«Любимые, ждите! Я вернусь…». Фронтовые письма 1941–1945 гг.

10.10.1944 г. …Времени свободного мало; потому что приходится очень быстро и много передвигаться и поэтому все свободное время тратить на отдых… Сейчас я сижу с телефонами на ушах и пока в эфире тишина – пишу это письмо. Несмотря на большую усталость, у меня такое радостное настроение. Ведь я иду по Югославии! Если бы вы видели, как нас здесь встречают. Таких встреч я еще не видел никогда. Как только мы входили в населенный пункт, нас встречают огромные толпы народа, которые в восторге приветствуют нас, кричат: «Живили Сталин! Маршал Тито, Красная армия!» Забрасывают наши повозки хлебом из белой муки, салом, ветчиной, сыром, виноградом. На краю дороги становятся жители с ведрами молока, вина и угощают проходящих бойцов. Каждый старается пожать нам руку. Называют нас братьями. Многие бросаются нам на шею и целуют нас. Одна женщина расцеловала не только меня, но и гвардейский значок, потому что увидала на нем звезду и надпись «СССР».

Девчата тоже не стесняются. Партизаны очень много нам помогают, действуя совместно с нами. Они пользуются большим уважением у населения. Ребятишки с гордостью заявляют, что они тоже партизаны. Многие носят на груди красные звездочки из красивой материи. Одним словом, всего в письме не опишешь. Я достал себе часы «зим». Не знаю как они хорошие или нет, потому что я в часах мало понимаю. Но ребята, которые разбираются в них, говорят, что они хорошие. Да и черт с ними, все равно они мне достались даром.

Вчера, ночью попал в такой переплет, что едва остался жив, но все же победили, конечно, мы.

Крепко целую. Ваш сын Вова.

28.10.1944 г. …Каждый день жду ваших писем и не могу дождаться… Вообще от вас нет ответа на письма, посланные мной еще в августе месяце. Почему так? Неужели вам трудно писать почаще. Ведь меня очень интересует, как вы живете.

Я знаю, что вас интересует моя жизнь. Сегодня я кое-что хочу вам описать.

Жизнь фронтовая, конечно, очень тяжелая, трудная, со многими лишениями. Это каждый хорошо знает и понимает. Зимой приходилось по целому месяцу не видеть тепла, огня, приходилось есть конину и т. п., приходилось проходить без отдыха пешком по 75 километров в сутки. Летом, конечно на много легче. Пешком сейчас я почти не хожу, конину не ем, а ем хорошую пищу, но пули, мины, снаряды переживать приходится частенько. Ведь я все время на фронте, с конца августа, точнее с 21 августа, после того как мы прорвали оборону противника на Днестре, мы продвинулись на 2200 километров и пройдя Бессарабию, Румынию, Болгарию, опять Румынию, Югославию, наконец, очутились в Венгрии.

Мне очень часто вместе с пехотой под огнем противника приходится врываться в город или село и выбивать оттуда противника. На днях мы овладели большим венгерским городом. Во время боев за этот город, три жестокие бомбежки и воздушные обстрелы, от которых правда никто не пострадал, потому что все хорошо окопались, но землей нас посыпало. Дня за два до этого в хату, в которой я работал, в соседнюю комнату попал фугасный снаряд. В результате вываленная стена, которая отделяла нас от той комнаты, все мы оглушенные и заваленные мусором, но целые и невредимые. И это не единственный случай. Со смертью мне приходится встречаться чуть ли не каждый день. Недаром в песне поется: «Смерть не страшна – мы не раз с ней встречались в бою. Вот и теперь надо мною она кружится».

Но интересно отметить то что, несмотря на это, шутки и смех никогда у нас не пропадают. Например, колонна движется по дороге на сближение с отступившим и закрепившимся противником. На повозках баянисты растягивают баяны во всю длину. Песни, смех. Некоторые ребята на велосипедах по пути вытворяют разные фокусы. Никогда не подумаешь, что мы идем в бой, что некоторые из нас будут убиты. Но мы к этой мысли привыкли и об этом не думали. Бой кончается всегда нашей победой, противник отступает и мы снова с музыкой, шутками, смехом движемся дальше. Может быть вы мне не поверите, но это действительно так. И никогда мы не грустим, и шутки и смех не умрут. Недаром мы бойцы Красной армии, защищающей интересы своей родины.

Да! Теперь я воюю по-настоящему. Грудью, кровью стою за свою родину. И этим я горжусь и думаю, что имею на это полное право.

Сейчас, несмотря на фронтовую обстановку, я хожу чистый и опрятный в коверкотовых брюках, во френчике с белым подворотничком, в сапожках, с пистолетом, приобрел часы, которые необходимы для работы. Сейчас я пользуюсь авторитетом. Меня знают не только бойцы, но и командиры. Со всеми я в хороших отношениях. И поэтому, если я что попрошу, то мне всегда оказывают помощь и содействие.

Насчет питания дела обстоят очень хорошо. Едим курятину, гусей, которых много встречается брошенных бежавшими богачами. Вина целые подвалы, но я пью в меру. Хотя при таком хорошем питании мера большая.

Ну, вот пока и все об себе. Думаю, что пока достаточно. Теперь очередь за вами. Пишите почаще, а то вы очень скупые на письма. Мне даже обидно, что вы так редко пишите, как будто я вам не сын и вы забываете меня.

Итак, прошу писать почаще… Ваш любящий сын Вова.

06.11.1944 г. …Каждый день с нетерпением жду ответ на мои письма и никак не дождусь. Знаешь как мне обидно. Я сейчас каждый день прохожу под огнем противника. Встречаюсь с танками, все время рискую жизнью, а вы ленитесь писать. После вашего последнего письма я прошел более двух тысяч километров, а писем от вас больше не получал. За последние дни мы взяли три города. Два взяли сразу, а в третьем целый день вели уличные бои. Выковыривали немцев и мадьяр из каждого дома. Применяли на улицах танки и артиллерию, но город все же взяли… Как память об этой победе я посылаю вам платочек взятый мною в этом городе. Сохраните его. Если я вернусь домой, то это будет память об одном из жарких боев и вообще о моем пребывании в Венгрии.

На днях наш истребитель сбил немецкий «мессер». Так он сволочь летал, дымил и врезался в самую нашу гущу, но к счастью никто не пострадал. На этом месте, где он упал, образовалась яма глубиной метра в два и огромной ширины. Обломки не остались на месте, а отлетели вперед метров на 100 и там сгорели вместе с летчиком.

Я в это время стоял в кустах. Обломки упали в нескольких метрах от меня. Если б я был не на этом месте, то меня бы расплющило в лепешку. А я отделался лишь тем, что меня вышвырнуло из кустов волной, образовавшейся от взрыва бензина.

На днях я потерял еще одного друга. Он погиб в бою. Очень жалко, хороший был парень. На следующий день я подошел к командиру батальона, в котором он был (обслуживая, так же как и я)[44], и говорю ему: «Как же вы не сберегли нашего Ванюшку», а он мне говорит: «Ты знаешь, я сам плакал, когда его убили». Ведь Ванюшка все время находился около комбата и тот его тоже знал.

Ну, пока все. Ваш Вова.

02.12.1944 г. …По-прежнему сражаюсь против немцев и мадьяр. На днях ранило моего дружка Гаврилова Николая… пулей в правую грудь навылет. Пробито правое легкое. Но я за его жизнь не беспокоюсь потому, что его бычий организм должен все это перенести. За эти последние бои я убедился лично в том, что за звери немцы и мадьяры. Они повесили одного моего товарища. Одного офицера порезали на куски. Теперь скажите, может ли после этого угаснуть чувство и желание отомстить за своих друзей этим подлым, жестоким, кровожадным воякам. Ведь их жестокость я видел своими собственными глазами.

Ненависть к ним у наших бойцов не угаснет и они будут мстить врагу за своих павших товарищей. Немало мадьяр погибло в последних боях, но еще больше их будет уничтожено в дальнейших. Пусть они узнают с кем воюют. Моя доля труда тоже вложена в это дело. Я уже получил медаль «За отвагу» и на меня еще подали, и я теперь жду того дня, когда на моей груди появится орден «Красной Звезды», который я должен получить. Так что мои труды даром не пропали и не пропадут. Наша часть заслуженная, имеющая очень длинный заголовок: гвардейская, краснознаменная, Николаевская, ордена Суворова второй степени, сегедская. Видите одно название занимает две с половиной строчки, а уж сколько она нанесла врагу урона, то это не опишешь в целой тетради. Взять хотя бы то, что мы уничтожили 9‑ю дивизию «СС» немцев, а уж об остальном я не буду писать…

Крепко вас целую ваш Вова.

28.01.1945 г. …Сейчас мы доколачиваем группировку противника. Окруженный он бешено огрызается. К нему на помощь рвутся немецкие дивизии, но все безуспешно. Дом за домом мы отвоевываем у него ежедневно. Противник голодает, его солдатам приходится ничего не есть по 2–3 суток. У пленных в карманах находят муку, сухую вермишель, но нет никаких признаков хлеба. Ежедневно немецкие транспортные самолеты сбрасывают на парашютах продовольствие и боеприпасы. Но ввиду того, что его территория очень узка, большинство парашютов попадает к нам. Ну, и пускай голодают. Захотели украинского сала, так пускай погрызут кирпичи. А тут еще на днях обнаружили еще одно их зверство. Нашли 20 наших бойцов с выколотыми глазами и поколотых штыками, а потом убитых. Так наши ребята, захватив при штурмовке одного квартала пленных, от чистого сердца крепко их отлупили, а одному дали сверх нормы за то, что он был в немецкой каске. А сегодня захватили эсэсовцев, так им за их эсэсовскую форму братва тоже всыпала под горячую руку. Я просто не знаю, на что они надеются, снарядов у них почти нет и наша артиллерия их засыпает, особенно хорошо работает наша авиация, «Ильюшины» работают целый день. Одна группа отработает – уже летит им смена и так целый день. Иногда прилетят «Бостоны». Те уж сыпанут так сыпанут. У нас аж двери раскрываются. Целый день тот район, в котором находится противник, окутан дымом…

Живу хорошо, недостатков не испытываю. Целую ваш Вова.

19.03.1945 г. …Сейчас уже 2 часа ночи. А я не сплю, включил свою радиостанцию и слушаю музыку. Сначала слушал Москву, которая от меня далеко, далеко за много тысяч километров.

Передавали эстрадный концерт. Сейчас уже Москва прекратила работу. Я поймал какую-то заграничную станцию, передающую подобную музыку. Рядом со мной сидит с автоматом на шее мой боевой друг Степан и, заглядывая в глаза, с тоской говорит: «Володя, когда мы уничтожим эту погань, настанет мир и мы сможем слушать музыку не за многие тысячи километров, а чтобы сидеть в зале, в котором играет оркестр. Кончится война. Заживем спокойно, не будем слушать вместо музыки рев орудий».

Сегодня вечером отгремел бой. Сейчас затишье. Может не на долго. А завтра снова вой снарядов. Их оглушительные разрывы. Но как фриц не тужится, по его [желанию. – Н.П.] никак не выходит. Он хотел сбросить нас в Дунай, не вышло. Он уже потерял инициативу, которая перешла в наши руки. Посмотрим куда теперь зашвырнем мы его. Битва за Будапешт кончилась нашей полной победой. Битва в районе oзера Балатон несомненно будет иметь такой же исход. А иначе разве может быть. Ведь разве можно простить гадам злодеяния, которые они творили. Позавчера Степан получил из дома письма, в которых описали то, что таили от него много месяцев: отец убит немцами, жена в Германии, два двоюродных брата убиты, а их хаты сожжены. Братишка избит так, что до сих пор еще болеет.

Нет, не простим!

Доберемся и мы до них. Отомстят тысячи таких, как Степан. Будет праздник и на нашей улице!

Теперь о себе. Можете уже уверено поздравить меня с орденом «Красной Звезды» и еще кое-что нащупывается… Ваш Вова.

Ф. М-33. Оп. 1. Д. 209.

Асеев Григорий Герасимович – 1912 г., г. Сочи. Был зав. отделом кадров в УМВД. Погиб 18 февраля 1942 г.

10.07.1941 г. Привет Катя!

Вот сегодня 11 дней как я выехал в дорогу. На протяжении всего этого времени, только лишь мелькали станции одна за другой. Кажется что много уже прошло времени и скучаю за вами и особенно за Аликом и Юрой. А ты вчера мне приснилась. Будто бы я спал с тобой и Юра около меня, я его во сне прижимал крепко.

Я устроился хорошо в Армавире получил обмундирование, свои вещи я отошлю отсюда.

Я очень беспокоюсь за тебя. Трудно тебе с двумя ребятами. Если скажем и Федя поправится, то Олега отдай ему. Хорошо бы знать мне, как его здоровье. Катя напиши отцу письмо. Может он, что можно сделает по отношению Алика. Да, как ты устроилась с получением пособия на ребят. Если будут какие препятствия, обращайся в горсовет в военный отдел горкома партии. В общем будь смелей по всем вопросам, если будет трудно продай часы и все чего есть мое только ради ребят. Ни давай их обижать никому. Но я знаю, ты также их любишь как и я. Когда вернусь, Юра будет уже большой. Как хочется мне вот в эту минуту всех вас расцеловать. Но ничего, не унывай, эта минута настанет. Кратко о себе. Я нахожусь близко около фронта, видел уже вражеский самолет пролетел но тут же его сбили… Представь, я себя чувствую хорошо, хочется скорей в бой, бить без конца проклятых варваров, но моя мечта скоро будет действительностью. Может будет что коварная пуля заденет и меня, но это будет судьбой моей жизни, но чего то мое сердце спокойно. Мне кажется, что в бою будет веселей, нежели сейчас и это только лишь поэтому, что за родину за Сталина и за счастье своих детей и нашего советского народа умереть не страшно. Но зачем умирать, когда можно врага разбить и остаться живым.

Нас армия очень большая, 200 миллионов и поэтому только не страшно.

Но вот все привет всем всем… и всему двору. Твой Гриша. Жди вещи. У вещах будут шишки, елки.

Целую ребят, тебя. Как получишь мой адрес пиши мне.

01.09.1941 г. Добрый день Катя!

Я жив и хорошо чувствую себя. Катя твои письма я получил два. За что большое спасибо тебе, правда, нужно сказать, что ты очень скупая. Но это у тебя так заведено. Я очень рад, что Федя взял Алика Кличко он будет ему отцом, Федя любит детей это хорошо я знал, что он любит и меня.

Катя ты должна уяснить, что у Феди всего только я один брат, и Кличко мои дети для него это я. Мне очень обидно на отца, как ему не стыдно. Неужели он не чувствует, что ты являешься его дочерью и притом пусть он вспомнит, как ему было трудно как все-таки мы ему помогли тогда, когда мы только поженились. Но пусть, родные были люди.

Катя, я работаю хорошо, не жалею ни времени ни жизни хотя ты знаешь, что я люблю работать, а вот ты ничего мне не пишешь. Как ты смотришь за детьми, которых тебе доверили (нрзб.) уходя в армию я хочу сказать о твоей работе.

Я прошу тебя написать мне о том как Юра, в яслях он или нет, где Василий Петрович Анучин, спроси Раису Григорьевну скажи что я просил Марегу Степу адрес, все это наши коммунисты с производства и мне как бывшему секретарю интересно знать и даже нужно что бы увидеть плоды своей работы.

Но, Катя, что могу я тебе еще написать, о войне? Ужас Катя, что делает немец в временно оккупированных районах.

Вчера встретил одного старика, он рассказывает, – как немец пожог его внуков в хате, а дочь забрал с собой: но ты должна понять для чего. Эти людоеды хуже пещерных людей. Но если бы ты знала, какие они трусы, для них наш штык полная паника. Бьем их так, что они не успевают убирать своих трупов. В их иссякают резервы в то время как мы крепнем. В одном из занятых нами мест одни немецкие кладбища так (нрзб.).

Тов. Сталин учит если враг не сдается его нужно уничтожить.

Эту задачу мы выполним, скажи об этом и Алику. Вот отрывок из газеты ему (нрзб.) сохрани. Пусть воспитывается чувства моего сына в духе ненависти к врагу.

Вот Катенька, все. С приветом тебе любящий твой Гриша. Пиши больше.

22.10.1941 г. …Катя, я знаю что этот промежуток времени трудно тебе было в ожидании письма. Но будь счастлива вот этим письмом. Катя, случайно я был оторван от своих частей, эта оторванность оторвала меня от жизни Советского Союза. 10 октября 1941 был решающим днем для моей жизни. Да, Катя, вот какова она бывает жизнь. По горячей схватке я видел лицо Олега, Юрика, тебя четверо суток без сна привело меня до бреда во имя сынов их будущего счастья. 22 октября 1941 я уже был под Москвой, то есть в пяти километрах. В такую трудную минуту я нисколько не потерял курса с собой (нрзб.), я вынес своего любимого командира полка, который будет нужен еще для народа. Но я жив. Надеюсь, что и все живы. Если будет задержка писем, не волнуйся живи надеждой что вернусь и наши дети будут счастливы. С приветом ко всем, целую всех.

Твой Гриша. Москва. Все пока живы!

18.08.1941 г. Любимая Катя… 2 августа 1941 в день рождения Юрика я принял настоящее боевое крещение. Этот день, то есть 3 августа 1941 он войдет в историю не только рождения нашего Юрика, но днем когда я на устах: За Родину, За Сталина, за счастливый его день рождения; вместе со своими товарищами бил фашистских гадов и видел современный бой о котором мы только с тобой читали.

Я уверен был в том, что Юрий, которого ты родила в этот день, день именно Сталинской эпохи, счастлив своим детством. И моим тостом было больше послать свинца на фашистских гадов.

В данный момент лежу в окопе, так сказать передышка, пули свищут, артиллеристы выполняют свою задачу, самолеты воют как шакалы в воздухе и все это кажется как нужно. Мечты одни, слушаешь приказ командира. Фашисты завидев наших бегут, ищут укрытия, но для них на советской земле укрытия нет. Их настигает кара советского народа и они получат по заслугам. Вот все все, дорогая, о войне.

Сегодня в одной из деревень я держал на руках мальчика Женю, он мне напомнил Олега. Я его спросил, где его папа он задумываясь ответил: бьет немцев. Я ему подарил кусок сахара, он посмотрел на меня с чувством детской благодарности.

Катя! Как хочется обнять своих ребят. Именно Олега ведь он все понимает. С кем он теперь пьет сладкую воду? Но в детсад вероятно не хочет идти без булки. Страшно скучаю за ребятами. Но вот все. Пиши где ребята… С приветом крепко целую тебя.

Да забыл, завтра вышлю тебе еще 180 руб. буду помогать сколько смогу…

Ф. М-33. Оп. 1. Д. 90.

Афанасьев Константин Ефимович – 1918 г.р., г. Риддер, Восточная Казахстанская обл. Перед войной работал бухгалтером на горном заводе в г. Кемерово. В 1940 г. призван в армию, потом фронт, служил в артиллерии, погиб. Были мобилизованы и его пять братьев. Из них остался жив только старший брат Николай. Умер позже. Письма, которые сохранились, были адресованы ему.

20.08.1942 г. – Брату Николаю

…Нахожусь в Сталинградской обл. недалеко от Сталинграда…

Письмо твое от 17.06. получил… как раз немцы обстреливали наш боевой порядок возле реки Оскол (Харьковской обл.). Получил, развернул, читаю, только немного прочитал как немецкая мина прозвенела в верху и разорвалась метрах в ста. Ну, я думаю, сейчас начнет «поливать» и перешел в окоп, а через минуту с письмом твоим в руках, я покрылся дымом от взрыва мин, которые фрицы положили рядом с окопом, где находился я. Но меня не тронуло. Так твое письмо получило крещение.

Был в боях на Харьковском направлении, на Изюм-Барвенковском направлении… Недавно вышел из окружения, был в окружении.

Опишу один эпизодик… Мы стояли во 2‑й линии обороны возле деревни Г. Мы 7 человек, находились на наблюдательном пункте в 5 км от наших основных позиций впереди.

Однажды на рассвете, немецкие танки при поддержке авиации прорвали нашу переднюю линию обороны и двигались к нам. С нами был командир дивизиона, который корректировал огонь по телефону. 8 танков сразу, подбили, а остальные рассеялись и часть прорвались вглубь нашей линии. Мы остались отрезанными, откуда подавали команду по телефону…

Связь оборвалась, взвод немецких автоматчиков двигался прямо на нас, пули светили над головами. Не обнаруживая себя, мы приготовились к встрече. Разделившись по обе стороны пункта, приготовив автоматы, ждали сигнала командира дивизиона. Как только фрицы подошли к нам на 50 метров, мы открыли огонь, которым скосили больше десятка фрицев. В это время командир дивизиона бросил 3 гранаты, после чего от взвода остался пшик, и мы перебежками добрались до ржи, а оттуда, стреляя по подавшимся на пути фрицам, вышли к огневым. Из 7 человек нас, был ранен начальник связи в обе ноги и один пропал без вести. У самого меня шинель пробило внизу пулями, а не тронуло… Наша часть оборону сдержала с большими потерями для фрицев.

Был несколько раз под бомбежками, и все благополучно. Ну, вот браток, так они жили…

12.10.1942 г. Привет с фронта!..

…Я пока цел и невредим… Бьем гитлеровскую сволочь и будем бить до тех пор, пока она будет существовать.

Коля, ты просил, чтоб за тебя раздавить 1–2 гитлеровцев.

Разреши доложить, что ваша просьба удовлетворена, можешь записать себе в лицевой счет 3: румына, немца и итальянца – макаронника, так мы их зовем. В общем, каждой сволочи по одному, которых я «укокошил» не так давно… Пока, до свидания. Костя.

Ф. М-33. Оп. 1. Д. 442.

Бахтояров Иван Николаевич – 1920 г.р., Краснодарский край, с. Еленовское, Краснодарский р-н. Военный врач. Участвовал в боях под Орджоникидзе, на Кубани, на Украине, Литве, Латвии, Германии. Письма знакомой Косенко Анне Григорьевне.

20.05.1944 г. Действующая армия

…Родная! Знаешь как радостно получить письмо от близкого сердцу человека. На первый взгляд кажется, что это маленький листок, исписанный давно знакомым подчерком мало что приносит, но ты не можешь себе представить, как со страстью и жадностью прочитывается каждое слово, каждая буква этого листка.

9 мая 1945 5—00

Дорогая Аничка!

Война окончена! Поздравляю тебя родная, с великой победой над Германией. Закончились кровопролитные сражения. Честь России спасена! Слава русскому солдату! Знаешь сердце радуется и кровью обливается, хочется плакать смеяться и танцевать. Сегодня с 4—00 мы все как вновь народились, обнялись, целуемся как маленькие дети.

Да! Многие из нас впервые только в жизни почувствовали что такое радость! Ну, знаешь, не могу ничего сейчас рассказать.

Одно скажу, что остался жив и здоров!!! Но, когда настанет час нашей долгожданной встречи, не знаю. Но он настанет.

Пиши привет всем. Целую крепко. Твой Иван.

Ф. М-33. Оп. 1. Д. 54.

Белоногов Андрей Семенович – 1916 г.р. Уроженец Еланского района, дер. Палецкова. Русский. Образование среднее. Работал бухгалтером в отделении Госбанка. Служил в 662 ‑мотд. батальоне аэродромного обслуживания. Старший сержант. Имел ряд правительственных наград. Особенность биографии: свадьба была назначена на 7.11.1941 г., а состоялась 7.11.1945 г.

25.03.1945 г. [жене]

…22 марта 1945 г. должен быть памятным в моей жизни.

Нач. политотдела полковник Крылов по поручению генерала прикрепил к моей гимнастерке орден Отечественной войны II степени. Ты знакома, наверное, с положением об этом ордене. Дело не только в его почетности, но и то, что он остается в семье, как реликвия и после смерти награжденного (тогда [как] все остальные ордена и медали сдаются). Пусть семья Белоноговых, храня этот орден и через сотню лет с гордостью вспомнит, что такой-то мужественно воевал в дни Великой Отечественной войны и был в Германии.

Это пятая правительственная награда и каждая из них говорит о пройденном мною боевом пути. Защищая нашу любимую столицу, я был отмечен медалью «За оборону Москвы». Медаль «За отвагу» я получил за бои на Смоленщине (около Вязьмы); медаль «За боевые заслуги» – за бои в Калининской области (около Идрицы), орден «Красная звезда» – за бои в Латвии и вот сейчас орден Отечественной войны II степени за бои в Германии.

Глядя на воды Одера, я горд сознанием, что нам первым предстоит вступить в Берлин и водрузить над ним знамя Победы.

Мы понимаем, что это не легко будет сделать.

Но можете быть уверены – мы выполним вашу надежду, надежду Родины – покончим с Германией…

25.04.1945 г. Здравствуй, Наташенька!.. Выполняю свое обещание – прислать письмо из Берлина. Одно то, что я здесь, говорит обо всем: о моей радости, о моем состоянии.

Я пишу эти строки в одном из берлинских домов: на берлинской бумаге и конвертах. Чернила с подступов к Берлину, а ручка еще из России.

Рядом, недалеко идет бой.

Привет от меня из Берлина родственникам [далее около 10 имен] …

Ф. М-33. Оп. 1. Д. 1458.

Блинов Вадим Иванович —1924 г.р., Москва. Окончил артиллерийское училище в Томске в 1943 г. Лейтенант. С 1944 г. на фронте. Погиб 22 марта 1945 г. Имеет правительственные награды.

06.03.1944 г. Родным

…Живу хорошо. Отдыхаю нормально, только во сне все воюю. Все снятся мины, снаряды. Наш фронт опять тронулся, скоро мы, наверное, пойдем. Плохо, конечно с дорогами. Но наступать трудно, а отступать вообще невозможно, в вас грязь бросает. Работать легко. Каждый боец уважает меня, они знают меня, они видели меня в бою. Знаешь жить приятно, когда люди тебя уважают…