Нюит

– "Вы… вы не видели мою няню?" – прошептала Жизель, голос дрожал. – "Она… она высокая! Вся… железная! Глаза… светятся!"

Ей молча ткнули пальцем в сторону узкой, почти черной двери. Над ней висела покосившаяся табличка: «Зверинец. Вход воспрещен. Опасно.»

***

Тьма в низком, сыром коридоре обволакивала, как мокрая простыня. Воздух был тяжелым, спертым – густая смесь: звериный, прогорклый дух плотоядных, сладковатая вонь разлагающейся соломы и… нечто древнее. Запах влажной земли из глубоких пещер, хитинового панциря и озона. От него мороз пробежал по коже Жизели, сжав горло.

Справа, за покрытыми бурым налетом прутьями мерцали два золотисто-желтых угля – глаза огромного тигра. Он медленно, с наслаждением облизывал когти, влажный розовый язык шоркал по острию. Тягучая слюна капала на бетон с мерзким "плюхом". Его глухое урчание было низким, вибрирующим в костях.

Слева, раздался резкий, отрывистый звук – не смех, а треск ломающихся сухих веток. Гиена скалила ряды игольчатых желтых зубов в полумраке. Ее горбатая спина дергалась в такт странным, прерывистым звукам. Жизель прижалась спиной к холодной стене…

И тут стена… задышала.

Не клетка. Темный закуток. Оттуда доносилось тяжелое, влажное сопение. В глубине смутно угадывалась массивная, покрытая грубой шерстью спина. Две крошечные, тускло-красные точки светились как угольки во тьме, наблюдая. Жизель замерла, кровь стыла в жилах. Что-то огромное, спящее… или притворяющееся?

– "Ичиго…?" – выдохнула она, едва шевеля губами.

В ответ – лишь булькающий выдох, пахнущий болотной тиной и гнилыми водорослями.

Прямо перед ней: В глубине коридора, там, где тень была гуще, заметались странные очертания. Существо, похожее на лошадь, но… не так. Чересчур стройные ноги, заканчивающиеся не копытами, а чем-то вроде перепончатых ласт. Шерсть отливала мертвенно-синим перламутром. Длинная шея изгибалась змеей, а на голове – единственный, спиралевидный рог, светящийся тусклым, холодным светом. Оно бесшумно ступало по бетону, оставляя влажные следы, его большие, бездонно-черные глаза смотрели сквозь Жизель, полные древней, нечеловеческой печали. Оно казалось воплощенным сном, прекрасным и чуждым.

Внезапно – легкий шорох за спиной. Жизель резко обернулась. В нише, где раньше была лишь тень, теперь сидело что-то мягкое, бесформенное. Существо, похожее на помесь тапира и медведя, но с хоботом слона. Его маленькие глазки светились теплым, янтарным светом. Оно тяжело вздохнуло, и Жизели показалось, что тяжесть в ее груди слегка ослабла, сменившись странной, сонной истомой. Но страх тут же вернулся, острее прежнего. Что это было?

И тогда – шаги. Четкие, мерные, неестественно гулкие в этом зверином царстве. Из мрака между клетками выступила фигура. Мужчина. Высокий, поджарый, в идеально отутюженном черном костюме. Его лицо было слишком гладким, словно маска. Улыбка – широкой, белоснежной, с идеально ровными зубами, сверкающими, как лезвия.

– "Девочка?" – зазвучал его голос. Он был низким, бархатистым, как дорогой шоколад, но от него скрутило живот ледяными клещами. – "Ты, кажется, заблудилась. Совсем не там, где надо."

Жизель отпрянула, спина больно ударилась о ржавые прутья клетки. Тигр заурчал совсем рядом, горячее дыхание опалило ее щеку. Бежать! Но ноги стали ватными. В глазах мужчины не было тепла. Только холодный, изучающий блеск, как у змеи перед броском.

И вдруг – легкий свист, разрезающий тяжёлый воздух. Две гибкие, почти бесшумные тени сорвались с балок где-то под потолком зверинца. Они приземлились на песок перед Жизелью и мужчиной с кошачьей грацией, абсолютно беззвучно. Двое гимнастов.

Мужчина в черном вздрогнул, его безупречная маска на миг дрогнула. Он резко шагнул назад, в густую тень между клетками. Его фигура заколебалась, как мираж на жаре, и растворилась в клубах внезапно сгустившегося черного дыма, словно его и не было. Остался лишь едкий запах озона и… горелого миндаля.

Жизель еще сильнее прижалась к прутьям, готовая вскрикнуть. Но тут она всмотрелась в пришедших.

Двое. Юноша и девушка. Они были поразительно похожи – словно отражения в кривом зеркале. Пламенеющие, медно-рыжие волосы, коротко остриженные, стояли дыбом, как языки огня. Их облегающие костюмы были не просто трико – это была функциональная броня: матово-черная ткань, усиленная серыми пластинами на суставах и груди, с тонкими, пульсирующими неоново-бирюзовыми линиями по швам и контурам. Глаза… Глаза были самым странным. Большие, миндалевидные, с вертикальными, как у кошки, зрачками, светящимися в полумраке зверинца нежным золотисто-янтарным светом. На них не было грима, только легкий слой пыли от балок.

Жизель замерла, мозг лихорадочно цеплялся за знакомые черты. Где-то я… И вдруг вспыхнуло: семейный ужин, давным-давно. Двое высоких, молчаливых подростков с такими же огненными волосами и странными, недетски-зоркими глазами. Ей тогда сказали: "Твои сводные, Луна и Сол. Они… особенные."

– "Блинчики!" – вырвалось у нее, прежде чем она успела подумать. Облегчение, смешанное с остатками страха, заставило голос дрожать. – "Ой, вы как блинчики – один к одному! Вы… вы меня похищаете?" Она пыталась улыбнуться, но губы предательски тряслись.

Девушка – Луна – сделала стремительный, бесшумный шаг вперед. Ее движения были экономичными, точными. Она приложила длинный, гибкий палец в перчатке с когтевидными накладками к своим губам. – "Тссссс." Ее золотистые кошачьи глаза сузились, сверкнув в темноте точно так же, как у тигра за ее спиной. Взгляд был непримиримо-острым, сканирующим тени вокруг. – "Не похищаем. Вытаскиваем. От тебя же самой, глупышка." Голос низкий, чуть хрипловатый, лишенный тепла, но без явной угрозы.

Жизель надула щёки. От меня же? Это звучало не просто глупо, а обидно! – "Я не глупыш…" – начала она возмущенно, но не успела договорить.

Сол – юноша – действовал молниеносно. Без лишних слов, с профессиональной легкостью, он наклонился, обхватил Жизель за талию и перекинул ее через свое плечо, как легкий, но ценный груз. Его хватка была крепкой, но не болезненной.

– "Держись крепче, Искорка," – бросил он коротко, его золотистый взгляд на миг скользнул по ее лицу. В голосе проглядывала не привычка, а спокойная уверенность. – "Высотка."

Где-то в самой глубине зверинца, в запредельной тьме за решетками, *что-то* тяжело, влажно вздохнуло. Послышался глухой скрежет по бетону, словно огромный коготь провел по камню. И огромная, неясная тень медленно, с трудом придвинулась к прутьям своей клетки…

***

Высший Город парил ниже них, утопая в молочной дымке искусственных туманов, его игольчатые шпили протыкали ночное небо. Крыши здесь были отдельной вселенной, где гравитация казалась досадной условностью.

Луна стояла на острие узкого, как игла, шпиля старого небоскреба. Ее черный биолюминесцентный комбинезон сливался с тьмой, лишь пульсирующие бирюзовые линии по швам мерцали, как схема нервной системы. Она вглядывалась в пропасть – следующий прыжок был через зияющую пустоту, шириной легко в пять метров, на плоскую, заваленную хламом крышу рекламного терминала. Вентиляционные трубы рвали ее поверхность, оборванные провода свисали, как лианы.

– "Готовь груз," – бросила она через плечо, голос ровный, как луч лазера. Даже не повернув головы.

Сол стоял на шаг позади, на более широком участке шпиля. Одной рукой он надежно придерживал Жизель, сидевшую у него на плече (а не перекинутую – так надежнее на высоте). Девочка вцепилась в его плечи, ее пальцы впились в ткань амортизирующего жилета под комбинезоном. – "Не бойся. Просто не отпускай," – тихо сказал он, чуть наклонившись к ней. Его пружинистые мышцы ног напряглись, как тетива. И – рывок!

Толчок – и мир опрокинулся. Небо под ногами, город над головой.

Жизель инстинктивно вжалась в Сол, зажмурилась, но тут же широко открыла глаза. Ветер свистел в ушах, внизу плыли и мигали огни летающих машин, а под ногами Сола стремительно приближалась крыша терминала. Приземление! Жесткий удар, скольжение по гравию – Сол ловко перекатился через плечо, гася инерцию, крепко прижимая Жизель, чтобы ее не швырнуло вперед. – "Ух ты!" – выдохнула Жизель, захлебываясь смесью ужаса и восторга. Сердце бешено колотилось, но уже не только от страха.

А Луна уже летела следом. Ее прыжок был длиннее, стремительнее, почти невесомым. Она не просто приземлилась – она врезалась в почти вертикальную стену соседнего здания! Когти на ее перчатках с лязгом впились в металлические панели. И она пробежала вверх три быстрых, уверенных шага по стене, используя инерцию, прежде чем мощно оттолкнуться, сделал сальто назад в воздухе и приземлилась рядом с ними на полусогнутые ноги, бесшумно, как падающее перо.

– "Показушница," – прокомментировал Сол, но в углу его рта дрогнуло подобие улыбки.

Луна выпрямилась, стряхивая с когтей перчаток искры трения. Ее золотистые кошачьи глаза сверкнули в его сторону. – "Завидуй тихо, пень" – парировала она, голос все так же ровный, но с едва уловимым вызовом.

– "Вы вообще люди?!" – выдохнула Жизель, ее глаза были огромными, полными смеси восторга и недоверия.

Луна, поправляя перчатку, где зацепился коготь, лишь холодно фыркнула, ее золотистый кошачий взгляд скользнул по сестре.

– "Не совсем. И не отвлекай Сола, пока он несет твою драгоценную шкурку над пропастью."

Жизель сжала губы, но тут же рассмеялась – слишком громко, слишком нервно. Адреналин еще пылал в крови, превращая страх в лихорадочное возбуждение. *Это же как игра! Самая страшная и самая лучшая игра!* Она еще крепче вцепилась в амортизирующий жилет Сола, чувствуя, как напрягаются его мышцы под тканью при подготовке к следующему рывку.

Они продолжали путь, становясь тенями, скользящими по спине спящего города. Новые кварталы сверкали ниже холодными, зеркальными плоскостями небоскребов. По ним они скользили, как капли ртути, используя выпуклые голографические рекламные проекции как временные платформы. Отражения их фигур мелькали в стекле, искаженные и призрачные.

Старые же районы вздымались впереди, как ребра гигантского скелета. Ржавые фермы мостов, прогнившие настилы заброшенных промзон, облупленные купола давно мертвых обсерваторий. Запах озона и тления витал здесь сильнее. Каждый шаг требовал абсолютной точности – хрупкий металл скрипел и прогибался под ногами, угрожая обрушиться в бездну.

– "Смотри-ка!" – Жизель вдруг вытянула руку, указывая вниз, в зияющую рану между двумя громадами зданий. Там, глубже, чем можно было разглядеть, бурлила настоящая пропасть – улица-каньон, заполненная до краев движущимися грузовыми платформами-китами и гигантскими, кричаще-яркими голограммами рекламы, которые плыли и мерцали, как подводные чудовища. – "Там же целый мир! Как… как аквариум страшный!"

– "Не мешай," – Сол резко, но без злобы перехватил ее руку, прижимая ее обратно к своему плечу. Его голос был сосредоточенным, как у хирурга перед разрезом. – "Сейчас нужны все руки… то есть, все ноги. И тишина." Он присел чуть ниже, пружинящие мышцы ног напряглись до предела. Впереди был особый адреналиновый коктейль.

Две иглоподобные башни-близнецы, разделенные каньоном такой ширины, что дух захватывало. Когда-то их соединял мост. Теперь от него остались лишь скелетированные останки – цепочка одиноких, криво торчащих из стен балок, покрытых рыжей коррозией. Пустота между ними гудела ветром.

Луна не колебалась. Она рванула вперед, как стрела. Не прыжок. Бег. По вертикали. Она взбежала по отвесной стене башни три стремительных шага, отталкиваясь от едва заметных выступов и трещин словно муха. На пике инерции – мощный толчок в бездну. Первая балка! Приземление – только носки ботинок коснулись металла. Мгновение баланса на лезвии бритвы – и снова толчок. Вторая балка. Третья. Она двигалась с пугающей, нечеловеческой плавностью, абсолютно бесшумно, лишь ветер свистел вокруг.

Сол тихо присвистнул – даже по их меркам это было на грани. – "Показуха с риском для репутации… и шеи," – пробормотал он. – "Крепче, Искорка. Будет жарко." И он рванул следом. Его стиль был грубее, мощнее. Глубокий присед – и мощный прыжок через пустоту. Не бег по балкам, а точные, расчетливые прыжки с одной на другую. Руки раскинуты для баланса, ноги пружинят, гася удар при каждом жестком приземлении на узкую опору. Гравитация цеплялась за подошвы.

Жизель вскрикнула коротко, зажмурилась, когда они пронеслись над черной бездной, где плыли и мигали рекламные проекции

Ветер рвал волосы, свистел в ушах. Но крик тут же перешел в лихорадочный, почти истерический смех, когда Сол приземлился на крышу противоположной башни, глубоко присев, чтобы погасить инерцию, крепко прижимая ее к себе. – "Еще! Еще так хочу!" – запыхавшись, выкрикнула она, трясясь от переизбытка чувств. Слезы восторга смешивались со слезами остаточного страха на щеках.

Луна уже стояла рядом, осматривая когти перчаток на предмет повреждений. – "Следующий раз – только если будешь вести себя тише мыши," – отрезала она, но уголок ее губ дрогнул почти незаметно. – "И не называй нас 'блинчиками'. Это… непрофессионально."

***

Путь домой растянулся в бесконечность ночи и крыш. Ритмичные толчки прыжков, монотонный гул ветра, мерцающий город внизу – все это слилось для Жизель в убаюкивающую какофонию. Адреналин постепенно сгорал, оставляя тяжелую, сладкую усталость. Веки стали свинцовыми. Голова беспомощно клонилась к твердому плечу Сола, найденному инстинктом убежищу. Его ровное, глубокое дыхание и тепло тела сквозь комбинезон были последними якорями в уплывающем сознании.

В полудреме, на грани сна, ее мысли спотыкались о образ отца. – "Солнышко… а папа…" – прошептала она, голос слипшийся, как варенье. – "Почему он всегда уезжает в этот скучный 'театр на воде'? Там… там только тети в пачках скачут… и пахнет рыбой…" Она судорожно зевнула.

Сол, сосредоточенный на следующем прыжке с высокой вентиляционной шахты, не удержался. Короткий, глухой звук, больше похожий на фырканье, вырвался у него. – "Театр? Да там не то что тетей в пачках… Там настоящий адский балет, Искорка. Это не театр, а… ну, типа офис. Очень… оживленный офис." Он чуть встряхнул ее, готовясь к толчку. – "С кучей опасных идиотов вместо коллег."

– "Сол!" – голос Луны прорубил ночь, как ледоруб. Она уже приземлилась на целевую крышу, обернувшись. Ее золотистые глаза горели в темноте ледяным предупреждением. – "Заткни фонтан! И сосредоточься!"

Но семечко было брошено. Слова "офис", "оживленный", "адский балет", "опасные идиоты" застряли в затуманивающемся сознании Жизель, как занозы. *Офис? Папа?* Это не вязалось с образом строгого, всегда занятого человека в дорогих костюмах. Что-то тут было не так… Но тяга ко сну была сильнее. Мысли расплылись, как тушь в воде. Последнее, что она ощутила – это крепкие руки Сола, надежно держащие ее перед очередным полетом в темноту, и далекий, сердитый взгляд Луны…

***

Сознание вернулось медленно, неохотно, как будто выныривая из глубокой, черной воды. Тишина. Густая, бархатистая тишина ее комнаты. Знакомый запах – воска для дерева, старых книг и едва уловимой горьковатой нотки… ладана? Жизель заморгала, разлепляя слипшиеся веки.

Потолок. Высокий, с лепниной в виде виноградных лоз и нимф. Знакомый. Свет лился мягким потоком от скрытых светильников вдоль стен. Она лежала в своей огромной, мягкой кровати, утопая в прохладном шелке простыней и пуховой перине. На ней была ее любимая пижама – зеленая, с вышитыми лягушками.

Все было на месте. Куклы на полках, книги, рисунки на стене. Идеально. Слишком идеально. Как диорама в музее.

Она резко села. Сердце забилось тревожно. – "Ичиго?" – позвала она, голос хриплый от сна. Тишина ответила ей, звенящая и пугающая. – "Папа? Агнесса?" Ничего. Только далекий скрип старого дома.

Они принесли ее. Положили в кровать. И… ушли. Снова. Она была одна. Совершенно одна. В этой огромной, красивой, мертвой коробке.

. Воспоминания хлынули лавиной: Страшные байкеры. Жуткий цирк. Зверинец с золотыми глазами и влажным дыханием. Черный мужчина с ледяным голосом. Прыжки по крышам. Ветер в лицо. Крепкие руки Сола. Слова… "Офис". "Адский балет".

Тепло и мимолетное чувство безопасности, которое она испытала, засыпая на плече у сводного брата, испарилось, оставив острую, леденящую пустоту и новую, жгучую обиду. Они тоже бросили. Все бросали.

Жизель сжала кулаки, впиваясь ногтями в ладони. Слезы подступили к глазам, горячие и соленые. Но она сжала губы, не давая им прорваться. Нет. Больше никаких слез. Больше никакой надежды. Она выскользнула из кровати, босые ноги коснулись ледяного паркета.

Она подошла к окну. За мутным, старым стеклом чернели горы. Ночь была глубокой, звездной. Где-то там был "театр на воде". Офис. "Оживленный офис" ее отца.

Жизель прижала лоб к холодному стеклу. В отражении мерцало ее лицо – бледное, с огромными глазами, в которых больше не было детской наивности, только раненая решимость и глубокий, бездонный вопрос.

*Офис…* Мысль зацепилась, как крючок. *Если папа там… значит, там есть ответы? Настоящие ответы?*

План начал формироваться в ее перегретой голове, темный и отчаянный, как сама ночь за окном. Она не будет ждать. Не будет сидеть в этой красивой тюрьме. Она найдет выход…