Бригада «УХ», или Будни и праздники некроманта

Рядом с его холёным великолепием мои джинсы и куртка смотрелись как минимум вызывающе, не говоря уже о зубастой тыкве под мышкой, разомлевшей от предвкушения новых приключений.

– А свободные овощи у вас тут бывают? – смело спросила Выква, восхищённо вытаращившись на некроманта.

– Некоторых здесь я назвал бы овощами, хотя большей частью попадаются те ещё фрукты или многократные ягодки опять! – тонко усмехаясь, сказал Люрор де Куку, а потом обратился ко мне:

– Благодарные жители ждут Вашу Созидательность у входа сад, но прежде чем предстать перед ними, я бы предложил вам сменить наряд.

Он галантно позволил мне опереться на его руку, и мы отправились во дворец королевы Франции Марии Медичи, находившийся в глубине Люксембургского сада. Возведённый в давние времена в стиле итальянского ренессанса, этот архитектурный ансамбль красиво возвышался над клумбами, словно бросая вызов вечному увяданию потустороннего мира, как оплот неувядающей красоты линий и форм. Королева любила эти места больше политики, в умении вести которую она проиграла битву кардиналу Ришелье, и, уйдя на покой, выбрала себе роль призрачной хозяйки Люксембургского сада. В её обязанности входило блуждание по аллеям, сопровождаемое звоном ключей от дворца, и беседы с посетителями.

– Ваше Величество! – окликнул Люрор де Куку, заметив знакомый силуэт у входа во дворец.

Мария Медичи оглянулась, одарив нас благосклонным взглядом. Облачённая в пышное синее платье на корсете, расшитое королевскими лилиями и украшенное высоким воротником с отделкой небольшими раффами, она словно сошла со своего парадного портрета.

– Ваша Созидательность! Идёмте со мной! – с улыбкой сказала она мне, и, окатив волной высокомерия рванувшегося следом теропода, добавила:

– Динозаврам вход воспрещён!

Ящур, щёлкнув челюстями у неё перед носом, вынужден был согласиться, недовольно бормоча нечто вроде: «Это что за ЗОЯ, как из мезозоя?», причём слово «ЗОЯ» здесь было аббревиатурой от известного выражения «змея особой ядовитости», видимо, очень популярного в меловом периоде. Во дворце моё внимание привлекла художественная роспись, которой занимался сам Рубенс. И пока я разглядывала сюжеты на стенах, мы добрались до личных покоев королевы, где меня ожидало восхитительное платье, по всей красе парившее над полом, будто было надето на призрачный манекен.

– Лучшие портные работали не покладая рук, чтобы создать этот наряд по эскизам Люрора де Куку! – с некоторой завистью в голосе произнесла королева, заметив мой восхищённый взгляд.

– Регент очень заботится о вас, – добавила она с оттенком какого-то двусмысленного намёка, но я сделала вид, что не поняла, о чём она говорит.

Отложив тыкву на низкую оттоманку с затейливо изогнутой спинкой и подлокотниками, я приступила к примерке.

– Ой, вы знаете, Эжени всё идёт, даже мешок с прорезями! Такая фигура! – лопотала тыква, наблюдая за мной и вызвав холодную улыбку на губах королевы.

– Фигура всем известная! «Мулине» с пируэтом! Только белыми нитками шито, – пробормотала она, почему-то оперируя терминами фехтовальщиков и швей, словно я собиралась не на свидание с жителями потустороннего Парижа, а на бой, сопровождаемый вышиваниями крестиком.

Думать об этом было некогда, потому что у входа во дворец меня ждал Люрор де Куку. Я чувствовала, что всё самое важное он скажет мне позже наедине, а пока нас ожидало долгое театральное действо, коим и являлась любая политическая акция.

К народу мы вышли рука об руку, вызвав восхищённые возгласы толпы. Наш путь был усыпан розами, причём в буквальном смысле, благодаря стараниям жителей. Розы, правда, были чёрными и сухими, но в данном случае не служили эмблемой печали. Околдованная мрачной красотой и фантасмагоричностью момента, я ещё не решила, символом чего они могли стать для меня.

Строгое, но роскошное чёрное облегающее платье со смело открытой спиной, оттенённое сверкающим алым кленовым листом у меня на груди и кровавым подбоем, эффектно вспыхивающим, словно пламя, при каждом шаге, было верхом совершенства. Передвигаться в нём из-за довольно сильно обтягивающей бёдра юбки и длинного шлейфа представлялось возможным только мелко семеня рядом с некромантом, словно гейша или Мортиша Аддамс. Идти подобным образом было настоящим испытанием для меня, поэтому первые минут пятнадцать в новом образе я посвятила стараниям не сбиться с ритма и не клюнуть носом в пол, наступив на край струящейся тьмы подола.

– Вы великолепно держитесь, Ваша Созидательность! – ободряюще шепнул мне Люрор де Куку, когда я, уже выбиваясь из сил, собиралась слегка ссутулиться под грузом общего всенародного восхищения.

– Давайте оставим этот жуткий официоз и в личных беседах выберем какое-то более спокойное обращение ко мне, а не это пафосное «Ваша Созидательность»! – проворчала я, мгновенно расправляя плечи.

– Хорошо, – улыбнулся некромант. – Как же вам угодно обозначить себя на этом жизненном витке?

– Называйте меня просто по имени, – сказала я. – Это возможно?

В голове предательски крутилось совершенно другое обращение ко мне, звучавшее из уст Люрора де Куку: «ма флёр». В прошлый мой приход оно казалось мне вызывающим и панибратским. Неужели сейчас мне хотелось, чтобы мой фиктивный жених продолжал называть меня так?! Этот вопрос я постоянно задавала себе, пытаясь понять, что происходит, и не могла на него ответить.

– Конечно! При условии, что вы тоже будете обращаться ко мне по имени, Эжени. Мы ведь не чужие люди! И наш прежний уговор: никогда не лгать друг другу, тоже останется в силе! – весело сказал Люрор де Куку (Хорошо, что хотя бы мои мысли не были для него открытой книгой!).

Эта его практика мгновенно выставлять свои требования в ответ на условия визави очень напоминала контратаку в поединке на шпагах. Возможно, Мария Медичи не ошибалась, упомянув фигуру «мулине» и пируэты. Мне ничего не оставалось, как только ответить:

– Авэк плезир! – что означало: «с удовольствием!», хотя, возможно, в контексте поединка уместнее звучало бы «а вотр сервисе!» («к вашим услугам!»).

Торжественное шествие завершилось, когда мы дошли до потрясающе красивого траурного экипажа, одного из тех, которые неизменно находились в тренде у некромантов, а тот, который дожидался меня и моего спутника, был просто произведением искусства, напоминая мини-дворец. Такой эффект достигался за счёт элементов декора на кузове, выполненных в виде изящных башенок и крестоцветов. Вызывали восторг и многослойные чёрные шторы с эффектными драпировками, ревниво закрывавшие окна. Люрор де Куку помог мне подняться по висячим ступенькам в неожиданно алое бархатное нутро экипажа и, войдя следом, плотно закрыл дверь.

Когда чёрный «дворец» на колёсах мягко тронулся с места, мой фиктивный жених, удобно устроившись напротив меня на алом сиденье, вкрадчиво произнёс:

– Как я и думал, годы в мире живых пошли вам на пользу, Эжени! Вы расцвели, набрались опыта, стали шире смотреть на вещи. Я восхищён!

От его слов, а главным образом – от пристального взгляда, мне на мгновение стало как-то не по себе, но я не подала виду, быстро справившись с волнением. Мне ли заливаться краской от знаков внимания мужчины, пусть даже такого привлекательного и опасного? Чай, не шишнадцать мне уже, а осьмнадцать, как-никак, в четвёртый раз стукнуло! Плавали, знаем!

– Благодарю вас! – сказала я и, собравшись с духом, добавила с озорной улыбкой, – Люрор! Чем больше я узнаю вас, тем чаще думаю: какой вы удивительный человек!

Это заставило некроманта плотоядно усмехнуться. Мы словно заново знакомились друг с другом, и это было потрясающе интересно и волнующе!

– А, кстати, куда мы едем? – спросила я, пытаясь приподнять чёрный бархат занавесок, чтобы выглянуть из окна экипажа.

Но не тут-то было! Тяжёлые драпировки не сдвинулись с места, не желая нарушать конспирацию.

– В одно волшебное место, где никто не помешает нам отпраздновать нашу встречу и поговорить о самом главном, – сказал Люрор де Куку.

Мы вышли из экипажа у Музея изобразительных искусств, а затем по длинной каменной лестнице спустились вниз, прямо к Сене. Вид отсюда был просто мистический! Река казалась застывшим чёрным стеклом. По поверхности стелился тёмный туман, а горящие в сгущающихся сумерках фонари живописно отражались в не тронутых волнами водах, словно горели сразу в двух мирах – реальном и отражённом. Подойдя к самому краю берега, одетого в камень, Люрор де Куку вдруг решительно ступил на пелену тумана, словно она и воды реки превратились в твердь, и подал мне руку.

– Идёмте со мной, Эжени! – мягко сказал он, а в его зрачках тоже отражались горящие фонари. – Обещаю, вы не пожалеете!

Я медлила вовсе не из-за внезапной аквафобии. Меня вдруг охватило странное чувство, что каждый шаг, который я сделаю, ведёт меня к точке невозврата, в судьбоносное мгновение, которое необратимо повлияет на всю мою дальнейшую жизнь.

– Вы ведь ещё не забыли, что своё слово я держу? – настаивал некромант, заметив мою нерешительность.

Слово Люрора де Куку было нерушимо, обещанное всегда выполнялось, но не это повлияло на моё решение. Похоже, я хотела этих необратимых перемен и, положив руку в его ладонь, тоже шагнула на блестящую и туманную гладь Сены. Чудеса! Вместо того чтобы погрузиться в воду, я встала на твёрдую поверхность. Она выглядела, как полупрозрачная тонкая, ровная, прочная и довольно большая плавучая площадка, на краю которой и обретались я и мой фиктивный жених, будто два полярника на льдине. С набережной разглядеть её было практически невозможно, но сейчас, когда я ступила эту странную твердь, подсвеченную снизу небольшими светильниками, моему взору открылся интересный вид. На «льдине» хватало места для небольшого столика, сервированного на двоих, и танц-пола.

– Искусственный плавучий остров, – спокойно пояснил Люрор де Куку. – Я создал его накануне. Тотальная защита от чужих глаз и вторжений извне на несколько часов, которые пролетят как одно мгновение.

Я слушала его рассеянно и восхищённо, наблюдая, как лучи света, испускаемые укреплёнными снизу светильниками, словно прутья золотой клетки, сплетаются в замысловатый узел высокого над головой, образуя купол, отделявший нас от всего остального мира с его ужасными опасностями и нелепыми чаяниями.

ГЛАВА III. Рандеву, или Cон наяву

– Прошу вас! – Люрор де Куку проводил меня к столу и сам расположился напротив.

Судя по сменяющим друг друга блюдам, вечер для меня обещал закончиться диатезом и прогрессирующей эйфорией, потому что такого количества возмутительно вкусных сладостей и сухого вина, возраст которого был раза в четыре больше моего, я не позволяла себе никогда в жизни. Началось всё с небольшой дозы бланманже с шоколадом, затем последовал вишнёвый клафути, который сменил нежнейший парфе с малиной. Сладости таяли во рту, располагая к благодушной беседе о пустяках. Люрор де Куку не умолкал ни на миг, рассказывая мне разные забавные истории. В устах некроманта они обретали какой-то едва уловимый мрачно-мистический флёр, но, несмотря на это, моё внутреннее беспокойство совершенно развеялось, чего не наблюдалось уже много лет. Мне хотелось слушать его бесконечно, а все переживания и печали, казалось, остались за границами плавучего острова.

– Попробуйте ещё вот это, Эжени! – тихо, чтобы не спугнуть мой сладкий сон наяву, сказал некромант, придвигая тарелку, на которой лежали сладости похожие на нежные белые лепестки сказочного цветка.

– А что это такое? – спросила я, взяв один такой лепесток и положив его в рот.

– Тоже самое спросила Жанна де Лаваль у Рене Доброго, когда в день их свадьбы королевский кондитер преподнёс ей эти сладости, – сказал Люрор де Куку. – Нуар Тун-Тун передал мне его воспоминания об этом мгновении.

– И что же ответил ей король? – рассеянно спросила я, смакуя вкус дыни и миндаля, захлёстывавший мозг ощущением потрясающего блаженства и разливающийся приятным теплом по губам и языку.

– Это поцелуи! – с улыбкой сказал Люрор де Куку, видимо, повторив ответ Рене.

– Какая красивая легенда! – невольно прошептала я, очень тронутая этой незамысловатой историей (выпитое вино, а, может быть, и особая магия острова, казалось, усиливали эмоции).

Словно подтверждая мои предположения о магии, всё вокруг заполнилось звуками. Тихая мелодия нежно и неотвратимо обволакивала сознание. Казалось, это сама ночь – праматерь светлых снов и кошмаров – играет на арфе, струны которой – лучи света, отделявшие плавучий остров от остальных миров.

– Вы ведь не откажете мне в удовольствии танцевать с вами, Эжени? – поднявшись и церемонно кланяясь мне, спросил Люрор де Куку.

Конечно, я не могла ему отказать! Я думала, что мне будет сложно поддерживать ритм из-за волнения, охватившего меня сразу же, как только ладонь Люрора де Куку легла на мою обнажённую спину чуть выше талии, но уже через мгновение мы двигались как единый организм. Мне даже казалось, что моё тело предугадывает каждый следующий шаг моего партнёра. Люрор де Куку неотрывно смотрел на меня, и я тоже не отводила от него взгляда, словно играя с ним в гляделки. Время остановилось! Ничего и никого не существовало вокруг, кроме меня и моего визави! Мы молчали, и это было красноречивее всех слов, сказанных по ту и по эту стороны. Я думала о последнем десерте, восхитительное послевкусие которого всё ещё окутывало мозг приятной сладостью, и где-то в глубине подсознания уже рождались неясные образы запретных желаний, когда волшебство ночи разорвал приглушённый вопль: