Древнее зло

Дом короля Сильванора и королевы Мелианды возвышался в центре города, его шпили пронзали небо, а стены, увитые плющом, мерцали золотом в лучах заката. Внутри царила роскошь, но не кричащая, а утончённая: полы из полированного дерева, гобелены с изображением лесных сцен, хрустальные люстры, что сверкали, как звёзды. Пир, устроенный в честь гостей, был великолепен: столы ломились от блюд – жареная дичь, фрукты, что блестели, как драгоценные камни, вина, чей аромат кружил голову. Эльфийские вельможи, одетые в шёлка и бархат, переливались всеми цветами радуги, их украшения сверкали при каждом движении.

Валариэль сидела рядом с отцом, её серебристые волосы были уложены в сложную причёску, а платье цвета морской волны подчёркивало её изумрудные глаза. Олдрин, сидящий напротив, не мог отвести от неё взгляда: она была прекрасна, как лесная нимфа, но в её глазах таилась тревога, что не давала ему покоя.

Во время пира разговоры текли плавно, как река: обсуждали погоду, урожай, последние новости из соседних королевств. Но когда Валариэль заговорила о случае на границе, зал затих.

– Я оправдала человека, что убил эльфа, – сказала она, её голос был твёрд, но в нём звенела сталь. – Он защищался, а Лориэль напал первым.

Сильванор, король с лицом, высеченным из камня, и глазами, полными мудрости, кивнул.

– Ты поступила правильно, дочь моя. Справедливость – основа нашего мира.

Олдрин, слушая это, почувствовал, как в его груди что-то сжалось. Ещё одно сомнение в словах Валиана: если эльфы так ценят правду, как они могут замышлять зло против людей? Он отпил вина, пытаясь утопить свои мысли в его сладости, но они лишь становились острее.

После пира Олдрина проводили в королевские покои, что казались ему дворцом в миниатюре: кровать с балдахином, шёлковые простыни, ковры, что заглушали шаги, и окна, выходящие на сад, где светлячки танцевали в ночи. Он лёг, но сон не шёл: мысли о Валиане, о Валариэль, о заговоре кружились в голове, как осенние листья на ветру.

Вдруг дверь тихо скрипнула, и в комнату вошла эльфийка. Она была прекрасна: длинные золотистые волосы струились по плечам, глаза цвета весенней листвы сияли, а кожа, бледная и гладкая, словно светилась изнутри. Её платье, почти прозрачное, не скрывало изгибов тела, что манили, как запретный плод.

– Я здесь, чтобы скрасить твоё одиночество, – прошептала она, её голос был мягким, как шёлк.

Олдрин сел, его сердце забилось чаще. Он не ожидал такого "гостеприимства", но его тело отреагировало мгновенно: кровь закипела, а в паху разлилось тепло. Эльфийка приблизилась, её движения были плавными, как у кошки, и села на край кровати.

– Ты не против? – спросила она, улыбаясь.

– Нет, – хрипло ответил он, его руки потянулись к ней, словно сами по себе.

Она наклонилась, её губы коснулись его, и поцелуй был сладким, как мёд, и жгучим, как огонь. Её язык скользнул в его рот, и Олдрин застонал, притягивая её ближе. Его пальцы запутались в её волосах, а её руки начали расстёгивать его рубаху, обнажая грудь, покрытую шрамами.

Эльфийка отстранилась, её глаза сверкнули, и она сбросила платье, представ перед ним во всей своей наготе. Её тело было совершенным: полные груди с розовыми сосками, плоский живот, узкие бёдра. Олдрин сглотнул, его взгляд скользнул по её коже, что казалась сотканной из лунного света.

Он встал, сбрасывая одежду, и прижал её к себе, чувствуя, как её тепло проникает в него. Его руки скользили по её спине, сжимая ягодицы, а она издавала тихие стоны, что разжигали его ещё сильнее. Они упали на кровать, их тела сплелись, и он вошёл в неё резко, глубоко, заставив её вскрикнуть. Его движения были быстрыми, жадными, как будто он пытался утолить голод, что копился годами. Она отвечала ему, её ногти впивались в его плечи, оставляя красные следы, а её стоны наполняли комнату.