Лайфсровер

Сон был мутный сбивчивый и непонятный. Перемещение вновь стало возможным путем нехитрой смены мыслей. Пространство во сне напоминало знакомую темноту буферной зоны, задумавшийся, как будто, увидел знакомых ему существ. Этим существам он сказал, что перемещение в мир материи было ошибкой. И он сам отказался от того мира, в котором ложное кажется истинным, а истинное ложным. Существа слушали внимательно, но их неодобрение задумавшийся чувствовал. Они стремились туда в этот мир, а он им говорит, что там нечего делать. Но он же оттуда, значит он прав, а может он ошибся и не так все понял?

Проснувшись, задумавшийся, с удивлением для себя обнаружил. Что связи с материальным миром он не потерял. Он продолжал иметь свое новенькое тело, пусть даже и с иголками, воткнутыми в него. Оказалось, что они не причиняют такого уж большого вреда, кроме неприятной боли. Ему понравилась эта способность, находиться в мире живых и связываться со своим старым привычным миром. Такой расклад дел его совершенно устраивал. Если в этом мире все пойдет не так он может просто отправиться в путешествие в свой привычный мир. Но, все выходило так, что он не перемещается со своим телом в привычный мир. Тело на самом деле остается здесь в этом мире материи и послушно ждет его. А если, что-то произойдет с его телом, пока он отсутствует? Скажем, его кто то поранит, или уронит, или нанесет тяжкий вред. Да так, что задумавшийся не сможет вернуться обратно. Это было неприятно осознавать. Получается что, если в этом мире что-то пойдет не так. То не лучшим решением будет бросить тело и спрятаться в привычном мире. Опять все слишком запутанно и неправильно. Так рассуждал задумавшийся, или примерно так. У него впереди были долгие месяцы рассуждений и логических умозаключений. Ведь он не мог перемещаться в пространстве, выполнять активные действия, или получать информацию из источников на носителях информации. Все что ему оставалось в ближайший год или даже два, это быть пассивным наблюдателем происходящего. Учиться на основании собственной сосредоточенности и построения умственных конструкций.

Первый месяц своей жизни мыслительный процесс довольно много спал. В попытках избежать непонятных явлений, объяснения которым он не находил. После такого «качественного» перехода, который он испытал. Постоянно возникала необходимость записывать полученный эмоциональный и физический опыт на предназначенный для этого носитель информации – нервную систему, с целью формирования будущего характера и личности человека. В первый же месяц жизни сон представляет из себя нечто иное, отличное от того, к чему мы привыкли. Цель нашего сна, это восстановление деятельности организма. Упаковывание и фрагментация новой полученной информации в цепочки синапсов. На уровне функционала и биологической необходимости это процесс призванный восстановить силы, перезагрузиться, придать бодрости организму. На уровне восприятия, для обычных людей, сон является путешествием в мир грез и фантазий, активных или реактивных. Для вновь пришедшего в мир материи, мыслительного процесса, это путешествие не было наполнено различными сновидениями, в которых он мог предстать в качестве героя происходящих событий. Или попасть в ситуацию с кошмарным сценарием, где он выступал бы в роли жертвы. Вероятно, это происходит, по той причине, что мозг абсолютно новый не обремененный процессом обучения, интеллектуальным или эмоциональным восприятием. Пусть на эти сложные вопросы отвечают ученые из института сна или мозга. Все что было нужно нашему герою в тот момент, это уйти от реальности. Слишком все сложно: сложное трехмерное измерение, в котором он представлен в виде сгустка материи, способной воспринимать информацию посредством непонятных ощущений. Он был в смятении, находиться в таком состоянии длительное время не представлялось возможным. От мыслительного процесса очень мало зависело.

Поэтому ему не спалось только когда в его сгустке образовывались сильнейшие неудобства, такие как голод, или внезапное испражнение. Все остальное время задумавшийся старался проводить во сне. Хотя качественно это был процесс отличный от сна в его привычном понимании. Скорее это было путешествие, переход из нового состояния к своему старому и привычному состоянию. Его ощущения во время сна были такими привычными: легкость, перенос в пространстве за мгновение, яркий розово-белый свет, либо привычная темная пустота, общение с такими же как он сам. Хотя с ними даже не нужно было общаться, они слышали все, что он думал. Он слышал все, что думали они. Там нет места лжи, даже если попробуешь обмануть, это будет бессмысленно, потому что они видят тебя таким какой ты есть.

С одной стороны, это невероятно расслабило бы любого обывателя из нашего мира. Представьте общество, в котором никто не врет. В нем нет некрасивых или бедных. Никто там не умирает, потому, что в принципе это невозможно. Ну чем не утопия? Если вы будете спорить с коммунистом, расскажите ему о мире мертвых и о том, что его идеи уже давно там воплощены. Есть правда и минусы. Никто в том мире не шутит. Там нет юмора потому, что юмор основан на создании ложной ситуации и неожиданной развязки. Вряд ли возможно описать ложную ситуацию с неожиданной развязкой существу, которое видит вас насквозь. Да, это был мир мертвых: такой привычный, спокойный, честный и открытый. Задумавшемуся нравилось там бывать. Вы никогда не замечали, что дети первый месяц спят просто «мертвецким» сном? Так и есть. Для них еще не закрыта дверь, и они свободно могут перемещаться между мирами, что и предпочитают делать. Потому, что в нашем мире все очень непривычно и непонятно, порой даже для опытных жителей. Такими способностями обладал не только задумавшийся, они есть у каждого на протяжении первого месяца жизни.

Каково же было удивление задумавшегося, когда в бело-розовом пространстве один из существ подошел ближе, пристально взглянул на него, и сказал: «Живым здесь не место!» После этого задумавшийся был изгнан. Он резко проснулся и попробовал снова заснуть, чтобы вернуться в привычный мир. Но такого неописуемого блаженства во сне он уже не чувствовал. Никакие существа в том сне не напоминали его самого. С этого момента сон стал обычным. Со всякой пляшущей ерундой перед глазами и глупыми звуками, которые на тот момент мог обеспечить его изворотливый ум. Его ум с того момента стал заменять ему мир мертвых, миром нарисованных картинок. Эта неприятность случилась примерно спустя месяц, после пребывания, задумавшегося в физическом мире. Он испытал горе и разочарование, после чего, наверное, по привычке, долго плакал.

– Неужели это преступление быть живым, за что они так со мной? – Думал он. – Наоборот же у меня получилось. А они мертвые и должны мне завидовать, а также моей способности перемещаться между мирами. Они могли бы использовать это мое достижение, для передачи посланий. За такое нужно награждать, а не отлучать.

Он так и не получил ответа на свой вопрос. С тех пор, каждый раз, когда он засыпал, пытаясь проникнуть туда, в свой привычный мир. Его хитрый ум, которым он был отныне наделен, рисовал увлекательные картины, похожего на «тот», мира и даже выдумывал целых персонажей со своей непривычной личностью. Этот ум мог создать целую вселенную похожую на мир мертвых. Она была очень похожа внешне, и в то же время по ощущениям – жалкая пародия на оригинал. Таким образом вернуться туда к своим, у задумавшегося сквозь сон, потом так ни разу и не получилось, сколько он ни старался. Свои попытки вернуться задумавшийся сначала повторял каждый сон, затем через один, но со временем прекратились и они. О своей сверхспособности объединять миры он также впоследствии забыл.

Время шло и задумавшемуся приходилось осваиваться в новых условиях. Несмотря на то, что возвращаться в свой привычный мир у него более не получалось, но все же ему нравилось проваливаться в мир бессмысленных картинок, так похожий на свой родной. Он понимал, что это некий буфер, в котором он мог отдохнуть и набраться сил, чтобы затем вернуться и исследовать новый мир дальше. Довольно часто пребывание в буферной зоне во время отдыха прерывалось неприятным событием. С ним происходило одно из двух: либо вытекала мокрая неприятная жидкость, либо выпадала дурно пахнущая липкая неприятная жижа. Задумавшийся сразу же плакал, когда это происходило. Если с жидкостью он еще как-то мог мириться, но дурно пахнущую жижу он ненавидел всем своим сердцем и даже давал себе обещание сделать все, чтобы она больше никогда из него не выходила. Но во сне эта коварная масса все-же находила способ незаметно выскочить, чем доводила задумавшегося до исступления. Во время бодрствования она вызывала боли в животе, и чем дольше ее приходилось сдерживать, тем больше боли она приносила. Поэтому удержать ее внутри не было никакой возможности, всегда наступал тот момент, когда она выходила наружу. После чего задумавшийся незамедлительно начинал испытывать страшное отвращение и сожаление о своем несовершенстве и грубости окружающего мира. На его крик всегда появлялись взрослые особи, их было всего две. Но приходили они как правило по одной сменяя друг друга. Иногда появлялись незнакомы дополнительные особи, которые исключительно вели наблюдение. Две главные особи, в зависимости от произошедшей ситуации, поочередно извлекали задумавшегося из его глубокого ложа и осуществляли манипуляции по очистке его нижней части от вышедшего. Иногда там была как жидкость, так и неприятная жижа. Взрослых особей это не смущало, они удаляли все, хоть и без явного удовольствия. Они укладывали задумавшегося на ровную и твердую застеленную тканью поверхность. Лежа перед ними с раздвинутыми ногами, задумавшийся мог хорошенько их разглядеть и выбрать более для себя симпатичного. Как правило они вели себя одинаково, смотрели с отвращением на то, что произошло с задумавшимся. С кривым лицом убирали все это. Иногда явно не качественно, оставляя запах и не очищенные участки задумавшегося, но все лучше, чем изначальное его положение, до их появления. Они сильно друг от друга отличались. Одна особь помимо очищения, задумавшегося от неожиданных загрязнений, занималась, также, и его кормлением. Ее он знал лучше, чем вторую, менее приветливую. Вторая особь не так часто появлялась при необходимости очищения. И испытывала к задумавшемуся меньшие симпатии, хоть и старалась улыбаться и даже что-то глупо шепелявить.

Задумавшийся плохо мог различить их лица, ему необходимо было сосредоточить свой взгляд для этого. Но они все время шевелились и сосредоточиться на них можно было только когда они наклонялись над ним и не двигались. Конечно же первая особь вызывала в нем большие симпатии, она была красивее, хоть и вызывала некоторые подозрения. Если бы была возможность он с удовольствием бы их обоих поменял на что-то более пристойное. Но за неимением другого выбора, Задумавшийся делал однозначный выбор в пользу первой. Потому что вторая особь казалась вообще какой-то неправильной. С ней что-то было не в порядке. Ориентировался он по большей части на их звук и цвет. Возможно, еще на запах, но этого он не осознавал. Цвет особей ему было довольно сложно описать. Этот цвет не имел отношения к поверхности их тел, он был вокруг них. Если у первой особи цвет был легкий кремовый, то у второй он был неравномерный серо-голубой такой же нескладный, как вся эта особь. Оба они вели себя не совсем адекватно, если у первой особи неадекватность была искренняя, то у второй поверх искренней была еще и напускная показная неадекватность. Вторая особь явно не понимала, как нужно себя вести и тем самым смущала задумавшегося.

Со временем он понял, что эти взрослые особи будут делать для него все и терпеть будут все. После этого он осмелел и попробовал показать кто здесь главный, задумав сделать следующую штуку. По своему обыкновению он сбрасывал и зловонную жижу, и мокрую жидкость одновременно, логически рассудив, что взрослые уберут за ним и то и другое одновременно. Но в этот раз он решил придержать мокрую жидкость, чтобы осуществить сброс во время смены тряпок. Смену белья осуществляла вторая особь, и это было кстати, ведь она меньше нравилась задумавшемуся, чем первая. Каково же было его удивление и радость, от того, что струя жидкости попала прямо в лицо особи в момент, когда она наклонилась и начала по-идиотски шепелявить. Особь смутилась и заискивающе начала улыбаться и причитать. Я здесь главный, они стерпят все, -торжествовал задумавшийся.

Набравшись уверенности в себе, он решил проделать тот же трюк с первой особью. Необходимо было показать ей, что менять белье нужно не с кислым выражением на лице и звуками отвращения, а радостно. Так как будто это самая дорогая и ценная жижа на всем свете. Похоже, что никто кроме него больше такую не делает. И наверняка они собирают ее потому, что она им нужна. Непонятно только, чем может быть полезно такое дурно пахнущее вещество. Им необходимо проявить должное уважение, если с такой скоростью и остервенением его собирают, первую особь тоже нужно проучить. Так рассудил задумавшийся. После этого он выждал момент, когда особь нагнется над ним, чтобы глупо шепелявить и повторил фокус со струей направив его прямо в лицо взрослой особи. Он начал было смеяться от души и ликовать от восторга, даже несмотря на то, что попадание получилось не столь удачным как в первый раз. Но тут его пронзила острая жгущая боль в его нижней части, там откуда росли его вторые движущиеся части. Это взрослая особь ударила его, она ругалась. Задумавшийся заныл от неожиданной боли и удивления. Как она могла так поступить, ведь он давал им всю ту жижу, ради которой они каждый раз приходили. А как только он потребовал уважительного к себе отношения, ему причинили боль и грозно отругали. Получается он был рабом ситуации, они так и будут собирать бесценную вонючую жижу, а он ничего не сможет с этим поделать. После того как процедура сбора и пеленания окончилась, задумавшегося вернули обратно на его место в мягкую кровать. Где он лежал как в клетке. Он чувствовал себя обманутым. Они получали от него все, что хотели. Но взамен он не мог, не то, что требовать, даже попросить – ничего! У него было стойкое ощущение, что им пользуются. Некоторое время погоревав о своем незавидном положении, он начал успокаивать себя тем, что жижа по большому счету была ему самому не особенно нужна. Без нее даже наоборот лежится гораздо лучше и удобнее. Так что, наверное, все останутся при своем. Главное, чтобы об этом не прознали взрослые особи и продолжили собирать сей бесценный для себя товар. После таких рассуждений задумавшийся немного повеселел, но, как говорится, осадок у него все же остался.

Время шло, задумавшийся принял процедуру изъятия жижы, как явление будничное ничем не особенное. Только думал он теперь со злорадством о том, что они забирают у него то, что ему и самому то не очень надо. Тем самым радовали его своей глупостью. Каждый раз, когда особи меняли грязную ткань на новую, они повторяли один и тот же набор звуков. Видимо они не большого ума, – рассудил задумавшийся. Но каждый раз они продолжали это делать. Тогда он понял, что скорее всего среди этих звуков, есть те, которыми они его называют. Хм, он ведь долго не мог понять кто он, возможно они знают? Ведь они наверняка давным-давно уже в этом мире и если им сотни и даже тысячи лет, то они наверняка знают, что у него есть какое-то свое название. И скорей всего они-то ему и объяснят кто он такой. Радости задумавшегося не было предела, ведь скоро он разберет среди этих звуков важнейшую информацию о том, кто он такой есть.

Дни задумавшегося, казалось, тянулись бесконечно долго и, в то же время, в единицу времени с ним происходил сонм событий. Он по-прежнему лежал в своей кроватке. К нему часто наведывались взрослые особи, которые стали совсем близкими и родными. Хоть и делали зачастую не совсем приятные вещи и даже обходились с ним просто глупо. Но, за неимением других приходилось иметь дело с этими. В тот день задумавшийся как обычно лежал в размышлениях о своем положении и наблюдал происходящее. Как вдруг почувствовал знакомый накат в своем животе. Боль была привычная, и он уже готов был выпустить вонючую жижу. Но вдруг боль отступила. Ладно, – рассудил задумавшийся, – в следующий раз. Следующий раз, по меркам его измерений, наступил довольно быстро. Вновь давящая скручивающая все внутри боль подступила к нему, и как-всегда он приготовился выпустить содержимое из себя. Но боль на некоторое время задержавшись в животе, постепенно начала отступать.

– Хм, может быть я научился больше не выпускать эту зловонную кучу, как и хотел когда то, – подумал он.

Порадовавшись, что она больше не будет докучать ему. Он расстроился тому, что взрослые особи больше не смогут собирать ценную для них субстанцию. А не изменится ли их отношение к нему от этого? Может быть, они поймут, что он больше не приносит ценной жижи и перестанут его кормить? Такие размышления привели задумавшегося в ужас. Нужно было срочно, что-то делать. Как-то прикинуться, что он все-еще способен делать то, что делал.

От этих размышлений к его животу вновь подступила знакомая боль, в этот раз она скручивала все внутри сильнее, чем раньше. Задумавшийся даже задержал дыхание от неприятного ощущения.

– Это должно скоро отступить, – с надеждой размышлял он.

Боль отступила, теперь уже через большее время. Он не понимал, что с ним происходит. Если она подкатит еще раз. Вряд ли он сумеет удержать слезы. И она пришла вновь, а потом вновь и вновь.

Спустя время у задумавшегося были только грубые ощущения в животе, там постоянно жутко кололо. Ему казалось, что с организмом что-то не так. А во время приступов этих болей он задерживал дыхание, чтобы не шевелить животом и становился мокрым, покрываясь испариной. В эти жуткие моменты он коротал время, как всегда, задаваясь вопросами.

– За что мне эта дикая боль, я ведь только что появился в этом мире и еще ни в чем не успел разобраться, но уже наказан тем, чтобы это испытывать. Почему я, за что?"

Иногда, когда он расслаблялся и позволял процессам внутри просто происходить, из него выпадала липкая неприятная жижа. После чего грубые ощущения в животе проходили. То были моменты счастья. Затем схватки в животе продолжались и в этот раз все было совсем по-другому. Он не знал сколько времени прошло, но это был очень сложный этап его жизни, который длился, казалось, вечность. И все это время в задумавшемся росло отвращения к неприятным ощущениям в животе. Ситуация усугублялась тем, что в самые неприятные и болезненные моменты он кричал от боли вызывая тем самым, кормившую его взрослую особь. Мама подходила к кроватке и начинала давить и крутить в том самом месте, где ему было дико больно. Ему и без этого хотелось залезть на стену, но, когда она прикасалась он думал, что сойдет сума. Поэтому он начинал кричать громче, она понимала это как сигнал надавить еще сильнее и крутить еще быстрее. Тогда задумавшийся, едва не теряя сознание, понял – нужно прекратить кричать, чтобы она перестала так делать. Собрав всю волю в кулак и как бы дико ему не хотелось кричать, замолкал. Тогда она, покрутив и подавив еще немного, отступала. Задумавшийся был весь в холодном поту, ему казалось большим счастьем, что эта схватка за выживание прекратилась. Ах если бы дети могли говорить, то матери бы никогда не массировали живот во время колик, начитавшись «умных» книг. Это, конечно, приносит спокойствие родителям, и ребенок перестает кричать, но он молчит из страха, что сейчас к нему придут и сделают больно.

Это было светлое время суток. Задумавшийся лежал на спине, это занятие его последнее время довольно сильно утомляло, но особенно ему заниматься было больше нечем. В этот раз его, дико раздражали взрослые особи, которые при приближении превращались в умственно отсталых, противно пищащих и шепелявых дебилов.

– Интересно, это я оказываю на них такое воздействие?! – Рассуждал задумавшийся. – Терпеть. Только терпеть, больше ничего не остается. Если я расплачусь от этого ужаса, тогда он только усилится. Их сюда набежит штуки три-четыре, и все будут дебильно шепелявить, до тех пор, пока я не выбьюсь из сил. А им только этого и надо, чтоб я совсем обессилил. Как же я хочу вырасти и научиться избегать всего этого.

Он устал улыбаться на одни и те же глупые рожи. Которые выражали совсем не то, что чувствовали. Им просто нужна была его реакция, а реагировать он уже больше не мог. Поэтому взрослые особи оставили его в покое и вышли из комнаты.

– Ну вот, вроде наигрались, отстали, – с облегчением подумал он. – Можно немного успокоиться и перейти… Кстати, на чем я остановился? Помнится у меня было какое-то очень важное дело. Я ведь не просто так здесь оказался, у меня была миссия. Какая конкретно не помню, но я очень важен и на мне лежит ответственность за что-то очень крупное. Ах, да – путь! Нельзя терять ни секунды, нужно постараться постичь мир. Пока что мои физические возможности ограничены. Но я же могу начать с изучения самого себя. С поиска ответа на вопрос: кто я, или что?! Мне не хватает знаний об этом мире, но время не ждет. Я должен использовать те небольшие возможности, которые сейчас доступны, можно использовать, ну… например – ощущения? Все мое… назовем это объемом. Да! Весь мой объем способен испытывать ощущения. Это так удивительно и странно, так непривычно, что порой хочется смеяться. Ну да ладно, чего откладывать, попробую понять что-то.

Задумавшийся сосредоточился. Он вспомнил причину, по которой прибыл в этот мир. Теперь он приступит к познанию себя. Он прекрасно знал, что состоит из твердой материи, такой же, как и все вокруг. Эта материя разделялась на несколько частей. Одной он думал, видел слышал и ел, через нее он дышал. Это была одна довольно крупная часть его, ей он мог двигать. Другая часть его была по размеру чуть больше первой, в два или полтора раза. Она не двигалась, но доставляла множество неудобств, из нее выпадала дурно пахнущая жижа и вытекала теплая мокрая жидкость. Внутри нее что-то стучало, когда в комнате становилось оглушительно тихо. Это была не самая лучшая часть него, он с удовольствием бы отказался от нее если это было бы возможно. Другие его части были довольно приятными, ведь он не доставляли тех неудобств, которые доставляла его вторая, самая крупная часть. Их было очень много, и они двигались по любому его желанию. Он не понимал, как это происходило, но такая механика его вполне устраивала. Единственный минус этих частей был в том, что они не могли перемещать его неподвижную часть.

Новым для него было ощущение во рту, он могу чувствовать вещества, которые попадают в него. Ощущения бывали разными, и он не мог их точно классифицировать. Он думал, что, это не самый важный орган чувств, хоть и, безусловно, интересный. Пока его можно отложить.

Было еще одно интересное явление, которое отметил задумавшийся, он могу чувствовать каждую точку своего организма. Порой это происходило независимо от его желания. Просто вдруг где-то начинало колоть, чесаться, или он чувствовал прикосновение одеяла. Иногда, бывало так, что ощущений на определенном участке тела нет. Но достаточно немного времени, и внимательнее прислушаться, как вдруг, там тоже появлялось какое-то ощущение. Это невероятно, он был весь соткан из ощущений, не только снаружи, но и внутри. И они были самые разные, от грубых, до очень тонких. Но чтобы ощутить тонкое покалывание где либо, нужно довольно долго вслушиваться, уделяя этому участку все свое внимание, не отвлекаясь на грубые ощущения. Но это часто не получалось, если только случайно.

– У меня есть самая интересная верхняя часть, – таков был результат изучения задумавшегося. – Эта часть видит и слышит, через нее поступает странное вещество внутрь моего объема. Это вещество выходит тем же путем, спустя некоторое время. Вещество не видно, но возможно ощутить его движение. Оно как бы во мне и вокруг одновременно. Я вдыхаю его, а потом выдыхаю. Забавно то, что я могу контролировать этот процесс. А ну ка… его можно даже остановить! Вот у меня получилось, я могу не вдыхать его, вообще! Стоп! Без него становится плохо, все как будто горит изнутри. Фу-ф! Нет, я, конечно, могу контролировать этот процесс. Могу даже остановить его на время, что довольно забавно получается. Но остановить его совсем – не в моих силах. Тем не менее, в нем есть что-то невероятное. Это удивительный процесс. Он единственный из всех, который без моего контроля все равно продолжается сам по себе. Чтобы моя рука не падала я должен ее поднять и контролировать, ее в таком положении. Если я переключаю свое внимание она падает. Внутри меня происходит процесс пульсации, которым я вообще не могу управлять, никак, при всем желании. Наверняка там внутри происходит огромное количество процессов, и они мне не подвластны. Особенно в животе, например всякие звуки, и такие неприятные ощущения, которые являются предвестниками того, что из меня сейчас вывалится что-то ужасное с дурным запахом. Кстати запах! В самой интересной части меня есть так же ощущение запахов, это пока что не понятное умение и лучше бы его не было вообще. Оно только вносит сумятицу в происходящее. Контролировать его нет ни малейшей возможности, как даст резко и неприятно, либо так же резко и приятно. Короче от запахов одно смятение и беспокойство, очень мешает эта штука моему изучению. Но если вернутся к забавной циркуляции, которая происходит через орган запаха. Насколько же она удивительна, посмотрите, я могу делать ее глубже, тоньше, остановить на время, и даже без моего контроля оно продолжает работать. А вот начну ка я наблюдать его, этот процесс – каждый вход и выход странного вещества вокруг. Возможно, этот процесс является мост к тем другим процессам, которые протекают вообще без моего внимания. Если я подловлю его так, чтобы дыхание продолжалось без моего контроля, но под полным моим наблюдением.