«Любимые, ждите! Я вернусь…». Фронтовые письма 1941–1945 гг.

27.08.1944 г. …Военная жизнь моя очень трудновата потому, что совершал большие марши. Немецкие войска отступают и мы преследуем их по пятам. Идем по 50–60 км в сутки. Но ничего. Это все к быстрейшему разгрому немецкой армии…

6.10.1944 г. Из окна… Желаю быть всем живыми и здоровыми до окончания войны. И если я жив буду, то чтобы мне пришлось посмотреть на ваши старые морщины и чтобы вы увидели меня за это прошедшее время. А я сейчас пока жив и здоров чего и вам желаю… Жду ответ с нетерпением…

26.10.1944 г. Привет из Венгрии. «Авилово»

…Мамаша пусть обо мне не беспокоится. Я буду мстить за брата Митю[41] и вообще громить немецко-венгерских захватчиков. Я им даю такого жара из своей пушки, что только брызги летят и не найдешь, где нога, где рука. Так что живы будем, увидимся, только были бы живы и здоровы, а то я уже 3 месяца не получаю от вас писем и думаю живы или нет.

Я представлен к правительственной награде орденом Отечественной войны III степени. Так что мою большую работу ценят…

2.11.1944 г. Привет из Венгрии!..

…Я сейчас у пушки и пишу письмо то с перерывами: то и дело немец идет в контратаку и приходится стрелять беглым огнем по двадцать, тридцать снарядов, уже вот отбил три контратаки.

…Бью немцев по-гвардейски… Нахожусь на передовой линии. Жизнь на фронте сам знаешь, какая… Благодарности мне от И. Сталина береги. Возможно кто и не верит, что я нахожусь на фронте. Вот и все…

13.11.1944 г. Привет из Венгрии!

…Гоним немцев, но он сопротивляется, но не выдерживает нашего натиска. Гоним и идем вперед на Запад до полного разгрома раненого зверя в его собственной берлоге. И [хотим] вернуться домой невредимыми и с Победой и чтобы вы были все живы и здоровы. Нам выдали зимнее обмундирование, так что зима не страшна. Кушаем, что хотим…

Я послал справку на льготы и две благодарности, получили ли вы их?.. Пишите. Скучновато без писем.

…7 ноября я провел в жестоком бою, вторично форсировал реку Тиссу и взяли венгерский город. Так что праздник провел очень весело. Погода здесь дождливая…

Не обижайтесь, что плохо написал, нужно продвигаться вперед. Пишите почаще письма. Прошу и очень прошу, а то скучно!.. Целую всех несчетно раз и жму всем ручки…

Ф. М‑33. Оп. 1. Д. 136.

Андриенко Всеволод Тимофеевич – 1923 г.р., г. Харьков. Комсомолец. Лейтенант. Погиб на Кавказе в 1942 г.

28.08.1941 г. Дорогая мамочка!

Бабушка, Тамара и девочки!

Только что прошел мандатную комиссию и зачислен курсантом. Учиться будем 6 месяцев… Пишите обязательно. Целую. Волик.

16.11.1941 г… Пишу вам самое главное: от папы ничего не получал, за исключением одной телеграммы и одного письма, которое послала Тамара, когда папа был в Харькове. Получил также 50 р., которые папа дал Тамаре для пересылке мне. Получил еще 75 р., которые я по телеграфу перевел вам еще в начале сентября, но они пришли обратно, т. к. вас в Харькове в момент прихода денег уже не было. У меня еще есть 50 р., кроме того, на днях мы получим свою «получку» – по 38 р. 70 к. (получается 40 р. но 1 р. 30 отчисляем в фонд обороны). Так что с деньгами у меня дело хорошо. Папирос у нас не было и нет. Изредка дают махорку, покупаем сами «самосад», курим табак, который, получают ребята, живущие в Сибири – «сибиряки». С большой радостью прислал бы вам что мог, но посылки от нас не принимают (можно послать только на адрес воинской части или учреждения). Как только я получу от вас ответ на мое письмо и узнаю, что вы остановились более менее надолго, то пришлю вам 100 р., т. к. у вас с деньгами дело обстоит плохо, а мне их некуда тратить – трачу только, когда бываю в городе, а в городе бываю очень редко. Вместе с папиным письмом (в одном конверте) получил и тамарино, в котором, она пишет то же, о чем сообщала ты мне, мамочка, с дороги. Да, ваших открыток я получил больше 10 шт. Чуть не забыл написать самого главного. Когда папа был в Харькове, то он дал Тамаре для пересылки вам на ст. Шумерля 500 р., которые., она вам переслала, но вы их наверное не получили. Мамочка, заверь где-нибудь справку о себе, с указанием номера паспорта и отошли ее на почту в Шумерля с требованием, чтобы эти деньги перевели тебе на твое новое местожительство. Если у тебя ничего не выйдет, а даже если и выйдет, я одновременно с тобой (даже раньше) пойду к комиссару с просьбой, чтобы училище от себя потребовало перевода вам этих денег. Но прежде, чем начать хлопоты, я хочу убедиться (получить от вас ответ), что прочно осели в этом селе. Вы писали, что едете в Алма-Ату – я написал в адресный стол А.-А[42]., чтобы узнать адрес Бровченко, но ответ пока еще не получил.

Мои дорогие! Мамочка, бабушка, девочки! Так много хочется написать вам, но нельзя: не все можно писать и, кроме того, говорят, что кто пишет чересчур большие письма, то их, чтобы не загружать цензуру, просто-напросто уничтожают.

Живу тут ничего, только 14‑го сильно обморозил уши, а сегодня, как будто, обморозил и щеки (у нас стоял большие – «большие» для нас – морозы. Сегодня было –37°). Снег у нас выпал в ночь на 7 ноября и сразу же стали морозы.

Целую вас всех крепко-прекрепко, мои дорогие. Жду с нетерпением ваших писем. Постараюсь писать вам чаще и подробнее о себе и о своей жизни. Целую. Волик. Так хочется увидеться с вами. Мама я продам часы. Мне дают 250 р., и пришлю вам деньги. Хорошо?

6.12.1941 г. Здравствуйте, мои дорогие!

Как вы живете? Я очень обеспокоен вашим долгим молчанием. Кроме двух телеграмм за последнее время я от вас ничего не получал. От папы также ничего нет, не считая того, что он прислал из Харькова (письмо, перевод и телеграмма). Сегодня я напишу ему, а также в адрес штадива. Денег, которые, я вам обещал выслать не смог, часть заняли ребята (еще до моего первого письма) и еще их не отдали, часть потратил сам не зная куда, но, дорогая мамочка, и все вы мои дорогие, я думаю, что лучше будет продать часы, т. к. все равно их у меня нет, а носит их наш комвзвода: взял на один день, а носит и не отдает больше двух месяцев. Мама, в том письме, я писал, что папа выслал вам из Харькова на ст. Шумерля 500 р. Я советовал тебе написать на почту с требованием выслать деньги. Чтобы ты это могла сделать, сообщаю еще одну важную вещь, о которых, я кажется, в том письме не написал: деньги высылал не папа, а Тамара, а значит обратный адрес стоит ее, а также ее имя и фамилия. Очень прошу всех вас, писать мне как можно чаще и побольше и, если сможете, то каждый в отдельности. Письма мне шлите без марок: это полагается по каким-то правилам… Немножко о себе: 1. О распорядке дня: подъем в 6 ч. по местному – 2 по московскому, но наш взвод, как конный, встает в 520, чистка коней, от зарядки мы освобождены, туалет (я умываюсь от бани до бани: в среднем 3 раза в месяц), утренняя поверка и осмотр на ВШИВОСТЬ, один час занятий и в750 завтрак, после него 8 часов занятий, чистка лошадей и в 435 обед (правда, иногда бывает чистка и после обеда в час отдыха), после обеда час отдыха, два часа самоподготовки, политинформация, в 945 ужин, вечерняя поверка и в 11 отбой. Забыл написать: перед ужином или после него в 3ий раз чистим лошадей. Дни все одинаковы серые, похожие один на другой. В выходной день никогда не отдыхаем: всегда находится или работа (субботники и т. п.) или поход и прочие удовольствия. В начале зимы, а она началась 7го ноября, я слегка поморозил уши, ходил забинтованный, но теперь все прошло. Сейчас хожу с гриппом, а, кроме того, потерял голос: хриплю, шиплю, а говорить не могу. Сапоги не высыхают, портянки и шинель иногда бывают сухие – вообщем, удовольствие не особенное. Но я почему-то распустил нюни, ведь в таких же условиях живут все курсанты и, сравнительно с тем, как живут сейчас в городе, живут (и я живу) не плохо. Кормежка не особенно, но все же стали привыкать, тем более, что в ларьке стали продавать хлеб (я один раз купил, но почти весь его у меня позычили без возврата). Жду писем. Целую всех вас. Волик.

8.12.1941 г. Здравствуйте, мои дорогие, мои родные!

Сегодня, т. е. 8го получил ваше письмо, а несколько дней назад написал вам еще письмо, в котором, ответил на некоторые вопросы, которыми, вы интересуетесь. Начну отвечать на вопросы: 1. Как я писал, получил одно письмо и на этом наша переписка окончилась, но на днях я снова напишу ему.

2. Адрес Бровченко А.А. ул. К. Маркса, № 56, кв. 4. Никаких марок я не прикладывал, но не смотря на это очень быстро получил любезный ответ из адресного стола. 3, О питании писал в предыдущем письме. Напишу коротко еще раз: про Педмог говорить не приходиться, про Т. также, хотя бы потому что у Т. ели хлеба сколько хотели. 4. О деньгах постараюсь выяснить на днях и напишу письмо. 5. С часами лучше разделаться, причину я написал в предыдущем письме. 6. Ты, мамочка, пишешь «5 отдел штаба армии», но какой армии? Теперь о папе и Тамаре. От Тамары получил письмо 13 октября, а она писала его 24 сентября. Напишу некоторые выдержки из ее письма: «Валя днями уезжает из Харькова в Урюпинск (Сталинградск. обл.). Мне тоже можно туда ехать, но я решаю остаться тут, т. к. с маленьким ехать по холоду плохо. Если бы раньше немного было спокойнее ехать и теплее я бы поехала. Вообще Мара выехала очень вовремя. Сейчас было бы пожалуй поздно. Вот и все… Новостей особенных нет. Сколько я буду в Харькове сама не знаю». Больше ничего сообщить не могу, т. к. сам ничего не знаю. На днях напишу еще письмо, в котором постараюсь дать ответ на остальные вопросы. Коротко о жизни: такая же как и у вас, но вам лучше: вы все вместе. Крепко-крепко целую. Ваш Волик.

Не хватает времени даже на письма, это письмо пишу на самоподготовке. Завтра весь день занятия на дворе и в поле. Послезавтра в караул…

12.12.1941 г. Здравствуй, дорогая мамочка! Здравствуйте, мои дорогие бабушка, Ляля и Эля!

Спешу поделиться с вами очень большой радостью: вчера вечером (11.12) получил от папы открытку.

Я, как и вы, очень и очень обрадовался этой весточке от папы. Я двое суток подряд был дневальным по конюшне (заступил 9го вечером, а сменился 11го вечером). За это время спал максимум 3 часа, так что когда мне дали открытку (часов 12 вечера), я ее не читал (очень устал: все время не разгибал спины – чистил конюшню, убирал после коней), а прочитал лишь сегодня утром и после завтрака, на втором часе занятий (первый перед завтраком) сразу же начал писать вам письмо. Сегодня же напишу папе (а может быть дам телеграмму) и Коке… У меня пока все хорошо. Я жив, здоров и невредим, чего и вам желаю. Сегодня же пишу папе о вас и о вашем положении. После получения от вас письма, дам длинный и обширный ответ на все интересующие и волнующие вас вопросы. Крепко целую всех вас, мои дорогие. Пишите папе. Жду писем. Ваш Волик.

Папа!

Я слышал от ребят о двух сообщениях из Германии:

1. Будто бы советская авиация первая бомбила Германию, а они (немцы) полетели в ответ на наш налет. СССР и Англия заключили договор о взаимопомощи.

2. Германия недовольная ответом советского правительства на их меморандум, и от имени Румынии, Финляндии и своего собственного, объявляют войну.

Я иду в горком, потом наверное в военкомат. В.

Это сообщение писала Ляля; переписала с моего. Мое со мной.

7.01.1942 г… 2го января я лег в санчасть, где и пролежал до 6го – 8го января днем подошел капитан и я был вынужден спрятать этот «конспект на родину» – так у нас называют письма, которые мы пишем на уроках. Буду писать по порядку.

Ничего тяжелого у меня не было: было растяжение, нога опухла, но, после спиртовых компрессов и спячки в санчасти, все прошло. Вчера вечером письмо продолжить не мог по ряду причин, из которых одна вас очень обрадует: получил от папы перевод в 900 р., которые вам сегодня постараюсь переслать (денег еще не получил). По вашему переводу денег тоже не получил, т. к. его (перевод) я получил лишь 2.1.42, а заверил его только вчера. У меня все хорошо, вернее, нет ничего плохого.

Насчет фотокарточки: обещать-то пообещал, но когда выполню – неизвестно, т. к. порядки у нас изменились (новый нач. училища генерал-майор) и в город, особенно днем, попасть очень трудно. Числа 11го мы выезжаем в зимние лагеря (на недельку), что будет потом – неизвестно, говорят, что выпуск…

Да, если вам удастся послать мне посылку, то кроме носовых платков, положите еще пожалуйста махорки, т. к. с октябрьских праздников мы ничего не получали. Пишите чаще и подробнее о своей жизни.

Целую. Крепко-сильно. Любящий вас Волик.

11.02.1942 г. У нас тут большие новости: вчера, 10 февраля был выпуск первой партии курсантов. Так что, наверное, я в ближайшем будущем тоже отправлюсь. От папы тоже пока ничего не имею. На днях отошлю вам свои фотокарточки, которые, мне осталось лишь получить. Денег (75 р.), к[оторые. – Н.П.]. вы мне выслали, я еще не получил. Девочки наверное обижаются на меня: общал книжку и не прислал, но я не виноват. Недавно я был на почте с этой книжкой «Побежденный Карабас», но т. к. она была лишь завернута в бумагу, а не свернута в трубочку (она без переплета), то ее не приняли. На днях пошлю ее вам. Пока все. Сегодня думаю написать вам подробное письмо. Целую крепко-прекрепко. Ваш Волик.

1.03.1942 г… Мамочка! Твое письмо, в которое ты переписала папино письмо, я не получил… Новостей у нас и меня много и новости хорошие. Сегодня второй группе курсантов присвоены воинские звания (т. е. произошел выпуск); нас, оставшихся пока еще очень много, так что я думаю поеду из Барнаула не раньше 8—10, а то и 15го марта; часы мои лейтенант отдал как будто целыми и в полной сохранности; в столовой я заимел (это слово, по-моему, лучше всего подходит сюда) хорошую знакомую, которая меня снабжает «добавкой», которая в несколько раз больше моей порции. Чем это объяснить? Тем, что я похож на ее сына, который на фронте (это она сказала мне сама). Фотокарточки я вам послал и посылаю сегодня. Недавно мы праздновали XXIVю годовщину РККА – праздник прошел хорошо: 21 февраля я ходил в клуб на концерт Погодина (лауреат Всесоюзного конкурса артистов эстрады), в котором участвовали еще два каких-то лауреата: пианист и певица. Хотя концерт происходил в Барнауле (в нашем клубе), но цены на билеты были если не московские, то харьковские: за место в 16 ряду я заплатил в кассе 10 р., т. е. стоимость билета. Это лишний раз доказывает, что деньги мне тут тратить абсолютно не на что, разве на концерты, на которые я хожу не особенно часто (был концерт Утесова, но я не ходил). 23го я ходил в театр на пьесу Б. Лавренева «Разлом», который ставил Днепропетровский театр русской драмы, который здесь обосновался. Я начну, мамочка, издалека: Помнишь ли ты, что когда мы жили в Харькове, то в 1937 или 38 годах к нам заезжал из Днепропетровска директор какого-то театра, который когда-то учился вместе с папой в Школе Червонных Старшин? Ну так вот! Я почему-то решил, что он был директором русской драмы, а поэтому без всяких церемоний влетел со стуком (постучал) в кабинет директора театра, где, после продолжительной беседы, выяснилось, что папин знакомый находится на фронте и что (тут я точно не понял) он последнее время или с тех пор, как приезжал к нам (?) работал в др. театре. Его фамилия Сулименко. Правильно??! Сегодняшний выходной день прошел также хорошо: вчера вечером был в клубе в кино на кинокартине «Учитель», сегодня водили в горкинотеатр на картину «Разгром немецких войск под Москвой», а перед кино в клубе училища была лекция на военную тему. Вообще, живем хорошо, особенно в последнее время: сейчас пишу с трудом: мешают – пляшут, поют, играют на гармошке и мандолине. Кроме всего перечисленного у нас наступает весна: капает с крыш (правда, пока не особенно), но в последних числах февраля (20–25) была сильная вьюга, не буду писать, что «в 5 шагах не было ничего видно», но метрах в 20–30 от себя было видно только черное пятно – человек или лошадь – не разобрать. Некоторые дома позанесло снегом до крыш: мы ходили за город, т. к. что это я сам видел. У нас циркулируют (такие выражения!) слухи (а самое главное – полуофициальные), что будто бы наши забрали Сумы и еще кое-что, но т. к. это не официальные сообщения, то я пока вам о них ничего не пишу. Хотел было написать вам о лагерях, но нет места. Пишите еще раз, в особенности ты, мамочка, о папином письме, об адресе и что самое главное – о папе. Мамочка, дай пожалуйста телеграммой № папиной дивизии, напр. «пятьдесят пять», только словами № и больше ничего. Перевод я получил. Целую. Ваш Волик.

6.03.1942 г… Получил три ваших открытки, за которые очень и очень вам благодарен. Спасибо вам, мои дорогие, за поздравления с XXIV годовщиной РККА. Как я праздновал – я вам уже написал. Новостей особенных нет, кроме того, что я 3 марта 1942 приморозил ухо, хотя с утра и таяло: у нас здесь сейчас очень изменчивая погода: утром и вечером мороз (щипет за уши), а днем с крыши капает во всю. Часы я забрал. Про мои успехи в столовой вы знаете. А больше ничего нет особенного и даже неособенного. Ты пишешь про нашу еду, но нам дают и масло и сахар столько что поневоле вспомнишь, как кушал дома (свои капризы) и даже у Тамары, но теперь (в связи с моим знакомством – я ей дал недавно кусок мыла, которое тут в городе так же нет как и у вас) я через день наедаюсь до отвала. Пока все. Целую вас всех мои дорогие. Пишите об мне папе и о папе мне.

На фронтах (это нам объявляли не раз и совершенно точно) наши дела идут очень и очень хорошо, но в газетах пока не пишут. Целую. Ваш Волик.

Ф. М-33. Оп. 1. Д. 96.

Ардашев Иван Дмитриевич – призван на службу в армию в 1939 г. Осенью 1941 г. должен был вернуться. Но летом 1941 г. был направлен на Волховский фронт во 2‑ю ударную армию. После выхода из окружения был на Ленинградском фронте. В феврале 1944 г. под Нарвой был тяжело ранен (осколком была перебита левая рука и ее пришлось ампутировать). В 1944 г. был демобилизован. В семье сохранилось более 300 фронтовых писем. Одно из них хранится в архиве с 1985 г.

2.05.1943 г. Делегация из двух человек – женщин блокадного Ленинграда, передала «от рабочих наказ не сдавать занятой территории не только на метр, ни даже ни на один сантиметр». Бойцы… уверили их о своей уверенности и поклялись не только не отходить, но в скором освободить еще большую территорию от врага… Ребята наши так радушно, заботливо говорили с ними, что по неволе приходит в голову, да разве матерей и сынов этих можно победить?

Нет! Не хватит и двух Германий, как выразился один. И он прав… Гитлер в злобе шлет на г. Л. [так в тексте. – Н.П.] самолеты, но, по рассказам [ленинградцев. – Н.П.], небо покрывается тучей разрывов, один-два сумеют только прорваться…

Теперь уже фрицам не под силу сила народная. Но мудрый отец наш, чьи слова мы пьем как жизнь, говорит нам, что еще много труда впереди, победа легко не дается, и что нам многое еще нужно сделать, а главное – учиться воевать, овладеть оружием, а вам давать нам больше танков, самолетов, орудий (для меня лично), снарядов. Но счастье скоро придет, и оно так вероятно, как то, что после ночи придет рассвет – день.

…Во мне кипит жажда убивать, убивать – только немцев – поганых…

Ф. М-33. Оп. 1. Д. 1235.

Арцимович Александр Венедиктович – ушел на фронт 9 ноября 1941 г. Защищал Ленинград. Погиб в апреле 1943 г. Письма прислала жена в 1980 г.

Без даты [к жене. – Н.П.]. Эх! Если бы ты, Таля, знала, как я соскучился о производстве, о заводе. Это, наверное, потому, что я ведь 18 лет работал только на заводе. Вот почему мне тяжело с ним расставаться, привык к коллективу. Ну, ничего! Закончим с нашим заклятым врагом, вернемся на завод и опять будет трудиться не покладая рук, как раньше. Нет! Во сто крат лучше! Ведь война какой ущерб принесла нашей Родине.

Ох, Таля! Насмотрелся я, что эти варвары наделали в населенных пунктах, где они побывали! Подлые враги! Как все это увидишь, эти бесчеловечные поступки, еще больше разгорается ненависть к этим варварам…

10.11.1942 г. Здравствуйте, моя дорогая семья, милая Таля, Валечка и маленький карапузик Толечка, с которого я теперь имею фото, на обороте от его имени написано: папе на фронт от сыночка Толи. Как только наступает хоть маленькая передышка, я вынимаю из кармана эту карточку и смотрю на его нахмуренную мордашку. Если б хоть часок побыть с вами, так соскучился о вас. Но Родина зовет защищать ее от наглого врага. Вот недавно политрук читал нам доклад т. Сталина и сразу мы почувствовали, что скоро, скоро должен быть конец этой озверелой гитлеровской шайки, посмевшей нарушить наш мирный труд. Да. И нам, здесь на фронте и вам в тылу только об одном надо думать, о скорейшем уничтожении врага. Я лично дал зарок убить не меня 100 фашистов и не покину оружия и поля сражения до последней капли крови. Тут у нас скучать не приходится: с обеих сторон гремят пушки, мины, трещат самолеты, так что приходится каждую минуту быть наготове.

Мы с жадностью ждем свежие газеты, где узнаем о положении на фронтах. И как бы ни было тяжело, мы твердо знаем, что победа будет на нашей стороне. Вот только еще 2‑й фронт бы поскорее открылся! Все мы с нетерпением ждем того счастливого дня, когда на нашей земле не будут ходить поганые ноги фашистов. Разобьем их и домой к семье, к работе, на завод!

Ф. М-33. Оп. 1. Д. 595.

Архипов Владимир Павлович – 1923 г.р. Матрос Сухумского пароходства. С 1942 г. на фронте. Связист. Остался жив. Письма передал сам.

25.09.1942 г. (родителям). Я сейчас ранен и нахожусь в полевом госпитале. Ранение не серьезное… Из этого госпиталя меня должны отправить дальше в тыл… На фронте не так страшно, как это кажется. Этого чувства у меня совсем не было. Кругом гудит, рвется, а люди совершенно спокойны… Об мне не беспокойтесь.

Ваш сын Вова[43].

29.04.1944 г. …Зима у нас здесь на фронте тоже «теплая» без топки – результатом чего были у меня подмороженные ноги, которые только недавно пришли в нормальное состояние, но теперь все благополучно. Надеюсь, что так будет и в дальнейшем, хотя над моим «блиндажиком» и посвистывают пули.

Сейчас уже вечер. Весь день била наша артиллерия, сейчас стихла. Теперь всю ночь фрицы будут бить из пулеметов и изредка бить из минометов – боятся темноты. Ну, на этом кончаю.

Ваш Вова.

24.06.1944 г. …Весть об открытии второго фронта мы приняли, конечно, с не меньшим подъемом, чем Вы. А тут еще через несколько дней радость – прорыв укрепленной линии финнов. Сегодня еще радостная весть – прорыв на луцком направлении. Ну, а скоро мы, наверное, рванем.

О моем скором возвращении домой пока забудь… Когда будет «Война капут!», тогда можешь писать о моем возвращении, а сейчас подожди… По ночам противник ведет беспорядочный огонь – нервничает, боится. Где услышит шорох, открывает беспорядочный, бешеный огонь, который не причиняет нам никакого вреда. Ведь они знают, что происходит и во Франции и в Финляндии и на других фронтах, потому, что иногда перед их позициями наши устанавливают громкоговорители…

Я видел как над нами пролетали целые громады американских летающих крепостей. Великолепное зрелище для нас и подавляющее для противника…

Ваш Вова.

21.07.1944 г. Дорогие мои папа, Тоня и Вера Васильевна!

Сегодня я получил Тонино письмо, которое меня очень огорчило. Мне очень тяжело переживать болезнь отца. Нужно, чтобы он дождался нашей победы, которая так близка, и увидел бы меня целым и невредимым. А я еще вернусь! В этом я уверен. Уж где я в этом году не бывал, какой путь прошел, сколько раз жизнь была на волоске и все сходило благополучно. А теперь за это время я многому научился, и конечно, учитывая опыт прошлых боев, буду бить врага с большей гарантией за сохранение своей жизни. Но вы не думайте, что у меня в бою мысль только о том, как я хочу сохранить жизнь. Нет! Я в первую очередь забочусь о том, чтобы выполнить свой долг, но при этом соблюдаю осторожность. Ведь воевать нужно не только храбро, но и умело…

У нас сейчас лето в полном разгаре. Хороший урожай фруктов. Много вишен, яблок, груш, абрикосов. Кроме обычной пищи ежедневно 2 раза в день дают компот и доставляют на передовую фрукты… устанавливают громкоговоритель и передают им последние известия и обстреливают их агитационными снарядами с листовками. На них это действует – имеются перебежчики. Когда наши подошли к Одессе, то немцы говорили: «Цвай бохе – война капут» (Две недели и войне конец). Такое у них было подавленное настроение. По всему этому вы можете судить о моральном духе неприятеля.

Ну, а о себе могу сказать, что за последнее время я стал себя чувствовать очень хорошо. Заметно поправился, стал бодрее, ну, а настроение тоже отличное и не только у меня, но и у всех…