Лайфсровер

В процессе каждодневного возлежания, заниматься ему было больше нечем. И так он стал наблюдать свое дыхание, каждый вдох и каждый выдох. Он старался притаиться, таким образом, чтобы его желание вдохнуть глубже или меньше не мешало естественному автоматическому процессу. Если он вдыхал непонятную прозрачную субстанцию. Он отмечал свой вдох. Если он выдыхал непонятную прозрачную субстанцию. Он отмечал свой выдох. Ему хотелось вести наблюдение непрерывно и постоянно, всю жизнь. Это занятие его успокаивало. Такое наблюдение продолжалось некоторое время. От усердия он даже покрылся небольшой испариной и потом, но это не останавливало его наблюдения. Как вдруг в области входа воздуха перед ноздрями над верхней губой стали происходить странные вещи. Напряженное наблюдение за дыханием вызвало потение в ямочке над верхней губой, там даже скопилась влага. Но помимо потения в этой области под ноздрями периодически наблюдалось тонкое покалывание. Эти покалывания он часто ощущал, будучи замотанным в тряпки. Где-нибудь в области ног или рук, у него случалось начинало колоть и чесаться так, что хотелось выть. Но дотянуться до этих мест и по чесать он не мог. Природа покалывания над верхней губой была очень похожа. Но сейчас это ощущение было тонким, а тогда оно было грубым. Задумавшийся продолжил наблюдение и отметил, как в области над верхней губой там стали появляться вибрации. Сначала грубые как судороги, затем тонкие, чуть уловимые. Наблюдать дыхание он давно уже бросил. Область его тела над верхней губой была гораздо более интересной. С течением времени и чуть большим сосредоточением внимания, это явление начало усиливаться. Покалывание и вибрации в области между верхней губой и ноздрями, на глазах задумавшегося, превращались в очень плотный электрический разряд. Такой, как будто маленькая молния постоянно била в центре ямочки над верхней губой.

Задумавшийся устал и его внимание отвлеклось, молния сразу пропала. Такое занятие было для задумавшегося чрезвычайно интересным, увлекательным и в то же время утомительным. Он чувствовал себя первопроходцем погрузившемся в мир, куда еще не ступала нога человека. Чуть передохнув, он попробовал восстановить наблюдение. Но в этот раз ничего не получалось, его внимание начало скакать как обезьяна, цепляясь то за один образ, то за другой. Эти образы появлялись прямо у него перед глазами, сначала они были размытые как пятна, потом сформировывались в картинки. И никакого наблюдения не получалось. Он отметил, что такое состояние у него всякий раз бывает перед сном. Похоже ему нужно было отдохнуть. Он неплохо поработал и чувствовал удовлетворение от своего нового открытия, и даже какой-то восторг. То было важнейшее открытие после того, как он разобрался в прозрачной субстанции, окружавшей его, той, которой он дышал. Наверняка до него и кроме него никто даже и не заметил, что окружен этим волшебным веществом. Справедливо рассудив, что с таким усталым вниманием и бесполезными рассуждениями о собственном величии, продолжать дальнейшую работу исследователя нельзя, задумавшийся позволил себе расслабиться и незаметно погрузился в сон.

Хорошенько выспавшись и набравшись сил, задумавшийся решил повторить свой успех. Неприятностью для него послужил тот факт, что его успех не был сохранен. В этот раз ему предстояло проделать весь тот же самый путь, от наблюдения дыхания, до стойкого наблюдения ощущения электрического разряда. Это было неприятное открытие, ведь по новой проделав весь этот путь, он истратил некоторое количество внимания. И у него оставался совсем небольшой запас концентрации, чтобы продолжить дальнейшее свое исследование. В этот раз ему потребовалось чуть меньше времени, чтобы достичь четкого осознания процесса электрического разряда между ноздрями и верхней губой. Он чувствовал себя бодрее чем в первый раз, поэтому вместо движения дальше поддался удовольствию более длительного наблюдения разряда молнии. Иногда, когда он радовался происходящему волшебству, маленькая молния внутри него вдруг пропадала. Но как только задумавшийся сильнее сосредотачивался, она появлялась вновь, и он опять с удовольствием ее наблюдал. Наигравшись с этим забавным процессом, задумавшийся начал чувствовать усталость. Он рассудил так, что молния проявляет себя устойчиво и ни во что другое не перерождается. Наблюдение умиротворяло и вызывало восторг. В то же время она становилась уже привычной не такой интересной. Кроме того, наблюдать ее постоянно не было никакой возможности. Добраться до наблюдения за молнией тоже было довольно трудно. Нужно было довольно сильно сосредоточиться и пройти все этапы от наблюдения дыхания, через покалывания и вибрации усилить внимание, ни на что не отвлекаясь и только тогда маленькая молния проявляла себя. Но если сосредоточиться на ее наблюдении в этот момент, она становилась все более устойчивой и отчетливой. Мыслительный процесс устал, надо бы отдохнуть, поспать и поразмыслить как продвинуться в своем наблюдении дальше этой молнии. Вновь он, удовлетворенный полученным опытом, отправился в приятные объятия сна, восстанавливать силы. Теперь в его жизни появилась цель и смысл.

Проснувшись свежим и бодрым, он начал рассуждать о дальнейших действиях.

– Молния, конечно, явление таинственное и интригующее, – думал он. – Я уже научился устойчиво ее наблюдать. Но более ничего не происходит. Если проводить время таким образом, то я никогда не пойму кто я. Нужно исследовать весь занимаемый мной объем, все тело сверху до низу. И наверняка лучшим решением будет начать с самой интересной части. Той которая видит, слышит и думает. Прямо с самой ее макушки, опускаясь все ниже и ниже к кончикам движущихся по желанию частей.

Совершив такое открытие, задумавшийся захотел исследовать более подробно свое тело от макушки головы до пальцев ног. Ему непременно хотелось ощутить приятный электрический разряд молнии по всему телу. Что, то ему подсказывало, та молния – она и есть субстанция, из которой он весь состоит. И он с твердым намерением приступил к наблюдению в том месте, которое называют "родничком". С самой макушки головы. Сначала там не было никаких ощущений, кроме грубого давления на площади всего свода черепа. Его внимание снова начало отвлекаться. Тогда задумавшийся решил приструнить свое внимание и заставить его наблюдать уже привычный процесс дыхания. Сосредоточившись таким образом, он продолжил наблюдать область над верхней губой и почувствовал знакомые вибрации. До наступления ощущения электрического разряда задумавшийся не стал ждать. Вместо этого он перенес свое внимание на макушку головы. Поначалу, как водится, ничего не происходило. Задумавшийся отметил, что наблюдать дыхание, одновременно с наблюдением на других участках тела, он не может. Но это ему сейчас и не было нужно. Вся сила его ума была направлена на наблюдение макушки, он взял участок диаметром примерно пять или семь сантиметров. Там постепенно начали проявляться какие-то ощущения, похожие на легкое прикосновение пальцев. Они то приходили, то через несколько десятков секунд отступали, по очереди и в разных местах. Задумавшийся продолжал наблюдение, затаившись, он боялся отвлечься на что-то другое. Его старания были вознаграждены теперь уже на макушке проявилось ощущение потения и легкого покалывание.

– Хм, совсем как на участке между носом и губами, – отметил про себя мыслительный процесс. – Нужно дождаться ощущения электрического разряда, той самой молнии.

Что-то подсказывало ему, что на макушке головы тоже есть маленькая электрическая молния. Задумавшийся продолжил наблюдать ощущение потения и покалывания в ожидании того, что ему хотелось почувствовать. Но вдруг, на его макушке кто-то начал скрестись. Как будто паук залез на него и копошится прямо там, куда он направил так упорно свое внимание. Задумавшийся страшно испугался и отвлекся от наблюдения. Он начал вертеть головой и чуть-чуть даже ныть, прислушиваясь к тому, кто мог ползать в его маленькой кроватке и взобраться на него в такой ответственный момент.

Мыслительный процесс затаился. Его сердце билось от страха. Но на удивление ничего не происходило. Никакого движения и шума больше не было. Наш герой повертел головой пытаясь стряхнуть ползучую тварь. Но, либо тварь сама затаилась, либо она уже убежала. Либо… Задумавшегося осенило – либо никакой твари и не было. Чем дольше он неподвижно лежал, периодически встряхивая головой, тем больше он убеждался в том, что скребущийся паук не настоящий.

Тогда задумавшийся, раздосадованный собственной трусостью, прикинул на сколько ему еще примерно хватит внимания, чтобы продвинуться в своем исследовании. Или стоит сейчас еще поспать, чтобы восстановить силы? Он понимал, что далеко продвинуться у него теперь не получится, он истратил значительную долю внимания, оно быстро иссякнет и вновь перед глазами начнут возникать сновиденческие аморфные образы, которые увлекут его за собой в сон. Но и ко сну сейчас он был не готов. Ресурса внимания у него осталось примерно половина от изначального. Это была неприятная новость. Но делать было нечего.

– Пожалуй мне еще хватит внимания, чтобы добраться до скребущегося на макушке паука, – рассуждал он, лежа в кроватке. – И, если эта тварь вновь начнет там скрестись, в определенный момент, значит она живет не снаружи, а внутри моей макушки. А это говорит о том, что паук, скорее всего, выдуманный. Ну или просто не опасный, ведь он всегда там сидит и при этом ничего страшного не происходит.

Собрав всю волю и остатки внимания в кулак, мыслительный процесс приступил к своей работе заново. Только это занятие теперь придавало смысл его существованию. Только познание самого себя стало его целью. Ведь заниматься, целыми днями пролеживая в кроватке, ему по большому счету было и не чем.

Задумавшийся вновь с упорством проделывал свой путь. Собрав все свое внимание на дыхании, он задержался там немного, наблюдая каждый вдох и каждый выдох. Если одна из ноздрей была заложена, то он наблюдал дыхание через ту ноздрю, через которую проходило дыхание. Безропотно и беспристрастно вел наблюдение ни отдавая предпочтение ни одной из ноздрей. Когда его внимание затаилось и приобрело остроту, не отвлекаясь больше ни на что, задумавшийся перенес свое наблюдение на область между ноздрями и верхней губой. К тому моменту она уже покрылась испариной. Сначала задумавшийся ощущал здесь лишь прикосновение дыхания от выходившего из ноздрей воздуха. Затем грубые покалывания в этой области всплывали на поверхность и четко различались его вниманием. С течением времени наблюдения, покалывания становились более тонкими. Задумавшийся продолжал наблюдение – покалывания превратились в более тонкие и приятные вибрации. Задумавшийся, обильно выделяя пот всей своей поверхностью, продолжал наблюдение тонких приятных вибраций. В определенный момент в области между верхней губой и ноздрями начала моргать давно привычная и знакомая маленькая молния. Она то появлялась, то исчезала. Задумавшийся направил все свое внимание в эту одну единственную точку. Молния поморгала еще немного и стала отчетливым электрическим разрядом.

В этот момент задумавшийся перенес все свое внимание на макушку головы. Молния упорно продолжала бить в ямочке над верхней губой, как бы говоря «я все еще здесь, посмотри на меня». Но она его уже не интересовала все его внимание было направлено на макушку головы. Молния начала угасать, затем она еще немного поморгала, то появляясь, то исчезая, но все больше слабела, пока не исчезла совсем. Ничего больше не отвлекало внимание задумавшегося который наблюдал ощущения на площади диаметром пять семь сантиметров на макушке своей головы. Он сразу, после исчезновения молнии, начал ощущать покалывания в этой области, сначала неприятный грубые, затем все более тонкие. Как вдруг на его голове начал скрестись страшный огромный паук, он как будто копошился в редких светло русых волосах задумавшегося. Прямо на самой макушке его головы.

– Не напугаешь, я слежу за тобой! – от такой уверенности и бесстрашия, которые источал задумавшийся все его тело покрылось мурашками.

– Мурашки по всему телу. Приятные. – все, что сделал задумавшийся просто отметил этот факт.

Но мыслительный процесс стоял на пути твердой решимости, на пути война, которому бросила вызов мелкая пакостливая тварь. Такое явление как приятные мурашки могло бы отвлечь его раньше, ин получал бы от них удовольствие. Но сейчас не время для удовольствий. Сейчас задумавшийся, имея ограниченный ресурс внимания, который скоро закончится, в битве не сводит своего пристального взгляда с подлого невидимого насекомого.

Неизвестно что напугало паука. Приятные мурашки, пробежавшие по всему телу, которые как бы говорили ему: «уходи неприятный паук». Или это была твердая решимость задумавшегося. Но паук сдал бой, он перестал скрестись. И в области макушки головы задумавшегося, примерно пять-семь сантиметров в диаметре появились очень тонкие приятные вибрации. Какое там мурашки, те грубые сомнительные мурашки, были жалким подобием этих приятных тонких вибраций, состоящих из свободного чистого потока.

– Неужели я весь состою из этих приятных тонких вибраций? – задался вопросом задумавшийся.

Он понимал, что ресурс его внимания истощается и уже начинает давать сбой. Но он старался как можно дольше сохранить это невероятное ощущение на макушке своей головы. В определенный момент оно даже начало ему нравиться настолько, что задумавшийся захотел испытывать этот поток всегда. Как только это произошло, внимание дало сбой, начались помехи, поток вибраций перестал быть устойчивым. Он то появлялся, то исчезал. Задумавшийся вновь собрал волю в кулак и исключил все отвлекающие его эмоции. Перенаправив ресурс своих сил лишь на наблюдение. Свободный поток вновь стал отчетливым и явственным.

– Вот оно, то, к чему я так упорно шел, – задумавшийся знал, что его жизнь проходит не зря.

Он добрался до святого грааля, до самого знания. Но впереди еще огромный путь, ведь это была всего лишь маленькая его часть – макушка головы. По сравнению с ней все его тело просто огромно, и даже бесконечно. Что же происходит в остальных его областях? Страшно представить сколько впереди открытий.

Но обо всем этом задумавшийся не думал. Он наблюдал поток и пусть его внимание было на исходе. Перед глазами стали возникать сновидческие образы. Они подло отнимали ресурс сил, превращаясь из эфемерных облаков, то в предметы, то в людей. Задумавшийся будет наблюдать поток ровно столько, на сколько хватит остатков внимания. Но сил уже не было, и наш герой мирно и с чувством глубокого удовлетворения падал в объятия сна, совершенно не осознавая этого. Никакой поток ему уже был не интересен. Свое дело он сделал.

Каждый раз отправляясь в объятия снов, задумавшийся терял свои достижения в области изучения своего тела. Всю работу приходилось начинать по новой, но уже с новыми силами. Это было неудобно и такое обстоятельство его чрезвычайно раздражало. Все достижения можно было упустить в один момент, но труды, которых стоил каждый шаг, были огромны. А результаты хоть и невероятны, но с каждым разом все более привычны и менее таинственны. Пока что мыслительный процесс пребывал во сне, он не думал об этом и ничего не знал на своем пути. Он только что познакомился с ощущением свободного потока на макушке головы. В той области тела, которую древние называли сахасрарой или в просторечье родничком.

Задумавшийся спал неопределенное время и казалось, что снов у него не было. Обычно ему снились разного цвета размытые пятна, которые между собой о чем-то общались. Иногда он общался с этими пятнами. Иногда они рассказывали ему какую-то интересную историю. Его молодой мозг не имел большого представления об обстановке, поэтому картинки его снов в основном не имели другого фона, кроме черного или, реже, белого. Вообще, когда он закрывал глаза, он не мог понять видит ли он черный цвет или белый. Часто они перетекали друг в друга, образуя замысловатые разноцветные и зачастую говорящие пятна. Так он мог наблюдать их бодрствуя, или, при сильной усталости, погружаться с ними в сон.

Проснулся мыслительный процесс от привычной вони. Разумеется, пока он спал, зловонная жижа предательски вытекла из него. Похоже ей было все-равно с кем она имеет дело. И преклоняться перед мыслительным процессом она не собиралась. Удивившись тому факту, что зловонная жижа продолжает вытекать из существа, которое по своей сути является свободным потоком, задумавшийся принял обстоятельства как есть и разревелся во весь рот.

На его крики, спустя некоторое время настойчивого плача, появилась взрослая кормящая особь. Она с уставшим и недовольным видом принялась разворачивать задумавшегося из тряпок и собирать ценную субстанцию. В процессе своей работы она произносила знакомые звуки, некоторые из них задумавшийся уже разбирал. В той галиматье, которую она то и дело несла, был некий постоянный набор звуков. Этими звуками она называла задумавшегося. Другие наборы звуков повторялись не так часто, похоже при помощи них она обращалась к задумавшемуся. Как он ни старался вслушиваться и запоминать ту ерунду, что она несла, ничего не выходило. Он не мог, ни повторить, ни запомнить, а только лишь узнавал похожее. Судя по ограниченности этого непонятного лепета, умом она не блистала. Задумавшийся уже было подумал, что он пришел в этот мир не просто так и за ним ухаживают не из-за жижи. Скорее всего они хотят познать его мудрость, чтобы он им рассказал о прозрачной субстанции, которая их окружает и которой они тоже дышат. А в том, что взрослые особи тоже дышат, задумавшийся не сомневался. Во время кормления он слышит не только свое дыхание и свой внутренний стук. Точно такие же процессы протекают и во взрослой кормящей особи. Наверняка они хотели бы, чтоб он поведал им о свободном потоке, из которого наверняка не только он, но и они тоже состоят.

– А может все, наоборот, – размышлял задумавшийся. – Может быть они знают больше меня по поводу моих открытий? Хотя нет, они так ограниченно разговаривают, повторяя одно и то же по нескольку раз, чтобы не забыть. Не для меня же они это твердят, разве не видно, что я их не понимаю? Вряд ли они вообще что-то знают, хотя надежда еще есть. Хотелось бы, чтоб знали.

Выполнив ритуал по сбору, взрослая особь замотала задумавшегося в новое чистое белье и вернула его на место. Не успокоившись на этом, она начала засовывать лицо и руки к нему в кровать. Похоже было время поиграть. Задумавшийся не очень любил тратить на это время, но избавиться от нее возможности не было, поэтому приходилось участвовать. Чтобы не испытывать злости и отвращения он старался погрузиться в игру. Один единственный способ избавления от этих игр заключался в трате времени и утомлении взрослой особи, даже путем своего собственного утомления. Иногда даже приходилось начинать плакать, чтобы это все закончилось. Единственный минус заключался в том, что после утомления всегда следовал сон. Трата времени, то был единственный способ вернуться к делу всей его жизни, определенно имевшему смысл в этом мире – познанию.

В тот день задумавшийся смог вернуться к своим размышлениям уже ближе к вечеру. Он выспался после игр и кормления. Зловонная жижа его пока что не подстерегала, вызывая боль в животе. Идеальное время, в которое он был предоставлен сам себе, можно было поразмыслить и понаблюдать.

С каждым новым наблюдением, задумавшийся убеждался в том, что он не такой как все. Он делает великие открытия и скорее всего из-за этого взрослые особи о нем так заботятся. Это безусловно радовало, но накладывало определенную ответственность. Он не должен был прерывать свои исследования, ведь от него ждут ответов. Да и сам задумавшийся имеет целью ответить себе на вопрос: кто он такой, или что он такое?

Поэтому исследование путем наблюдения необходимо было продолжать.

– Так, что мне известно на данный момент? – рассуждал мыслительный процесс. – Я состою все из тех же подвижных и неподвижных частей. У меня есть зрение, запах, вкус, прикосновение и слух. Под моим носом над верхней губой живет электрический разряд, маленькая молния. На моей макушке прячется паук, который скрывает за собой свободный чистый поток невероятно приятных, райских вибраций.

Райские вибрации мыслительный процесс понимал как очень быстрые приятные покалывания, их также можно было сравнить с колебаниями волн высокой частоты. Очень быстрые и очень приятные, по сравнению с ними мурашки были грубым и даже где-то неприятным ощущением.

– Необходимо все повторить, – рассуждал задумавшийся. – Но не сейчас. Нужно хорошенько выспаться. Накопить самое больше количество внимания, чтобы погрузиться еще дальше. В этот раз никакой паук или другое существо меня не должно напугать. Вообще ничто не должно отвлекать меня. Все, коплю и собираю внимание!

Несколько дней задумавшийся собирался с силами. Если он просыпался и чувствовал хоть малейшее отвлечение внимания, то не приступал к своему исследованию. Он усердно продолжал собирать все возможные силы и ждать того самого момента. Который, как водится, не наступал. То необходимо было решать бытовые вопросы, связанные с приемом пищи, то с уборкой. Или снова игры. Бывало, в его комнате открывали окна, чтобы закалять задумавшегося холодом. Подводило не подходящее состояние внимания, отвлекающегося на предметы и рисующего образы из этих предметов. Задумавшийся ждал идеальных условий, таких, чтобы все сошлось.

В итоге он выбрал время, когда все внешние факторы подходили. В комнате было достаточно светло и тихо. Ему не хотелось выпускать жижу, и его никто не отвлекал. Но внимательность была не на высоте, опять эти образы. Он же только что спал, неуемный беспокойный ум выхватывал пятна из окружающей обстановки. Темное пятно он брал от шкафа, светлое пятно он брал от куска обоев, поклеенных в его комнате. И эти два пятна начинали трансформироваться во что-то одушевленное и как-то взаимодействовать друг с другом. Задумавшийся мог остановить это сосредоточившись и прекратив игры ума. Было ясно одно: окружающая обстановка сильно отвлекала. Тогда задумавшийся закрыл глаза и в этой темноте закрытых глаз начали проступать белые пятна. Белые и темные пятна опять начинали во что-то трансформироваться и пускаться в веселую игру, которая увлекала задумавшегося в нарисованные образы и затем все глубже в сновидения.