Древнее зло

Эльза Гронкьяер

Древнее зло

Глава 1. Хочу в отпуск

Балкон Эреборской Цитадели возвышался над пропастью, открывая вид на бескрайние просторы Загорья. Горы, острые и гордые, пронзали небо своими заснеженными вершинами, а их склоны, покрытые густыми лесами, шептались с ветром, как старые друзья. Внизу реки вились серебряными лентами, а вдали, на самом краю горизонта, золотились степи Громдура – родина Громмиры, что звала её тоскливым, далёким голосом. Закатное солнце заливало всё мягким светом, и воздух пах смолой, горными травами и чем-то неуловимо диким. Но для Громмиры этот ветер был лишь слабым эхом свободы, что осталась за пределами каменных стен.

Громмира стояла, опираясь на холодные перила, чувствуя, как камень леденит её ладони. Её зелёная кожа, шершавая и крепкая, как кора векового дуба, блестела в лучах уходящего дня. Чёрные косы, тяжёлые и длинные, сплетённые с костяными бусинами, спадали на плечи, а золотые глаза, глубокие, как колодцы, искали степи, что едва виднелись вдали. Она была орком – высокой, мощной, с широкими бёдрами и грудью, что натягивала кожаную броню, с ногами, что могли вынести и битву, и долгую охоту. Орки любят сражаться, драться на поединках и семью – именно в таком порядке, и Громмира не была исключением. Но здесь, в Эреборе, её жизнь стала другой.

Через семя дракона ей подарили тысячу лет жизни, как у эльфов или самих драконов, но эти годы казались ей цепями. Четыре стены дворца, пусть и великолепного, с его мраморными залами и золотыми статуями, душили её. Она тосковала по рёву ветра в степях, по запаху костров, по грубым песням её народа. Здесь же всё было слишком утончённым, слишком чужим. Она скучала по отцу, королю Громмашу, чья железная рука правила Громдуром, и по матери, королеве Награте, чей боевой клич гремел громче грозы.

Шаги за спиной она узнала сразу. Скайлар, её муж, принц драконов, подошёл бесшумно, как тень, но его тепло она почувствовала раньше, чем он коснулся её. Его руки, покрытые золотистой чешуёй, обвили её талию, притягивая к себе. Его дыхание, горячее и чуть резкое, скользнуло по её шее, и она ощутила, как кожа покрывается мурашками. Скайлар был прекрасен: его тело, сильное и гибкое, как у хищника, переливалось золотом и бронзой, а крылья, сложенные за спиной, казались плащом из звёзд. Его глаза, цвета расплавленного золота, сияли нежностью, когда он смотрел на неё.

– Громмира, – прошептал он, и его голос был мягким, как шёпот ветра в листве. – Что тебя гнетёт?

Она не ответила, лишь вздохнула, её грудь поднялась и опустилась под кожаной бронёй. Скайлар прижался к ней сильнее, его губы коснулись её уха, а руки скользнули по её бокам, поднимаясь к груди. Он знал, как разжечь в ней огонь, и она не могла сопротивляться. Его пальцы, тёплые и уверенные, расстегнули завязки её брони, и ткань соскользнула, обнажая её кожу, зелёную и грубую, но такую чувствительную под его прикосновениями.

Громмира повернулась к нему, её золотые глаза встретились с его, и в них вспыхнула искра желания. Она провела рукой по его груди, чувствуя, как чешуя под её пальцами нагревается, а его сердце бьётся всё быстрее. Скайлар улыбнулся, его губы нашли её, и поцелуй был глубоким, жадным, как будто они пили друг друга, утоляя жажду, что копилась днями. Его руки скользили по её спине, сжимая ягодицы, притягивая её ещё ближе, и она ощутила его возбуждение, твёрдое и горячее, прижатое к её животу.

Они отступили в покои, где свет заката проникал сквозь высокие окна, окрашивая всё в тёплые тона. Скайлар снял с неё остатки одежды, и она предстала перед ним во всей своей мощи: широкие плечи, полная грудь с тёмными сосками, что затвердели под его взглядом, плоский живот, переходящий в сильные бёдра. Её кожа, зелёная и шершавая, была испещрена шрамами – следами былых битв, что делали её ещё прекраснее в его глазах. Он провёл пальцами по её груди, спускаясь к животу, и она задрожала, её дыхание стало прерывистым.

– Ты великолепна, – прошептал он, и его голос был хриплым от желания.

Громмира улыбнулась, её клыки блеснули, и она толкнула его на ложе, застеленное шёлковыми простынями. Скайлар упал, его крылья расправились, и он потянул её за собой. Она оседлала его, её бёдра прижались к его, и она почувствовала, как его член, твёрдый и пульсирующий, скользнул по её влажной плоти. Она застонала, её голова запрокинулась, и она начала двигаться, медленно, смакуя каждое движение. Скайлар сжал её ягодицы, его когти слегка впились в кожу, оставляя красные следы, но боль лишь разжигала её страсть.

Их ритм ускорился, её груди подпрыгивали при каждом толчке, а его стоны смешивались с её рычанием. Воздух в покоях стал горячим, пропитанным запахом их тел, пота и желания. Громмира наклонилась, её губы нашли его шею, и она укусила его, не сильно, но достаточно, чтобы он вздрогнул. Скайлар ответил, его руки сжали её бёдра, и он перевернул её на спину, нависая над ней, его крылья расправились, создавая тень над их телами.

Он вошёл в неё резко, глубоко, и она вскрикнула, её ногти впились в его спину, раздирая чешую. Скайлар двигался с силой, его бёдра бились о её, и каждый удар отзывался в ней волной наслаждения. Её лоно, горячее и влажное, принимало его, сжимая, как будто не желая отпускать. Она изгибалась под ним, её ноги обвили его талию, притягивая ещё ближе, и их тела слились в едином ритме, древнем, как сама природа.

– Возьми меня в небо, – прошептала она, её голос был хриплым, прерывистым.

Скайлар улыбнулся, его глаза сверкнули, и он подхватил её, его крылья расправились с треском. Он взмыл вверх, вылетая через открытое окно, и они оказались в воздухе, над пропастью, над миром. Ветер ударил в лицо, холодный и резкий, но их тела пылали, как два солнца. Он держал её крепко, его руки сжимали её бёдра, а она обхватила его шею, прижимаясь к нему всем телом.

Они занимались любовью в полёте, их тела двигались в такт взмахам его крыльев, и мир вокруг растворился, оставив лишь их, ветер и небо. Громмира чувствовала, как его член входит в неё, как её собственное тело отвечает ему, и наслаждение нарастало, подобно волне, что несётся к берегу. Она кричала, её голос сливался с ветром, а он рычал, его стоны были подобны грому.

Наконец, волна накрыла их, и они достигли пика вместе, их тела содрогнулись, и Скайлар издал хриплый стон, его тепло выплеснулось в неё, как река, что питает истомлённую землю. Громмира вскрикнула, её ногти впились в его плечи, и они замерли, паря над миром, их сердца бились в унисон, как барабаны войны.

Они опустились на балкон, их тела были покрыты потом, а дыхание – тяжёлым. Скайлар уложил её на каменный пол, его крылья укрыли их, как плащ, и они лежали, обнявшись, слушая, как ветер поёт свою песню.

Но в груди Громмиры что-то изменилось. Секс, что некогда возносил её к небесам, теперь оставил её с чувством пустоты. Она любила Скайлара, но её душа тосковала по степям, по грубой свободе её народа. Она села, её глаза вновь устремились к горизонту, где золотились степи.

– Скайлар, – сказала она тихо, её голос был хриплым от недавней страсти. – Я устала от этих стен. Я хочу съездить домой, повидать отца и мать.

Скайлар сел рядом, его рука коснулась её плеча, но она не обернулась. Он молчал, и в этом молчании повисла напряжённость, острая, как лезвие клинка. Он не сказал ни да, ни нет, и это молчание ранило её, как нож.

Наконец, он встал и ушёл, его шаги эхом отдавались в коридоре. Громмира осталась одна, её взгляд прикован к степям, что звали её, как забытый дом. Она размышляла о своём выборе – выйти замуж за дракона, покинуть родину ради долга и любви. Но теперь любовь казалась ей клеткой, а долг – цепями. Её сердце, что некогда пылало, как костёр, теперь тлело, как угли под пеплом. Она любила Скайлара, но её душа была орком, и орки не могут жить в четырёх стенах.

Ветер принёс запах степей, и Громмира закрыла глаза, вдыхая его, как последний глоток свободы. Она знала, что её ждёт трудный выбор, и этот выбор мог разорвать её на части.

Глава 2. Древнее зло

В то время как в обычном мире текла привычная жизнь – люди спешили по делам, дети смеялись на улицах, а ветры несли ароматы цветущих садов, – в Даркхейме, царстве тёмных волшебников, древнее зло не знало покоя. Здесь, под вечно затянутым пепельными облаками небом, не было места свету или надежде. Долгая война магов иссушила этот мир до основания, оставив лишь выжженную пустошь, где реки текли отравленной жижей, а вместо зелёных лесов простирались поля пепла и костей. Даркхейм был могилой, где магия, некогда великая сила созидания, обернулась проклятием, пожирающим всё живое. Земля здесь дрожала от древних заклятий, её чёрная поверхность растрескивалась, обнажая багровые жилы, что пульсировали, словно вены гигантского чудовища.

Чёрная, иссохшая почва напоминала кожу мертвеца, истерзанную временем и страданиями. Скелеты деревьев, чьи ветви когтями тянулись к небу, застыли в предсмертной агонии, их кора давно обратилась в прах. Реки, что некогда питали жизнь, теперь светились ядовитым зеленоватым сиянием, испуская пары, от которых першило в горле и слёзы застилали глаза. Воздух был густым, пропитанным запахом гнили, серы и сгоревшей магии, а редкие порывы ветра поднимали с земли клубы серого пепла, что оседал на всём, как саван. Тишина царила над этой пустыней смерти, изредка прерываемая воем ветра или скрипом костей, что хрустели под ногами неосторожных путников.

В центре этого кошмара возвышался дворец Телисенты – монумент её власти, жестокости и непревзойдённого величия. Построенный из чёрного камня, добытого из глубин преисподней, он казался живым существом, вырванным из кошмаров. Его башни изгибались под неестественными углами, словно искривлённые волей безумного архитектора, а их вершины терялись в клубящемся тумане. Стены дворца были покрыты трещинами, из которых сочился слабый багровый свет, будто здание дышало злом, питаясь страданиями этого мира. Массивные ворота, украшенные черепами и шипами, скрипели при каждом движении, а над входом висел огромный герб Телисенты – змея, пожирающая собственный хвост, вырезанная из обсидиана и инкрустированная алыми рубинами, что мерцали, как глаза демона.

Вокруг дворца раскинулся сад из каменных статуй – сотни фигур, застывших в муках. Их лица, высеченные с пугающей точностью, кричали беззвучно, а руки тянулись к небу в тщетной мольбе о пощаде. Эти статуи были не просто украшением – они были трофеями, пленёнными душами врагов Телисенты, чьи тела она обратила в камень, а души заточила в вечной агонии. Среди них выделялась фигура воина в доспехах, чей меч так и остался в поднятой руке, словно он всё ещё пытался сражаться. Каменные лианы обвивали его ноги, а из трещин в броне росли кристаллы, будто магия Телисенты продолжала пожирать его даже после смерти.

Внутри дворца царила гнетущая пустота. Длинные коридоры, выложенные плитами из чёрного мрамора, отражали каждый шаг гулким эхом, а вдоль стен высились статуи поверженных врагов, чьи лица застыли в криках ужаса. Магические стражи, сотканные из теней и раскалённого металла, бесшумно скользили по углам, их глаза мерцали холодным голубым светом, отслеживая любое движение. В воздухе витал едкий запах серы, смешанный с тошнотворным ароматом палёного мяса, а пол под ногами был испещрён следами крови, что веками впитывалась в камень, оставляя тёмные пятна, подобные звёздам на ночном небе.

Тронный зал был воплощением величия и ужаса. Высокий потолок уходил в непроглядную тьму, где изредка мелькали тени – то ли призраки, то ли порождения магии. Стены украшали вырезанные символы, что слабо пульсировали, испуская багровое сияние, словно живые. Трон Телисенты, выкованный из обсидиана, возвышался на помосте, окружённый костями и черепами её жертв. Его спинка была испещрена рунами, что излучали зловещий красный свет, а подлокотники заканчивались когтями, вцепившимися в воздух, будто готовыми разорвать любого, кто приблизится. Воздух в зале был ледяным, каждый вдох обжигал лёгкие, а тишина давила на разум, словно предвещая бурю.

На троне восседала сама Телисента – тёмная волшебница, чья красота была одновременно притягательной и пугающей. Её кожа, бледная, почти прозрачная, напоминала мрамор, а глаза – бездонные омуты тьмы, в которых тонул любой взгляд. Чёрные волосы струились по плечам, подобно потокам смолы, а платье из чёрного шёлка, расшитое серебряными рунами, мерцало, как звёзды в безлунную ночь. Плащ, что окутывал её фигуру, поглощал свет, создавая вокруг неё ауру непроглядного мрака. Её лицо, с высокими скулами и острым подбородком, было совершенным, но в этой красоте таилось что-то нечеловеческое, словно она была высечена изо льда или выкована из теней.

Перед ней стояло «Зеркало миров» – артефакт, чья рама, вырезанная из костей и инкрустированная золотом, дрожала от сдерживаемой мощи. Его поверхность рябила, как живая, открывая виды на иные миры. Телисента вглядывалась в него, её пальцы с длинными чёрными ногтями скользили по краю рамы. Она видела Загорье – мир, полный жизни, который она жаждала подчинить. Её разум уже выбрал цели: Валиан, юный принц людей, чей острый ум и горячая кровь делали его опасным; Громмира, оркская принцесса, чья сила могла сокрушить горы; Мелианда, эльфийская королева, чья мудрость и красота сияли, как солнце; и Азраэлис, драконья владычица, чья мощь и грация внушали трепет. Они станут её инструментами, марионетками в игре, что приведёт к хаосу и войне.

Телисента улыбнулась, её губы изогнулись в жестокой усмешке. В её голове роились планы: как её армия вторгнется в Загорье, как магия Даркхейма пожрёт их земли, как её имя станет синонимом ужаса. Но сперва нужно было посеять раздор, разжечь пламя вражды между расами, чтобы они сами уничтожили друг друга, оставив ей лишь собрать плоды их падения. Она представляла, как города Загорья пылают, как реки текут кровью, как крики побеждённых эхом разносятся по её владениям. Эта мысль наполняла её ледяное сердце мрачной радостью.

Её размышления прервал Морвус, её верный слуга. Он вошёл в зал с опущенной головой, его худощавое тело дрожало под ветхой мантией. Морвус был жалким: бледный, с ввалившимися щеками и глазами, полными страха и усталости. Его волосы, редкие и седые, свисали спутанными прядями, а руки тряслись, когда он сжимал край мантии. Его голос дрожал, когда он произнёс:

– Госпожа, ужин готов.

Телисента даже не взглянула на него, её рука небрежно взмахнула в воздухе, будто отгоняя муху.

– Еда меня не интересует. Иди за мной в мою комнату. Нам нужно поговорить.

Морвус побледнел ещё сильнее, его ноги подкосились, но он молча последовал за ней. Они шли через тёмные коридоры, где тени шептались о прошлом, а стены, казалось, наблюдали за каждым их шагом. Покои Телисенты были роскошны и зловещи: тёмно-бордовые шторы скрывали окна, кровать с балдахином украшали резные змеи, а свет исходил от свечей с синим пламенем. В углу стояла статуя крылатого демона, чьи когти сжимали сферу, что слабо светилась. На столе лежали свитки с заклинаниями, а полки ломились от склянок с ядами, чьи испарения наполняли воздух едким ароматом.

Телисента повернулась к Морвусу, её взгляд пронзил его, как кинжал. Она видела его страх, его слабость, и это доставляло ей удовольствие.

– Ты первым отправишься в Загорье. Ты вселишься в тело Валиана. Но сперва я должна убедиться в твоей преданности.

Морвус сглотнул, его голос был едва слышен:

– Я ваш слуга, госпожа.

Она улыбнулась – холодно, хищно – и шагнула к нему. Её пальцы коснулись его груди, скользнули вниз, разрывая ткань мантии.

Телисента шагнула к нему, её взгляд пронзил его слабость.

– Докажи преданность, – хрипло приказала она.

Она рванула его мантию, обнажая бледную кожу и шрамы. Морвус упал на кровать, дрожа от страха и возбуждения. Телисента оседлала его, её сильные бёдра сдавили его худые ноги. Её ногти впились в его плечи, оставляя красные полосы, а губы нашли его шею. Она укусила его, и он застонал, цепляясь за простыни. Его кожа была холодной, влажной от пота, а рёбра проступали под пальцами.

Её поцелуй был грубым, властным. Язык вторгся в его рот, подавляя, а руки царапали его грудь, усиливая его стоны. Морвус чувствовал её магию – она текла в него, высасывая силы, но разжигая желание. Телисента сорвала платье, обнажая бледное тело: полные груди с тёмными сосками, плоский живот, узкие бёдра. Её красота была острой, как клинок, и Морвус задохнулся, глядя на неё.

Она схватила его член, твёрдый и горячий, и начала двигать рукой – медленно, смакуя его дрожь. Он застонал, бёдра дёрнулись, но она сжала сильнее.

– Не двигайся, – прорычала она.

Он замер, покорный её воле. Её рука ускорилась, доводя его до края, но она остановилась, сжав основание.

– Терпи, – шепнула она, её дыхание обожгло его ухо.

Морвус дрожал, его разум плыл. Телисента села на него, её влажная плоть приняла его, и она начала двигаться – сначала медленно, затем яростно. Её груди колыхались, голова запрокинулась, шея открылась. Он схватил её бёдра, но она прижала его руки к кровати.

– Не смей, – рявкнула она, её глаза полыхнули.

Он подчинился, а она ускорила темп. Комната наполнилась шлепками тел, хриплым дыханием, стонами. Её лоно сжималось, магия усиливала её наслаждение. Она укусила его сосок, и он вскрикнул, боль смешалась с экстазом. Морвус был сломлен – её магия и страсть пожирали его, но он не сопротивлялся.

Её оргазм накрыл её волной – тело содрогнулось, ногти разодрали его грудь, крик вырвался из горла. Морвус кончил следом, его тело напряглось, стоны слились с её голосом. Они замерли, потные, задыхающиеся.

Телисента встала, платье легло на неё безупречно. Она взглянула на него с презрением.

– Предай меня – и пожалеешь, – бросила она, уходя.

Морвус остался лежать, истерзанный, в крови и поту, с пустотой в глазах. Он боялся и ненавидел её, но знал: он её раб. Даркхейм не оставлял выбора.

Глава 3. Начало конца

Даркхейм жил своей мрачной жизнью, дышал холодом и тьмой, что пропитывали каждый его уголок. Город, высеченный в скалах древними руками давно забытых мастеров, казался застывшим во времени – его узкие улочки, покрытые влажным мхом и тонкими нитями паутины, извивались между чёрных каменных стен, отполированных веками дождей и ветров. Над всем этим возвышалась башня Кровавого Шпиля, её острые грани, словно клыки чудовища, резали серое, низкое небо, а на вершине мерцал слабый багровый свет – маяк для тех, кто осмеливался приблизиться. Внутри башни, в самом её сердце, скрывалась ритуальная зала – место, где воздух был густым от запахов железа, смолы и чего-то сладковато-гнилостного, от чего желудок невольно сжимался в тугой комок, а горло пересыхало. Стены залы покрывали вырезанные символы, похожие на живые вены – они пульсировали слабым багровым свечением, будто дышали в такт невидимому сердцу. В центре залы возвышалась плита из чёрного обсидиана, отшлифованная до зеркального блеска, окружённая десятками восковых свечей. Их языки пламени дрожали, словно в страхе перед тем, что должно было произойти, отбрасывая длинные тени на пол, выложенный плитами с пятнами засохшей крови – следами бесчисленных жертв, чьи крики давно растворились в этих стенах. Над плитой висело "Зеркало миров" – огромное, овальное, с рамой, вырезанной из костей давно мёртвых существ. Их пустые глазницы, инкрустированные в раму, казалось, следили за каждым движением, а само зеркало излучало слабый гул, словно шептало тайны миров, скрытых за его стеклом.

Телисента стояла перед зеркалом, обнажённая, её тело было совершенным воплощением соблазна и власти. Длинные волосы цвета воронова крыла струились по её плечам, касаясь бледной кожи, испещрённой тонкими шрамами – следами её сделок с тьмой, каждая линия на её теле рассказывала историю боли и триумфа. Её глаза, глубокие и зелёные, как ядовитые болота Загорья, сверкали холодным, хищным огнём, пока она вглядывалась в отражение миров за стеклом. Она искала жертву, первую ступень к своей цели – завоеванию Загорья, земли, что лежала за пределами Даркхейма, утопая в иллюзиях света и надежды. И вот в зеркале возник он – Валиан, принц людей, юный и гордый, с золотыми локонами, что вились вокруг его лица, выточенного природой для песен менестрелей и восхищённых взглядов. Его голубые глаза сияли невинностью, которой Телисента жаждала завладеть, чтобы раздавить её в своих руках.

Она улыбнулась, обнажив острые зубы, что блестели в тусклом свете свечей. "Люди… Их так легко сломать," – думала она, проводя тонким пальцем по холодной поверхности зеркала, оставляя на нём едва заметный след. – "Они верят в любовь, в честь, в свои глупые клятвы, что рвутся, как паутина под ветром. Их души – мягкая глина, которую я вылеплю под себя. Обмануть их проще, чем ребёнка, запутать – легче, чем зверя в лесу. Валиан падёт первым, а за ним рухнут все их королевства, как карточные домики под дыханием бури." Её мысли текли медленно, наслаждаясь собственной уверенностью и предвкушением. Люди были слепы к теням, что двигались за их спинами, глухи к шёпотам, что звучали в ночи, когда луна пряталась за тучами. Они поклонялись свету, не замечая, как он их ослепляет, оставляя беззащитными перед тьмой, что уже протягивала к ним свои когти.

Дверь залы скрипнула, нарушая тишину, и вошёл Морвус – высокий, жилистый, с кожей, покрытой татуировками в виде змей, что обвивали его торс, словно живые существа, готовые ужалить. Его чёрные волосы были стянуты в тугой хвост, а глаза – серые, как зимний рассвет над мёртвыми полями, – смотрели с голодной тоской, в которой мешались преданность и жажда. Он тоже был обнажён, и его тело, покрытое шрамами от бесчисленных битв, излучало грубую, животную силу. Каждый мускул под его кожей казался высеченным из камня, а шрамы – картой его жестокой жизни. В руках он нёс верёвки из чёрной кожи, пропитанные смолой, от которых исходил резкий запах, и кинжал с рукоятью, вырезанной из человеческой кости, пожелтевшей от времени.

– Всё готово, – хрипло произнёс он, бросив взгляд на плиту, его голос звучал как скрежет металла о камень. – Кого ты выбрала?

– Принца Валиана, – ответила Телисента, не отрываясь от зеркала, её голос был холоден, как лёд, но в нём звенела скрытая сила. – Его кровь сладка, его душа чиста. Он станет нашим ключом к Загорью.

Морвус кивнул, и уголки его губ дрогнули в хищной усмешке. Он подошёл к плите, бросил верёвки на её гладкую поверхность, и те упали с глухим стуком, а затем лёг, раскинув руки и ноги, словно жертва, готовая к закланию. Его грудь медленно поднималась и опускалась, дыхание было глубоким, но в нём чувствовалась дрожь – то ли страх, то ли предвкушение. Телисента взяла кинжал, её пальцы сжали костяную рукоять, и начала обряд подготовки. Она обошла плиту, зажигая свечи одну за другой – их пламя вспыхивало багровым, а воск, стекая на пол, застывал в причудливых узорах, напоминающих кровавые ручьи, текущие к центру залы. Затем она подошла к чаше, стоявшей на низком алтаре из серого камня, и окунула пальцы в масло, пахнущее серой, мёдом и чем-то ещё – терпким, как дыхание смерти. Она провела ими по груди Морвуса, рисуя символы – круги, спирали, изломанные линии, что складывались в слова древнего языка, давно забытого всеми, кроме тех, кто служил тьме. Его кожа напряглась под её прикосновениями, дыхание участилось, грудь вздымалась чаще, но он молчал, отдаваясь её воле, его глаза следили за каждым её движением с почти животной преданностью.

Ритуальная комната наполнялась звуками: треск свечей, шёпот ветра, что проникал сквозь щели в стенах, принося с собой запах сырости и гниющих листьев, и низкий, резонирующий гул "Зеркала миров", оживающего под её властью. Пол под ногами был ледяным, выложенным плитами, на которых виднелись пятна засохшей крови – следы прошлых жертв, чьи жизни были принесены во имя силы, что дремала в этих стенах. С потолка свисали цепи, ржавые и тяжёлые, покачиваясь в такт невидимому ритму, их звенья тихо позвякивали, добавляя зловещую мелодию к происходящему. В углу залы стояла фигура в плаще – немой слуга по имени Ксавир, чьё лицо скрывала маска из белёной кожи, натянутая так туго, что казалась второй кожей. Его руки дрожали, держа поднос с травами и порошками – серыми, зелёными, красными, – от которых исходил едкий запах, щекотавший ноздри. Он не смел вмешиваться, его присутствие было лишь тенью, частью ритуала, но его страх ощущался в воздухе, как слабый ток.

Телисента привязала Морвуса к плите, затягивая верёвки так туго, что они врезались в его кожу, оставляя красные полосы, которые тут же начали набухать. Он выгнулся, издав низкий стон, полный боли и странного удовольствия, и она наклонилась к нему, её длинные волосы упали на его лицо, а губы почти коснулись его уха, дыхание обожгло его кожу.