оборот формулу, которую не знали до того другие религии – «раб божий». Разве мыслимо было, чтобы греки или римляне посчитали себя рабами своих богов? Они их чтили, уважали, преклонялись, но уважали и себя и чтили свою свободу. Не хотели быть рабами Яхве и израильтяне. И многочисленные случаи отхода от него тому доказательство.

С обретением Земли Обетованной, оказавшейся ничем не выдающимся краем, можно было подводить итоги эксперимента по формированию Нового Человека. Этот итог дан в книге Иова – этом манифесте Нового (Богобоязненного во всех смыслах) Человека, принесшего к престолу Божьему свободу своей воли.

Центральный вопрос повествования об Иове: «Человек праведнее ли Бога? и муж чище ли Творца своего?» (Иов.4;17). Знаменателен уже сам вопрос. Раз он ставился, значит, существовала определенная философско-этическая проблема.

Карандаш: «Эта проблема существует в первую голову для неверующего человека».

Я мысленно возразил оппоненту Ивана: «Но Иов был как раз религиозным человеком. Да и кто в те времена пребывал в атеизме?»

Человек не равен Богу – это понятно. Но не равен в чем? В силе, могуществе, сроках жизни – да! А в способности этического осмысления жизни? Яхве, диктуя элементарные правила человеческого общежития в десяти заповедях как личное откровение, тем самым отрицал у людей способность самостоятельно вырабатывать нравственные истины, чем низводил их до животного состояния. А они, покинув Эдем, таковыми никогда не были. Они не только овладели ремеслами, но уже Каин твердо знал, что такое хорошо и что такое плохо. Люди, вкусившие запретный плод, получили свободную волю, и с ней возможность ошибаться. Но то были ошибки не всемогущих, не всезнающих, а рядовых строителей своей – человеческой – цивилизации. И строилась она далеко не гуманными методами, но других путей люди не знали, ибо, как оказалось, не знал их и сам Творец мироздания. Сотворить этику оказалось много труднее, чем мертвую и живую материю. «Шести дней» в таком деле было недостаточно. Требовалось нечто иное, какой-то другой опыт…

Я вскочил и забегал по комнате. «Ох, Иван, – костерил я дружка, – вон ты куда заворачиваешь! Крутовато. Но… интересно. В принципе попытаться можно. Надо только работу назвать по-другому. Например: «Истоки и сущность метафизического богоборчества». Подпустить философии на тему: «бытийное сознание и сознание бытия, как онтологическая драма», и, может быть, тогда проскочим».

Я вернулся к столу и подумал: а он сам, автор, чего хочет?

Но Бог в своем могуществе считал, что знает все. Этим он кардинально отличался, например, от греческих богов, не претендовавших на высшую этическую мудрость и соответствующие законоположения. Греки вырабатывали свои этические воззрения сами, чем породили мощную философскую традицию. Яхве же мечтал о контроле над святая святых человеческой сущности – его «душой», что составляет весь комплекс интеллектуального и психического богатства личности, оставаясь в пределах понимания человека времен его «райской», первобытной, поры. А Человек с тех пор ушел очень далеко в своем развитии, открыв собственное «Я» и путь к формированию собственного типа мышления, который может быть плодотворным лишь при одном условии – если будет критическим и аналитическим. Только Бог этого еще не понял, считая его эволюцию ошибочной и даже преступной (Человек преступил Его волю!). И на том основании отказывал людям в праве критически и самостоятельно мыслить. Мыслить за него брался сам Господь! Ценность морально-психологического богатства Человека (его «души») ставилась в зависимость от того, насколько человек соответствовал жесткой умозрительной парадигме, спущенной сверху, а, значит, не выношенной собственным опытом и собственным анализом (путь греков). Критерием же покорности являлось соблюдение массы всевозможных запретов и ограничений. Тем самым нивелировался главный способ развития и реализации «души» – свобода воли, ограненная моралью. Человеческое общество не может нормально развиваться, следуя таким «божьим законам», как коллективное избиение камнями. Не может оно нормально развиваться, не провозглашая свободы человека вне зависимости от религиозных предпочтений, а значит, отвергая веронетерпимые заповеди декалога. Для Яхве такой (античный) подход был чужд. «Что такое человек, чтоб быть ему чистым, и чтобы рожденному женщиной быть праведным?» (Иов.15;14). Если в мифах эллинов просматривается моральное равноправие человека и богов, и Геракл способен был своими подвигами возвыситься до небожителей, то в книге Иова утвердительно вопрошается: «Кто родится чистым от нечистого? Ни один» (Иов.14;4). У человека нет иных задач перед Богом, кроме как повиноваться и терпеть. Пример тому – Иов, стоически снесший все несправедливые удары свыше. «Блажен человек, которого вразумляет Бог, и потому наказания Вседержителя не отвергай» (Иов.5;17). Все верно: рабу – рабская доля.

В религиозной системе Ветхого завета произошло четкое отделение человеческого от божественного. Бог последовательно выкапывал пропасть между собой и людьми, делая их марионетками в своих руках. Бог провозглашался сущим всего, мерою всех вещей и отношений себя. И на это у него, казалось бы, есть полное право – ведь Он создал эту планету, и Он заселил ее, и Он создал Человека, а потому ему виднее, что делать человеку на Земле. Логика внешне безукоризненная. За исключением некоторых «деталей»: Бог, в лучшем случае, имморален. Легко уничтожая людей, Он показывает, сколь безразлична ему человеческая личность. Он пока просто Экспериментатор. Намеренно таинственный, прибегающий к нарочитым эффектам, вроде горящего, но несгораемого куста (современные иллюзионисты легко могут повторить этот фокус), огненного столпа и пр., использующий ядерное и биологическое оружие (уничтожение городов в пламени и моровые язвы ныне Человеку тоже под силу), Яхве изо всех сил старается произвести впечатление на неграмотных, далеких от науки кочевников, но те, почему-то упорно сторонятся его. Малоудачными оказались и попытки представить Себя безгрешным. В этом Он кардинально отличается от олимпийских богов, которые не пытались представить себя безгрешными. Есть и другая более существенная разница. Законотворческие деяния Яхве можно отнести к схоластике. Человеческие законы базируются на опыте, схоластика – на умозрительных основах жестко заданной доктрины. У Бога не было опыта существования в рамках морали. В Космосе, среди бездушной материи, таковое просто не требовалось. Бог был один. Мораль же возникает тогда, когда появляется другой разум, другая воля, межличностные интересы, и появляется необходимость выработать принципы совместного существования. Правда, похоже, кроме Бога в Космосе существуют еще какие-то силы, ему не подчиняющие, ему конкурентные, которые Он клеймит и старается дезавуировать. Этих «других» библейский Бог якобы может уничтожить, да вот только «пока нет желания». Он с ними – этими неизвестными силами – во вражде, и эта борьба вырабатывает не мораль, а жестокость, как норму. Когда же Яхве обращается к людям, которым ему обязаны своим появлением на свет, то вынужден выработать какие-то принципы сосуществования. Но срабатывает лишь один нажитый принцип – нетерпимость. Он не может понять, почему его не слушают, не подчиняются так же слепо, как его придворные – ангелы, ведь Он могущественен, Он может даровать то-то и то-то, отнять же все! А в ответ люди ведут себя непослушно (впрочем, часть ангелов восстает тоже!). Поведение Человека, с точки зрения Бога, не логично, и, самое главное, неблагодарно, что сильно уязвляло самолюбие самого Могущественного, самого Умного, самого Великого. Яхве никак не мог понять того, что понял «змей», и что воспринимали как данность боги греков – у человека свой путь, хотя и тесно связанный с Небом, но со своим предназначением. С этим нередко сталкиваются родители, сотворившие дитя по образу и подобию своему, пеленавшие младенца, кормившие его и сначала с удивлением, а потом с раздражением наблюдающие, как глупый отрок вдруг начинает отчуждаться, не слушать отеческих советов, несмотря на все наставления, делать жизнь по-своему. Остается или принять как данность, все же помогая и оберегая по возможности, или предпринять репрессивные меры. Яхве по натуре своей из последних. И тем он нам интересен, ибо позволяет ответить на вопрос о пределах могущества «Всемогущего Бога», а через него – о пределах могущества самого Человека, неуклонно набирающего силу Творца. Оказывается, могущество самого могучего Бога (богов) заканчивается там, где вступает в свои права воля свободной личности. Можно попытаться обуздать, ограничить эту свободу, а можно поискать взаимоприемлемые формы компромиссного существования. Нам предоставлена возможность рассмотреть эти два отличных подхода к человеку на примере античных богов и Яхве.

Античный мир не знал сколь-нибудь развитой религиозной философии и литературы, открывавшей путь к теософии как форме общественного сознания и теологии как средства литературно-философского рефлексирующего творчества.

«Вот здесь он, молодец, хорошо завернул, – подумал я удовлетворенно. – А то еще немного, и можно было смело обвинять автора в покушении на устои. И чего ему в советские времена на эту тему не писалось?»

Иудаизм, а затем христианство, создали изощренную, самодовлеющую теологическую сферу интеллектуальной деятельности, и, как следствие, победил человек, взращенный в пеленах Яхве. Это уже в Новое Время теологии пришлось приспосабливаться к потоку научных открытий, в которых на месте Божьей воли оказывались закономерности эволюционирующей материи. Но в прежние время, до Коперника и Галилея, все сущностное описывалось фактами из Писания. Дело было за их трактованием и проникновением в глубины заключенной там мудрости. Если бы такой подход победил (как это произошло в иудаизме и исламе), человечество навсегда бы погрузилось в статику. Сугубо теологическому сознанию, подчиненному навсегда высказанному в своей самодостаточности Небесному Слову, не нужна экспериментальная наука с ее поиском нового и гиперкритицизмом, где Бог являл собой, сделавшего свое дело Творца, а на его место заступили ищущие истину люди (вспомним эпоху Возрождения).

Яхве был первым теологом и вынудил людей заняться теологией тоже. В ее рамках люди столкнулись с крайним вариантом нормативной этики, с многочисленными запретами и жестокими карами за их нарушение. Запреты у людей были всегда, но они были связаны с конкретными жизненными обстоятельствами. Даже из скудного описания быта семьи Авраама, Исаака, Иакова, их соседей видно, что в вопросах брачных отношений, полевых и домашних работ, взаимоотношений с соседями и т.д. люди исходили из естественных морально-нравственных норм. Яхве же стал вводить десятки искусственных предписаний: какую одежду носить, какую пищу принимать, как справлять праздники… А за отступление от этих запретов – кара… кара… кара. Яхве ввел понятие «нечистого» человека. Люди на всю жизнь попадали под перманентный психологический прессинг. Прожить жизнь, не согрешив, т.е. не нарушив один из Его запретов, было невозможно.

Карандаш: «Закон есть, пока жив грех! Нет греха – нет закона!»

Мне осталось умилиться такой точной «библейской» формулировке неизвестного мне оппонента. Уровень возражений все более склонял меня к сочинению Ивана.

Психологическая и интеллектуальная субстанция Человека («душа») оказывалась заключенной в жесткий каркас и должна была развиваться, подчиняясь его извивам. Для Человека это всегда было мучительным процессом, потому что его свободная природа (его «первородный грех») вступала в конфликт с искусственной запретительно-обрядовой жизнью, естество – с внешне данной Идеей. Так возникало духовное отчуждение, ставшее в философии одной из центральных тем. Внешнее поклонение сплошь и рядом стало вызывать внутреннее сопротивление. Собственно, в этом конфликте была заключена вся экзистенциальная парадигма европейской христианской культуры, начиная с Абеляра и далее через Ренессанс, протестантизм, Фейербаха, марксизм, Ницше к французскому экзистенциализму и прочая и прочая. То было многовековым движением по преодолению отчуждения Духа от Материи, которого не было в золотом веке эллинской культуры. Ведь в мифологии материя одухотворена, природа слита с божественным, а сам человек – с природой. Человек естественен, и его нагота не греховна, ибо природна, зато Яхве был крайне обеспокоен проблемой наготы тела и заповедовал целый свод правил о том, кто чего не должен видеть. Было запрещено ходить женщинам с непокрытой головой, открывать руки выше кисти и т.д., в итоге возник новый вид греха – вожделение того, что греховным быть не может по определению, ибо волосы или руки могут быть красивыми, но не относятся к деторождению (а запреты у людей, не знавших Яхве, касались прежде всего этих вопросов). Единый мир был расчленен на «грязную» материю во главе с «греховным» человеком и чистую, недосягаемую для смертного сферу Идеального. Гармония единства противоположного распадалась на самостоятельные антагонистические половины. Концепция смертного греха человека, посмевшего обрести свободу воли в Эдеме, завершила дело. Она проникла даже в Грецию и ту тоже охватил процесс расщепления, который можно охарактеризовать как первый кризис гуманизма в мировой истории – Платон отделил материю от идеального и противопоставил одно другому (что потом так понравилось христианским теологам). Бог закрепляет успех доктриной греховного. Прекрасная планета, аналогов которой найти в Космосе не удалось, превращалась в обитель греха, промежуточной станцией на пути к раю – подлинно прекрасному местопребыванию человека. Только мертвого. Истово верующие уходят в монастыри и запираются там подальше от земного в ожидании смерти как счастливого преобразования своего бытия в инобытие. Бог (казалось) одержал полную победу над человеком! Земное обернулось малоинтересным событием в жизни людей.

Но это произойдет позже, а пока Яхве непрестанно воюет со своими избранниками.

Читатель Пятикнижия найдет множество примеров того, что Бога боялись, но нигде нет примеров подлинного уважения к нему, не говоря уже о любви со стороны «избранных». Евреи гнулись под грузом своего «избранничества», которое для народа оборачивалось многочисленными бедами. А для счастливой жизни, как внушалось, надо было совсем немного – всецело подчиняться Яхве! Чего может быть проще? Но «глупые» израильтяне-богоборцы раз за разом роптали против его власти, на что Бог отвечал новыми болезнями и смертями, принуждая возвращаться в лоно «избранничества». («…Господь говорит: Я воспитал и возвысил сыновей, а они возмутились против Меня. Вол знает владетеля своего, и осел ясли господина своего; а Израиль не знает Меня, народ Мой не разумеет» – книга пророка Исайи. 1; 2-3.). Но народ «почему-то» не хотел уподобляться волу или ослу, поэтому на одном страхе Яхве не смог бы утвердиться в качестве Бога израильтян. Поняв это, Он создал сложные ритуалы, привязывающие людей к новой религии силой привычки через подавление воли и укоренение норм покорности в сознании. И чем сложнее и запутаннее были ритуалы и изощреннее запреты, тем крепче с каждым поколением впитывались стереотипы через внушение по принципу «не рассуждай, а исполняй». Те, кто осмеливались протестовать – уничтожались. Те, кто смирялись – поощрялись. Шел отбор уже на психо-генетическом уровне. Нормальный тоталитарный отбор. Психологические связи разорвать много труднее. Здесь зачастую логика уже бессильна. Апелляции к разуму, когда в подкорке господствует стереотип «верую, ибо это абсурдно!» мало что дает. Человек, как собака Павлова, реагирует на выученные сигналы, остальное – от лукавого. Просчет тех, кто поддерживал культы языческих богов, заключался в том, что они не оставили письменной традиции – священных текстов (скрижалей), которые можно было бы неустанно комментировать, развивая традицию аргументированного рабства (а умозрительно доказать можно абсолютно все: и что Земля плоская, и что Солнце крутится вокруг нее), отыскивая в текстах то, чего первоначально не было и, дополняя тем, чего явно со временем начинает не хватать. То есть, нужна была интеллектуальная связь с религией. Те мировые религии, которые создали такую традицию, сохранились до наших дней. Мифы проигрывали в этом пункте теологии. И здесь Бог был прав, внедряя новую парадигму, сформулированную затем апостолом Иоанном: «В начале было Слово». Сознание преобразуется словом, но обратному процессу препятствуют стереотипы, узаконенные в обрядах и ритуалах, а формообразующее качество закрепляется в письменном Слове. Письменное Слово охраняется путем сакрализации – придания ему статуса священного, т.е. неприкосновенного и безмерно глубокого. Яхве понял суть стереотипизации человеческого сознания, использовал его и выиграл.