Пузырь

– Помнишь, о чем мы договорились? – спросила Аврора.

Виви села на место и виновато повесила голову.

– Не разгонять панику, – промямлила она.

– Ты получишь его обратно на первой перемене, если пообещаешь не болтать о конце света.

Виви не возражала. Ей, пожалуй, даже нравилась такая опека. Виви и Аврора были ровесницы, у обеих день рождения в феврале, но Аврора всегда казалась старше. У нее не было навязчивых страхов, она терпеть не могла паникеров. Еще не терпела, когда ругаются. Многим она казалась тихоней, но на их мнение плевать хотела. Она была тверда, как скала. Казалось, Аврора способна одолеть любые страхи. Самые крупные неприятности в жизни Кине съеживались от одного взгляда Авроры.

Автобус свернул на парковку перед Клаусенской школой и резко затормозил. Школа была красная, кирпичная, в несколько этажей. Школьные стены покосились и, казалось, могли обрушиться в любую минуту. Над крыльцом висели часы, которые никогда не ходили, а в одном из водосточных желобов, по слухам, застряла дохлая крыса, потому что во время дождя из водостока шла несусветная вонь. Каменные ступеньки держались на соплях, как и крючки в раздевалке.

В школе ничего никуда не годилось. И в первую очередь школьники. Живое доказательство тому – Монрад: он уже до начала первого урока умудрился около футбольных ворот поджечь шапку Аслака, и теперь девочки отчаянно затаптывали пламя.

Кине стоило больших усилий заставить себя подняться по лестнице и сесть в самом конце класса. Одно время она спорила с Авророй и Виви, где сидеть. Аврора и Виви хотели занять места поближе к доске. В конце концов Кине заявила, что в любом случае сядет в самом последнем ряду, неважно, с ними или без них. Она никак не могла понять, почему они не хотят просто оставить ее там, где ей больше нравится.

У доски стоял Оппсет, классный руководитель их 6-го «Б» – старшего в этой школе. Оппсет раскачивался с пятки на носок и с носка на пятку, дожидаясь, пока все усядутся. Он собирался сделать сообщение, и Кине была почти уверена, оно касалось проклятого рождественского хора. Несколько последних недель речь шла только о хоре. Оппсет был швед, и звали его Максимиллиан, но выговаривать это было в три раза дольше, поэтому все обращались к нему по фамилии – Оппсет.

Он был даже симпатичный, хотя Кине никогда бы не сказала этого вслух. Какой-то мягкий. Как из рекламы кондиционера для белья. Высокий, худощавый, с вечно падающими на лоб белокурыми кудрями, которые он то и дело откидывал назад. Носки всегда под цвет одежды; сегодня они были голубые, как его безрукавка. А еще от него всегда приятно пахло.

Оппсет хлопнул в ладоши.

– Внимание! У нас возникли новые сложности. Поступила пара жалоб. – Он сделал глубокий вдох и добавил: – Очередных.

Кине услышала, как Хенриетте прошептала на ухо Тамаре:

– Сто процентов от мамы. Помнишь, она еще хотела, чтобы младенец Иисус был темнокожим, как в жизни.

Тамара фыркнула:

– Да нет, от младенца в яслях отказались из-за папы, он сказал, что это промывание мозгов!

Девчонки захихикали.

– Не вижу ничего смешного! – рявкнул Оппсет.

Странно, он еще ни разу не повышал голос. Обычно он был такой спокойный: видно, его здорово достали. Родители с самого начала стали совать свой нос во все: от костюмов до песен. То, что задумывалось как мощное театрализованное представление с финансовой поддержкой городского совета, свелось к короткому выступлению хора из учеников его класса. Теперь они должны были тупо спеть несколько заунывных рождественских песенок, и Оппсета это приводило в отчаяние.

Перед Кине забрезжила надежда. Может, уже хватит? Может, пора все отменить? Она скрестила пальцы и стала про себя повторять:

Отменить, отменить, отменить!

– А может, нам просто отказаться от всей этой муры? – спросил Ярле, будто подхватил ее мысли.

Кине украдкой посмотрела на него. Он тоже сидел в конце класса, только у другой стены, и раскачивался на стуле. Густая копна каштановых волос падала ему на глаза, как у героя манги. Ярле-король. Ярле-идиот. Ярле-не-дурак-когда-захочет.

Класс дружно его поддержал, как всегда, стоило только ему рот открыть. Кине была в затруднении: с одной стороны, ей хотелось того же, с другой стороны, не поддерживать же Ярле. Поэтому она сидела и не подавала голоса.

– Thank you! – крикнул Томми, который считал, что в английском ему нет равных. – Есть миллион способов потратить деньги.

У Кине на языке вертелся вопрос: зачем тебе деньги, ты уже столько всего натырил, – но она промолчала. Все знали, что Томми ворует. Он крал в школе всякое барахло, от карандашей до циркулей, а во время перемены пытался продать все это по заоблачным ценам. Избежать последствий ему удавалось исключительно благодаря клоунскому дару. Томми умел смешить, и ему все сходило с рук.

– Нет! – вскричал Оппсет. Он втянул воздух, чтобы унять раздражение. – Нет… – повторил он спокойнее. – Никакой трагедии нет, мы со всем справимся. Раз цвет кукол из реквизита кое-кого не устроил, мы от кукол отказались. Мы выбрали экологичные костюмы, сократили время представления, позаботились о парковке. Справились с этим, добудем и безглютеновое печенье. Только костюмы давным-давно заказаны, их изменить уже не получится! Их доставят не позже вторника. У нас будет хор ангелов, чего бы мне это ни стоило! Тема закрыта.

Кине уронила голову на стол и застонала. Надежда рухнула. Рождественское представление назначено, и придется в нем участвовать. Это ей-то. Ведь она ни в одну ноту не попадает. Придется напяливать жуткий наряд ангела, на площади соберется полгорода, их построят всем на посмешище, и они будут петь нудные рождественские песенки под самой большой елкой в мире. И все из-за того, что городской совет счел, будто таким образом можно привлечь туристов. Словно кто-то по доброй воле попрется в тошнотно-зеленый Мёлльбю.

А через пару уроков Кине ждет самое отвратительное. За что?

Кине подняла глаза на потолок. Потрескавшийся и облупленный, он рано или поздно обрушится им на головы, так почему бы не прямо сейчас?

Неужели она просит слишком многого?

Дикие шимпанзе

Внизу на площади, между торговым центром и библиотекой, притулился городской бассейн. Или смертельная западня, как прозвала его Кине. Не исключено, что он существует со времен динозавров. Доисторические ящеры ходили сюда на водопой.

У здания была сводчатая крыша и высокие окна. Белую стену покрывали трещины, словно она уже много раз разваливалась, но ее склеивали заново. В ближайшем будущем смертельная западня испустит свой последний вздох и рухнет. С воем примчатся машины скорой помощи, и под обломками обнаружат весь 6-й «Б», утрамбованный вместе с окаменелыми стегозаврами. Директриса будет утирать перед телекамерами крокодиловы слезы и рассказывать, что для нее это полная неожиданность и как жаль, что ее никто не предупредил об аварийном состоянии бассейна. Можно подумать, что хоть одно родительское собрание обходилось без разговоров об этом.

Хуже всего, что бассейн находился от школы в так называемой шаговой доступности. Только если это и была шаговая доступность, то для жирафа, а не для детей. Десять минут от школы до бассейна. Обратно дольше. Потому что в горку. С мокрыми волосами. В пятнадцатиградусный мороз. Чудо, что школьники умудрялись пережить зиму. Как считал Гервин, исключительно благодаря чесноку.

Класс ввалился в фойе бассейна, как стадо баранов. Когда одноклассники скрылись в раздевалках, Кине подошла к Заразе. Вообще-то ее имя было Зара Кварме, но за глаза все звали ее Заразой. Не потому, что она была училкой физры, а потому, что это была правда. Чисто конкретная зараза. Беспощадная, как акула, и с таким же акульим оскалом. Зараза стояла, заложив руки за спину, в камуфляжных штанах и смотрела прямо на Кине. Кине почудился голодный блеск в ее в глазах, будто она поджидала жертву.

– Зара, я это…

– Нездоровится? – спросила Зараза с притворным сочувствием, раскатисто грассируя. – Однажды мне тоже нездоровилось. И это был единственный раз, когда я пропустила урок физкультуры. Меня на скорой увезли в больницу с аппендицитом и срочно сделали операцию.

Кине прикусила губу. Она эту байку слышала не меньше десяти раз. Правда, байка варьировалась. Каждый раз причина, почему Зараза пропустила школу, была новая. Аппендицит, пожар, спасение утопающего, снежная лавина… Наверняка враки. Не могла Зараза столько раз пропустить физру.

– Нет, я того… Забыла дома купальник, поэтому не смогу…

– Держи.

На руке у Заразы покачивался купальник. Будто он каким-то мистическим образом телепортировался из другого измерения. Старый-престарый, битый молью купальник. Зараза так широко оскалилась, что, казалось, нижняя часть лица у нее сейчас отвалится.

Кине промямлила что-то вроде «спасибо», взяла купальник и понуро поплелась в раздевалку.

Все девочки были в душе. Кине сорвала с себя одежду и заперла ее в шкафчике вместе с рюкзаком. На мгновение ей подумалось, а не запереться ли там и самой, но мысль пришлось отбросить. В шкафчике не поместилась бы даже Виви.

Кине натянула купальник. Он был ей мал, но надеть свой она уже не могла, ведь она его якобы забыла. Кине встала перед зеркалом: как будто кусок теста для пиццы засунули в купальник Барби. Белые резинки на плечах и на бедрах лопнули, из швов торчали нитки. Кине была похожа на героиню фильма ужасов.

Вот попала… Жизнь кончена. Слов нет. И зачем она только ходит в эту школу?

Кине вошла в душ и дождалась, пока все уйдут. Потом пошла следом за девочками, стараясь сделаться как можно меньше. Хорошо еще окна запотели и никто не мог увидеть ее с улицы. Все ребята уже сгрудились у края бассейна, на них были яркие купальники и плавки. Красиво. Кине чуть не всхлипнула.

Каменные плиты пола холодили ноги. Многие растрескались, на дне бассейна – тоже, по углам выросла какая-то мохнатая подводная зелень.

– Новый купальник, Пузырь?

Вопрос прозвучал на весь бассейн. Король Ярле. Ярле-гад. Главарь банды. Это из-за него она ненавидела плаванье. Из-за него ее больше не называли Кине, только Пузырь. Слово Ярле было закон, даже самое дурацкое. Ярле решал, кому жить, кому – нет. Эту власть ему никто не давал, он сам ее присвоил. Вряд ли в школе существует хоть одно прозвище, придуманное не им. Или, по крайней мере, им не одобренное. Можно сказать, он возглавлял комитет по травле, и к нему обращались с запросами, как лучше обозвать человека. А Ярле просто поднимал или опускал большой палец.

Понятно, не каждое прозвище придумывал Ярле, но если прозвище, придуманное кем-то из банды, ему не нравилось, оно уходило в небытие. Вопрос решался просто. Раньше у нее было прозвище Кине-плакса-вакса-любит-целоваться. Хотя она ни того, ни другого не делала. Ну ладно, допустим, поплакать она могла, но только не в школе. И уж точно не при Ярле.

Но от того прозвища ей было ни жарко, ни холодно. Оно ей жить не мешало.

А потом на одном уроке физры случилась катастрофа. Нет, она не пукнула! Это совершенно исключено. Она просто била по воде ногами. Но Ярле увидел пузыри в воде, и пошло: ее сразу прозвали Пузырем, и в тот день в школе только и разговоров было, что Кине пукнула в воду. Три года назад это случилось, но Кине так и осталась Пузырем. Большинство даже забыло, почему ее так прозвали. Кто-то думал, что из-за круглого животика, так объясняла ее прозвище эта воображала Виктория. Аврора и Виви, желая ее утешить, объясняли, что причина в ее милом булькающем смехе, как будто пузырьки лопаются. Но утешение это было слабое. Каждый раз в бассейне она снова чувствовала себя маленькой, беззащитной, пузатой и пукающей.

Кине спустилась в воняющий хлоркой лягушатник и встала на дно в то время, как остальные бесились в глубоком конце бассейна. Главное, не попадаться на глаза Заразе. Легко сказать, а попробуй угадай, что у Заразы на уме. Она способна изобрести что угодно. Только бы не эстафета. Хотя, нет, водное поло хуже, нужно играть и в то же время стараться не утонуть.

Конечно, для девочек-синхронисток – Линды и Бенедикте – это тьфу. Сейчас обе стояли в воде на голове, а ноги торчали из воды. Но вот они перевернулись, и из воды одновременно вынырнули их головы с одинаковыми улыбками. Как будто всю жизнь обе только этим и занимались. Можно подумать, они родились в воде и она – их естественная среда обитания.

Кине обхватила себя руками, чтобы сохранить тепло, хотя это было непросто. Тяжелая масса воды диктовала свои правила.

В зал вошла Зараза. Резко дунула в свисток, который всегда висел у нее на шее, подошла к краю бассейна. Кине похолодела, хотя куда уж больше. Как она заблуждалась! Оказывается, есть нечто похуже, чем эстафета и водное поло.

Надувные круги!

Черные надувные круги для плаванья. Огромные, как тракторные шины. Все, кроме Кине, их обожали. Раздался радостный рев, совсем как в обезьяннике. Зараза швыряла круги в воду один за другим. Все кинулись к ним, стараясь ухватить самый большой, на который могли усесться сразу несколько человек, свесив ноги в середину. Разумеется, такой круг достался Ярле и его банде. Мальчишки начали на нем усаживаться, толкаясь в борьбе за место. Можно было подумать, что их судно пошло ко дну и круг остался единственным спасением.

Кине не собиралась участвовать в битве за самый большой круг. Не обращая внимания на банду, она подплыла к одному из кругов поменьше. Аврора и Виви уже нашли себе по кругу. Кине ухватилась за черную резину и постаралась взобраться на круг. Куда там! Тот, кто изобрел эту гладкую, скользкую штуковину, наверняка ненавидел детей. Несмотря на все старания Кине, круг из-под нее выпрыгивал. Она понимала, что чем дольше возится с кругом, тем вероятнее банда обратит на нее внимание и начнет чморить. Сердце Кине трепыхалось от страха.

Она стиснула зубы, вцепилась в дальнюю сторону круга и подтянулась. Теперь она лежала на нем животом, балансируя, как тюлень.

– Кине! Осторожно! – услышала она крик Авроры.

Кине обернулась, и в эту секунду большой черный круг ударил ее в лицо. Она потеряла равновесие. Все происходило, как в замедленной съемке, но Кине была не в состоянии предотвратить беду. Она скатилась с круга, попыталась вцепиться в него, но он все выскакивал у нее из рук. Наконец ей удалось удержать круг в руках, но ее голова скользнула в отверстие и ушла под воду. Кине оказалась в ловушке. Она застряла в собственном круге и висела вверх ногами, как синхронистки.

Ее окружила холодная, пугающая синева. Что-нибудь разглядеть было невозможно. С поверхности воды доносились приглушенные крики. Воздуха не хватало. Кине поняла, что умирает.

Паника обручем сдавила грудь. Местом ее гибели станет резиновый круг. Где-то наверху Ярле наблюдает за ее неуклюжим барахтаньем в проеденном молью купальнике, в нем наверняка когда-то купалась сама директриса. В рейтинге самых нелепейших способов умереть этот займет первое место.

Кто-то схватил ее за ноги и потянул, совсем как папа сегодня утром. Пока ее высвобождали из круга, Кине нахлебалась воды. Она легла на спину, хватая ртом воздух. Из носа выбивались сопли вперемешку с хлоркой. Надувались, как мыльные пузыри, и лопались.

Вокруг стояла мертвая тишина.

Неожиданно Монрад громко заржал:

– Смотрите! Пузырь пускает пузыри!

Кине с горем пополам доплыла до края бассейна. Пошарила рукой, ища, за что бы ухватиться. Нащупала лестницу и вылезла наверх. Вдруг кто-то похлопал ее по спине. Кине закашлялась. Оказывается, хлопала Зараза. Трудно сказать, был ли это запоздалый порыв спасти утопающего или неуклюжая попытка утешить.

– Нужно укреплять пресс, – сказала Зараза и похлопала себя по животу. – Тогда легче удерживать равновесие. Помню, я один раз…

Кине не стала дослушивать. Она бросилась на Заразу, как разъяренный бык, и со всей силы толкнула ее в плечо.

Зараза перелетела через бортик бассейна, судорожно дунув в свисток. Раздался оглушительный плеск – Зараза шлепнулась в воду.

Кине побежала. Почти вслепую. Несколько раз поскользнулась на растрескавшемся полу, но удержалась на ногах. За спиной грянул звериный хохот. Так хохотали шимпанзе в зоопарке, когда она была совсем маленькая. Кине тогда испугалась до смерти. Она вбежала в раздевалку, сдернула с себя купальник. От него на бедрах остались красные следы.

Потом рванула дверцу шкафчика. И сразу, не приняв душ, не вытершись, стала одеваться. Хотелось скорее отсюда выбраться. Джинсы с трудом налезали на мокрые ноги. Свитер с нашитым на него Авророй черепом прилипал к телу. С волос стекала вода, воняющая хлоркой. Кине всхлипнула. С трудом удерживая равновесие, натянула на ноги носки.

– Кине, ты здесь? Кине?

– Конечно она здесь, Виви! У тебя все в порядке, Кине?

Виви и Аврора подходили к раздевалке. Кине никого не хотела видеть. Она вскинула на плечо рюкзак, выскользнула в другую дверь и кинулась бежать.

Могила ярле

Кине бросилась через улицу. Разметка на переходе стерлась, разглядеть ее было почти невозможно. Никому до этого дела не было, и никому не было дела до нее.

Она незаметно проскользнула мимо Ноа и его кофейни. Ноа приехал из Австралии. Обычно он называл ее Wednesday, Среда, – так звали девочку из фильма, которого Кине не видела. Ноа часто угощал ее какао. Но сейчас она была не в силах разговаривать с таким добрым парнем, как Ноа: боялась разреветься.

Кине едва успела проскочить в ворота кладбища до того, как хлынули слезы. В школу она больше ни за что не вернется. Она едва не погибла, еще чуть-чуть – и кранты.

Все! Это была последняя капля, она сыта по горло. Ее все достало. Плаванье. Зараза – этот диктатор со свистком, картавая вампирша со своими байками. А еще костюмы ангелов и рождественский хор. И Ярле.

Король недоделанный! Что ему стоило отменить ее прозвище? Пузырь! Такое прилипчивое, и, главное, за что? Она же не какая-то соплячка! Что ему стоило велеть Монраду заткнуться. У него есть власть над этой сворой, но он ею не воспользовался. Поэтому он еще хуже, чем Монрад. Хуже, чем вся эта шайка отморозков, вместе взятых. Король должен быть великодушнее!

Кине побежала к своей скамейке, но споткнулась и грохнулась на землю. Обо что она споткнулась? Почему ей все время так не везет? Щеки горели. Мало ей сегодня унижений? Мало того, что она опозорилась перед Ярле, перед всем 6-м «Б» Клаусенской школы?

Кине приподняла голову, ей хотелось узнать, видел ли кто-нибудь ее сейчас? Взгляд Кине упал на красный карандаш. Ее, между прочим, карандаш. Он валялся возле надгробия, почти незаметный на фоне заиндевелой осенней листвы. Кине подползла к надгробию и подняла карандаш. Посмотрела на памятник. Он был совсем старый. Имя покойного почти стерлось, но Кине сейчас напишет на нем новое имя.

Она крепко сжала карандаш и начала писать, кроша грифель о шершавый камень.

Я-р-л-е.

Она снова и снова писала ненавистное имя, и в конце концов стало казаться, что памятник забрызган кровью и в могиле действительно лежит Ярле. А заодно с ним и вся банда, включая Монрада с зажигалкой и всех прочих: Заразу со свистком, всю поголовно Клаусенскую школу, папу-деспота в маске недоумения, все на свете пакеты с обезжиренным молоком, скрипучую лестницу, холодный кухонный пол и, разумеется, бассейн!

Кине услышала собственный рык, похожий на звериный. С беспощадной ясностью она осознала, что и правда похожа на зверя. Промокшая, продрогшая, влажные волосы начинали подмерзать, грязные, ободранные руки. Конченая неудачница, обреченная на вечное изгнание.

Кине уронила руки. Села, привалившись спиной к надгробию Ярле. Плевать, что за спиной у нее рюкзак и могут помяться тетради и учебники. Слезы катились по щекам, она их даже не вытирала. Все было плохо, хуже некуда.

А потом Кине увидела, обо что она споткнулась. Стекляшка. Она поблескивала среди жухлой травы. Не эту ли стекляшку она видела вчера? Интересно, что это такое.

Кине принялась рыть землю руками вокруг стекла. Земля была смерзшаяся, твердая как камень. Она забивалась под ногти, обкусанные почти под корень. Кине пустила в ход карандаш, и понемногу стекляшка поддалась.

Откуда ни возьмись прилетела ворона. Присела на покосившийся памятник и молча наблюдала за Кине.

– Трусиха! – сказала Кине. – Куда вчера свалила, когда пришла живодерка с лисой на шее?

Ворона не отвечала. Она отвернулась, но Кине могла поспорить, что ворона только притворяется, будто не понимает ее. Кине вытерла нос и глаза рукавом куртки, и плевать, что это толстенная дубленка, которую мама заставляла ее надевать. Потом опять запустила пальцы в землю и наконец-то достала загадочную находку.

Это был шар. Гладкий, стеклянный, размером с яблоко. Внутри шара как будто что-то было, но сверху налипло столько грязи, что не разглядеть, пустой он или нет. Кине потерла шар о рукав, но это не особенно помогло. Потрясла шар, в нем что-то перекатывалось. Может, это старинный снежный шар? Были такие сувениры – потрясешь его, и внутри как будто падает снег.

Шар показался Кине тяжелым. На удивление. Внезапно ее охватило чувство покоя, будто она нашла то, что давно искала. Что-то, предназначенное для нее. Без чего ей было плохо.

Кине сняла рюкзак, открыла его и бережно положила в него стеклянный шар рядом с толстым учебником. Шмыгнула носом и снова надела рюкзак. Что теперь делать? Голова заледенела. Волосы превратились в сосульки. Пора идти.

Но куда идти, когда жизнь кончена?

Домой?

Кине встала и огляделась. Ах да, она ведь на кладбище. Ей подумалось, что она и в самом деле выглядит как выходец из могилы: руки в земле, на джинсах комья глины, по лицу размазана грязь. Умора.

Кине поплелась к выходу. Выглянула на улицу. Мимо торопливо шла дама в белом дутом пальто и тащила за руку сынишку. На нем был велосипедный шлем весь в наклейках, но велосипеда не наблюдалось. Мальчик захотел остановиться, но мать тянула его дальше. Он показал пальцем на Кине:

– Мама, мама! Зомби!

– Что ты говоришь! – отозвалась мама, даже не повернув головы.

Мальчик старался не терять Кине из виду. Он таращился на нее через плечо, под носом висела сосулька.

Кине растопырила руки и медленной поступью зомби двинулась на него. Мальчик пронзительно взвизгнул.

Кине бросилась бежать. Неприятностей у нее и так хватало. Сегодняшний день – худший в ее жизни. Неужели она не имеет права даже на такую малость, как напугать до смерти маленького дурачка?

Здоровенная мумия

Кине вставила ключ в замочную скважину, но дверь оказалась не заперта. Плохой знак.

Папа еще не вернулся с работы, а мама, значит, уже дома. Замотивированная и замедитированная. Такой она будет до тех пор, пока не достигнет своего нормального уровня стресса. Ну что ж, чему быть, того не миновать, терять Кине нечего. Испортить этот день еще больше даже маме не под силу.

Кине вошла в прихожую и сбросила ботинки. Они шмякнулись о стену и упали на пол.

Мама стояла в кухне, наполовину скрытая дверцей холодильника. Она, как водится, говорила сама с собой. Тихо бубнила что-то про температуру, о том, что она выше на три градуса, чем следует. Мама держала кружку с чайным пакетиком, который, по-видимому, давно следовало вынуть. Бубнеж зазвучал резче, в воздухе запахло грозой: мама перевоплощалась в чайку.

Кине двинулась прямо к лестнице в надежде не попасться маме на глаза во всей своей красе. Она взялась за перила, и тут холодильник хлопнул.

– А обувь мы ставим на место не так…

Мама застыла, выпучив глаза… Словно в дом вошел зомби. Ее будто на паузу поставили. Только чайный пакетик, только что вытащенный из кружки, покачивался и ронял капли на пол.

– Кине, господи боже мой… На кого ты похожа? Что ты натворила? Что происходит?

Мамин голос резал слух. Холод от кафельного пола пробирался сквозь сырые носки, а грудь, казалось, вот-вот разорвется на тысячу кусочков.

– Ничего не случилось! – крикнула Кине в ответ. – В дурдоме все спокойно! Я избалованная капризуля, и у меня никаких забот! Все супер! No problem, мама! Окей?

Кине взбежала по лестнице и заперлась в ванной. И тут снова хлынули слезы. Ну и рева! Руки дрожали от холода, пока она срывала с себя одежду. Резкая боль в груди не отпускала. Дышать было трудно. Воздух не доходил до легких.

Кине громко всхлипнула и поспешила до упора вывернуть кран ванны, чтобы за шумом воды мама ее не услыхала. Вода в ванне прибывала и возвращала мысли Кине к бассейну и уроку плаванья. Изъеденный молью купальник, злорадный хохот Монрада, вода, которой она нахлебалась, беспомощное висение вниз головой в слишком тесном круге…

И еще эта Зараза. Кине спихнула ее в воду! Налетела на нее как бык и боднула. Интересно, полагается наказание за то, что боднешь учителя? Даже если это учитель физры? Утром явится полиция, и отправят ее в Сибирь на каторжные работы. И будет она валить лес при минус сорока, пока не выйдет на пенсию или пока пальцы от мороза не отвалятся, – смотря что случится раньше.