Бойня в посёлке мёртвых лесорубов

Тося перевернулась, стала извиваться и отбиваться, а он наносить удары кулаками по её телу, по рукам, по плечам, по животу, со всей дури, со всей дури.

Тося суматошно кидалась руками, пытаясь остановить удары, а пропуская коротко вскрикивала. – Ай.

Житейский быстро выдохся, ухватился обеими руками за Тосино горло, пробовал душить, но Тося так царапалась, что пришлось заняться её руками. В конце концов пузатый Житейский стал задыхаться, ослабил хватку, попытался ударить локтем в живот, но Тося была на чеку, успешно подставила ладони, тогда майор махнул рукой, слез с Тоси, поднялся, шагнул к дивану и свалился на него солдатиком.

Тося пошатываясь встала, шаркая ногами ,сгребая половички, прошла в спальню, стянула с себя кофту, юбку, сорочку, колготки , трусы, лифчик, пошвыряла на пол. Скрываемое прежде под одеждой тело её оказалось покрыто бесконечными рядами синих, черных, жёлтых пятен и ссадин. Вся спина Тоси «в дырочку», здесь кто-то любил затушить папироску. Тосю трясло, она полезла на кровать, под одеяло, тряска усиливалась, Тося прерывисто мычала. Чем тряска становилась сильнее, тем громче мычала Тося. Зарывшись с головой под одеяло она свернулась клубочком, обхватила руками колени, побыла так какое то время, пока не успокоилась, заметила щель света между складками одеяла и устремилась к ней.

– Чтобы через пять минут тебя тут не было! – высунув голову хрипло крикнула Тося и тише добавила. – Ты меня, сука, знаешь, – и снова заорала. – Слышал меня али ещё раз сказать!? Майор!

– Что?

– Пиздуй нахуй из моего дома, пока я этому капитану не нажаловалась! – Тося прислушалась, вдруг вскочила на кровати. – А-а-а?! Что блядь, обосрался, майор?! А-а?! Чуешь?! Конечно чуешь, – Тося подпрыгнула, захохотала. – Даже через свой ёбаный бинокль разглядел, что с таким мужиком тебе не справиться! Правильно. Он куда борзее, чем ты, хоть и не десантник. Этот капитан тут главным будет. Можете не сомневаться. Я такое сразу вижу. Мне хоть и тридцать всего, а я трёх мужей пережила. И тебя переживу, если хоть на пять минут ещё остаться решишь. Свинья. Пошёл нахуй! Сука поганая! НАХУЙ!

* * *

Лейтенант Колоколец продолжал что-то искать в кармане шинели, сидя на стуле в кабинете участкового. Студёный и Сыч теперь казались куда внимательнее, и сосредоточеннее, чем до перекура.

– Старший лейтенант Комсомольский был первым, – продолжил информирование Пётр Алексеевич. – Приехал за своим потеряшкой во вторник, восьмого октября. Получил от меня информацию, нашёл я ему дрезину, и покатил он на хутор Дегтярный, с одним пистолетом. Ща, сказал, разберёмся.

Поздно вечером вернулся с хутора, пришёл ко мне домой, глаза вот такие, заведённый. С бутылкой. Я с ним не пил, конечно. А он сразу осоловел и говорит – Спроси меня, Пётр Алексеевич дорогой, что я там видел. Спроси.

Я растерялся, спрашиваю: «Что ты там видел?»

– Целый взвод хуесосов. Отвечает мне Комсомольский. Все, говорит, с автоматами. Тот, за которым он приехал, солдат, тоже там, с ними. Я, говорит, от страха не знал куда себя девать. Боялся, что сейчас схватят и выебут, – Пётр Алексеевич усмехнулся, но в усмешке его просматривалась какая-то стародавняя грусть. – Посидел он у меня с полчаса, наверно… И поехали мы с ним в школьный интернат – там сейчас свободно. Сперва к дире…

– Вопрос про хуесосов, – перебил Студёный. – Тут бы поподробнее.

– Дойдёт очередь, – Пётр Алексеевич отмахнулся и продолжил.

– Подселил лейтенанта Комсомольского в интернат, сам лично в кровать положил. Директор школы Семён Владимирович может подтвердить, я у него ключи от интерната брал. Лейтенант Комсомольский, видимо ночью проснулся, загрустил, пошёл добавки искать, ломился в закрытую дверь хозяйственного магазина Амур, устал, прилёг на крыльце и замерз. Царство небесное. Минус три ночью было. Нашёл я у него в кармане список с пятнадцатью фамилиями. Передал в райвоенкомат, они позвонили куда надо и с четверга за потеряшками целыми группами стали приезжать.

Пётр Алексеевич заглянул в журнал. – Если с вами считать, то прямо сейчас в Делянке тринадцать офицеров, два прапорщика и три сержанта. Командование на себя принял майор Житейский Вадим Константинович. Десантник из Бурятии. Расселением тоже он занимается. Сам у вдовы Копейки живёт. Чапаева, девять. Тут, через дорогу. Всех офицеров по вдовам расселил. И прапорщиков по вдовам. Сержанты в школьном интернате проживают. Там тоже вдовы и блядство.

– Вдовы, вдовы. Откуда в поселке столько вдов?

Подробность вторая: БУДЬ ТЫ ПРОКЛЯТ, РАСПУТИН, НА ВЕКИ ВЕЧНЫЕ!

К началу ноября девяносто третьего года в поселке Делянка всё взрослое население было охвачено тревогой. Тревога зародилась ещё весной, когда впервые за всю новейшую историю поселка на майские праздники в Байкал не привезли Белую.

Первое мая прошло странно, на каких-то остатках, заначках, настойках.

Второе мая породило тревогу.

День Победы выпадал на воскресение, поэтому – Днём Последней Надежды провозгласили Пятницу Седьмое Мая.

В пятницу седьмого мая машина с Белой не пришла.

Казалось бы, жёны лесорубов должны вздохнуть с облегчением, целый сезон без побоев, но всё оказалось шиворот на выворот: Трезвые мужья, прочитав пару книг, принялись нервничать из-за пустячков, срываться на близких. Прилетать стало всем. Опаснее такого гражданина в поселке тогда были пожалуй только пенсионерки из очередей за хлебом. В хлебе, как и в сахаре, тогда была большая нужда. В женской половине очереди в давке насмерть задушили первоклашку.

Накопленное за пару месяцев напряжение стало выползать из квартир наружу, к середине лета девяносто третьего в поселке стали случаться «соседские войны» – публичные столкновения, драки между соедями в типовых двухквартирниках, каких было разбросано по поселку целыми улицами. Делили всё – заборы, тишину, воду, помои, супругов, детей, скотину.

В августе из земли повыползали какие-то грибы, сильно похожие на опята. Самая популярная в посёлке фраза конца лета девяносто третьего: «Запивали бы грибы водкой – все двадцать семь человек были бы живы». На поселковом кладбище выкопали Вторую Братскую Могилу, прозванную в народе Вэ Бэ Эм.

Драка между тремя бригадами со страшной поножовщиной на танцах в Доме Культуры. Оказалось, что трезвые тоже умеют терять рассудок. Дайте только повод. Для того, чтобы наполнить Третью Братскую Могилу (Тэ Бэ Эм) один из лесорубов завёл бензопилу.

Поминали убиенных бродившим ещё с апреля берёзовым соком, шептались, верили, что уж на Священную Октябрьскую точно привезут, дожить бы только до этой чёртовой Священной Октябрьской.

На Священную Октябрьскую пришла машина. Белая приехала нарядная, с этикеткой «Распутин». Тут каждая буква в золоте.

Откупорили Распутина и не заметили, что в руках у монаха коса.

Как махнул Распутин Гриша своею косой! – Всех лесорубов, слесарей, токарей, водителей, трактористов, сварщиков, крановщиков, стропальщиков, разнорабочих, мастеров, механиков, железнодорожников, инженеров, бухгалтеров, директоров, заместителей и прочих. Двести двадцать четыре совершеннолетних мужчины, сорок две совершеннолетних женщины, шестнадцать несовершеннолетних подростков, трое приезжих мужчин и одна никем не опознанная женщина без документов, найденная в помещении железнодорожного вокзала.

Все гробы сложились в одну могилу и на поселковом кладбище вырос Могучий Курган. Девяносто восемь метров в длину. В тех краях крупнейший из Курганов.

– Целый конфискованный ящик этой гадости с тех самых пор так и хранится у меня под замком, – похвастался Пётр Алексеевич. – А сам я, за год до той Проклятой Октябрьской бросил. Ни капли. По вечерам детективы Чейза читал. Очередь не занимал, жене сказал – не ходи. Так и выжил. Ещё директор школы выжил. Тоже не пьёт. Кстати, на похоронах вдовы и матери сами гробы своих мужей заколачивали, больше некому было. Когда молотки по крышкам застучали, бабы так закричали, как будто промеж собой состязание устроили, какая какую перекричит и перестучит. Дети ихние напугались, тоже закричали и такой стук да вой стоял, что на другом конце поселка, у общей бани было слышно. Вот сколько тут горя водится, товарищи. Ошалелых баб с котомками видели?

– Видели, – закивали военные.

– Это они специально туда-сюда ходят, к вам присматриваются. Не успеешь познакомиться – такая сразу на шею прыгает, цепляется и тащит в своё логово, деток по бабушкам раскидает и такой заботой окружит… Ешь, пей, смотри телевизор, в карты играй. Не плохо, а? Не плохо, скажи капитан?

Студёный пожал плечами.

– А пожарище свежее видели? -перешёл на шёпот Пётр Алексеевич.

– Видели.

– Это вдовы промеж собой воюют. Не хватает мужиков на всех желающих. Майор Житейский вас к таким дамам пристроит, а тебя сержант в школьный интернат, к другим сержантам. Девственности наконец лишишься.

– Ну конечно, – усмехнулся сержант. – А то ж я девственник.

– Я женский пол имею ввиду. С ним ты ещё не пробовал.

– Я в путяге учился, – покраснел Сыч. – Знаете что такое общага в путяге?

– А я в тебе не ошибся, – грустно улыбнулся Пётр Алексеевич и поймав взгляд капитана, стал играть с ним в гляделки.

– Так что там насчёт хуесосов? – заёрзал Студёный. – Будут подробности?

– Будут.