Бригада «УХ», или Будни и праздники некроманта

Стоило мне войти, как вся мебель и прочие части интерьера одновременно заскрипели и зашуршали, жалуясь на жизнь.

– Он завязывал нас узлом у потолка, Эжени! – возмущались шторы.

– Он бил нас! – вторили им ковры.

– Оказывал прессинг! – ворчали столы и полы. – Волюнтарист иностранный!

– Лютэн! – крикнула Выква, догадавшись, в чём дело.

– Лютомир! – позвала я, приподнимая лорнет, чтобы быстро разглядеть, где прячется виновник всех этих напастей.

– Вон он, Эжени! В камине прячется, морда бородатая! – крикнула Выква, раньше меня обнаружив нарушителя и направив на него два ослепительно ярких луча своего взгляда.

Облитый жёлтым светом, из камина вылез перемазанный в саже невысокий, но крепкий мужичок, нелепо наряженный в надетый поверх косоворотки роскошный зелёный жюстокор (длинный мужской кафтан – примечание автора), с которым абсолютно не гармонировала мощная борода лопатой и лохматая рыжая шевелюра. Даже треуголка не могла исправить положение, оригинально сочетаясь с липовыми лаптями. Это был настоящий домовой, который согласился переехать со мной из моей небольшой квартирки в Москве в Париж, польстившись на повышение в звании до категории «дворцовый». Во Франции он с интересом примерил роскошные наряды от Версаче, но так и остался настоящим русским домовым, и очень обижался, когда его звали «Лютэн» на французский манер, вместо прежнего русского «Лютомир».

– Не прогневайся, Хозяйка! – слегка «окая», сказал он, отвесив мне поясной поклон. – Уборку я проводил, чтобы кругом сотворить сплошной манифик и комильфо! Пыль из ковров выбил, столы и полы натёр. А шторы мешали, ну, я их и…

Он махнул мощной ручищей и опустил голову, а я не смогла сдержать улыбку.

– Так я за ужином? – спросил Лютомир, хитро взглянув на меня, и, не дав мне ответить, скрылся в камине.

– Вот редиска! – проворчала Выква. – А мужскую тыкву мне в огороде так и не посадил!

Я оставила свою сумочку с рабочими аксессуарами, и говорящее детище Хэллоуина на инкрустированной драгоценными камнями банкетке и пошла к алой двери в глубине спальни. За такой дверью в потустороннем мире Люрор де Куку хранил свой гербарий из тысячи роз. Была у него такая слабость – обращать понравившихся ему женщин в розы, то ли чтобы сохранить их от смерти, то ли чтобы потешить своё тщеславие. Сейчас я уже склонялась к первому варианту: с возрастом поступки Люрора де Куку стали куда более понятны мне, чем в пору моей юности – поры максимализма и наивности. Правда, у меня и в жизни, и в любви всё складывалось значительно прозаичнее, чем у моего фиктивного жениха.

Я открыла дверь и пошла через огромное и пустое пространство зала вперёд, к дальней стене, на которой красовались два огромных портрета. Шаги гулко отдавались у меня в сердце, а взгляд был прикован к рамам. Из первой на меня смотрел красивый молодой мужчина с гордой осанкой, бархатно-чёрными глазами и обезоруживающе доброй улыбкой – принц Карломан из ветви Пипинидов династии Каролингов, мой возлюбленный. Вместе мы ушли из потустороннего мира и прожили несколько счастливых лет вместе, но, в отличие от меня, Его Высочество не был бессмертен.

– А я-то думаю: что ты можешь хранить здесь? У Люрора де Куку – гербарий, а у тебя, значит, – галерея. Только набор портретов как-то скудноват, – насмешливо прозвучало у меня за спиной. – Неужели других в твоей жизни не было?

Клодина де Нозиф подошла ко мне, с интересом разглядывая зал.

– А как ты…? – удивлённо начала я, но меня прервал горестный бас Лютомира.

– Мой недогляд, Хозяйка! Эскузе муа, значится, пардону просю, и всё такое! – причитал он, вывалившись из стены вслед за незваной гостьей. – Как тать, она пробралась, мамзелина эта вредная, ведьма проклятущая.

– Но-но! Это ты кого сейчас вредной назвал, борода лохматая?! – звонко рассмеялась Клодина, уперев руки в боки.

– Я ведь часто бывала прежде в доме твоего жениха, – пояснила она, больше не обращая внимания на причитания домового. – И знаю все потайные ходы. Так и быть, покажу тебе, чтобы ими не воспользовался ещё кто-то более вредный, чем я.

В своём бурном прошлом она действительно числилась бывшей дамой сердца Люрора де Куку. Так что же в доме есть какие-то потайные ходы, о которых я не знаю?!

– Мне не нужны другие портреты, – пробормотала я.

Конечно, за полсотни лет этот зал мог бы пополниться образами моих поклонников, но никто из них не оставил в моём сердце такой же яркий след, как эти двое.

– Как это случилось? – спросила Клодина, кивнув на Карломана.

– С каждым годом он становился всё более прозрачным, а потом просто развоплотился, словно растворившись в воздухе, – нехотя пояснила я, помрачнев. – Мы оба знали, что так суждено. Я сделала всё возможное, чтобы отсрочить последний миг. Но мои эликсиры могли только затормозить процесс, отложить неминуемое, но не остановить его. Я даже просила у Неё, чтобы Она не забирала Карломана! Но…

– Как же ты решилась на такое?! – воскликнула Клодина. – Мало того, что неисполнение Воли Работодателя отнимает годы из жизни некроманта, так ещё и Исполнение желаний силами самой Противоположности Жизни – это страшная и мрачная магия. Неизвестно, как она отразится на тебе! Ведь желания обычно исполняются, когда их исполнения никто уже не жаждет и не ждёт.

Я только пожала плечами в ответ. Ради любимого я готова была пожертвовать всем, но Противоположность Жизни не приняла эту жертву. Возможно, я была по-прежнему нужна Ей для каких-то непонятных мне целей, не зря же Она спровоцировала мой самый первый судьбоносный визит в Париж, из-за которого я и была принята на работу.

– Да ладно! Может, Она и не услышала тебя. Не переживай! – Клодина улыбнулась, заметив, что меня задело её замечание. – Ничего же не случилось пока. Ну, а здесь у тебя кто?

Она подошла ко второму портрету и, решительно сдёрнув пыльный отрез чёрного бархата, покрывавший его все эти пятьдесят два года моей жизни в Париже, зашлась весёлым хихиканьем, перемежавшимся кашлем от пыли.

– Я должна была догадаться! – воскликнула она, рассматривая чёрные, как смоль, волосы, бледные глаза с желтоватым оттенком радужек и застывшие в дьявольской улыбке тонкие чёрные губы того, кто был изображён на холсте. – Люрор де Куку собственной персоной!

Я промолчала, будто пригвождённая к полу взглядом некроманта с портрета.

– А знаешь, говорят, недавно он уничтожил свой гербарий, – добавила Клодина, с интересом взглянув на меня.

– Как – уничтожил?! – пробормотала я, ярко представив, как Люрор де Куку сжигает и ломает свои розы.

– Он отпустил их души. Некоторые даже вернулись к своим прежним мужьям в п0отустороннем Париже. Представляешь? – успокоила меня Клодина, а потом добавила, словно ткнула тонкой булавкой:

– Вот все и гадают: к чему бы это? А?

– Это к ужину, – ответил за меня Лютомир, заметив, что страсти могут накалиться ещё сильнее.

Стол накрыли в моём будуаре. Мне хотелось домашней дружеской атмосферы, а в огромном и помпезно прекрасном трапезном зале этого достичь было нельзя. Базиль, быстро нашедший нас по запаху мясных блюд, умильно глядя перед собой, со сказочной быстротой уплетал говядину по-бургундски и фрикасе из свинины, мысленно примериваясь к галантину из рыбы. Клодина ограничилась лёгким салатом, дабы сохранить свою идеальную фигуру, а я активно налегала на кролика с розмарином и щи: нервный характер моей работы и излишняя живость натуры не давали мне поправиться даже на килограмм.

– Как дела по ту сторону? – наконец, спросила я, нарушив общее сытое молчание.

– Сказать по правде, дела неважные, шер ами! – сказал Базиль, быстро взглянув на свою избранницу. – Поэтому мы и пришли.

– Что случилось? – насторожившись, спросила я.

– В общем, у нас на горизонте появился ещё один некромант, сверхнормный, – пояснил Базиль.

– Как это – сверхнормный?! – удивилась я.

– Всех некромантов создаёт Противоположность Жизни. Со времён явления последнего (Со Ны де Кадавра), прошло не одно столетие, а уж самых опытных создали… – начал Базиль.

– Не будем уточнять, когда именно! – перебила его Клодина, не любившая намёков на её возраст, составлявший всего-то каких-то семь сотен лет с гаком. – Смысл в том, что со времён появления последнего некроманта новых носителей силы никто не создавал. Мы все знаем друг друга очень давно, но сейчас нашего полку неожиданно прибыло.

– Как это произошло? И чем нам это может грозить? – спросила я.

– До конца пока непонятно! – мрачно сказала Клодина. – Но есть мнение, что это связано с твоим переходом сюда. Ты ведь тоже сверхнормная. Бесследно такой всплеск энергий никогда не проходит. Теперь на границе наших миров возникло и бродит странное существо, обладающее способностями некроманта, но лишённое понимания своего предназначения и правил поведения, установленных для таких, как мы.

– Некромутант! – сделала вывод тыква, всё это время царственно возлежавшая на краю стола в высокой вазе, изображая светильник.

– Дров он может наломать много, а вы с Люрором де Куку сильно попадаете под раздачу как виновники появления этого экземпляра и как наиболее вероятные кандидаты на его нападение, – добавил Базиль, пока его супруга, извинившись, отошла поправить макияж.

Мой вопросительный взгляд побудил его пояснить:

– Вашу силу, пробудившую его, это недостойное порождение Первородных Страхов чувствует особенно хорошо, она для него как приманка. Он притягивается к вам как абсолютная противоположность. Поэтому, пусть это и прозвучит странно, но тебе с месье Куку сейчас лучше держаться вместе.

Я была уверена, что фраза «недостойное порождение Первородных Страхов» была просто ругательством, но ведь и фантомы тоже упомянули о них. Совпадение?

– Веронику, которая перепила, подавать? – невпопад спросил Лютомир, появляясь у меня за спиной.

Так мой дворцовый называл знаменитое блюдо французской кухни «Жареные перепела Вероники».

– Веронику – обязательно! – невольно рассмеявшись, сказал Базиль.– Кот от семейной жизни сник, но всё ж охоч до Вероник!

А мне было не до смеха. Мозг уже начал складывать все события в единую логическую мозаику, частями которой были я, мой фиктивный жених, Первородные Страхи и …

– Базиль, а что такое «макабр»? – спросила я, сосредоточившись на своих мыслях.

– Макабр? – Оборотень удивлённо взглянул на меня, оторвавшись от терзаемого им жареного перепела.

– Это слово из воспоминаний фантома. Может быть чьё-то имя? Не слышал? – с надеждой продолжила я.

– А, по-моему, это аббревиатура, – вклинилась в разговор Выква.

– Точно! Название тайного общества. И расшифровывается оно, как Маргинальный Атмороженный Кубометр Аборигенов, – хитро подмигнув тыкве, съязвил Базиль, а потом добавил, выпустив когти: –…бр-р-р-р!

– Ну, хватит! – прервала я его дурачества, мешавшие мне сосредоточиться.

– А что?! По-моему, очень похоже на правду! – возмутилась тыква, приняв за чистую монету высказывание оборотня. – Особенно «бр-р-р» мне нравится, то есть «бр-р-р, как страшно!».

– Угу! – проворчала я. – Только слово отмороженный пишется через «о», что идёт вразрез с вашей научной доктриной.

– Ну, тогда я не знаю, – расстроено пробормотала Выква.

В ночь после ужина я долго не могла заснуть, ворочаясь на краю огромной двуспальной кровати под шикарным балдахином. Раздумья не давали покоя. Конечно, я всегда знала, что когда-то мне придётся вернуться в потусторонний мир, ведь я обещала это в своей заключительной речи перед некромантами, предводителем которых меня избрала Противоположность Жизни, и перед всеми жителями, но прежде мне никак не могло прийти в голову, что это возвращение будет связано с какой-то опасностью.

Люрор де Куку, которого я оставила регентом вместо себя, всегда занимал мои мысли. Даже в те времена, когда Карломан был рядом, я помнила о нём, хотя и старалась загнать эти воспоминания в самые дальние уголки подсознания. Не мог же он всё подстроить, чтобы я вернулась? И что же это за странный «МАКАБР»? Ну, не аббревиатура же, в самом-то деле? Я очень пожалела, что года три назад отпустила читухая – духа подручного Противоположности Жизни, который мог узнать любую информацию, считывая её из разума Абсолюта. Он начал тосковать по потустороннему миру и чахнуть на глазах. А как бы мог пригодиться сейчас!

Когда мои мысли привели меня в состояние особой взбудораженности, за окнами вдруг забрезжил свет. Нет, это не был свет восходящего солнца (ведь стояла глубокая ночь!), но от этого лучи не становились менее яркими. Я встала и, открыв окно, выглянула в сад. Свет лился откуда-то снизу, побудив меня сильно высунуться из окна, опасно перегнувшись через подоконник. У дома, прижавшись к стене, стоял перепуганный человек, державший в руке странный фонарь. Вернее, сначала он не показался мне таковым, – просто лучи света, которые он испускал, были слишком яркими и какого-то нарочито синеватого оттенка.

– Месье! – строго сказала я, свесившись вниз. – Вы по какому вопросу здесь стоите?! Вы вообще-то кто?!

Фонарщик испуганно посмотрел на меня, задрав голову, а я вдруг ощутила, что необратимо соскальзываю с подоконника, перетянутая тяжестью моей свесившейся части.

– Йод твой ксенон и ванадий-литий! – мужественно проворчала я, как и подобает алхимику с большим стажем, зависнув на донельзя стянувшем мою талию поясе (лишний вздох – разорвётся, и травматизма на производстве не избежать!) над замершим от неожиданности мужчиной.

– Я – уф-уфолог, – заикаясь пробормотал несчастный. – А … вы?!

– Если не поможете мне, то буду НЛО – неопознанный летающий объект! – мрачно пошутила я.

– Вы что здесь делали, уфолог? – спросила я, когда мужчина, не растерявшись, сбегал за садовой лестницей и галантно помог мне спуститься.

– Изучал следы! – прошептал мой ночной собеседник, озираясь по сторонам. – Простите, что разбудил вас, мадемуазель.

– Какие ещё следы?! – спросила я, приняв его слова за бред подвыпившего индивида.

– Вот эти! – Уфолог поднял фонарь так, что его лучи ярко осветили стены особняка, словно срывая с него покров ночных тайн.

От неожиданного зрелища глаза у меня, наверное, сделались по ложке, как в известной русской пословице. Вся поверхность стен была испещрена зелёными трёхпалыми отпечатками чьих-то лап, оканчивающихся внушительными когтями. Один вид следов моментально пробуждал воображение, рисовавшее запредельных чудищ-страшилищ. Все они подбирались к моему окну, словно стремились проникнуть в мои покои, отчего у меня в душе неприятно зашевелилось беспокойство. Ни черепа, ни другие охранники особняка не заметили тех, кто основательно наследил! Да и сама я их даже в пенсне некроманта не разглядела! Как это понимать?!

– Пойдёмте, исследуем дом! – решительно сказала я, взяв уфолога за руку.

Он покорно пошёл за мной внутрь. Рука его немного дрожала, а я мысленно кляла себя на чём свет стоит за то, что оставила боевой некромантский веер и пенсне в своих покоях. Все эти годы я не находила сколько-нибудь достойного противника для себя и расслабилась, уверовав в свою безопасность и абсолютное превосходство, забыв о предостережениях Люрора де Куку.

– А кого вы искали с фонарём, простите? – спросила я, когда никаких следов внутри дома мы, к моей радости, не обнаружили.

Может быть, защита особняка всё же сработала, не пустив незваных гостей внутрь? Или они просто не успели просочиться?

– Зелёных человечков! – абсолютно серьёзно сказал уфолог.

– Ну, это уж чистый плагиат! – раздался рядом возмущённый бас, заставив нас вздрогнуть от неожиданности.

Его обладатель не заставил себя долго ждать, материализуясь из воздуха рядом с нами. Внимательно взглянув на него, я узнала призрак Диогена Синопского. Кудрявая бородища, хитон, древнегреческие сандалеты – всё было при нём, кроме бочки, в которой, согласно легендам, жил этот философ, хотя, возможно, она осталась в его покоях, как элемент комфорта.

– Это я ищу человека! Я, а не он! – сказал Диоген, потрясая своим фонарём и нервно погладив размытый силуэт крупного пса, сидевшего у его ног. – Тихо, Киник! Не надо откусывать им руки, не то нас вышлют из страны! Ты не дома!

– Я прошу вас не таить зла на вашего фаната, уважаемый! Видите, этот молодой человек подражает вам?! – разрулила я, намечавшуюся конфронтацию.

Диоген, приосанившись, кивнул. Пёс кивнул тоже и завилял хвостом.

– А вы в Париже проездом? – спросила я, разглядывая туманные складки призрачного хитона.

– Я в рамках акции по обмену философами, – пояснил Диоген, продемонстрировав охранное клеймо Совета Сторон на руке. – А Альбер Камю сейчас в Греции.

– То есть, поменяли античный цинизм на махровый экзистенциализм, – сделала вывод я. – Интересный выбор! Я тоже когда-то попала сюда по обмену. А что вас привело в эту часть дома? Постоялый двор для призраков в другом крыле.

– Киник учуял что-то! – пояснил философ по обмену. – Так и рвался сюда, лаял. Он у меня хорошо чует опасность!

– Ценная собачка! – задумчиво проговорила я.

– Это же…эт-т-то…– наконец, догадавшись, пробормотал уфолог, тыча пальцем в туманный образ Диогена, и, пошатнувшись, свалился на пол без сознания.

Пока вовремя подоспевший дворцовый приводил его в чувство передовыми методами домовых средней полосы России, я рассматривала фонарь, с помощью которого можно было увидеть скрытое. Полезная штука в сложившейся ситуации! К тому времени, как уфолог пришёл в себя, мне удалось уговорить философа и его пса пойти патрулировать коридоры, а затем и окрестности вокруг особняка. Лютомир, как всегда, исчез, забравшись в потайной лаз.

– Идёмте пить чай! – решительно сказала я, помогая уфологу подняться.

На кухне уже дымился приготовленный дворцовым чайник. Цены моему Лютомиру не было – всё понимал с полувзгляда! Эликсир спокойствия с мятой и хмелем быстро привёл моего гостя в состояние, подходящее для выведывания полезных данных, а ароматные пироги с яблоками закрепили эффект.

– Ах, как интересно! Так за счёт чего, вы говорите, он светится? – кокетливо спросила я, подливая гостю чая в бокал.

Из-за этого декоративный бронзовый нетопырь, державший металлическую чашу бокала в своих крыльях, начал опасно трясти ушами от наслаждения, нарушая конспирацию, за что и был ударен мною указательным пальцем по носу.

– Там светлячки и небольшой осколок Тунгусского метеорита. Я случайно заметил, что такое сочетание даёт потрясающий эффект, – завороженно улыбаясь мне, «раскололся» уфолог, слегка ошалев от повышенного внимания к его персоне и дозы фирменного чая.

– Я прошу вас подарить фонарь мне на память о нашей волшебной встрече, так дивно осветившей нашу жизнь, – сказала я, магнетизируя его взглядом, и уфолог с радостью согласился.

– Всё, что скажете, мадемуазель! – пылко воскликнул он. – Вы сами словно инопланетянка!

– Только уже не столь зелена, как ваши человечки, – усмехнулась я, вспомнив свой возраст. – А кстати, как они выглядят?

– Я их пока не видел. Только следы, и они с Пер-Лашез, где отмечались странные явления, привели меня к этому великолепному особняку и его прекрасной хозяйке, словно от смерти к жизни! Может быть, скоро мы встретимся с иной цивилизацией! – предположил мой собеседник.

– Не исключено, – проворчала я, не разделяя его энтузиазма.

Встреча с неизвестным, но, кажется, очень цивилизованным и когтистым противником, который подобрался ко мне так близко и незаметно, меня не радовала. Сейчас в свете всех событий мне как никогда нужен был мудрый советчик, которым мог стать только Люрор де Куку. Видно, не зря с его портрета упала завеса.

ГЛАВА II . «Сильвупле», или Плёвое дело

О Диогене я вспомнила только под утро, когда Киник огласил сад под моими окнами громким заливистым лаем. Я вскочила с постели, мутным спросонья взглядом рассматривая фонарь на столе. Голова была тяжёлой после бессонной ночи, но на прикроватной тумбе уже стоял бокал с бодрящим эликсиром: Лютомир постарался. Я выпила его залпом и почти мгновенно ощутила прилив энтузиазма и свежести. Что же так лает этот пёс?! Нашёл что-то? Я распахнула окно, чтобы лично разобраться в случившемся, при необходимости, отразив вторжение инопланетян, а увидела Базиля, отчаянно висящего на водосточной трубе. Оборотень шипел, смешно поджимая задние лапы к пухлому и лохматому кошачьему животу, а пёс буквально надрывался от лая, взвиваясь почти до второго этажа.

– Инсталляция называется: «Дело – труба!», – констатировала я, оценив диспозицию.

– Только, чур, не трубить об этом Клодине! – взмолился Базиль.

– Фу, Киник! Фу! – крикнула я на цинично лающего призрака древнегреческого пса, аккуратно подхватив кота на руки.

– Гран мерси, шер ами! – промурлыкал Базиль и, спрыгнув с моих рук на пол, прошёлся взад-вперёд по комнате, эффектно задрав хвост.

– Как тебя угораздило оказаться на трубе? – спросила я.

– Долгая история! Сначала я подмешал Клодине снотворное в вино и решил немного прогуляться, вдохнуть воздух свободы, – пояснил Базиль перед тем, как принять человеческий облик.

– Са-мау понимаешь: пятьдесят лет строгого следования супружескому долгу! По-твоему, я не заслужил небольшую награду? – добавил он.

Я пожала плечами. От оборотня веяло дорогим парфюмом с нотками мускуса и каким-то неодолимым звериным очарованием. Как можно сердиться или осуждать милого котика?!

– Ну вот, шер ами! – подмигнул мне Базиль. – Я, видишь ли, со вчерашнего вечера начал, так сказать, клеить… заготовки для аппликации «Романтика бурной ночи». Всё шло прекрасно, я бы повторил каждый момент! Мне на этот раз даже не понадобилось вот это…

Мурный лохмач показал мне наполовину выдавленный тюбик с надписью: «Магический клей «Момент». Надо сказать, что в карманах оборотня водилось много интересных магических вещиц. Например, я лично видела у него мозгопудру «Полторы извилины» и концентрированную глазную пыль, которыми Базиль умело пользовался, чтобы охмурять женщин в мире живых. Всё это покупалось или прихватизировалось на Чёрном Рынке Затерянных Душ – одном из самых интересных мест потустороннего мира.

– Но тут появились они, и всё пропало! – добавил оборотень, а потом замолчал и нахмурился.

– Кто «они»?! – удивилась я.

– Если бы я знал! – воскликнул Базиль, эмоционально всплеснув руками, на пальцах которых по-прежнему красовались длинные ухоженные ногти-когти цвета металлик. – Я их не видел! Впервые в жизни я не знал, кто ко мне приближается! Но я чувствовал присутствие чего-то незнакомого, очень быстрого, холодного и жуткого. Веришь?! У меня вся шерсть встала дыбом!

– А как же ты всё-таки оказался на трубе? – спросила я, думая о странных следах, концентрирующихся у моего окна, которые помог обнаружить фонарь.

– Ах, это… – Базиль замялся, не желая признаваться в чём-то. – Пёс, будь он неладен! Терпеть не могу собак! И, кажется, эти неведомые существа – тоже! По крайней мере, они исчезли, как только пёс залаял.

– Клодина де Нозиф приближается к дверям со скоростью средневекового тарана! – бодро отрапортовали черепа, в обязанности которых входило оповещение об опасности.

Ситуация принимала новый оборот. Базиль молниеносно сунул мне в руки тюбик с магическим клеем и с самым невинным видом присел на банкетку в тот момент, когда я произносила:

– Впустить!

Клодина вошла, очень быстро охватив цепким взглядом комнату. Представляю, как всё выглядело со стороны: я с растрёпанными волосами и в полупрозрачном ночном одеянии, застывшая с судорожно сжатым в ладонях тюбиком, и неотразимый взъерошенный Базиль, с отсутствующим видом изучающий узоры на потолке.

– Это не то, что ты подумала, Клоди! – нежно промурлыкал оборотень, на всякий случай отступая под защиту стола.

– То есть, это я зря думаю, что рядом с Эжени ты как в камере хранения? – рассмеялась Клодина.

Чувствовалось, что она настолько хорошо изучила своего суженого, что догадывается обо всём, но не может причинить этому лохматому сокровищу сколько-нибудь ощутимый вред. Наверное, в этом и заключалась любовь.

– Нет! Нет! Всё правильно! – осипшим от волнения голосом поспешил уверить свою супругу Базиль. – Как в камере! Лучше не скажешь!

Решив переключить её внимание на другие вопросы, я рассказала Клодине о воспоминаниях, отнятых у фантома и случившемся ночью, а потом показала фонарь уфолога.

– Отсюда надо уходить! – сделала вывод Клодина, внимательно выслушав меня. – Скорее всего, эти существа как-то связаны с новым некромантом и охотились за тобой. В любом случае, живность, которую не может отследить ни оборотень, ни некромант в свой лорнет очень опасна!

– Я не могу взять и уйти просто так из-за каких-то предположений! – возразила я.– У меня здесь дела: у меня ремонт намечается, и потом, лучше бы понаблюдать, узнать, кто оставил следы, провести расследование, и уж тогда…