Приглашение к любви

Ринат Газизов

Приглашение к любви

Знак информационной продукции (Федеральный закон № 436-ФЗ от 29.12.2010 г.)

Редактор: Татьяна Тимакова

Издатель: Павел Подкосов

Главный редактор: Татьяна Соловьёва

Руководитель проекта: Ирина Серёгина

Арт-директор: Юрий Буга

Корректоры: Елена Аксёнова, Елена Воеводина, Ольга Смирнова

Верстка: Андрей Фоминов

Иллюстрация на обложке: Ольга Халецкая

В книге упоминаются социальные сети Instagram и/или Facebook – продукты компании Meta Platforms Inc., деятельность которой по реализации соответствующих продуктов на территории Российской Федерации запрещена как экстремистская.

Все права защищены. Данная электронная книга предназначена исключительно для частного использования в личных (некоммерческих) целях. Электронная книга, ее части, фрагменты и элементы, включая текст, изображения и иное, не подлежат копированию и любому другому использованию без разрешения правообладателя. В частности, запрещено такое использование, в результате которого электронная книга, ее часть, фрагмент или элемент станут доступными ограниченному или неопределенному кругу лиц, в том числе посредством сети интернет, независимо от того, будет предоставляться доступ за плату или безвозмездно.

Копирование, воспроизведение и иное использование электронной книги, ее частей, фрагментов и элементов, выходящее за пределы частного использования в личных (некоммерческих) целях, без согласия правообладателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

© Р. Газизов, 2025

© Художественное оформление, макет. ООО «Альпина нон-фикшн», 2025

* * *

Принесите вина получше, сполосните стаканы, постелите скатерть, прогоните собак, раздуйте огонь, зажгите свечи, затворите дверь, нарежьте хлеба!

Ф. Рабле

Баланс белого

Лишь любовь к государственной планиметрии облекала его в многогранность ответственного поста.

А. Белый

Любовь нашла Митеньку в осеннем лесу, в укромном уголке Лосиного Острова.

Той промозглой осенью Митенька вырвался на волю. Он убегал от прошлой жизни, чужой смерти, плохой мести и предательства богов. Достаточный список, чтобы нестись галопом по неизвестной земле, ошалев от свободы.

Но сбились крестом лесные тропы. Седые угли в его груди вдруг налились кровью, обросли мясом – и сердце появилось, услышав сердце.

Она нашла его.

Протянула белую руку сквозь завесу дождя, проступил в сумерках подол синего платья. Ее присутствие стало повелением, она заговорила с Митенькой без слов – от сердца к сердцу, – и Митенька потерял голову.

У нее были эбеновые волосы, белая кожа, алые губы.

Она была из другой сказки.

Одни дети звали ее Sneewittchen, другие – Белоснежка; Митенька когда-то слышал о Белой Ведьме… Неважно – подол ударил колоколом, взвились белые ноги, впиваясь в его бока. Появился путь, и четыре копыта ударили в чужую землю; все в этих краях было чужое, только Белая Ведьма – своя.

Эбеновые волосы падали ему на шею. Алые губы молчали за его ухом.

Но она говорила – ее присутствие было движением и смыслом.

Это была только их сказка, пока они не выбрались к дому.

Дом вырос в самом центре страны посреди безлюдного пространства и холода. Здесь всегда была зима, и Митенька этому не удивился. Белая Ведьма обязана жить в таком месте. В одиноком доме посреди пустоши должны были жить и люди, но людьми здесь не пахло. Рядом с домом была высокая изгородь, а за домом коптила труба котельной. Она направила его за ограду, спрыгнула, стоило ему войти, и заперла за собой.

Белая Ведьма ушла не оглянувшись.

Вместо нее на Митеньку иногда приходили поглазеть сотрудники.

Порой за ним наблюдала чудовищная птица, парящая в небесах в оцепенелые дни. Кормил Митеньку местный пекарь – безразличный ко всему белоголовый великан. Он подносил хлеб забвения, от которого Митенька делался вялым и свыкался со своим положением.

Белая Ведьма теперь выходила из дома, чтобы приворожить других зверей. Легкая поступь, следы на снегу, стройная фигура в платье, а сверху домашний трогательный свитер крупной вязки… Она протягивала руку к лесу ладонью вверх. От ее зова не было защиты: к дому выходили лоси и волки, рыси и медведи, глухари и куропатки… Белая Ведьма всех приглашала в дом, на кухню. Звери покорно топали по ступеням бокового крыльца. Там она пускала им кровь, подвешивала над тазами, потрошила тушки, резала мясо, жарила и варила.

Это требовалось, чтобы накормить сотрудников и прочий ресурс.

Митеньку нельзя было кушать, потому что он – единственный в своем роде. Среди людей ему не место; фотоловушки в заповедниках запечатлеют его и только взбаламутят человеческий ум, а в НИИ его не поймут. Умереть ему не дадут, но и жить вольно – тоже.

Хорошо, что есть такой дом.

В дом приводят таких, как Митенька.

Любовь его стала томлением, потом – тревогой и маетой. Позже он понял, что снова находится в аду.

Она появлялась пару раз в неделю. От нее исходил зов к другим зверям, но никогда больше она не обращалась к Митеньке, не смотрела на него, сколько бы он ни бил копытом, ни бил в грудь, ни пытался ломать изгородь, ни стоял к ней задом, изображая презрение, ни ревел на всю округу.

Даже пекарь, что кормил его хлебами… Однажды Митенька вознамерился убить пекаря – лишь бы сделать хоть что-нибудь. Когда великан отпер калитку, Митенька ударил его в грудь. Любой смертный муж не пережил бы этого… Но пекарь лишь упал, потом поднялся, обернул хлеб полотенцем, собрал обратно на жостовский поднос, пошел в дом, и хлопья снега спадали с его косоворотки и льняных штанин. Митенька так и не убежал. Больше он не мог ничего.

Зима стерла время.

Белое выжгло глаза.

Но ничто на земле не проходит бесследно. И Митеньку скрыть от людей все же не вышло. Ад Митеньки стал сном о прошлой жизни и ослепительной любви, сон полетел ветром и туманом, вечной сыростью, шорохом и тенью – во все концы света.

И приснился одному молодому человеку из большого города.

* * *

Мутное утро Петербурга разгуделось машинами.

Ранние пешеходы давно утрамбовали ночной легкий снег, у метро он превратился в жижу. Первые этажи новостроек в Озерках с их кофейнями и пекарнями горели посадочной полосой для сонных питерцев. Ударная волна гриппа никак не повлияла на уличное движение. Пробки поднялись до семи баллов. Люди толкались задолго до входа в вестибюль.

Уже день с трудом вступал в свои права, не отличаясь от утра: солнце не показывалось неделю. Свят дремал в беспрерывной тревоге, проснулся сам для себя незаметно. Светил неопределенный кусок облачности из незашторенных окон. Белое одеяло лежало на Святе толстым слоем снега.

«Начало – трудная пора». – И Свят заставил себя подняться, хотя бы чтоб дойти до айфона.

За спиной его, над кроватью, горело люминофором кредо (Вика подарила и повесила):

Искать, добыть красоту – и поделиться.

Сонный молодой фотограф на ищущего красоты еще не походил.

Вид из спальни съемной однокомнатной квартиры открывался на новый жилой комплекс на проспекте Луначарского – в форме восьмерки. Дом этот за годы студенчества (спасибо родителям, обеспечили жильем и деньгами, но со второго курса Свят сам зарабатывал, фотоаппаратом) он до дыр зафотографировал во все сезоны в закатах, рассветах и громах с молниями.

Ближе и ниже стояла больница № 2 – конструктивистский панельный угол с еле заметным намеком на изящество в плавных линиях балконов. Суровый дом. А еще суровее – двухэтажное здание морга при больнице, у которого Свят втихую и деликатно пытался делать снимки, издали – телевиком, для себя, в стол, отчаянно и мерзко ощущая аморальность подглядывания.

В морг входили и выходили люди в черном. Были каталки, урны, скорбь и слезы, медики в белых халатах курили, пьяные темные люди толковали у кафе для поминок… Снимать все это получалось плохо. Свят не без оснований решил: не оттого, что он бездарность (хотя, изучая работы мастеров и призеров мировых конкурсов, сильно сомневался в себе), а плохо получается, потому что нельзя сюда смотреть, по крайней мере ему.

Поблизости чадила труба котельной. Святу напоминала о новостном штампе из телика про «устойчивое развитие». Устойчивое развитие. Ну, коптим дальше… Что там в телефоне?

Первая эсэмэска в 06:40: «Мы приедем на полчаса раньше, чтобы загримироваться, это если что!» Ага, мамаша одна отписалась. Свят договорился снимать ее с дочерью в 11:45 в студии на Петроградке. У скромной малышки три годика, планируется утомительная ламповая фотосерия с кучей детского реквизита. А Свят еще в душ не попал.

Вторая эсэмэска, незнакомый номер… Тут сердце забилось чаще, потому что такого текста не ожидал.

Поддержите нашу инициативу: президент должен быть безносым! Подобное решение исключает любые попытки водить президента за нос как пальцами недобросовестных элит, так и пальцами "уважаемых партнеров". Безносость так же положительно влияет на служебную представительность, ибо нос человека – средоточие его личной индивидуальности, а президент прежде всего народное достояние. Наконец, лишиться носа на входе в должность – это жертвенность и серьезность намерений…

Чтобы поддержать нашу инициативу, ответьте "1"; при отказе – игнорируйте сообщение.

Бред какой-то…

Спамеры совсем офигели. Тролли какие-то… Хотя забавно, впрочем, и не такую чушь ему слали в запрещенных Роскомнадзором соцсетях.

Свят – только для мамы он был полный торжественный Святослав – почесал макушку.

Стекло айфона влепилось, удержало, притянуло его взгляд. Палец рефлекторно побежал по иконкам приложений… Кстати! Он же собирался прилепить цветочный «пацифик» к аватарке. Свят против насилия, это косметический, необязательный жест, ясное дело. А может быть, это изменит его жизнь навсегда. Жизнь прекрасна и удивительна.

Возможно, череда неприятных событий ударит сегодня по Святу только потому, что он упорно пытался обновить аватарку пацификом.

Попеременно подвисало то приложение соцсети, то vpn-сервер. «Когда мы будем ходить с виртлинзой в глазах вместо смартфона, с вечнодополненной реальностью, – подумал Свят, – буду ли я видеть маркировку над людьми? Если государства отойдут на второй план, а их функции возьмут на себя корпорации… А я, допустим, буду с привилегией, менеджер среднего звена с отработанным столбиком социальных баллов, буду ли я видеть значок-уведомление нимбом над пешеходом? "Банкрот", "92 административки", "мигрант-разнорабочий", "шиит", "холерик с сезонной тревожностью"… А отсюда алгоритмы рекомендаций, индикаторы настроений, костыли удобств… Если мне не предоставит эту привилегию корпорация, взломает ли нужные базы какой-нибудь мой бот?..»

Свят давно обдумывал подобную серию фотоколлажей. Невидимый «Глаз Бога» рисует над каждым человечком его подноготную. Только умом понимал: неплохо бы окунуться в научную фантастику, чтоб не собирать велосипед или хотя бы донести идеи мастодонтов проще, ближе к народу…

Пол холодил ступни. Но встать с кровати, разогнуться из сонной сутулости еще невмоготу.

Свят крепил к своему фото затасканный и малодушный этот пацифик, встроенное в редактор logo, жал на кнопку «принять» и тут же получал профиль без изменений. Свят проявил свойственное ему упорство, повторил операцию над аватаркой раз двадцать.

«Ну вот, теперь я еще больше клише». Даже иронично вышло: значок закрывает намечающуюся, несмотря на юный возраст, залысину. Она будто подтверждала основательность Свята. Остальное было в порядке, в чебэ: волевой подбородок, глубоко посаженные серьезные глаза, крупный нос. Кашемировый шарф французским узлом. Богемности добавляла и прядь, зачесанная за ухо. Прядь приходилось удобрять голландской помадой на водной основе, каждый раз при покупке вздыхая, что помада дорожает вдвое против довоенной цены.

«Давай же, надо стартовать, в темпе, в темпе!..»

И только тогда он вышел из съемной квартиры и, торопясь, зашагал к метро, понимая, что, приехав в студию, будет еще расставлять свет, вешать фон и начнет сессию позже намеченного и клиент – мамаша эта бодрая, как под экстази[1], будет менять сорок поз в минуту, а ребенок потупит глаза, и надуется, и закуксится, – конечно, попрекнет легким опозданием. Святу придется соврать про пробки. Хотя при чем тут пробки, машины у него нет. Но в его твердых планах было заработать на тачку через год максимум.

К своим двадцати трем годам Свят работал и вторым фотографом на свадьбах, устраивал фотосессии в студиях знакомых, участвовал в фотоэкспедициях, немало вкладывался в блог уличной фотографии. В студенчестве, учась в университете культуры и телекоммуникаций, он локально прославился в соцсетях и питерских конкурсах пейзажными фото из разных уголков страны.

Благо отец Свята любил путешествовать.

До сорока пяти он работал геологом, а потом резко сменил деятельность, открыв в Тюмени компанию, занимающуюся перетяжкой и отделкой салонов люксовых и бизнес-авто. Это дело резко подняло благосостояние семьи в тучные годы, а теперь, с приходом санкций и падением курса рубля, рост доходов, скажем, удерживался около нуля либо рос отрицательно…

Свят повидал родные края.

Именно за концептуальное многозначительное чебэ про лосей и сосны на Байкале, за громаду Братской ГЭС и излучины Ангары, запечатленные с парящей траектории квадрокоптера да в наплывающем дыме летних пожаров, Свят получил членство в «Гильдии молодых фотографов России при Ассоциации чего-то там бла-бла». Он сам не мог это выговорить. Известная эта Гильдия, президент которой не преминул сравнить свое детище со сколковским научным лагерем (молодые изобретатели) и форумом «Липки» (молодые писатели).

Там проводилось немало лекций и семинаров для молодежи от мастеров фотоискусства. Благодаря Гильдии можно было почти за казенный счет попутешествовать для заказанной фотосессии. Еще и получить аккредитацию на поп- или симфонический концерт для репортажной съемки.

Однако последним устремлением Свята был полет в Красноярский край.

Неоправданно дорогое, далеко не продуктивное, истинно зимнее путешествие. И связи в Гильдии приплести не удалось: Свят готовил свой кошелек. Место, куда он собирался тайно, было, можно сказать, секретным и даже сакральным, что ли. Пусть о нем почти никто не знал и вес оно имело, пожалуй, символический… Тур Свят забронировал неделю назад на сайте туроператора «Сибирский дервиш».

При первом созвоне его убедили, разумеется, рассчитывать на сумму вдвое больше. Потому что к месту реально долететь лишь на вертолете, вообще вы будете в составе группы, и за час полетного времени берем примерно пятьдесят тысяч рублей с лица… Тут Свят и засомневался.

И сейчас, когда он изо всех сил спешил на съемку, не находя ключи от квартиры и пачкая ботинками прихожую, сомнения насчет путешествия надлежало разрешить. Ему звонил менеджер с напоминанием.

– Але?

– Здравствуйте, это «Сибирский дервиш». У вас сегодня последний день брони на тур к озеру Виви.

– Помню, да.

– Вы определились с участием?

– Я…

И тут Свят задумался. Деньги немалые. За эти деньги можно взять ультра ол инклюзив в Доминикане, с Викой, на две недели.

А озеро Виви… Ведь это очень своеобразная Сибирь.

Редколесье там неживописное, судя по немногим доступным фотографиям из интернета. Северного сияния в метель не дождешься, а прогноз погоды как раз обещал «интенсивное воздействие циклона». Само озеро Виви любопытно формой, глубиной и редкой рыбой, но – и Свят знал себя – на его зимнем фото при его способностях оно все равно выйдет один в один как Ладога или Чудское. Те же Суздальские озера, что в пяти километрах от Свята, он может сфоткать так банально, что сойдет за Сибирь. В лютый мороз (а обещают чуть ли не минус сорок при плохом раскладе) вряд ли захочется бурить лунки и рыбачить. Хотя, как он понял, вся тургруппа именно на тайменя и хариуса туда метила. По возможности будет и прогулка на плато Путорана, только «прогулка» не совсем то слово…

А Сердце Родины, как обмолвился туроператор, просто прилагалось к недельной рыбалке дополнительной опцией.

Да… Сердце Родины.

Вот это действительно важно, в этом что-то было.

Географический центр России, впервые рассчитанный по формуле доктора технических наук и члена географического общества Петра Бакута. Располагается на юго-восточном берегу озера Виви. Причем в СССР это была одна точка, для России – другая. После Крыма – еще раз сместилась… да и теперь… Там установлена памятная стела, деревянная часовня в честь Сергия Радонежского, восьмиметровый православный крест. Стелу увенчивает двуглавый гербовый орел. На табличке указано: Центр Российской Федерации – девяносто четыре градуса и пятнадцать минут восточной долготы, шестьдесят шесть градусов и двадцать пять минут северной широты.

Центр России – официальная точка на карте.

Там очень пусто. При всей символической нагрузке – вокруг одна тайга и что-то вроде туристической базы, пара домиков, большую часть времени заброшенных, для редких охочих путешественников. Что летом, что зимой – труднодоступная глушь. Вокруг горы эти спиленные, как же их?.. Столовые, во! Какие-то фанатики из Норильска тыщу с чем-то километров по рекам и озерам на снегоходах преодолевали, на волокушах по семьсот килограммов тащили (топливо, палатки, еда, печки и бог знает что еще), лишь бы попасть на озеро Виви и смочь уехать. Летом куда легче: энтузиасты терпят таежный гнус, плывут на скоростных катерах шестьсот километров от поселка Тура по речкам Нижняя Тунгуска и Виви к этому озеру. Еще можно лететь вертолетом. Очень быстро, очень дорого.

Свят выбрал вертолет.

С отцом он, конечно, ходил по неделям в лесах Алтая, Коми, Карелии. Свят мог вытерпеть многие трудности, но комаров ненавидел. Кровь в этом отношении была у него самая деликатесная, а монотонный, то приближающийся, то удаляющийся писк действовал поразительно удручающе на нервную систему.

Будто уловив смутные мысли абонента, менеджер ласково пропел:

– Сегодня мы еще дарим персональную скидку на тур семь процентов. Но в декабре стоимость уже поднимется. А условия пребывания станут как бы… более жесткими…

В зимний пик там будет и минус пятьдесят.

«Опаздываю, плохо… Но следующей зимой я туда уже не выберусь, столько заказов… А через год? Кто знает, что с миром будет через год? К тому же Алексенко и Карпович звали нас с Викой в Сербию… А летом? И дешевле катерами, гораздо дешевле… Но меня сожрут в тайге комары, а как они мерзко и беспрерывно пищат… Очень плохо… Все же сейчас?.. Так круто, там так дико и свободно по сравнению с Петербургом. Рай для городской крысы, мозги очистятся!»

– Я готов, – вздохнул Свят. – Оплату по ссылке можно?

– Прилетит эсэмэс! – возликовал менеджер. – Благодарим вас за выбор и приятного отдыха!

«Все – правильно – я – сделал, – твердил себе Свят, чеканя мысленное слово на каждый шаг, – если хочешь – не откладывай. Иначе будешь жалеть всю жизнь, и ныть, и грустить. Так батя учил. Пусть дорого, пусть неудобно… зато об этом мало кто знает, а уж побывали в центре считаные сотни. По сравнению с Эвенкией, можно сказать, тот же ХМАО исхожен вдоль и поперек. Там в поисках легкого золота только так авантюристы шуруют… Давай! Ты сам кимберлитовую трубку в Мирном сфотографировал еще в девятнадцатом, ты был в Якутии, ты был на Дальнем Востоке… Нет, все правильно, не ной, будет круто…»

Выйдя из Учебного переулка, Свят спортивной ходьбой, орудуя локтями, понесся к проспекту Энгельса.

Приставучий айфон снова пропел вызов. Нельзя игнорировать – мамашка та оплатила фотосессию за две недели вперед. Лишь бы Свят забронировал именно эту студию в творческом кластере: с купидонами, гномами, елкой и рождественским реквизитом…

Сунул руку в карман, на ощупь ткнул пальцем, поднял к уху. И опешил, когда услышал Андрея Палыча. Звонил куратор Гильдии молодых фотографов. Организатор лекций, семинаров, ивентов…

Отключиться было нельзя, потому что лояльность Андрея Палыча было легко потерять, а с нею и возможности, и поддержку. «Десять утра, а меня уже задолбали! Только не ты, ну почему сейчас?!» – успел подумать Свят. Его на манер нападающего в регби бортанула могучая бабка. Чихуахуа из ее подмышки испепелила Свята взглядом боярыни Морозовой.

Он поскользнулся, еле устоял и услышал бодрый голос:

– Святослав, дорогой, это я, Андрей Палыч.

– Слушаю вас, Андрей Палыч!

У Свята была робкая надежда, что, различив уличный шум, собеседник быстро с ним распрощается.

– Много времени не отниму. Смотрите, Святослав: у нас на следующую пятницу запланированы мероприятия по Гильдии. В расписании мы ставим вас часов на девятнадцать-двадцать: выступите по части своей фотографии.

«Так, а что, если я уже буду в Сибири?..»

– Походные фото?

– В том числе, да.

– Нужно потолковать о технике съемки, лайфхаки, вот это все?

– Да, именно вот это все! Ну еще нам, к сожалению, нужно провентилировать политические моменты. Давно пора расставить точки над «и», чтобы мало ли чего не случилось… Святослав, публичные сессии Гильдии фотографов будут на камеру. Про нас будут сюжеты делать и для питерского канала, и «Фонтанка» обещала приехать. География наших поездок, сами понимаете, в условиях санкций и такой международной обстановки как бы сужается. Вы понимаете мое «как бы»?

– Не совсем, Андрей Палыч.

Свят почти добежал до станции «Озерки», оставалось перейти проспект. Светофор был долгий.

Под ногами чавкала жижа из химикатов, грязи и перетоптанного снега. Ночью она снова застынет, и вечерние вывески своим неоном магически превратят эту наледь с грязью в подобие чароита – полированные шкатулки из него, подходящие для хранения колдовских склянок, Свят присмотрел в пермском аэропорту.

– Святослав, мы будем выступать под лозунгом: мол, хоть санкции нас и ограничивают, да только страна наша безгранична. Государства разные стали недружелюбны, ну вы знаете список. Но мы сами, Россия, сами себе словно несколько государств на огромной земле. Мы – русский космос, мы – сила! Понимаете?

– Это несложно, – сыронизировал Свят.

– А сложности нам и ни к чему. Примером безграничности как раз послужат ваши экспликации. Мы хотим выставить ваши съемки еще из две тыщи восемнадцатого и девятнадцатого года. Самые разные уголки страны! Красную Поляну можно… и как вы в Уссурийске были зимой на китайском рынке, там богатый национальный срез получается. И еще уссурийскую здоровенную тарелку в чистом поле – как ее?

– РТ-70, – вспомнил Свят. – Семьдесят – диаметр зеркала…

Он только две такие штуки в жизни видел. Могучие параболические антенны: в Калязине и в Уссурийске. Уже для себя, не для выставки, фотографировал он втихую и обслуживающий персонал радиотелескопа. В туалет что мужчины, что женщины ходили в чистое поле в любое время года, бытовые условия так себе, но что поделать – космические исследования требуют служения и силы духа…

– Да-да, – бормотал куратор дальше, – что-то из пермской православной скульптуры, что-то из липецких кузнечных поделок. А Спасский собор в Пензе? Там у вас девушки в косынках, дети в санках, какие-то отсылки к Лермонтову – ну блестящие ведь фото!

– Спасибо, Андрей Палыч.

– Помимо вас будет и весь прочий молодежный цвет, но вот в чем дело. Слово вступительное я бы хотел доверить именно вам, потому что: а) вы самый молодой в Гильдии молодых, хе-хе, б) у вас отлично получается вещать на публику, в) мы рассчитываем, что вы сможете высказаться патриотично и здраво насчет осваивания молодым поколением фотографов своей Родины. Понимаете?

– В смысле, э-э, – Свят поднатужил свой мысленный кор, актуализируя речевые шаблоны, – надо сказать: «Ура, не было б счастья, да несчастье помогло! Наши края всецело попадут под наши объективы, обратимся вглубь и ширь Родины. Ведь мы теперь не можем отвлекаться на заморскую диковинку». Так?

– Да! Уже хорошо, Святослав, замечательно! И здесь не помешало бы говорить глобально… Нужно затронуть, что в этих тяжелых обстоятельствах, когда весь мир против нас, мы даже не обращаем на эти тяготы своего внимания.

– Почему не обращаем? – не понял Свят.

Вчера он как раз ломал голову над тем, как ему выбраться в Скандинавию, пока действительна виза. И сколько теперь с таким курсом рубля ему надо откладывать.